На границе миров

Н. М. Фишер, 2021

Саша вела самую обыкновенную жизнь и не задумывалась о том, что ее любимый лес скрывает портал в другой мир. Но утренняя пробежка неожиданно переносит девушку сквозь пространство. Она оказывается в мире, где пятьдесят лет назад разрушительный первый ураган стер с лица Земли почти все живое. С тех пор каждый день в одно и то же время бушует смертоносная стихия. И лишь Тихий лес роза ветров щадит.Здесь правящая верхушка отсиживается в лесу и наслаждается властью. А простые люди вынуждены окапываться в землянках по периметру леса, еле сводя концы с концами.Саше предстоит разобраться в политических распрях, разузнать тайны прошлого и стать предводителем восстания. Найти настоящих друзей, обрести саму себя и, конечно, влюбиться.

Глава 2.

Обстановку в землянке сложно было назвать уютной, но почему-то она успокаивала и позволяла сохранить хоть какую-то связь с реальностью. Ветер почти стих, значит, если я запомнила правильно, было два часа дня. Смириться с тем, что мне предстоит провести здесь целый год, я пока не могла, да и не пыталась, а вот бытовые вопросы возникали один за другим. Приставать с расспросами я не хотела; если поверить во все сказанное, то я и так была обязана жизнью трем незнакомым людям, делящим друг с другом это крохотное помещение.

Мы сидели тихо, сливаясь с окружающим миром, каждый — в собственных мыслях. Я боялась, что эти люди попытаются взвалить на меня что-то непосильное, ведь они искренне верили, что я могу помочь им перенестись в лучший мир. А я вообще не была уверена, что этот лучший мир все еще существовал, не помнила точного времени пересечения этих чертовых ворот и безмерно боялась никогда не вспомнить. Хоть я еще ничего не знала о мире вокруг, но точно не хотела становиться его частью. Я мечтала только об одном — вернуться домой, к привычной жизни, уютной квартирке, размеренному темпу без угрозы для жизни в ежедневном расписании.

На улице громко ударили в колокол, и от неожиданности я вскочила.

— Ураган прошел, — отрезал Артем и, глядя на меня, добавил: — Час на сборы, и мы с Лизой выдвигаемся на работу, дежурит сегодня Дима, он тебе и покажет все остальное.

— А где вы работаете?

— Я — на спичечном, как и наши родители когда-то, — равнодушно ответил Артем, и только испуганный взгляд Лизы, брошенный в Димину сторону, показался мне настораживающим.

— А что вы делаете? Вам нравится?

— Нравится? — засмеялась Лиза. — Здесь нет такого понятия! Есть работа, и есть норма дров и мыла, а на еду — жалкие копейки древних денег. Нравится… Мы выживаем, а не получаем удовольствие!

— Успокойся, — осадил ее Дима. В глубине его выразительного взгляда что-то таилось. — У нас нормальная ситуация, мы живем втроем и все работаем — дров уходит меньше, на еду хватает.

— Я совсем забыл! — перебил их Артем, окинув меня взглядом. — Тебе же нужна одежда! В таком виде ходить опасно, все сразу поймут, что ты не отсюда.

— И чем мне это грозит?

— Я не знаю, и лучше не узнавать. Но знакомства с Правлением в этом случае тебе не избежать. — Я уже засобиралась выяснить, что же за такое ужасное Правление, от которого стоит держаться подальше, но Артем не дал мне вставить и слова. — Лиз, ты покупала пару месяцев назад новые штаны и спецовку, дай ей.

— Еще чего! Я откладывала на них почти год, чтобы добыть новые, а не с заплатами с чужого плеча! — воскликнула она.

— Лиз, дай, пожалуйста, ей только на сегодня. Мы пойдем на базар и купим что-то попроще, — попросил Дима. — Футболку я дам свою. — И, взглянув на мои кроссовки, добавил: — На ногах пока оставишь это, но берцы надо раздобыть побыстрее.

Лиза нехотя подошла к тюкам в углу, которые я приняла за постель, порылась в них, извлекла аккуратно скрученный кулек, глубоко вздохнула и кинула им в меня с таким видом, словно расставалась с самой большой драгоценностью в жизни. Небрежно скользнув по мне презрительным взглядом и кивнув Артему, она развернулась и выбежала наружу, хлопнув импровизированной дверью с такой силой, что с потолка посыпалась земля.

— Не обращай внимания на нее, она добрая, просто не хочет верить в другой мир, даже видя живое доказательство. Считай, что ты подорвала ее жизненную позицию, благодаря которой она кажется такой сильной. Но она привыкнет, — попытался разрядить обстановку Артем. — Я лучше догоню ее, и мы сразу пойдем на работу. А ты обживайся, привыкай. Сходите на базар, да и вообще пройдитесь по нашим достопримечательностям, если их можно так назвать.

Мы остались с Димой вдвоем, мне почему-то было неловко смотреть на него, ведь именно из-за этого темноволосого великана я оказалась здесь, и я не знала, что им двигало: желание спасти абсолютного незнакомого человека или мечты о лучшей жизни. В голове пока совершенно не укладывалось, что помимо моей нормальной обыденности, есть еще какой-то мир, иной, где люди могут только грезить о теплой постели, вкусной еде и элементарном уюте. Дима, казалось, всегда ждал того, кто сможет дать ему этот прекрасный мир, в котором мне посчастливилось родиться, и потому смотрел на меня с удивительно детской надеждой. А я? Я всегда в себе сомневалась, и уж тем более сомневалась, что смогу стать для этих людей проводником в лучшую жизнь.

Он достал из того же тюка, где только что Лиза искала для меня одежду, футболку огромного размера, точно подходившую на его рост, но ставшую платьем по колено для меня. Поймав мой взгляд, Дима смущенно пожал плечами:

— Чем богаты. На базаре найдем что-то более подходящее.

— Но у меня совершенно нет денег. Знаешь, в моем мире достаточно иметь телефон, чтобы за все платить. Точно! Телефон!

Попав сюда, я испытывала такой шок, что даже ни разу не вспомнила о средстве связи у себя на поясе, которое к тому же по секундам записывало все мои передвижения. Во мне затеплилась надежда, что узнать время прохождения ворот не составит труда, а может быть, я вообще смогла бы позвонить в свой мир! Трясущимися руками я расстегнула молнию на поясной сумке и достала телефон: разумеется, он был выключен, а на любые попытки включить его просто не реагировал, зияя черным экраном. Утомила ли его постоянная запись трека или скачки в пространстве, все это уже не имело значения. Информацию получить не получится, а на подзарядку рассчитывать не приходилось. Дима удивленно смотрел на меня и на предмет в моих руках.

— Это телефон. По нему можно звонить, то есть разговаривать с любым человеком в любой точке мира, где бы ты ни находился. А еще с него можно платить. То есть у тебя есть деньги, но физически они лежат в банке, а ты пользуешься ими виртуально. Прикладываешь телефон к специальному аппарату, часть твоих денег тратится, а ты получаешь необходимую вещь. Только сейчас он не работает, разрядился. И я никогда не думала, что это так сложно объяснить.

— Знаешь, я не уверен, что хочу в твой мир! — засмеялся Дима. — Вот дрова — это правильные деньги. Нет дров — ты замерзнешь и умрешь. Даже эти старые бумажки, которые мы используем, не имеют никакого смысла, но еды без них не добыть. А про телефон родители мне рассказывали, и, насколько я понял, он был намного больше и с проводом. — Он помолчал. — Переодевайся, я отвернусь. И мы прогуляемся.

— С момента как ваш мир… изменился, — постаралась я подобрать подходящее слово, облачаясь в безразмерную одежду, — у нас, наоборот, произошел огромный скачок в развитии: телефоны стали совсем маленькими, и работают они от батарейки в любой точке мира. Компьютеры тоже раньше были огромными, могли занимать целые комнаты, а сейчас они небольшие, но с безграничными возможностями. Наверное, про них тебе тоже родители что-то говорили.

— Они многое рассказывали, хотели, чтобы мы чтили свое наследие. Верили, что со временем все можно будет восстановить. Но знаешь, некоторые вещи из прошлого здесь полностью потеряли свою ценность, сейчас совсем другие правила.

Димина футболка действительно оказалась для меня платьем, пришлось заправить ее в Лизины штаны, которые тоже были мне на пару размеров велики, а на спецовке закатать рукава. Спортивный топ я все же оставила, казалось, что без частички чего-то своего я потеряюсь в этой чужой одежде посреди чужого мира.

— Я готова!

Дима повернулся и оценивающим взглядом просканировал меня с головы до ног:

— Ты худее Лизы и ниже. Это хорошо.

— Тебе нравятся миниатюрные девушки? — улыбнулась я.

— Маленькая одежда меньше стоит, — равнодушно пожал плечами Дима, — а твой… наряд мы пока спрячем и как можно дальше, чтобы на него никто из чужих не смог наткнуться.

Он отодвинул стол, ногой разворошил солому и открыл небольшую дверцу в полу, засунув туда мои вещи вместе с телефоном и сумкой, с силой захлопнул и вернул стол на место.

— Что-то вроде сейфа, — пояснил он. — Что ж, вот ты и похожа на одну из нас. Теперь немного пройдемся. Надо купить тебе одежду по размеру и еды. Я сегодня дежурю, а потому ужин на мне. Ребята придут под утро, еда должна быть готова.

— А когда у вас выходные?

— Мы работаем сменами. Начинаем с четырех вечера и заканчиваем в четыре утра. А оставлять дом надолго без присмотра мы не рискуем, поэтому всегда выстраиваем график так, чтобы один из нас не работал.

— А сколько в неделе рабочих дней?

— Столько, сколько денег тебе нужно. Ты можешь работать хоть каждый день. Многие, у кого есть дети, вынуждены так делать, ведь на один паек они должны кормить и согревать не только себя. Мы поступили умно, что объединились, можем себе позволить иногда оставаться дома и, как видишь, даже на что-то откладывать. Но давай не тратить время, пойдем на дальний базар, где лес отступает от дороги, чтобы не встретить слишком много знакомых лиц.

Мы выбрались наружу: в глаза, адаптировавшиеся к темноте, ударил дневной свет. Через пару минут я смогла полноценно оглядеться. Вид не поражал разнообразием, и не так много новых деталей я смогла заметить, разве что люди, вылезающие из своих укрытий и судорожно собирающие сломанные ураганом ветки, добавили движения унылой картине. Небо было затянуто плотной серой пеленой, рыжий глинистый пустырь уходил в горизонт, и только низкие бугорки кротовых нор, которые люди именовали своими домами, плотной сеткой окутали все вокруг. Примерно в полукилометре к северу темной стеной возвышался могущественный Тихий Лес.

Если присмотреться, можно было различить, что поселение имело структуру: напротив ворот в лес начиналась широкая вытоптанная до твердости центральная улица, а от нее в стороны через каждые три-четыре землянки отходили нескончаемые побочные тропы, промятые многими парами берцев. Пока мы двигались к центральной улице, ноги с характерным хлюпаньем утопали в промокшей от дождя глине.

Дима оглянулся.

— Старайся не привлекать внимания к обуви и держись рядом со мной. Если кто-то будет про тебя спрашивать, скажем, что ты бродяжка, которую я спас из урагана, а ты молчи, легенду я придумаю на ходу. Но может, и без этого обойдется.

— Я вообще-то зарабатываю тем, что сочиняю! — возмутилась я.

— Ты мне обязательно расскажешь все свои сочинения, когда станешь полностью местной, — ответил через плечо Дима, — а пока ты ничего не знаешь о нашей жизни, будешь просто бродяжкой, которой повезло.

Мы выбрались с раскисшей тропы на центральную дорогу и пошли по направлению к лесу: вдоль ограды начинали выстраиваться люди с тележками и различными товарами, кричали зазывалы, и казалось, что мы приближаемся к средневековой ярмарке, насколько я имела о них представление.

— Когда подойдем ближе, — начал Дима, — каждый торговец начнет заманивать нас к себе, хватать за руки, но ты не реагируй и не отвечай. Здесь много моих знакомых, и пока мы не разобрались с легендой, лучше с ними не пересекаться. Пойдем на дальний базар, куда я редко захожу. Там не будет скидок, но не будет и лишних вопросов.

— Знаешь, в моем раннем-раннем детстве мне приходилось бывать на подобных рынках и развалах, так что я — человек опытный, не стоит меня недооценивать! А куда именно мы идем? В лесу-то я ориентируюсь.

— Вряд ли наш лес такой же, как твой, опытная девушка, — засмеялся в ответ Дима. — Но все же. Видишь, угол ограды, где лес мельчает и отступает вдаль, там дорога поворачивает, и за этим углом самые невыгодные места для торговцев. Мы называем их дальним базаром; туда редко доходят люди, все стремятся купить необходимое поближе к дому и у проверенных торговцев. Хотя говорят, что там можно раздобыть разные диковинные находки, за которые коллекционеры и собиратели отдают состояния.

— Что, например?

— Что-то из прошлого. Хотя я сомневаюсь, что эти вещи действительно существуют: все железо уже давно собрано Правлением на территории леса, а всякие бессмысленные безделушки вряд ли кому-то действительно интересны.

— Так что же это за Правление такое? То есть это все — какая-то страна?

— Нет.

— Как — нет? У вас есть какое-то Правление, есть деньги, работа, рынки. Это и есть государство.

— Мы живем общинами. Все, что ты видела, — это и есть наша община. Община Тихого Леса. По миру есть еще некоторые места с удачным расположением, где остались люди, и они тоже устраивают свой быт, как могут. Очень редко оттуда добираются бродяжки, которые как-то умудряются пережидать ураганы в пути, они говорят, что у нас самое выгодное расположение из-за леса, ведь у нас есть дрова. Но эти поселения далеко, мама рассказывала, что в течение нескольких лет после Первого Урагана в разные стороны уходили разведчики в поисках другой жизни, но из дальних экспедиций очень редко возвращались. Когда я подрос, экспедиции постепенно стали сходить на нет.

— А что сами правители? Кто они?

— Просто люди, такие же, как и мы. Сейчас среди них есть и молодые, и люди постарше, всего членов Правления шестеро, так сказать, представители разных возрастов. А в самом начале первое Правление, состоящее из старшего поколения, сразу после Первого Урагана основало в Тихом Лесу ферму, они смогли раздобыть благодаря экспедициям скот, и сейчас у нас есть молоко и мясо. Там выращивают овощи и необходимые травы, а воду собирают из ежедневных дождей. Да и вообще ферма обеспечивает работой большую часть поселения.

— И эти члены Правления тоже живут в землянках?

— Нет, они же ставят себя намного выше других, — как-то издевательски и пренебрежительно ответил Дима. — У них дома в лесу, поближе к ферме, они всегда начеку и следят за хозяйством.

— Неплохо устроились. И что же у вас тут с работой? Насчет спичечного и мыльного заводов я поняла, а кто работает на этой ферме?

— Те, кого выбирает Правление. Любой может прийти и попробовать свои силы. Тем, кого Правление выбирает, несказанно везет. Зарплаты там — как и везде, но помимо дров, им добавляют к пайку молоко и овощи, а пару раз в месяц даже мясо, так они могут экономить деньги и покупать себе лучшее жилье, некоторые даже со временем перебираются в Тихий Лес.

— А как же охрана по периметру?

— Охрана — только на время урагана и иногда на ночь. Да и те, кто оказываются в лесу, — это как привилегированное сословие, их никто не тронет.

— М-да, мир другой, а порядки — те же, эту планету ничего не спасет. А ты пытался устроиться на ферму?

— Нет, мужчин туда неохотно берут. — Он помолчал, будто задумавшись о чем-то своем. — Особенно некоторых, да и работа там проще, чем у меня, я собираю и чиню станки, а грядки пусть полют более слабые.

— О-о-о, да у вас еще и половая дискриминация, просто прелестно, — хихикнула я, не придав значения его непроизвольному уточнению.

— А вот Лиза пыталась.

— Устроиться на ферму?

— Да, но ее не взяли.

— Почему?

— Правление не объясняет, просто отказали и все. Да и не стоило ей туда соваться, это было бессмысленно. И всю жизнь она работает фасовщицей на спичечном и назло всем не верит в портал и другой мир. Так она защищается.

— А во сколько лет здесь начинают работать?

— Я начал с одиннадцати, хотя скорее я просто помогал родителям, и присматривал за остальными. А когда мне было тринадцать, их унесло, и я пошел работать на полную смену почти каждый день. Лизе тогда было десять, а Темке — всего три. Лиза сразу попробовалась на ферму, и после отказа я привел ее к себе на завод, а Тему — как только ему исполнилось семь. Поэтому он такой взрослый в свои годы.

— Значит, они тебе как брат и сестра?

— Даже больше, они — все, что у меня есть.

— Дим, а я могу устроиться на работу? Я не хочу объедать вас целый год, да и прятаться под землей столько времени я не выдержу.

— О, ты не только можешь, ты должна. Если ты не вернешь Лизе ее одежду и будешь тратить ее еду, то убьет она в первую очередь меня! — рассмеялся Дима. — Не волнуйся, переписи населения и документов у нас нет, как по рассказам родителей было до Урагана, а рабочие руки нужны всегда. А теперь давай будем тише, мы уже почти на месте. Все остальные байки из местной жизни обсудим дома, тут слишком много внимательных ушей.

С центральной улицы мы свернули на примыкающую к ограде леса широкую вытоптанную дорогу, которую использовали как торговую площадь. Тут действительно кипела какая-то средневековая жизнь. Одежда, обувь, кульки мелкой почерневшей картошки, всевозможные емкости с молоком и водой, куски мыла, засушенные травы, разъедающие глаза своим пряным запахом, стопки листьев лопухов, кучи часов — все это висело, лежало на тележках, разложенных тряпках и просто на земле. Вокруг кружили мухи, бегали чумазые дети, хватали нас за штанины и постоянно норовили залезть в карман. Некоторые торговцы стояли смиренно и ждали постоянных покупателей, кто-то громко зазывал к себе, предлагая мясо только что зарезанной коровы и ее же свежайшее молоко. Покупатели торговались, обвиняя продавцов в обмане, все вокруг гудело и шумело. Мы же продвигались сквозь это изобилие в направлении дальнего базара. Дима крепко ухватил меня за руку и, как крейсер, возвышаясь надо всеми на целую голову, протискивал нас через напирающие со всех сторон толпы людей.

Ближе к повороту разношерстная масса рассредоточилась, торговцы стояли реже, продукция их была скуднее, а выбор меньше, да и сами они были как будто съежившиеся.

— Дим, а как они выбирают место, где продавать? — шепотом спросила я.

— Они не выбирают. Они каждый месяц тянут жребий. Торговцы закупают товар на ферме и на заводах, что-то с рук у старьевщиков и коллекционеров, но места у забора принадлежат Правлению, и они каждый месяц перетасовывают людей, чтобы никто не мог пожаловаться.

— А торговцы платят Правлению аренду?

— Аренду?

— Ну, они платят за то, что стоят на этом месте?

— Нет, они только покупают продукцию, и чем хуже место, тем меньше выручки. Не везет беднягам, кто уже несколько месяцев вытягивает дальние места.

— Ну конечно, чистое невезение.

— Не смей так говорить вслух, а лучше и думать не смей. Это мы обсуждаем только в кругу семьи! — прошипел Дима.

— Боже, я как будто не провалилась сквозь пространство неизвестно куда! Это же мой обычный мир!

— Тихо, ты доиграешься! Дошли.

Мы завернули за угол: метрах в двухстах начинались точно такие же ряды, только сложено тут все было намного аккуратнее, люди осматривали товары спокойнее и степеннее, щупали ткани, разглядывали разные безделушки, сами торговцы уже никого не зазывали, а просто наблюдали за покупателями. Казалось, что со средневековой крестьянской ярмарки мы попали на дворянский двор. Вообще все вокруг странным образом ассоциировалось с прошлым, я бы гораздо охотнее поверила в путешествия во времени, чем в существование такого строя в двадцать первом веке, пусть и в параллельной реальности.

Мы двинулись вдоль рядов, и я с интересом разглядывала прилавки: если забыть, что мой мир остался где-то невыносимо далеко, то товары больше напоминали содержимое шкафа любой бабушки: брошки, зеркала, маленькие шкатулки, заколки, маникюрные ножницы, ювелирные часы и вся та мелочь, что могла оказаться в карманах и сумках в тот момент, когда мир навсегда разделился.

Дима с видом знатока неспешно бродил вдоль прилавков и как бы между делом поглядывал на товары; до него никому из торговцев не было дела — они разговаривали между собой, мечтательно смотрели вдаль или вообще сидели к прилавкам спиной, затягиваясь самокруткой. После шумного центрального базара казалось, что они вообще не собираются нам ничего продавать. Дима остановился около седовласой женщина, которая внимательно наблюдала за нами с момента, как мы только показались на горизонте, но никакой инициативы, как и все остальные на базаре, не проявляла. Он позвал меня кивком головы, и я, не без труда оторвав себя от разглядывания прилавков со всякой мелочью, которую любила в детстве перебирать в бабушкином комоде, подошла.

— Нам полный комплект с обувью и часы, самые простые, — сказал Дима женщине.

Торговка просканировала меня с ног до головы немигающим хитрым взглядом и произнесла:

— Не нравится, что дама одета с чужого плеча?

— Не нравится, — коротко отрезал Дима.

— И не жалко тебе тратить на нее столько денег? Она тебе хоть отплатит?

— Я делаю ей подарок, она — моя гостья. Сколько с нас?

— Какой ты, оказывается, богатый, раз делаешь такие подарки. Мог бы за пару лет поднакопить и задуматься о домике в Тихом Лесу! — Женщина скривилась в ехидной улыбке, перевела взгляд на меня и продолжила. — А ты как собираешься ему отплатить за такое добро, а, бродяжка?

— Я устроюсь работать на ферму! — вырвалось у меня.

Дима строго и одновременно удивленно уставился на меня, а женщина, разразившись приступом смеха, переходящего в кашель, ответила:

— Ну, раз на ферму, то купишь ему в лесу дом. — И, достав откуда-то из-под прилавка кулек с одеждой и пару берцев со связанными между собой шнурками, протянула мне. — Твой размер?

Я осмотрела одежду и кивнула.

— Хорошо, с тебя десятка, парень. Часы дам в нагрузку. Мне нравится твоя дерзкая бродяжка.

Дима глубоко вздохнул и, достав из нагрудного кармана спецовки сверток, отсчитал десять бумажек, среди которых я заметила и рубли, и доллары, и какие-то неизвестные мне банкноты. У него в руках осталось три, которые он бережно сложил и убрал обратно.

Женщина приняла деньги, пристально разглядывая нас, пересчитала и, засунув их куда-то в накладные карманы не по размеру огромной спецовки, извлекла оттуда же часы на металлическом браслете и зубную щетку.

— На, паренек за тебя состояние отдал, а про гигиену не подумал. Ты, конечно, не станешь первой владелицей этого всего, но кто тут у нас бывает первым! Ты уж его не подведи, устройся на ферму.

Дима стоял как вкопанный, залитый багровым румянцем, и не мог проронить ни слова.

— Не подведу! — ответила я и, приняв свое новое имущество, быстрым шагом двинулась в обратный путь.

Дима догнал меня за доли секунды. Краска еще не успела сойти с его лица, но он постарался придать себе вид непринужденного спокойствия и укоризненно прошептал:

— Не надо было шутить про ферму. Тут действительно у всего есть уши, а у этих ушей — связи в Правлении!

— А что такого? Я действительно хочу попробовать устроиться на ферму, в конце концов, фасовать спички я всегда успею! Или есть какие-то особые условия?

— Говорят, что туда берут только по блату… И… Есть еще один момент… А впрочем, об этом потом!

— Вот это новость про блат! — съехидничала я. — За спрос денег не берут, попытка — не пытка, ну и все в этом роде. В общем, я попытаюсь туда попасть. Должна же я тебя отблагодарить, раз ты вложил в меня состояние! И что у вас тут вообще с курсом валют?

— С чем?

— С деньгами. Ты просто отсчитал количество бумажек, не обращая внимания на номинал.

— Эти бумажки — все, что осталось при себе у людей, кого не унес Первый Ураган. Мы не печатаем ничего нового, поэтому оборот денег со временем не меняется, и чтобы как-то уравновесить зарплаты, доплачивают дровами, без них не выжить, а лесопилка есть только в лесу.

— А в лесу — Правление, я уже поняла систему.

— Да, в лесу — Правление. Все мелкие металлические монетки — это части одного рубля. Белые — это половина, а желтые — четверть.

— Я смотрю, вы вообще не парились с устройством государства.

Дима пожал плечами и улыбнулся.

— Прости, я с этим рассказами об ураганах, параллельных мирах и правлениях совсем не подумал о бытовых моментах.

— Да уж, торговка тебя застала врасплох. Ладно, я тебе, пожалуй, помогу наводящими вопросами. В общем-то, меня интересует не так уж много элементов комфорта, а именно — душ и туалет.

— А теперь твоя очередь краснеть. — Дима перешел на смех. — Видела в трех домах от нашего насыпной вал?

— Видела.

— Ну вот за ним все поле — твое. А видела в продаже стопки из листьев лопухов?

— Видела… — понимая, к чему идет этот разговор, ответила я.

— Их покупаешь, и тоже все твои! — уже в голос смеялся Дима.

— Прелестно. Просто великолепно. Можно я не буду рассказывать, как устроен быт в моем мире?

— Можно, мне еще в детстве про это рассказывали родители, а я все не хотел верить, что когда-то люди жили иначе.

— Ну а с душем что? Воду покупают, с этим ясно. Но ее явно не хватит, чтобы еще и помыться.

— В лесу есть баня. Мы ходим туда два раза в неделю. Такой вариант тебя устраивает?

— Как будто у меня есть выбор…

— Не знаю, успокоит ли это тебя, но тебе предстоит всего год в таких условиях, а я живу так уже двадцать девять лет и ничего другого никогда не видел.

— Ты прав, прости. Я адаптируюсь, я вообще легко ко всему привыкаю. Просто осознание еще не пришло. Я тут часов пять всего, а как будто полжизни прошло.

Мы направлялись обратно к дому, и за те несколько часов, что я провела в этом диком мире, мне почему-то захотелось называть это место домом. Отчасти я ощущала себя как в глупой сказке или затянувшемся сне, где все вверх дном, но что-то в глубине меня ликовало, словно я впервые в жизни оказалась на своем месте. Как будто раньше я была лишним кусочком пазла, вертелась и так, и эдак, но не могла найти нужную позицию. И вдруг я попала туда, куда идеально подхожу, вот так неожиданно и в совершенно другом измерении.

На центральном базаре Дима набрал на копейки каких-то трав и овощей на ужин, а заодно прихватил пару пластиковых бутылей с водой.

— А откуда пластик? — поинтересовалась я.

— Ты про бутылки? В принципе, все, что у нас есть, — это наследие прошлого, и потому любую тару и посуду, в которой мы покупаем еду, потом надо обязательно возвращать торговцам, нового ожидать неоткуда.

— Чашка, из которой я пила, была деревянной.

— Да… Такие есть только у нас, родители в свое время выточили из дерева целый сервиз. Можно считать, что это — семейная реликвия.

Добравшись до землянки, я переоделась в новый наряд — торговка действительно угадала с размером, только часы так и норовили слететь с узкого запястья. Дима строго наказал ни в коем случае их не терять. Местные чувствовали приближение урагана, а я обещала при любом раскладе поглядывать на часы как можно чаще и ровно в десять утра быть дома.

Пожалуй, самым непривычным мне показался распорядок дня. Ночь совершенно не означала сон, на нее, наоборот, приходился самый разгар работы; и когда в четыре утра изможденные двенадцатичасовой сменой люди приходили домой, у них оставалось полчаса, чтобы поесть и побыстрее заснуть, ведь уже в семь-восемь часов нужно было начать новый день, чтобы успеть сделать все дела до урагана. Базары сворачивались только на время урагана, видимо, торговцы использовали эти четыре часа для сна, хотя Дима рассказал, что во время урагана никто не спит — где-то в подсознании выработался блок на расслабление в эти ужасающие моменты.

— Теперь ты намного больше сливаешься с местной фауной, — оценил Дима мой новый образ, — и к коротким волосам подходит хаки.

Я расплылась в улыбке. Странное место и странное время, чтобы получать комплименты, но от этого даже приятнее. Лизины вещи я аккуратно сложила в углу, а футболку вернула Диме, кроссовки же мы спрятали в сейф к телефону и всему моему имуществу из прошлой жизни.

— Ну что, будем готовить ужин?

— Конечно, командуй, шеф!

— Боюсь, сегодня разнообразия не будет. У нас только картошка и чай.

Дима достал из угла, где, по-видимому, хранился весь домашний скарб, громадный котелок, налил туда воды из бутылки, а мне выдал купленную картошку, пучок подсохшей травы и котелок поменьше.

— Готовить будем на улице.

— О, на открытом воздухе, как в лучших ресторанах.

— Родители рассказывали про заведения, где для людей готовил кто-то другой, а они только ели.

— Я все время забываю, что ты ничего из этого не видел. Но если собираешься через год мигрировать со мной, то надо учиться.

— А ты зовешь меня с собой?

— Но… Вы же вроде бы хотели узнать точное время и уйти в мой мир… — покраснела я.

— Я шучу! — засмеялся Дима. — Пошли на улицу.

Он мастерски развел костер около входа в землянку. В котелок побольше высыпал нечищеную картошку, а в маленький опустил пучок травы, отправив незамысловатую пищу на раскаленные угли. Мы уселись прямо на земле, поджав под себя ноги, в котелках кипела вода, и от углей исходило приятное тепло, уносящее мысли куда-то в далекие просторы Вселенной. Легкий, почти морской бриз доносил ароматы леса и шелест листьев, на пустырь опускались сумерки, и у некоторых землянок тоже разгорались костры. Воздух был пропитан теплым вечерним туманом и навевал щемящее сердце ощущение, похожее на полную свободу и одновременно безысходность.

— Нам бы сюда вина… Вино — это…

— Я знаю, что это. У нас люди тоже гонят алкоголь из всего, что найдут.

— Это не то же самое. Вино скорее придает антураж и загадочность, делает обстановку более романтичной.

— Сейчас будет романтика! — хихикнул Дима и, спустившись в землянку, принес две деревянные чашки, миску и что-то вроде огромной деревянной ложки. Зачерпнув из маленького котелка с вареной травой, он разлил жидкость по чашкам и одну вручил мне. — Это лучшее, что ты пила!

Я попробовала зеленоватую жидкость и, на удивление, на вкус она оказалась не такой уж ужасной — напоминала слабо заваренный чай с сахаром.

— Ну как? — Димины глаза горели.

— Это пойло превзошло все мои ожидания! — засмеялась я.

Дима расхохотался и, подцепив ложкой две картофелины в мундире, подул на них и протянул мне:

— Почисти и ешь руками, так будет вкуснее!

Я последовала совету: то ли я слишком давно не ела, то ли атмосфера располагала, но такого удовольствия от еды я не получала никогда в жизни.

Мы сидели у огня, жевали рассыпчатую картошку, запивая местным чаем, смотрели в затянутое тучами темнеющее небо и молчали, а по телу пробегала волна искреннего счастья. Мне было так хорошо, но так странно. Еще утром я вела самый обычный образ жизни, не верила ни в какие другие миры, да даже не задумывалась об этом! А сейчас сидела напротив человека, которого знала меньше двенадцати часов, но который стал удивительно родным, и была счастлива. По-настоящему счастлива. Мысли о моем мире, об оставленных людях и благах цивилизации постепенно отходили на второй план, уступая место новым надеждам и горизонтам.

Когда совсем стемнело, а вода из котелка с картошкой почти выкипела, Дима затоптал костер, и мы спустились в землянку. Он разложил остатки картошки по тарелкам, разлил чай на двоих и, оставив ребятам ужин на столе, убрал посуду на место, а потом затопил буржуйку.

— Саш, надо ложиться спать. Как видишь, спальные места у нас не предусмотрены, мы расстилаем матрас на полу, туда помещаются только двое. Так что, когда около пяти утра придут ребята, мы уступим им место.

— Да, конечно.

— Мне немного неловко, что тебе приходится так быстро привыкать к нашим условиям. Ты, наверное, дома спала на огромной кровати. Мне рассказывали родители, что люди жили в квартирах, где было несколько комнат, и уж точно не надо было спать на полу.

— Ты за сегодняшний день меня столько раз выручал, что это мне должно быть неловко. Давай устраивать ночлег. Показывай, что к чему.

Все из того же угла, где хранилось абсолютно все в этом доме, Дима выудил матрас (все же изначально я правильно поняла предназначение этого тюка) и расстелил на полу, заняв все свободное пространство.

— Ну, вот и все! Постель готова, прошу, — сказал Дима, протягивая мне старый плед. — Ночью холодно, так что мы не раздеваемся.

Я лежала на спине, закинув руки за голову, и разглядывала танцующие на потолке тени от игры огня в печке, Дима старался соблюдать максимальную дистанцию в этом узком пространстве и свернулся на самом краю матраса.

— Неловко, — резюмировал он.

— Да уж. Сегодня утром я никак не планировала засыпать на полу с мужчиной, которого знаю полдня. Ты завтра работаешь? — постаралась я сменить тему.

— Да, у меня две рабочих смены. Завтра дома Лиза.

— Тогда я пойду устраиваться на работу.

— Не думай, что ты ей не понравилась, просто вы еще толком не узнали друг друга. А насчет работы — не торопись, разберись сначала здесь со всем.

— Я не хочу жить за ваш счет, я так просто не умею. Так что завтра с утра я отправлюсь на ферму. Лучше расскажи, что мне нужно знать, чтобы никто не догадался, откуда я.

— В основном ты уже все знаешь, главное избегай тем, в которых сомневаешься, и кто знает, вдруг тебя возьмут.

— Какие важные наставления перед собеседованием! — съязвила я. — Лучше ответь, что фермеры делают зимой, когда нет урожая.

— Хорошо, что ты не спросила об этом у самих фермеров! Погода всегда одинаковая, каждый день, круглый год. Ураган, дождь по расписанию, а все остальное время — облачно и достаточно тепло. Старшее поколение еще помнит снег и жаркое лето, а я даже не совсем представляю, как это! Я так хочу увидеть снег, почувствовать, какой он…

— Он холодный, белый и тает, когда берешь его в руки. Бывает рыхлым и пушистым, а бывает мокрым, почти как дождь… Ты увидишь его в моем мире, я обещаю!

— Я надеюсь.

— Дим, а расскажи про своих родителей.

— Я обязательно расскажу, но в другой раз. А ты мне — подробнее про свой мир. Сейчас нам обоим все же лучше поспать, завтра будет твой первый полный день в этом мире. А у меня — один из многих рабочих.

— Тогда доброй ночи!

— Доброй ночи… Саш, можно маленькую просьбу?

— Конечно.

— Пообещай не говорить на ферме, у кого ты живешь.

— Почему?

— Просто пообещай. Я объясню, но позже.

— Обещаю, но жду разъяснений.

— Спасибо! Я все расскажу.