Под созвездием Кассиопея

Надежда Борисовна Васильева, 2022

Речь идёт о трагической судьбе мастера, построившего своими руками деревянную яхту для кругосветных путешествий. На гроте яхты вышит лик мифической царицы Кассиопеи. Все, кто ступает на борт судна, замечают, что выражение глаз женщины на гроте странно меняется: одним она кажется улыбающейся и счастливой, другим – суровой и даже злой. В основу сюжета положены реальные события в художественном ареоле мистики и философской идеи одухотворённости материальных творений. Спустив яхту на воду, мастер отправляется в свадебное путешествие. Яхта убегает от своего хозяина, обрекая его на гибель. Повествование ведётся от пяти действующих лиц: от лица мастера; от лица молодого яхтсмена, который покупает эту яхту после гибели хозяина; от лица сестры мастера, которой хотелось бы сделать из яхты памятник брату; от лица трёхлетнего мальчика, который не хочет учиться говорить, потому что помнит свою прошлую жизнь; и от лица звёзд, наблюдающих за страданиями яхты, осознавшей свою вину в этой трагедии.

Александр

— Эй! Хозяин! К тебе гости! Сойди на берег, разговор есть!

Голос показался очень знакомым. Александр возился с мотором. Не спеша вытер масляные руки ветошью, выглянул в иллюминатор. На пирсе стояли двое. Одним из них был начальник их цеха, Петрович. Что это его принесло?! Какая нужда? Парня, который стоял рядом с Петровичем, он видел впервые. На вид ему было около тридцати. Карие глубоко посаженные глаза разглядывали яхту с какой-то настороженной усмешкой. С чего бы вдруг он им понадобился в столь поздний час? Поднялся по трапу, перешагнул леерные стойки, легко спрыгнул на деревянный настил.

— Привет, Петрович! — Обменялись рукопожатиями.

— Знакомься. Николай, мой сосед по даче. Помогает мне дом обшивать. На все руки мастер.

— Ну, будет тебе, Петрович, перехвалишь, — исподлобья щупая Александра прищуренными глазами, по-свойски оборвал Петровича парень. — Он про каждого так говорит…

— Дело у нас к тебе «на сто тысяч». У Николая сетки в озере остались. А мотор на катере сдох. Может, ты поможешь?

— Нет, Петрович, прости, не могу. Я завтра яхту на берег ставлю.

— А ты не торопись. До белых мух, говорят, ещё далеко. Осень нынче затяжная, — уговаривал Петрович.

— Нет, не могу. Слыхал и другие прогнозы. Попросите тех, у кого моторки.

— Да уж многим кланялись! — зло сплюнул в сторону Николай. — Не берутся. Помоги, друг, не откажи! — И хоть голова парня при этом заискивающе пригнулась, в голосе его Александр уловил какое-то явное раздражение. — Да и, если честно, место свое не хочу показывать. Ты-то, знаю, рыбой не промышляешь. Улов пополам поделим. Петровича угостим. Может, и лосось попадет. Ну, как? По рукам?

— Сказал же, не могу, — глядя себе под ноги, твердо повторил Александр. — К тому же у меня с крановщиком договоренность. — И развёл руками, дескать, не обессудьте. Принялся, было, прощаться, но Петрович взмолился:

— Да помоги ты человеку, Александр! Научит и тебя рыбацкому ремеслу. В жизни пригодится. Может, и на пару промышлять будете. Всё какая лишняя копейка!

А парень так и давил его глазами. Дай волю — прижал бы в угол и стал махать факелом перед лицом.

— Пошли, Петрович! Ну, его! Не на коленях же стоять! Пусть он когда-нибудь к тебе обратится!

— В общем-то, Николай прав, — не очень уверенно подхватил Петрович. — Я ведь всегда тебе, Александр, навстречу шёл. Вспомни! Поможешь Николаю, три дня отгулов дам. Займешься своей яхтой, пока морозы не подступили. Ну что тебе стоит? Не семеро по лавкам. Завтра, в субботу, туда отправитесь, заночуете в его сторожке да в воскресенье обратно.

— Ой, Петрович, за жабры берёшь! — покачал головой Александр. И тут же попался на крючок. Почувствовав слабину в его голосе, мужики уже с него не слезали.

— Видит Бог, ведь первый раз тебя прошу! — настаивал Петрович.

— Я кран тебе сам лично в понедельник пригоню! — бил себя в грудь парень.

— Ладно, — хмуро кивнул Александр. И, взглянув на Николая, бросил: — Приходи завтра к восьми утра. Твоя взяла.

— Вот и ладненько! — пропел парень, при этом глаза его как-то хищно вспыхнули.

— Спасибо, дружище! — поднял руку над головой Петрович. — И не только от меня, но и от мастера нашего, от Елены свет Ивановны. Она супругой Николаю приходится.

И хоть при этих словах внутри у Александра предательски ёкнуло, виду не подал. Тоже подняв руку в ответ, быстро спустился в каюту.

Руки привычно подтягивали форсунки дизеля, а из головы не выходило: « Вот это встреча! К добру ли? Неужели Петрович заложил? Да нет, не может быть. На трепло не похож. В чужие дела носа совать не будет!»

Дома уткнулся в телевизор. Шёл какой-то фильм. Он тупо и безучастно смотрел на экран. И даже не переключал каналы, когда появлялась назойливая реклама, хоть, что-что, а уж рекламу терпеть не мог! За кем-то гнались, в кого-то стреляли, что-то взрывали, а у него в голове звучал голос Елены: «Сашенька, милый, поверь, не люблю я мужа своего! Опостылел он мне! Никаких чувств у меня к нему давно уж нет. Ради дочки с ним живу. Её на ноги поставить надо. А ты каждый день во сне снишься! Ничего не могу с собой поделать». Он стоял как истукан, а она, обхватив его шею руками, осыпала поцелуями побледневшее лицо. Крепко взял её за руки:

— Лена! Успокойся, прошу тебя! Сюда могут войти.

— Ты боишься, да? Боишься?! Не может быть, не верю! Ты не трус!

— Она явно была не в себе. Схваченные заколкой волосы рассыпались по плечам. По щекам текли чёрные от туши слёзы.

— Я боюсь за тебя! Пойми! — выдохнул он.

— А мне плевать на всех! Я люблю тебя! Ну, поцелуй меня, хоть раз, и я уйду!

Он нежно коснулся её губ, провел рукой по голове.

— А теперь иди, прошу тебя!

Совсем нежданно, словно побитая собака взвизгнула пружина открывшейся двери. На пороге «служебки» стоял Петрович.

Лена не оборачивалась — только замерла, прижав палец к губам. Он тоже молчал. Смотрел на начальника спокойно и выжидающе. Тот крякнул да так задом и вышел. Дверь сердито захлопнулась. Лена бессильно опустилась на табурет.

— Если муж узнает — убьёт! И тебя, и меня! Он такой!

Александр погладил её по плечу.

— Не узнает. Не бойся.

— Ты думаешь? — с надеждой вглядывалась она ему в глаза.

Боже праведный! Как жалко ему было её в эту минуту: хрупкую, заплаканную, всю потерявшуюся от страха! Хоть возьми и разорви перед миром собственную грудь, лишь бы у неё всё было хорошо!

— Не думаю, а знаю. У нас, мужиков, это не принято. А Петровича я уважаю.

Сложив на груди руки, печально смотрел, как торопливо смывала она с лица расплывшуюся краску. Потом, тенью метнувшись к двери, исчезла, как маленькая юркая мышь. И в комнату заползла тревога. Сначала она жалась по пустым углам, потом самовольно приютилась у самых его ног. И вот уже нагло лезла за пазуху. Ему стало не хватать воздуха. Закашлялся, застучал кулаком себе в грудь. Удушье отпустило. Тогда подошел к приборам и стал торопливо записывать показания в журнал, стараясь выбросить из головы и Петровича, и Елену, и её мужа.

Было это месяца два назад, и вот свела судьба!

В ту же ночь ударили первые заморозки. Ударили лихо, без предупреждения. Стылый ветер быстро обрывал сухие листья с деревьев. Травяная зелень скукожилась. Дороги обсохли, асфальт на них засеребрился. Пора уж. Конец ноября. Корпус «Кассиопеи» покрылся воздушными кружевами голубого инея. Перламутровые хрусталики потрескивали под ногами. И так жалко было топтать эту красоту! Но по тропинке от гаражей уже спускался Николай. Вид у него на сей раз был более приветливым. Казалось, низкий лоб уже не давил глаза так, как вчера. Александр успокоился. Да и что ему было волноваться? Видит Бог, перед этим парнем он был чист. Ему бы и в голову не пришло ухаживать за замужней женщиной. Общаясь с Марией, он улыбался ей так же, как и другим, с кем приходилось работать. В его шутках никогда не было пошлых намёков, какие частенько отпускались — вместе с похотливыми взглядами — другими мужчинами. Что касается её чувств к мужу — это их семейные проблемы. Помочь, конечно, Николаю он поможет, но ни денег, ни рыбы не возьмет. А вот от отгулов, что обещал Петрович, не откажется. «Кассиопею» нужно подготовить к зиме.

До места они шли почти весь световой день. Александр молча делал своё привычное дело, Николай с интересом наблюдал за ним. Иногда он задавал какие-то вопросы по яхте. Александр объяснял спокойно, неторопливо. Потом Николай попросился сесть за румпель. Получилось нормально. Да и не велика наука! В душу не лезли. Молчанием не тяготились. Мало-помалу разговор перекинулся на рыбную ловлю. Своё дело парень знал туго. Рассказывал, какие и где лучше ставить сети, как убегать от рыбнадзоров, куда можно сдавать улов. Осторожно завёл разговор о том, как убили недавно двух рыбаков, посмевших проверить чужие снасти.

— Законы, конечно, нынче везде звериные, — доверительно сетовал Николай. — Самосуд вершится на каждом шагу. Вон и по телеку в фильмах показывают… Прав тот, у кого мышцы крепче. Ты один-то выходить в озеро не боишься?

Александр покачал головой.

— А кого мне бояться? Я чужих сетей не проверяю. На чужие пикники рот не открываю. Деньги тоже не кую. К тому же я человек верующий.

Николай ухмыльнулся. И от этой его ухмылки повеяло чем-то колючим и злым.

— Видел икону, что в каюте висит. Значит, говоришь, крест у тебя на вороту есть?

— Куда ж ему деться? — отшутился Александр и пошел кипятить чай.

А когда вернулся, Николай, цинично глядя на женский лик, вышитый на гроте, вдруг озадачил вопросом:

— А это что у тебя за краля такая? Для вдохновения? — и, не дожидаясь ответа, продолжал рассуждать сам с собой. — Не похоже. Красавицей не назовешь. Мымра злющая!

Александр пожал плечами.

— Когда как!

— Что ты имеешь в виду? — встрепенулся парень.

— Да так. Она разная бывает.

— Шутишь, что ли?

— Нет, правда. Смотря какой и откуда ветер дует.

Какое-то время оба не отрывали взгляда от Кассиопеи. Глаза женщины на парусе потемнели — из голубых стали тёмно-синими. Того и гляди, пронзит огнём.

— Надо же, какой эффект! — удивился парень. — Век бы не сообразил, что так может играть от ветра полотно! А я думал, мистика какая. Нынче мозги пудрить модно! — И досадно сплюнул за борт. — Признаться, не люблю я этих баб! Курвы они все продажные! Волчицы! А волка, как ни корми…

Эту тему разговора Александр и вовсе поддерживать не собирался. Пошел ставить кливер. Ветер стихал.

На место пришли часам к четырем.

— Видишь избушку? — кивнул Николай головой на берег. — Моего другана обитель. Там и заночуем. А сейчас сети снимем.

— Ты яхту можешь на малом ходу под парусом держать? Я сети прямо на палубу вымотаю, вместе с рыбой. Потом переберем.

— Ты, парень, в своем уме? — присвистнул Александр. — Как тебя понимать? На яхте сети не снимают. Её ж не остановишь. Это тебе не моторка. У меня резиновый «тузик» есть. На нём и приплывём с острова сюда. А сейчас первым делом яхту на якоря и растяжки поставить надо. Понял?

— Иди ты со своим «тузиком» знаешь куда!

— Вот дурья голова! — миролюбиво пожурил его за напористость Александр. — А вдруг ветер стихнет? Я ж тебе килем все сети запутаю, а под мотором идти — на винт намотаю.

— Ну и хрен с ним!

— Ну, даешь! У тебя что, бабушка миллионерша?

Парень нахмурился.

— Мои заботы.

— Хозяин — барин! — пожал плечами Александр. — Мне-то что? Только диву даюсь, как тебе сети не жаль! Как не свои!

— Ну ладно, чёрт с тобой, давай на «тузике»! — нехотя согласился парень. — Может, и прав.

Быстро спустили паруса. Бросили якорь. Кинули на воду трехместный «тузик». Разматывая швартовый от носового релинга, Александр подплыл к толстой березе, что росла на самом берегу, ловко обвил её канатом и затянул морским узлом. Яхта замерла как вкопанная.

Капроновую канистру, к которой была привязана сеть, нашли не сразу. Рыбы в сети набилось много. Видно, не проверялись снасти уже давно. Попадалась и заливная. Лещи, судаки, лосось. Вынимая рыбу, Николай так торопился и нервничал, что часто рвал ячею. Наблюдая за напарником, Александра все больше одолевали сомнения. Кого он так боится? Рыбнадзоров? Что им тут делать, на ночь глядя? К тому же, говорил, лицензия есть…

Конец ознакомительного фрагмента.