Путч будет завтра (Старинный романс)

Наг Стернин, 1998

Середина августа 1991 года. Страна бурлит, раздираемая противоречиями. В крымском санатории рядом с Форосом собралась небольшая компания людей разного возраста и различных профессий. Их политические взгляды часто не совпадают, а иногда и прямо противоположны. Они ожесточенно спорят друг с другом, в их спорах и даже судьбах причудливо переплетается настоящее и далекое прошлое страны. Все это не мешает им относиться друг к другу с уважением и даже любовью. А вокруг пышным цветом вылезают из щелей ядовитые побеги – предвестники надвигающегося катаклизма. Путч будет завтра.

2

Юра — бородач, как выяснилось, сосед Алексея Алексеевича по комнате, попытался было соответствовать, но тут же и отстал. Моноласта работала ровно, мощно, посылая тело вперед стремительными толчками. Алексей Алексеевич вначале сторожко прислушивался к сердцу, но ничего, сердце постукивало нормально и даже, как показалось ему, с удовольствием. Так что вскоре Алексей Алексеевич и вовсе перестал обращать на него внимание, а данное себе слово — не заплывать далеко от берега, — естественно, оказалось забытым.

Алексей Алексеевич вообще любил баттерфляй, а с моноластой мог плавать этим, в общем-то, отнюдь не экономичным стилем сколь угодно долго. Вот и сейчас он решил проплыть вдоль всей набережной, обогнуть мыс, которым она заканчивалась, и поглядеть, что находится там, дальше. Но, похоже, эта его идея пляжным спасателям пришлась не по вкусу. С вышки в мегафон неразборчиво кричали что-то сердитое, а поскольку на вопли, к себе их не относя, он не реагировал, от причала стремительно рванулся спасательный катер. Вздымая эффектные белые буруны, катер заложил широкую дугу с явным желанием отсечь преступника от вожделенных морских просторов.

Поравнявшись с Алексеем Алексеевичем, катер сбросил ход, и сидевший на корме крепкий парень в тельняшке сказал укоризненно:

— Что же это Вы? Мы Вам кричим-кричим. Нехорошо.

— Я не понял, что вы это мне, — оправдывался Алексей Алексеевич.

— Ну да, не поняли, — вздохнул спасатель. — Что Вы вчера родились? Не знаете, что нельзя заплывать за буйки?

— Но я хорошо плаваю.

Спасатель пожал мощными плечами.

— А то я не вижу. Но Вы подаете нехороший пример.

— И даже не в том дело, — вмешался второй спасатель, постарше. — Вы же из нашей бухты поплыли. И все это видели. Вы нас подводите. Ладно бы Вы были лох какой-нибудь, а то… Вы уж, пожалуйста, залезайте в катер, иначе начальство нас так оттрахает — света белого невзвидим.

— Да ну что вы, ребята, — заволновался Алексей Алексеевич, — никого я подводить не хочу, вы только помогите мне, борт у вас высокий, а я в моноласте…

Моноласта привела спасателей в восторг. Они долго разглядывали ее, передавая из рук в руки, попросили разрешения примерить и опробовать. С примеркой, однако же, ничего не получилось, поскольку Алексей Алексеевич, несмотря на высокий рост, ступни ног имел маленькие. Вздохнув, мужики вернули ему моноласту, после чего старший сказал:

— Вот что. В том конце, за набережной, есть маленькая дикая бухточка. Мы Вас туда отвезем, там уже не наша акватория, вот и плавайте себе в удовольствие, сколько хотите и где хотите. А начальству мы скажем, что Вас строго предупредили и вообще… За вещичками будете возвращаться, так Вы уж, пожалуйста, посуху, водой не плывите. Договорились?

Бухточка и впрямь была очаровательна. Окруженная высокими скалами, она была разгорожена валунами на несколько обособленных микропляжиков, усыпанных мелким песком, а самое главное, вход в море здесь был премерзким — рваные камни, заросшие водорослями и усеянные живыми и погибшими колониями мидий и митилястеров с острыми, как бритвы, раковинами.

— Вот и прекрасно, — с удовлетворением заявил себе Алексей Алексеевич, — место чудесное, нашествие отдыхающих ему не грозит.

— Было чудесным, — произнес за его спиной холодный женский голос. — Пока сюда не стали доставлять всяческих “вайпонов” на спасательных катерах.

Алексей Алексеевич обернулся. В глубоком тенистом гроте, образованном двумя сомкнувшимися верхушками огромных валунов, лежала на махровой простыне льдышка из третьего купе. Читала она, между прочим, Борхеса.

— Вайпонов?.. Ах, ну да. Ви Ай Пи. “Особо важная персона”. Я правильно понял? — осведомился Алексей Алексеевич, но девушка, слова его полностью проигнорировав, продолжала ледяным тоном:

— Если дело так и дальше пойдет, здесь будет самое оживленное в мире местечко для уединений. Хоть вывеску вывешивай: “Специально для “вайпонов”. Шагу нельзя будет сделать, чтобы на высокопоставленного уединенца не наступить… О, какая у Вас ласта. Вывезена из Забугорья? Командировочки-поездочки? Америка — Германия — Япония — Весь Свет?

— Приятель привез. Самому мне за границей побывать не довелось.

Девушка высоко вскинула брови.

— Что так? Неужто и мы были невыездной?

Алексей Алексеевич, твердо решивший на все эти вызывающие подначки не поддаваться, пожал плечами. Девушка перекатилась на живот, подперла голову кулачками и критически его оглядела.

— Просто удивительно, — сообщила она окружающему пространству, — как много с началом перестройки явилось нам всякого рода протестантов и борцов. Но невыездной номенклатурный чиновник — это что-то уж и вовсе запредельное.

— А с чего Вы решили, что я номенклатурный чиновник? — удивился Алексей Алексеевич.

— Это написано у Вас на лбу, — безапелляционно заявила девушка.

— Пошлите рекламацию, — посоветовал Алексей Алексеевич, а девушка, подчеркнуто передразнивая его жест, в свою очередь пожала плечами.

— Зачем и кому?

— Своему учителю чтения. Что же это он допускает такой возмутительный брак в работе? А-яй. Непорядок это. Прокол.

— Людей из номенклатуры я чую за версту, — возразила она. — Вы утверждаете, что я ошиблась. В таком случае, считаю себя просто обязанной спросить, кто Вы, сэр? По профессии и роду занятий?

— Мастер по ремонту пишущих машинок. Ну, ладно, поскольку мое присутствие Вас явно раздражает…

— Нисколько, — вклинилась она.

–…то я, пожалуй, сплаваю за этот мыс и посмотрю, что там.

— А там, говорят, еще один санаторий как раз для мастеров по ремонту машинок, — сказала девушка и, повернувшись на бок, демонстративно уткнулась в книгу.

Берег за мысом оказался неожиданно далеко. А расположен там был санаторий ЦК, о чем и сообщил Алексею Алексеевичу встреченный пловец. На этой стороне мыса имелось множество маленьких удобных бухточек, но все они были заняты. Обитатели того санатория, очевидно, тоже страстно любили уединение.

Возвращался Алексей Алексеевич, как и обещал, посуху, ласту тащил подмышкой. Идти было с непривычки колко, но уж раз обещал? Встречные поглядывали на него с неким почтением, и внимание это его смущало.

Из-за странной железной будки на колесах, ржавевшей на набережной в дальнем от спасателей конце — строители, что ли, забыли? — вывернулся режиссер и пошел рядом.

— Ну и плаваете Вы. Прямо кашалот какой-то. Левиафан. Только что фонтанов не пускаете. Отродясь такого не видел. Может, поучите? — сказал он и покосился на моноласту.

— Она на Вас не налезет, — сказал Алексей Алексеевич извиняющимся тоном. — У меня ноги маленькие. Но плавать научу. Отчего же.

— Кролем?

— Можно и кролем.

— Вот и чудесно, — обрадовался Нахапаров. — Прямо сейчас и начнем, ага? Мои вещички рядом с вашими, в бухточке, а до обеда еще целый час, — и тут же, с места в карьер, перешел на осточертевшую до колик в мозгу политику. — Послушайте, что же это он делает, наш милейший Генеральный Президент? Разве можно ему сейчас отдыхать?

— Мы-то с Вами отдыхаем, — возразил с неудовольствием Алексей Алексеевич.

— Но мы и не президенты. Не таким делом он занят, чтобы его вот так недоделанным бросать. Голову наотрез даю, что это Раиса его потащила. Хочется ей телеса на южном солнышке погреть.

— Раиса Максимовна, как мне представляется, очень достойная женщина, и делает только то, что полагается делать первой леди государства, — сухо сказал Алексей Алексеевич.

— Надо же соображать, в какой стране живешь, — с некоторым смущением возразил режиссер, — и учитывать менталитет публики. Да-да, именно публики, поскольку государственный деятель всегда актер. И его окружение тоже. Вон поглядите на Ельцина…

— Слушайте, — взмолился Алексей Алексеевич, — давайте позабудем о политике. Она уже вот тут сидит, — он энергично постучал ладонью по шее. — Неужто Вам не надоело? Вы на отдыхе.

Нахапаров безнадежно махнул рукой.

— Э-эх, люди-человеки! Страусы, право слово. Чуть что — голову в песок и… Ладно. Пошли учиться.

— Может, вернемся в тот конец? Все народу поменьше.

— Зачем? Меня публика не пугает. Что ж время терять?

То, что его новоявленный ученик делал в воде, плаванием, разумеется, назвать было нельзя. Учить его надо было с самого начала, что называется, по полной программе.

— Значит так, — сказал Алексей Алексеевич, — подчиняться будете быстро и беспрекословно. Вопросов задавать не разрешаю. Все мои указания будут ясные и толкований не допускающие.

Режиссер сделал большие глаза, зажал обеими руками рот и энергично закивал головой. Алексей Алексеевич невольно рассмеялся.

— Будете учиться вставать в воде. Итак, лечь на воду лицом вниз. Ноги развести в стороны, ступни развернуть носками внутрь. Руки вытянуть вперед и тоже развести соответственно ногам. Все тело должно быть абсолютно свободным и расслабленным. Глаз не закрывать. Вы должны почувствовать себя уютно висящим в воде. Зафиксируйте в себе это состояние. Затем Вы делаете медленный выдох в воду и одновременно поджимаете колени к животу. Вы почувствуете, что ноги начинают опускаться вниз, а голова приподнимается над водой. Можете помочь себе руками, вот так. Как только тело примет вертикальное положение, Вы выпрямляете ноги и встаете на дно. Выполняйте.

Смотреть сбежался чуть ли не весь пляж. Кое-кто тут же принялся повторять упражнение, стал хватать Алексея Алексеевича за руки. Посыпались вопросы.

— Вопросов задавать не разрешаю, — сердито повторил Алексей Алексеевич. — Если кто-то хочет учиться, я не возражаю. Но требование у меня одно: внимательно выслушивать, что я говорю, выполнять беспрекословно и держаться вот с этой стороны в поле моего зрения.

— Это что еще тут за тоталитаризм! — возмущенно затрясла многочисленными подбородками дама с массивным золотым распятием на груди. — У вас, товарищ инструктор, менталитет! И вообще, почему это Вы занимаетесь только одним отдыхающим? Это Вам не старые времена. Я буду жаловаться. Мне лично наплевать, что он элита и режиссер.

Дама величественно удалилась, гордо вздернув подбородки. Нахапаров почесал в затылке, виновато поглядел на своего учителя и высказался в том смысле, что — да, пожалуй, в том конце набережной учиться было бы попроще. Бородатый Юра, который тоже случился среди наблюдающей публики, завопил со всей ему присущей, как успел уже Алексей Алексеевич заметить, энергией:

— Да бросьте, Алексей Алексеевич, внимание обращать на всяких… м-да. Посмотрите, скольким людям Вы доброе дело делаете.

Действительно, между Алексеем Алексеевичем и волнорезом в указанном им месте находилось больше десятка людей, молча глядевших на него во все глаза.

— Мы понимаем, что Вы отдыхаете, и все такое, — сказала женщина, державшая за руку мальчишку лет десяти-двенадцати. — Но уж раз Вы все равно учите…

— Я и сам у Вас взял бы пару-другую уроков. Плавание Ваше впечатляет. А взамен могу поучить теннису, идет? — продолжал Юра, но тут взгляд его сделался вдруг цепким и настороженным, Алексей Алексеевич невольно проследил за этим взглядом и досадливо сморщился. На берегу во всеоружии своей иронической улыбки стояла льдышка из третьего купе.

— Все, мужики, все, финиш, пора обедать, — Юра торопливо побрел к берегу.

— Какой обед, до обеда еще минут двадцать, — крикнул ему вслед Нахапаров, а уже выскочивший на берег и торопливо надевавший кроссовки Юра наставительно ответил:

— Выделение желудочного сока надо начинать заранее.

Девушка все так же иронически разглядывала обоих мужчин. Режиссер поежился и сказал тихонько:

— М-да. Мерзко, когда красивая женщина смотрит на тебя подобным образом. Я — ладно, это еще понятно, но против Вас-то что она имеет? Не хлюпик какой-нибудь, мужик, можно сказать, в полном расцвете сил, интеллигентны, вежливы…

Алексей Алексеевич отмахнулся, а Юра, между тем, подскочил к девушке и ухватил ее под локоток. Девушка неторопливо высвободилась, и они медленно направились к ближайшей лестнице.

— Ну, что ж, — пробормотал Нахапаров, — проводив их глазами. — Красивая пара, хотя Вы, на мой взгляд, подходите ей больше.

— Глупости все это, — сердито сказал Алексей Алексеевич. — И вообще, у меня иммунитет, я человек разведенный.