Дикарь

Надежда Волгина, 2016

Попала в лапы дикого зверя, держи себя в руках. Он – твой мучитель? Ненависть сжигает тебя, мечтаешь о расправе? Но если убьешь его, останешься совсем одна. Что ждет слабую девушку там, где кругом враги и единственный защитник – твой самый злейший враг? И этот враг – не обычный зверь.Для обложки использованы фото со стока фотографий и изображений shutterstock.

Глава 2

— Вы не сможете удержать меня… Я сбегу!

Говорить старалась, чтобы не дрожал голос. Смотреть на него боялась — сроду не встречала таких страшных пронизывающих глаз. Казалось, что они заглядывают прямиком в душу, игнорируя то, что на поверхности.

— Куда? — в голосе собеседника послышался смех, но и он не казался мне добрым. — На много километров вокруг глухой лес. Кругом капканы и ямы для зверей. В одну ты уже попала… Там тебя ждет верная смерть. Тут же — сытая жизнь. Впрочем, выбора у тебя все равно нет.

Последняя фраза прозвучала настолько равнодушно, что холод, ползающий у меня по спине, прокрался в душу. Предчувствуя, что отныне все изменится и не в лучшую сторону, нахлынули так внезапно, что на миг я задохнулась, борясь с головокружением.

— Вставай! — через какое-то время велел он.

Невольно подчинилась, так властно прозвучал его голос. Все та же интуиция подсказала, что так будет лучше прежде всего мне.

— Ложись! — поступил новый приказ, когда оказалась возле топчана.

Меня уже трясло нешуточно, тело покрыл липкий пот. Дышать было нечем от всепоглощающего страха.

Тяжелая рука опустилась на мое плечо, заставляя сесть на ложе. Она же опрокинула на спину. Бородач поднял мои ноги и закинул на топчан. Потом быстро размотал раненную и какое-то время разглядывал ее.

— Повязка больше не нужна, рана затянулась, — вновь заговорил он, ощупывая ногу пальцами.

Боли я не чувствовала, а вот его прикосновения даже очень. От каждого касания хотелось сжаться в комок, стать как можно меньше. Я рискнула открыть глаза и посмотреть на склоненную над моей ногой голову. Ох, как же зря я это сделала! В следующее мгновение его глаза встретились с моими, придавливая взглядом.

— Боишься меня? — только и спросил он.

Я молчала, не в силах вымолвить ни слова.

— Вижу, что боишься, — кивнул он своим мыслям. — Только, привыкать придется. Видеть меня тебе долго…

Мои глаза снова наполнились слезами, до такой степени стало жалко себя.

— Отпустите меня! — взмолилась, вкладывая в эти два слова всю надежду, что теплилась внутри.

Ну не совсем же он дикий! Должен понимать, что удерживать человека силой противозаконно, что меня обязательно будут искать и найдут рано или поздно.

Я молчала, затаив дыхание. Он же рассматривал меня, лениво скользя взглядом по моему телу, словно оценивая, решая, как поступить дальше.

— Закрой глаза! — снова велел он, возвращаясь к моему лицу.

Невольно подчинилась, не желая вязнуть в черных омутах. В следующее же мгновение показалось, что меня накрыли чем-то холодным и тяжелым, придавливая к тюфяку. Я перестала чувствовать собственное тело, а в комнате зазвучал голос, показавшийся мне замогильным. Непонятные слова лились безостановочным потоком. Казалось, что каждое из них ложится на меня, придавливая еще сильнее. Воздуха в груди уже почти не осталось, его весь вытеснила тяжесть. С каждым выдохом, вдыхать становилось все труднее.

В голове моей тоже творилось что-то странное, словно кто-то в ней наводил порядок, сортируя мысли, что оставить, а что отнести на помойку. Я прекрасно осознавала, как что-то важное для меня безжалостно выметается, а другая мысль, которая и не так уж важна, аккуратно складывается на полку. Варварское вторжение в мысли казалось убийственно кощунственным, но еще сильнее раздражала беспомощность что-либо предпринять.

А монотонный напев все лился… Возмущение мое трансформировалось в какое-то вялое, поверхностное. Теперь я уже думала, что тот, кто проделывает со мной все это, отчасти имеет на это право, что раз сила на его стороне, то в сопротивлении ей нет смысла. Воздуха в груди почти не осталось. Я слышала биение собственного сердца где-то в ушах, как постепенно замедляется его ритм… Тело стало казаться невесомым. Еще чуть-чуть, и я воспарю, как перо, стану плавно покачиваться в воздухе, пока меня кто-то не сдует, не развеет по ветру.

Никогда еще не испытывала настолько полную легкость, как в тот момент, когда меня коснулись чьи-то руки. Они прошлись вдоль всего тела ласкательным движением. То холодное и тяжелое, что придавливало меня еще мгновение назад, растаяло под горячими ладонями, освобождая меня, возвращая в реальность. Воздух наполнил внутренности, и в первый момент я закашлялась от его переизбытка. На грудь легла рука, и кашель моментально прекратился.

— Открой глаза!

Я подчинилась и снова увидела его. Он не показался мне менее страшным и диким. Все так же хотелось отвести взгляд. Но что-то ушло из меня, и я это отчетливо понимала. Что-то очень важное осталось за пределами моего сознания. До боли хотелось протянуть руку и схватить это что-то, пока еще не поздно, пока оно окончательно не испарилось, пока я не стала другим человеком. Но сил пошевелиться не было, хоть физически я и чувствовала себя отлично.

— Что случилось? — только и смогла прошептать я.

— Кто ты? — последовал вопрос, оставляя мой без ответа. — Как тебя зовут?

— Наталья, Ната… — покорно ответила я, смакуя на устах собственное имя. Мне оно в тот момент показалось красивым и необычным, особенно его уменьшительная составляющая.

— Где ты?

— У тебя…

А где же еще я могу быть? Я оглянулась, окидывая новым взглядом комнату, понимая, что все здесь чужое для меня, но, в то же время, это теперь мой дом или пристанище.

— Кто я?

— Ты мой хозяин.

Хозяин?! Я вздрогнула от страха и посмотрела на мужчину. А ведь он, действительно, мой хозяин. Я принадлежу ему всецело — душой и телом. И так будет, пока… пока этого будет хотеть он. Какая-то мысль мелькнула в голове, как отголоски чего-то важного и забытого, но я даже не успела сообразить, как она бесследно испарилась.

— Как тебя зовут? — губы сами задали вопрос.

— Называй меня хозяин. Имя мое тебе ни к чему…

Какое-то время ничего не менялось. Я лежала на топчане, а он рассматривал меня, внимательно изучая каждую черточку лица. Но уже через мгновение резко встал со словами:

— Вот и ладно…

Что ладно, я так и не поняла, лишь тихо порадовалась, когда он отошел от ложа на несколько шагов.

— Пойду растоплю баню. Надо отмыть тебя от звериного запаха.

Все так же молча я наблюдала как он скрылся за дверью, которую раньше я не заметила. Это была не та дверь, через которую он вывел меня на двор. В голове шевельнулось вялое любопытство, куда она ведет, но сразу же его заглушила мысль: «А не все ли мне равно?»

Звериного запаха? Я четко осознавала, что оказалась тут совсем недавно, но как не напрягала память, не могла вспомнить, что делала до этого. Понимала, что подобное состояние мозга даже с натяжкой не назовешь естественным, что новый хозяин подчинил меня своей воле, заставив забыть прежнюю жизнь. Злость на самоуправство поднималась внутри, но излиться ей не было суждено. Все по той же причине паралича моей собственной воли я сохраняла видимое спокойствие, пытаясь соображать, но ничего путного из этого не получалось.

Не примеченная ранее дверь распахнулась, впуская в комнату клубы пара и пряные запахи.

— Иди сюда, — донеслась до меня новая команда.

Подчиняться сразу не собиралась. Понимала, что придется это сделать, что выбора у меня тем. Догадывалась, что стоит только ему активировать волю, как я превращусь в послушную марионетку, но тянула время. Намеренно, мучительно, но тянула. Смотрела, как рассеивается вокруг него пар, как темнеют от гнева и без того черные глаза. От напряжения на моих глазах выступили слезы, но еще несколько бесконечных минут я сохраняла неподвижность.

Игра в молчанку закончилась закономерно — он приблизился к ложу и просто-напросто сдернул меня с него. Не церемонясь и дальше потащил меня к двери, ведущей в баню. Уже в следующее мгновение я оказалась в жарко натопленном помещении, растирая запястье, которое он только что выпустил.

— Раздевайся.

Волна стыда захлестнула меня, когда поняла, что покидать парилку он не собирается, что мне придется заголиться прямо при нем, испить чашу позора до конца. Но и медлить на этот раз не рискнула, догадываясь, к чему это приведет. С пылающими от позора щеками я дрожащими пальцами расстегивала непослушные пуговицы на кофте, стягивала штаны и избавлялась от футболки. Когда осталась перед ним в одном нижнем белье, уже не могла смотреть никуда, кроме бревенчатого пола под ногами.

— Снимай все!

— Прошу вас!..

Я рискнула посмотреть на него, чувствуя как дрожат колени, как неудержимо просятся слезы на глаза. Из последних сил сдерживала их, кусая губы. Во рту моментально появился металлический привкус крови. Неужели он не понимает, насколько в унизительном положении я сейчас нахожусь?! Как он может так спокойно стоять рядом и смотреть на мои мучения. Мне даже показалось, что в глазах его мелькнула насмешка, но скорее всего это явилось проделками воспаленного сознания — взгляд его по-прежнему ничего не выражал, кроме равнодушия с примесью ожидания.

Он не уйдет, не оставит меня одну. Когда поняла это отчетливо, разглядывая его неподвижную фигуру, молча сняла бюстгальтер и трусики. Упорствовать и дальше не видела смысла. Крайнее унижение завладело моим телом. С трудом сохраняла вертикальное положение, когда он приблизился и обошел меня кругом, внимательно рассматривая каждый сантиметр моего тела. Чуть не повалилась на пол, когда он протянул руку и обхватил мою грудь, словно взвешивая ее, оценивая на объем и упругость. Почти ничего не почувствовала от дикого унижения, когда рука его скользнула вниз, прошлась по животу и остановилась в зоне бикини.

Слава богу больше он ничего не предпринял, иначе я бы рухнула в обморок. Убрав руку, он повернул меня спиной к себе и подтолкнул к лавке.

— Ложись, буду парить тебя, — получила я очередную команду.

Через полчаса я буквально выползала из бани, распаренная так, как никогда в жизни. Следом шел мой хозяин, удерживая в руках ворох с моей одеждой. Открыв дверь, ведущую во двор, он небрежно стряхнул за порог мои вещи.

— Что ты собираешься с ними делать?! — возмутилась я, напрочь забыв, что нахожусь перед ним в чем мать родила.

— Сжечь.

— А это зачем?!

— Затем, что вещи эти тебе ни к чему.

— В чем же я буду ходить?

— В том же, в чем и я.

С этими словами он протянул мне длинную рубаху, точь-в-точь такую же, в какой был сам, по всей видимости, свою же, запасную. Я моментально натянула ее на себя, лишь бы прикрыть постыдную наготу, которую вновь осознала. Рубаха доходила мне почти до пят и болталась на мне, как огромный холщовый мешок.

Когда мой новый хозяин коснулся веревки, я чуть не взвыла, ожидая, что он снова привяжет меня к столбу. Но он лишь полоснул по ней ножом, отхватывая приличный кусок, и протянул мне.

— Пояс…

Перетянув мешок в талии, я не почувствовала себя более привлекательной. Хотя, для кого мне тут такой быть? Есть ли разница, как буду выглядеть, будучи пленницей какого-то варвара и самодура?

С приоткрытой двери потянуло прохладой, и я спохватилась:

— Оставь хотя бы кофту! — взмолилась. — Ее мне связала мама. Да и сентябрь на улице.

Я точно знала, что теплая шерстяная кофта — мамин подарок, но как ни старалась, вспомнить родителей не могла. Догадалась, что эта информация была частью той, что он стер из моей памяти. На глаза снова навернулись слезы, а сердце сжала тоска от беспросветности, что ожидала меня впереди.

Как ни странно, настаивать на своем он не стал. Молча открыл дверь, поднял с земли кофту и кинул мне. Должно быть, что-то человеческое в нем еще теплится, пусть и ничтожная часть. Возможно, у меня получится разжалобить его, и он отпустит меня по добру по здорову. Впрочем, идти мне все равно было некуда, поскольку как бы я не напрягала память, ничего вспомнить не получалось. В голове мелькали какие-то смутные образы, крутились обрывки фраз, но все это не складывалось хоть в более-менее отчетливую картинку. Сплошной сумбур.

— Назови мне свое имя.

Просьба сорвалась с губ, удержать ее я не успела. Сама не понимала, почему так важно для меня его имя. Наверное, потому что называть его хозяином я просто не могла, язык не поворачивался. Пусть это и было так, но не все в жизни можно называть своими именами. От его ответа сейчас зависело многое, в частности то, смогу ли я и дальше чувствовать себя человеком или превращусь в домашнее животное.

Он молчал, размышлял. Думал долго, бесконечно. Я терпеливо ждала, постепенно все более отчаиваясь. Наконец, он заговорил.

— Если для тебя это так важно, то можешь звать меня Андрей, — сухо произнес он и тут же вышел за дверь, словно сбежал от чего-то.

С его исчезновением я почувствовала облегчение, но длилось это считанные минуты. Очень скоро Андрей вернулся и протянул мне что-то. Этим что-то оказались толстенные штаны.

— Надевай, чтоб не заболеть. Мне ты нужна здоровая, — произнес он и кивнул куда-то под топчан: — Не забудь обуться, земля уже холодная.

Только тут сообразила, что стою босая на земляном полу. Тот час же ощутила, какой он ледяной. Да уж, не месяц май, — горько усмехнулась. Эта поговорка тоже пришла из прошлой жизни.

Мне разрешили оставить собственные кроссовки, чему я несказанно обрадовалась, как кусочку из прошлой жизни. Только они и мамин подарок у меня и остались, больше ничего. И зачем ему только понадобилось превращать меня в пугало огородное? Так думала я, оглядывая свой нелепый наряд, когда Андрей снова покинул дом. На этот раз он не вернулся. Как ни прислушивалась, не могла уловить ни звука со двора. Собрав волю в кулак, рискнула приоткрыть дверь. В следующее мгновение отшатнулась. За дверью меня встретила непроглядная тьма. Хоть глаз коли, ничего не видно. И когда только успело стемнеть? Ведь еще совсем недавно я могла разглядеть часть двора, когда Андрей открывал дверь. Или это я так долго была погружена в себя?

Что же мне теперь делать, и куда он ушел? Только тут я сообразила, что меня не привязали. Совершенно спокойно я могла передвигаться по комнате и не только. Снова рискнула открыть дверь. Посмотрела на небо и не разглядела ни луны, ни звезд. В таком мраке я рискую расстаться с жизнью на первых же шагах по лесу. Поняв, что мысли о побеге придется отложить на светлое время суток, я затушила свечи, весело потрескивающие на столе, и, не раздеваясь, завалилась на топчан. После пережитого потрясения и процедуры очищения души и тела сон сморил меня моментально.