Наполеон Великий. Том 1. Гражданин Бонапарт

Н. А. Троицкий, 2007

Вниманию читателей представлен фундаментальный труд известного российского историка, профессора Николая Алексеевича Троицкого (1931–2014). Книга стала результатом его многолетних исследований наполеоновской темы и истории русско-французских отношений. Это не просто биография выдающегося государственного деятеля, но и ценный историографический источник, отражающий важную веху в истории изучения наполеоновской проблематики в России. Работа н. А. Троицкого предельно полемична. Он осознанно выделяет наиболее острые вопросы, словно подталкивая оппонентов к дискуссии. Первый том («Гражданин Бонапарт») охватывает время от рождения Наполеона до его восшествия на императорский престол. Книга предназначена научным работникам, аспирантам и студентам вузов и всем, кто интересуется наполеоновской проблематикой. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава I

Начало начал

Этот мальчик сделан из гранита, но внутри у него вулкан.

Учителя Бриеннской военной школы о юном Наполеоне

1. Семья

На острове Корсика в городе Аяччо есть площадь Летиции. Угол ее не одну сотню лет занимает дом № 1, точно такой же, как все другие дома, но — с трехцветным флагом (государственный флаг Франции) над воротами и доской на стене с надписью: «Государственная собственность». Этот дом закрывает свои двери только на ночь. Все остальное время здесь не иссякает поток туристов. Им говорят: «В этом доме 15 августа 1769 г. родился Наполеон», намеренно допуская очевидную неточность.

Тот дом, в котором действительно родился Наполеон, был разрушен в 1793 г. корсиканскими роялистами и восстановлен через три года из развалин так, что «и снаружи, и внутри совершенно изменился». Об этом еще в начале XX в. писал один из самых осведомленных биографов Наполеона Фридрих Кирхейзен^[48]. Тем не менее заново восстановленный дом стоит на прежнем месте, и он, конечно же, может рассматриваться — с соответствующей оговоркой — как исторический памятник XVIII в. и место рождения Наполеона.

Кстати, в Аяччо сегодня есть и Аллея Наполеона (главная улица города), и Набережная Наполеона, и Авеню Первого Консула, а также улица Бонапартов, бульвары Матери и Жерома (брат Наполеона), улица Римского короля (т. е. Наполеона II, сына императора)^[49].

Итак, 15 августа 1769 г., в праздник Успенья, родовые схватки у Летиции Бонапарте начались в местной церкви, на молитве. Ее принесли домой, но не успели даже уложить в постель, и она родила будущего императора в прихожей, на подвернувшейся кушетке. «Эту тактику внезапного нападения Наполеон применял потом всю жизнь», — заметит один из его биографов.

Долгое время в литературе жила легенда, рассказанная Э. Лас-Казом (якобы со слов Наполеона) и Стендалем о том, что Летиция родила Наполеона «на старинном ковре с вытканными на нем сказочными героями Илиады»^[50]. Однако Ф. Кирхейзен и А. Кастело опровергли эту легенду, ссылаясь на воспоминания самой Летиции: «Все это — сказки… Во всех наших домах на Корсике никогда не было ковров — ни зимой, ни летом. Для чего они?»^[51]

О родителях Наполеона нам известно сегодня почти все, хотя и не обошлось без легенд, одна из которых ведет род Бонапартов от Железной Маски (якобы брата-близнеца Людовика XIV), другая от византийских императоров Палеологов, а третья — даже от древнеримского патрицианского рода Юлия Цезаря^[52]. В действительности отец Наполеона Карло Мария Буонапарте (таково, на итальянский лад, написание этой фамилии) принадлежал к старинному дворянскому роду выходцев из Флоренции, один из которых был хоругвеносцем и будто бы даже управлял в середине XIII в. Флорентийской республикой. В 1529 г. его потомок Франческо Буонапарте переселился на Корсику, которая тогда уже почти 200 лет находилась под владычеством Генуэзской республики. С тех пор Буонапарты жили в Аяччо, но еще в течение 200 лет ничем себя особо не проявляли^[53].

Карло Мария Буонапарте родился в Аяччо 27 марта 1746 г. Вот он, не в пример своим предкам, смог выдвинуться быстро и ярко^[54]. Рано потеряв отца, Карло благодаря заботам своего дяди, архидиакона при соборе в Аяччо Люциана Буонапарте, получил отличное образование. Он изучал юридические науки в Риме и Пизе, получил от Пизанского университета ученую степень доктора прав и стал преуспевающим адвокатом. Его отличали глубокий ум и широкая эрудиция, поэтичность натуры (ценил поэзию и сам писал стихи), подчеркнутая интеллигентность, элегантность манер, приобретенная в Италии и для Корсики просто редкостная, безупречное знание не только итальянского, но и французского языков. Вольнодумец и острослов, поклонник Вольтера, вина и женщин, он был патриотом Корсики, но страдал от ее средневековых предрассудков и «ненавидел иезуитов»^[55]. Импонировала окружающим (особенно женщинам) и его симпатичная внешность: «высокого роста, стройный, с приятным выразительным лицом, форму и глаза которого унаследовал от него Наполеон»^[56].

После того как по договору от 15 мая 1768 г. Генуэзская республика продала Корсику Франции, Карло Буонапарте, не отказываясь от адвокатской практики, активно включился в политику. Заручившись поддержкой французского губернатора Корсики генерала графа Рене де Марбёфа, который, как мы увидим, сыграет очень важную роль в судьбах всей семьи Наполеона, Карло в 1771 г. стал депутатом от Аяччо при королевском дворе, а в 1772 г. был назначен членом Совета 12 именитых корсиканских дворян. С 1772 г. он уже именовал себя вальяжно: Карло де Буонапарте, а земляки стали называть его «Буонапарте Великолепный».

Тем временем предприимчивый адвокат и политик заботливо устраивал и свою личную жизнь. 2 июня 1764 г. 18-летний Карло Буонапарте женился на Летиции Рамолино, которой не исполнилось тогда 14 лет и которая родит ему, кроме Наполеона, еще 12 детей.

Американский историк В. Слоон, посчитавший Летицию крестьянкой^[57], безусловно, ошибался. Самые надежные источники согласно свидетельствуют, что она, как и ее муж, принадлежала к дворянскому, хоть и захудалому, но древнему роду, возможно, от владетельных князей Ломбардии^[58]. Родилась она 24 августа 1750 г. Ее отец командовал гарнизоном Аяччо, а потом был Генеральным инспектором путей сообщения всей Корсики. Летиция потеряла его в раннем детстве. Ее мать в 1757 г. вторым браком вышла за капитана швейцарского полка на генуэзской службе Франсуа Феша. От этого брака 3 января 1763 г. родился Жозеф Феш — будущий кардинал. Поскольку мать Летиции и ее второй муж вскоре умерли, Летиция навсегда стала для своего сводного брата второй матерью.

Судя по описаниям современников и учитывая единственный сохранившийся ее портрет в молодости^[59], можно поверить восторженным отзывам о Летиции Буонапарте как о «самой обворожительной девушке на всей Корсике». Ее называли «чудом красоты», сравнивали с мадоннами Рафаэля. Наполеон так говорил о ней: «Прекрасна, как сама любовь». Подробно описал ее внешность Фридрих Кирхейзен: «Она была среднего роста, с изумительно пропорциональными формами тела, юная грация которого гармонировала со всей обаятельной внешностью. Руки, ноги ее были изящны и нежны: это передалось по наследству и Наполеону. Рот, может быть, с несколько серьезным выражением, но чрезвычайно красиво очерченный, скрывал два ряда жемчужных зубов. Когда по губам ее пробегала улыбка, она была очаровательна. Несколько выдававшийся подбородок указывал на энергию — совсем как у сына. Роскошные каштановые косы украшали классическую голову, которой темные глаза с длинными ресницами и тонким носом придавали аристократическое выражение. Все черты ее лица и все формы тела находились в поразительной гармонии. Не удивительно поэтому, что молодой Карло Бонапарт воспылал к ней сразу любовью»^[60].

Очаровательно нежная внешне, Летиция отличалась уникальной для женщины силой характера. «Мать Наполеона, — писал о ней Стендаль, — была женщина, подобная героиням Плутарха, подобная Порциям, Корнелиям, подобная г-же Ролан^[61]. Но еще более по всему своему складу — непоколебимому, суровому и страстному — она напоминала героинь итальянского средневековья»^[62]. Не доставало ей только образования: она знала лишь самые начала грамоты, чтения, письма и арифметики, а французским языком прилично так и не овладела, грубо и смешно коверкала его на итальянский лад.

Поскольку брак Летиции с Карло Буонапарте был слишком ранним физиологически, первые трое их детей (сын и две дочери) рождались очень слабыми и умирали в младенчестве. Из следующих десяти выжили восемь. По общему мнению тех, кто знал Летицию (в первую очередь, конечно, детей), она была превосходной матерью — равно заботливой и строгой. Случалось, что Карло буквально заслонял собою детей от ее гнева. Но и заботилась она о детях с истинно корсиканской самоотверженностью. «Все низменные чувства в нас устранялись, — вспоминал Наполеон. — Она ненавидела их. Она допускала до детей только возвышенные. Она питала величайшее отвращение ко лжи, как вообще ко всему, что носило на себе хотя бы отпечаток низменного. Она умела наказывать и награждать». Все дети любили и почитали ее, как никого, до конца жизни. Наполеон признавал: «Ей обязан я всем моим счастьем, всем, что сделал доброго. Я убежден, что все добро и зло в человеке зависит от матери»^[63]. И в предсмертном заточении на острове Святой Елены он вздыхал о ней: «Ах, мама Летиция, мама Летиция!»^[64]

Итак, из 13 детей Карло и Летиции Буонапарте выжили и выросли восемь^[65]. Старшим из них был Жозеф (Иосиф) — будущий король, сначала Неаполитанский, а затем Испанский. Он родился 7 января 1768 г. и всегда оставался самым близким к Наполеону из всех четырех его братьев, даже внешне самым похожим на него. Лаура Пермон, ставшая герцогиней д^’Абрантес, друг всей семьи Наполеона, вспоминала: «лицо Иосифа прелестно», он «честен, добродетелен», «самый превосходный человек, какого только можно встретить»^[66]. Однако в противоположность Наполеону Жозеф никогда не имел ни должной силы духа, ни выдающегося интеллекта.

Через год после Жозефа родился Наполеон, а затем, спустя шесть лет (после того как еще двое новорожденных не выжили), 21 марта 1775 г., появился на свет третий из братьев — Люсьен. Вальтер Скотт считал, что он «едва ли уступал Наполеону в честолюбии и талантах»^[67]. В честолюбии — возможно, но, конечно же, не в талантах. Тем не менее из всех братьев Наполеона Люсьен был самым талантливым^[68]. Он серьезно помог Наполеону в критических ситуациях 18 брюмера 1799 г. и «Ста дней» 1815 г., но между этими двумя датами почти все время, единственный из братьев, был с ним в разрыве на личной почве. Дело в том, что осенью 1803 г. Люсьен женился на Александрине Блешам, вдове обанкротившегося и бежавшего из Франции спекулянта Жубертона. Наполеон не признал этот брак, а Люсьен не захотел оставить Александрину, от которой нажил 10 детей. В результате он один из всех братьев и сестер не получил от Наполеона никакого титула.

После рождения Люсьена Летиция Буонапарте рожала остальных пятерых детей через каждые два года, а то и через год. Из сыновей четвертым ее ребенком стал Людовик (Луи) — будущий король Голландии и отец императора Франции Наполеона III. Он родился 2 сентября 1778 г. и, по воспоминаниям герцогини Л. д^’Абрантес, отличался «приятным лицом», «добротою и тихостью»^[69], но рано стал калекой вследствие венерического заболевания и шокировал этим весь клан Бонапартов. Пятый сын Летиции (стало быть, четвертый брат Наполеона), самый младший член семьи Буонапарте Жером (тоже в будущем король — Вестфальский) родился 9 ноября 1784 г. По свидетельству герцогини д^’Абрантес, сам Наполеон говорил о нем: «…дитя без всяких способностей»^[70]. Впрочем, император и в зрелые годы досадовал, что ни у кого из его родных нет «никаких талантов»^[71], но здесь он был излишне строг, мерил их по себе. Великий И. В. Гете, который знал всех братьев Наполеона, полагал, что Люсьен, Жозеф и Людовик — «все люди незаурядных способностей, дельные, энергичные и к тому же не лишенные поэтического дара»; только Жером, «по-видимому, уже несколько обделен врожденными талантами»^[72].

Из дочерей Карло и Летиции Буонапарте старшая, Элиза (при крещении Мария-Анна), будущая княгиня Лукки и великая герцогиня Тосканская, родилась 3 января 1777 г. В отличие от своих сестер, она не блистала красотой, но превосходила их умом и неприятно удивляла скорее мужским, чем женским характером. С 1797 г. Элиза была замужем за Феличе Баччиоки, герцогом Лукки, которого держала в страхе до конца ее жизни.

Младшая по возрасту из трех сестер Наполеона Каролина (при крещении Мария Аннунциата), которая станет великой герцогиней Бергской, а затем королевой Неаполитанской, родилась 25 марта 1782 г. Она отличалась красотой, умом, честолюбием и коварством^[73]. Ш. М. Талейран обрисовал ее как личность такими словами: «Голова Макиавелли на торсе Венеры». Из всех сестер Наполеона именно у Каролины был самый удачный и яркий брачный союз — с легендарным маршалом Франции и королем Неаполя Иоахимом Мюратом. Кстати, она, умея интриговать и дерзать, добиваясь таким образом многого, руководила не только своим мужем-королем, но и его королевством.

Зато средняя из сестер, любимица Наполеона Полина (при крещении Мария Паола) или Паолетта, как ласково звали ее в семье, будущая принцесса Гвастальская, не имела нужды в интригах, поскольку добивалась своего почти сказочной красотой, которая окружающих восхищала, а мужчин сводила с ума^[74]. Очень разные люди из ее современников судили о ней одинаково: «самая замечательная красавица своего времени» (Стендаль); «самая очаровательная особа, какую мне приходилось видеть в жизни» (статс-дама императрицы Жозефины К. Ремюза); «совершенство прекрасного» (герцогиня Л. д^’Абрантес); «идеал красоты» (камердинер Наполеона Л.-Ж. Маршан)^[75] и т. д. Среди ее поклонников, связанных с нею «узами любви», были такие знаменитости, как лучший актер Франции Франсуа-Жозеф Тальма, первый скульптор Европы Антонио Канова, величайший скрипач мира Никколо Паганини^[76]. Изваянный Кановой в 1807 г. скульптурный портрет 27-летней Полины à la Венера, хранящийся ныне в римской галерее Боргезе, — шедевр мирового искусства. Известный российский историк, один из лучших биографов Наполеона А. С. Трачевский сказал о нем в 1907 г.: «В бюст Паолетты влюбляются и 100 лет спустя»^[77]. Не зря классик французской поэзии середины XIX в. Теофиль Готье, обращаясь к своей музе Аполлонии Сабатье в стихотворении 1850 г. «О розовом платье», восклицал:

И пред Кановой смело ты

Откроешь, словно та принцесса,

Сокровищницу красоты! ^[78]

Наполеона всегда раздражало обилие поклонников вокруг Полины. Поэтому он рано занялся благоустройством ее замужества. Сначала, еще в 1795 г., он отказал в сватовстве к ней своему другу Андошу Жюно (будущему герцогу д^’Абрантес, а в то время младшему офицеру), который был влюблен в Полину «как сумасшедший». «У тебя пока нет ничего и у нее — ничего, — рассудил тогда будущий император. — В сумме — ничего. Подождем лучших времен»^[79]. Но как только наступили «лучшие времена», уже в 1797 г. Наполеон выдал Полину не за Жюно, а за нового своего друга генерала Виктора Эммануэля Леклерка, а после его гибели в 1802 г. — за итальянского принца Камилла Боргезе. Этот принц считался чуть ли не первым красавцем, а главное, первым богачом в Италии, но в смысле интеллекта представлял собой «совершенную ничтожность»^[80].

Таковы были четыре брата и три сестры Наполеона. Теперь можно подсчитать, что мама Летиция родила одного императора, трех королей, одну королеву и двух принцесс (герцогинь).

Здесь уместно сказать и об экзотических родственных связях семьи Наполеона. Жером Бонапарт в 1807 г. женился на принцессе Екатерине Вюртембергской, дочери короля Фридриха I — брата российской императрицы Марии Федоровны (жены императора Павла I и матери еще двух российских императоров — Александра I и Николая I), сын которого Фридрих Вильгельм Карл, ставший королем после смерти отца, женился на сестре Александра I Екатерине Павловне. Далее, старшая дочь пасынка Наполеона Евгения Богарне (о нем речь впереди) Жозефина выйдет замуж за наследника престола и будущего короля Швеции Оскара I, а младший сын Наполеон женится на дочери императора Николая I великой княжне Марии Николаевне, став членом царской фамилии в России. Наконец, самое экзотическое: внук Иоахима Мюрата и Каролины Бонапарт Ашиль (Ахилл) Мюрат женится на дочери грузинской княжны Екатерины Чавчавадзе (родной сестры Нино Чавчавадзе — жены Александра Сергеевича Грибоедова) и окажется, таким образом в близком родстве с великим русским писателем.

2. Детство

Итак, дата рождения Наполеона — 15 августа 1769 г. Место рождения — город Аяччо на острове Корсика…

Острова в жизни Наполеона обрели почти мистическую значимость. Он родился на острове в центре Европы и умер тоже на острове (Святой Елены) за тридевять земель от места рождения, а, кроме того, в 1814–1815 гг. отбывал ссылку на еще одном острове — Эльба, по соседству с Корсикой. С холмов Эльбы он мог видеть горные вершины Корсики. Камердинер Наполеона Л.-Ж. Маршан вспоминал, как император в бытность свою на острове Эльба «сидел часами на скале Аффачьятойо, устремив взгляд на остров, где он родился»^[81]. Разумеется, его отношение к тем островам было очень разным: Святую Елену он воспринимал как свою Голгофу, Эльбу — как временное, зловещее, но не без удобств обиталище, а Корсику любил всю жизнь — как родину, отчий край.

К этому надо добавить, что первая любовь Наполеона — его жена Жозефина — тоже была родом с острова (Мартиника), а главный враг его и всей Франции Англия — островная держава.

Любовь к родине Наполеон сохранил навсегда. Он даже так выразился, вспоминая Корсику: «Все здесь лучше, чем где бы то ни было». При этом он объективно судил о корсиканцах как о людях незаурядных, которые могут быть и вашими лучшими друзьями, и самыми заклятыми врагами. «Главная национальная черта корсиканца, — говорил он на острове Святой Елены своему врачу Барри О^’Мира, — заключается в том, что он никогда не забывает сделанное ему добро или нанесенную ему обиду. На Корсике за нанесенное малейшее оскорбление следует удар кинжалом. Соответственно, убийство там является обычным делом. В то же время нет более благородного народа, чем корсиканцы. Корсиканец без колебания пожертвует своей жизнью за человека, которому он обязан за сделанное ему доброе дело»^[82].

Можно не сомневаться, что Наполеон еще в ранней юности читал знаменитый трактат Жан-Жака Руссо «Об общественном договоре», которым он тогда увлекался, и запомнил сказанное этим великим французом о Корсике: «У меня есть смутное предчувствие, что когда-нибудь этот островок еще удивит Европу»^[83].

По рассказам мамы Летиции, Наполеон родился маленьким и слабым ребенком, но с большой головой. О своем явлении миру он возвестил на редкость пронзительным криком, который долго не умолкал, пока будущего императора не укачали в колыбельке. Назвали новорожденного Наполеоне или по-корсикански Набулионе — именем мученика, который погиб в Александрии при Диоклетиане, но почему-то довольно распространенным на Корсике, причем в разных вариациях. Так, «кроме общих форм — Наполеон и Набулионе — есть еще: Напулеон, Наполеонус, Напулеонус, Непулеонус, Неаполеон, Неаполеонус, Неаполео, Неапулео и Неаполоннус»^[84].

По сведениям, которыми располагал Вальтер Скотт, имя свое Наполеон получил в честь «святого, не слишком известного и даже исключенного из церковного календаря, так что Бонапарт даже не знал потом, в какой же день ему следует праздновать именины»^[85]. А свою фамилию Наполеон будет писать на итальянский лад (Буонапарте) до 1796 г., т. е. до начала прославившей его на весь мир Итальянской кампании.

Поначалу маленький Наполеон ничем не отличался от обычных детей. Мама Летиция вспоминала, что до двух лет он был спокойным и тихим ребенком, но затем с каждым годом стал все заметнее проявлять свой необузданный темперамент, упрямство, настойчивость, непослушание. Сестер, правда, он никогда не обижал, но братьев буквально терроризировал. «Я был сварлив и драчлив, не боялся никого, — вспоминал он о своем раннем детстве. — Одного я бил, другого царапал, и все боялись меня. Особенно же страдал от меня мой брат Жозеф. Я колотил и кусал его. И его же потом за это ругали, потому что, пока он оправлялся от страха, я уже шел пожаловаться на него матери. Моя хитрость была очень кстати: мать не терпела драк»^[86].

Только такая мать, как Летиция, могла обуздать столь задиристого и буйного малыша, которого, кстати, сызмальства прозвали и в семье, и на улице «Рабульоне», т. е. «Разбойником». Сам Наполеон рассказывал, как однажды Летиция не взяла его с собой в гости, и он все-таки пошел за ней, крадучись, по горной тропе; она обернулась, увидела его, подбежала и врезала такую пощечину, что он упал и покатился вниз. Пока «Рабульоне» поднимался, плача и вытирая глаза кулаками, мама Летиция смотрела на него, а потом быстро, не оглядываясь, пошла дальше одна^[87]. Эту сцену Наполеон запомнил на всю жизнь — с благодарностью к матери за ее жесткую, но справедливую строгость.

Даже в детских забавах и играх Наполеон не был похож на братьев и сестер. У них была общая, просторная детская комната. Но, если Жозеф и Люсьен играли в прятки и догонялки, Наполеон предпочитал солдатские игрища: «опоясавшись деревянной саблей, с бумажным шлемом на голове, он поднимал адский барабанный бой»^[88], на который в детскую сбегались взрослые (мать, отец, бабушка, няня), чтобы утихомирить развоевавшегося «Рабульоне».

Маму Летицию беспокоил «разбойничий» характер сына, и она, чтобы хоть как-то его смягчить, в 1774 г. отдала пятилетнего Наполеона в школу для девочек при пансионе сестер-монахинь в Аяччо. Он оказался там единственным мальчиком, понравился хозяйкам пансиона, а сам позднее, когда ему было семь лет, влюбился в одну из воспитанниц монахинь, свою сверстницу по имени Джакоминетта. Он даже мог вечерами солидно, по-взрослому, гулять с нею под руку в городском саду, вызывая смех и у взрослых гуляк, и у сверстников. Эту свою первую «любовь» Наполеон помнил всю жизнь.

После двух лет пребывания (не столько обучения, сколько воспитания) в пансионе у сестер-монахинь, которые сумели несколько сгладить особенно резкие черты характера и манеры поведения Наполеона, он был отдан в иезуитскую школу. Здесь его уже не столько воспитывали, сколько учили. Только теперь он постиг азы грамотного чтения и письма (на итальянском языке), а также математики. Учителем его в этой школе был аббат Рекко. Ему Наполеон останется благодарным до конца своих дней, а в предсмертном завещании на острове Святой Елены напишет: «Двадцать тысяч франков — аббату Рекко, учителю из Аяччо, который научил меня читать; в случае его смерти — ближайшему его родственнику»^[89].

С первых дней учебы Наполеона больше всего увлекала и легче всего давалась математика. В семье даже прозвали его, 8-летнего, «Математиком» — так легко, с удивительной для его возраста сообразительностью и быстротой решал он математические задачки. Винсент Кронин описал такой эпизод из детских лет Наполеона: «Он решал примеры на сложение из удовольствия. Однажды, когда ему было 8 лет, он поехал с местными крестьянами на осмотр мельницы. Узнав от крестьянина, сколько зерна мелет мельница в час, он рассчитал количество зерна в день и в неделю. Он также подсчитал количество воды, которое необходимо для того, чтобы крутить жернова».

Увидев и оценив это его увлечение, мама Летиция распорядилась построить специально для него на территории своего дома приютную будку, в которой он часто и подолгу уединялся со своей математикой. С малых лет он стал проявлять интерес и к истории, к литературе, а вот в религиозных науках ни тогда, ни позднее так и не преуспел. Вообще все два года учебы в иезуитской школе будущий император по успеваемости, кроме математики, шел вперед кое-как и лишь к окончанию школы выправил свои оценки. Летиция так вспоминала об этом: «В начале учебы из всех моих детей он меньше всего подавал надежды; его первых успехов пришлось дожидаться довольно долго. Когда, наконец, он получил хороший аттестат, то с большим волнением принес его мне; показав бумагу, он положил ее на стул и сел на него с гордым видом триумфатора»^[90].

Достаток в семье Карло и Летиции Буонапарте, несмотря на постоянное прибавление в количестве детей, до конца 1770-х годов всегда был приличным. Его обеспечивал годовой доход с трех домов, виноградников, земельных угодий и производства оливкового масла. Кроме того, супруги Буонапарте владели мельницей. Казалось бы, им жить-поживать да добра наживать. Но Карло был и гулякой, и, что еще хуже, картежником и время от времени швырял на ветер огромные суммы денег. Летиция, как ни старалась, не могла вразумить ветреного, хотя, в общем, заботливого супруга. Она и детей к нему подсылала с уговорами и мольбами. Был случай, когда Наполеон по просьбе матери пришел к отцу в таверну, где тот проигрывал все, что имел с собой, и там ребенок уговаривал родителя остановиться^[91].

При всем беспутстве своего характера «папа Карло» любил жену и детей и многое сделал для того, чтобы обеспечить их благополучие, используя при этом все свои связи. Летиция согласилась с его решением подготовить Жозефа к поприщу священнослужителя, а Наполеона — к военной службе. Правда, выяснилось, что для такой подготовки у супругов Буонапарте не достает ни связей, ни средств. Но тут в роли их спасителя и долговременного попечителя выступил граф Рене де Марбёф.

Выходец из знатного дворянского рода, сын председателя парламента Бретани и родной брат епископа Отенского, генерал при двух королях — Людовике XV и Людовике XVI, Марбёф с 1764 г. командовал экспедиционным корпусом Франции на Корсике, а с 1770 г. и до своей смерти в 1786 г. был там губернатором. Он так благоволил семейству Буонапарте и так близко общался с ним (крестил всех детей папы Карло и мамы Летиции), что родилась и получила распространение версия о любовной связи Марбёфа с Летицией, которая, кстати, была на 38 лет моложе его. В наши дни эту версию поддерживает президент Международного Наполеоновского общества канадский историк Бен Вейдер. Он убежден в том, что именно Марбёф был отцом Наполеона, а также другого сына Летиции — Людовика^[92]. Однако другие биографы Наполеона из числа самых авторитетных (Ф. Кирхейзен, А. Кастело, В. Кронин, В. Скотт, Д. Сьюард) отвергают такое предположение, ссылаясь главным образом на безупречную репутацию Летиции в глазах всех, кто ее знал, не исключая дотошных в своем любопытстве соседей. «Она была слишком хозяйкой и матерью, чтобы стать чьей-то любовницей», — подчеркивал Кирзейзен^[93]. Сьюард добавляет к этому, что неизменная верность Летиции супругу «подтверждается ее твердым отказом вторично выйти замуж, когда она осталась молодой и довольно привлекательной вдовой»^[94].

Тем не менее граф де Марбёф действительно очень помог всем детям Летиции (и своим крестникам!), о чем речь пойдет в следующем параграфе. Что же касается соседей папы Карло и мамы Летиции, то из них наиболее интересны две семьи. Луиза Мари Пермон (урожденная Комнин, из рода византийских императоров Комнинов) была близкой подругой Летиции, «носила маленького Наполеона на своих руках, качала его в колыбели»^[95], а позднее, в годы его военной учебы, как мы увидим, покровительствовала ему в Париже. Ее дочь Лаура станет женой Андоша Жюно, герцога д’Абрантес, и другом Оноре Бальзака, который будет помогать ей в работе над ее 16-томными мемуарами и положит ее рассказы в основу своего романа «Темное дело»^[96].

Совсем по-иному сложились у семьи Буонапарте отношения с другими соседями из Аяччо, а именно с семейством Поццо ди Борго. Муж кузины Карло Буонапарте с несколько странным для мужчины именем Мария Поццо ди Борго с многолюдьем чад и домочадцев жил в одном доме с Буонапартами, этажом выше. Однажды кто-то из женщин этого многолюдья то ли намеренно, то ли случайно вылил из окна прямо на голову папе Карло содержимое ночного горшка. Возник не просто скандал. Родилась вендетта (кровная месть). Семьи Буонапарте и Поццо ди Борго из-за этого скандала вступили в смертельную вражду, втянувшую в себя два поколения обеих семей^[97]. Сын Марии Поццо ди Борго Карло Андреа в 1803 г. из ненависти к Буонапартам устроился на службу в Россию и уже как российский дипломат будет рьяно участвовать в сколачивании пяти (с 3-й по 7-ю) антинаполеоновских коалиций…

Впервые Наполеон уедет с Корсики в декабре 1778 г. — на учебу во Францию. Ему тогда шел десятый год. Еще дважды он будет возвращаться на родину по разным (мы их увидим) причинам и навсегда сохранит добрые чувства к родному острову, о чем свидетельствуют его беседы с личным секретарем Эммануэлем Лас Казом и с доктором Барри О’Мира на острове Святой Елены^[98]. Вальтер Скотт, безусловно, ошибался (если не намеренно измышлял), утверждая, что Наполеон «не высказывал даже тени расположения к покинутой им навсегда родине»^[99]. Но недоброжелатели и враги императора всячески обыгрывали тот факт, что он был корсиканец, а не настоящий француз. Тот же Скотт не без злорадства отметил: «Французов часто упрекали в том, что они избрали себе властелина из тех мест, откуда древние римляне неохотно брали даже рабов»^[100].

3. Военное обучение

Граф Р. де Марбёф обещал супругам Буонапарте устроить их старших сыновей в учебные заведения Франции на казенные средства и сдержал свое обещание. Жозефу он исхлопотал королевскую стипендию для обучения в колледже города Отена, где самым влиятельным лицом был местный епископ Александр Марбёф, родной брат графа Марбёфа, а для Наполеона добился вакансии в одном из королевских военных училищ.

Такая вакансия была гарантированно обещана самим военным министром, но при условии, что Наполеон будет говорить по-французски, а между тем будущий император Франции не знал тогда ни одного слова на этом языке. Поэтому Марбёф (крайне удивленный тем, что папа Карло, свободно владевший французским, не научил тому же своих сыновей) рекомендовал отправить Наполеона вместе с Жозефом сначала в Отенский колледж, где два брата прежде всего научились бы французскому языку.

Тем временем Карло Буонапарте был избран депутатом от корсиканской знати для участия в сессии Генеральных штатов. Так назывался высший орган сословного представительства во Франции. Как депутат, он должен был выехать в Версаль (очень кстати для него за казенный счет). Карло решил взять с собой обоих сыновей и 15 декабря 1778 г. выехал с Корсики к берегам Франции. Погостив в Марселе у дальних родственников, он с двумя детьми прибыл 30 декабря в Отен.

Отенский колледж в то время представлял собой учебное заведение подготовительного типа, где детей младшего возраста готовили к дальнейшему образованию. С первых же дней пребывания в Отене Наполеон стал конфликтовать, вплоть до яростных драк, с другими учениками колледжа. Его корсиканское имя, итальянский акцент, диковатые, как у истинного островитянина, манеры вызывали насмешки, а он этого терпеть не мог.

Сохранился колоритный портрет девятилетнего Наполеона в письме одного из отенских учителей аббата Шардона: «Наполеон был в первое время своего пребывания в Отене ворчлив и меланхоличен. Он не играл ни с одним из своих сверстников и обычно гулял на дворе совершенно один. У него было много способностей, он легко все воспринимал и легко учился. Когда я давал ему уроки, он глядел на меня своими большими глазами, широко раскрыв рот; когда же я повторял ему только что сказанное, он не слушал. А когда я делал ему за это замечание, он отвечал холодно, почти повелительным тоном: “Я все это уже знаю”».

Здесь же аббат Шардон рассказывает своему адресату о таком случае. Несколько учеников стали дразнить Наполеона покорением Корсики и посмеиваться, мол, корсиканцы — трусы. «Вначале Наполеон слушал их спокойно, но затем, когда воцарилось молчание, сжал кулаки и закричал: “Если бы против одного было бы хотя четыре, вы бы Корсики никогда не взяли! Но вас ведь было против одного десять!”»^[101].

Подготовительный курс обучения в Отене Наполеон освоил быстро, меньше чем за три с половиной месяца. Этого для него оказалось достаточно, чтобы научиться говорить и писать по-французски не хуже тех, кто высмеивал его, как итальянца и корсиканца. Теперь ему предстоял не очень дальний переезд из Отена на север, в город Бриенн (примерно на полпути между Отеном и Парижем), чтобы там поступить в королевское военное училище для детей из привилегированных сословий.

В этом училище граф Марбёф обеспечил вакантное место для Наполеона, но папе Карло пришлось еще исполнить, не без унижений перед королевскими чиновниками, много формальностей. Главными из них были письменные свидетельства, с одной стороны, знатности происхождения семьи Буонапарте, а с другой — ее бедности, из-за которой глава семьи не в состоянии воспитывать своих сыновей на собственные средства. Мало того, потребовались доказательства лояльности корсиканской семьи французским властям и даже ее родовой герб. При поддержке Марбёфа папа Карло все засвидетельствовал и представил, 10 марта 1779 г. он получил аудиенцию у короля Франции Людовика XVI и отправился в Бриенн встречать сына. Наполеон приехал туда из Отена позднее, в сопровождении некоего аббата д’Оберив, которого специально командировал для этого епископ Марбёф.

В Отене Наполеон надолго расстался со своим старшим и любимым братом Жозефом, которому предстояло еще пять лет учиться в духовной семинарии Отена. Прощание их было трогательным. Жозеф буквально заливался горькими слезами, тогда как Наполеон едва уронил одну единственную слезу. Но вот, что скажет потом Жозефу наставник Отенского колледжа аббат Симон: «В его единственной слезе было гораздо больше печали, чем во всех ваших рыданиях»^[102].

В Бриенне папа Карло представил сына начальнику училища и проследил за тем, как Наполеон сдает вступительный экзамен по французскому языку. Все обошлось как нельзя лучше, и 15 мая 1779 г. королевский стипендиат Наполеон де Буонапарте был принят в младший класс Бриеннского военного училища.

Военным это училище стало только в 1776 г. Ранее, с 1730 г., оно было духовным, а до тех пор представляло собой вовсе даже не училище, а монастырь ордена Францисканцев. «Кажется несколько странным, — удивлялся Ф. Кирхейзен, — что воспитание молодых офицеров было вручено монастырю»^[103]. Действительно, к 1779 г. большинство воспитателей в училище составляли монахи и даже начальником училища (не забудем: военного!) был монах патер Луи Бертон.

В училище было пять классов. Принимали туда не более 150 учеников в возрасте от 8 до 11 лет, из них около 60 — за счет казны, как королевских стипендиатов. Училищный режим походил на монастырский: никаких каникул, не разрешались ни посещения родственников, ни подарки от них (кроме одежды и учебных книг).

Преподавали в училище не только математику и географию, историю и литературу, но и Закон Божий, языки (латинский, немецкий, английский), рисование, фехтование, танцы и пение. Впрочем, педагоги-монахи не блистали ни методикой преподавания, ни должными познаниями. Вполне профессионален был, пожалуй, лишь один педагог Бриеннского училища — будущий генерал, полководец Французской революции и ее предатель, участник заговора против Наполеона как первого консула Франции Шарль Пишегрю. Он преподавал математику и, оценив математические способности Наполеона, уделял ему больше внимания, чем кому-либо из воспитанников, как репетитор. «Таким образом, Наполеон в течение целого года учился у того, кто впоследствии так упорно жаждал его крови»^[104].

Кстати, и среди соучеников Наполеона в Бриенне оказались лица, сыгравшие позднее важную роль в его жизни: это его личный секретарь в годы консульства Луи Антуан Бурьенн (1769–1834), который будет уволен за мошенничество и потом станет мстительно чернить Наполеона в 10-томных мемуарах, и один из лучших генералов, первых кандидатов в маршалы Франции Цезарь-Шарль Этьен Гюден (1768–1812), которому доведется участвовать в нашествии Наполеона на Россию, где он и сложит голову в битве при Валутиной горе^[105].

Что касается военного обучения, то в Бриенне юных дворян учили не столько делу военному, сколько виду: выправке, манерам, лоску. Поэтому Наполеон больше занимался самообразованием, шокируя товарищей корсиканской «простонародностью», а учителей столь же кричащей дерзостью. Однажды он так резко парировал несправедливый упрек, что ошалевший учитель вскипел:

— Кто вы, сударь, чтобы так отвечать мне?!

— Человек! — гордо ответил Наполеон^[106].

Не зря кто-то из учителей сказал тогда об этом «Человеке»: «Этот мальчик сделан из гранита, но внутри у него вулкан».

Кроме дерзости Наполеон удивлял и в конце концов расположил к себе учителей своими знаниями. Особенно силен он был теперь не только в математике («Как математик он был первым в Бриенне», вспоминал о нем Бурьенн), но и в истории — от Плутарха и Тацита до Г. Рейналя. «История великих полководцев древности, — вспоминал он о своих бриеннских занятиях, — возбуждала во мне желание соперничать с ними. Александр Македонский, Ганнибал и Цезарь стали моими любимыми героями». Впрочем, «бредил» он и Леонидами, Катонами и Брутами, «изумившими человеческий род»^[107]. Увлекался он и риторикой, географией^[108], уже тогда запоем читал Цицерона, Макиавелли, Вольтера, Монтескье, Дидро, а с наибольшим интересом — своего любимого Жан-Жака Руссо, чуть не наизусть знал «Естественную историю» Ж. Бюффона. Сохранились его конспекты и выписки (опубликованные в свое время Ф. Массоном) из книг только что перечисленных авторов. Отставал он только в языках (латыни и немецком с английским) они будущему властелину Европы не давались.

А вот религия, которую усиленно (может быть, сверх меры) насаждали в Бриеннском училище педагоги-монахи, вызвала у подростка Наполеона отторжение. Сам он так вспоминал об этом на острове Святой Елены: «Однажды я слушал проповедь, и этот проповедник утверждал, что и Катон, и Цезарь будут в свое время преданы проклятию. Мне тогда было одиннадцать лет. Я был просто потрясен, изумлен. Как это так, самые добродетельные мужи античности будут гореть в вечном огне в аду только за то, что не воспринимали религию, которой не знали <…>. С этого момента для меня религия перестала существовать»^[109].

К чести бриеннских педагогов-монахов, они много занимались физической подготовкой своих воспитанников. В училище соблюдался строгий режим дня: подъем — в шесть утра, отбой — в десять вечера. Ученики старательно — не только теоретически, но и практически, на строительных работах, — изучали фортификацию, с удовольствием посещали уроки фехтования и танцев. Наполеон, хотя и был или, точнее, казался физически слабым (малорослым и щуплым), не хуже других выдерживал любые нагрузки, а что касается фехтования, то здесь он был даже одним из лучших в училище. Кстати, и танцевать, по авторитетному мнению Ф. Кирхейзена, Наполеон еще в Бриенне «все-таки выучился и действительно танцевал, несмотря на все, что говорилось и писалось на этот счет»^[110].

Тем не менее и в Бриенне точно так же, как ранее в Отене, Наполеон среди товарищей по учебе был одинок. «Я жил отдельно от моих товарищей, — вспоминал он спустя много лет. — Выбрал себе уголок в ограде школы и уходил в него мечтать на воле, мечтать я всегда любил. Когда же товарищи хотели им завладеть, я защищал его изо всех сил. У меня уже был инстинкт, что воля моя должна подчинять себе волю других людей и что мне должно принадлежать то, что мне нравится. В школе меня не любили: нужно время заставить себя любить, а у меня, даже когда я ничего не делал, было смутное чувство, что мне нельзя терять времени»^[111].

Наполеон уютно обустроил свой «уголок», даже насадил в нем деревца, за которыми любовно ухаживал, и все свободное время уединялся там с книгами и тетрадями, погружаясь в размышления о прошлом, настоящем и будущем. Один из его бриеннских товарищей вспоминал: «Горе тем из нас, кто из любопытства или желания подразнить его осмеливался нарушать его покой! Он яростно выскакивал из своего убежища и выталкивал непрошеных гостей, сколько бы их ни было»^[112].

«Этот первый завоеванный клочок земли, — заметил по этому поводу Д. С. Мережковский, — уже начало Наполеоновой империи всемирного владычества. Здесь он так же один, как потом на вершине величия и на Святой Елене»^[113].

Одинокий и нелюдимый, погруженный в себя, ранимый насмешками над его корсиканской «неполноценностью», Наполеон болезненно реагировал на любое наказание — даже из тех, которым подвергались за ту или иную провинность все без исключения ученики. Характерный пример из рассказа очевидцев приводил Андре Кастело, так его пересказавший:

«Однажды “командир казармы”, желая наказать Наполеона за какой-то проступок, приказал ему стоять за обедом на коленях у двери столовой. И вот у всех на глазах Наполеон входит в столовую. Он бледен, сосредоточен, насторожен, смотрит в одну точку.

— На колени, месье! — звучит приказ.

В это мгновение у него начался нервный припадок. Весь дрожа, он заорал:

— Я буду обедать, стоя, а не на коленях! У нас в семье на колени опускаются только перед Богом!

Дежурный, выходя за пределы дозволенного, хотел было заставить его опуститься на колени силой. Наполеон повалился на пол и, катаясь по нему, сквозь рыдания выкрикивал:

— Разве не так, мама? Только перед Богом! Перед Богом!

Лишь приход настоятеля положил конец этой сцене, и из рук палача выхватили плачущего кадета»^[114].

Поставить на колени такого кадета бриеннские воспитатели не смогли, но отсидеть в карцере ему довелось, причем это наказание он воспринял с меньшей нервозностью, ибо сознавал свою вину. Дело в том, что один из его соучеников насмешливо заявил ему: «Твой отец — простой судебный слуга!» Наполеон сначала побледнел, потом помрачнел, молча вышел из комнаты и вернулся через минуту к своему собеседнику с письменным вызовом на дуэль. Этот вызов каким-то образом попал в руки инспектору, и тот наказал обоих «дуэлянтов»^[115].

Из немногих радостей, пережитых в Бриенне, навсегда запомнился Наполеону праздник по случаю дня рождения короля Людовика XVI. В тот день, 23 августа 1783 г., бриеннские кадеты посетили великолепный замок с «королевскими апартаментами», где возвышалось роскошное ложе, приготовленное для монарха на случай, если он вдруг подумает, а не поехать ли ему в Бриенн и не провести ли там хоть одну ночь. Король, до того как 23 января 1793 г. он был казнен якобинцами, воспользоваться бриеннским ложем не успел, но герцог Орлеанский (двоюродный брат короля), прежде чем его те же якобинцы казнили 6 ноября 1793 г., побывал в Бриенне и спал на том ложе. А в 1805 г. окажет честь этому ложу император Наполеон, когда будет проезжать через Бриенн в Рим на вторую (после Парижа) из своих коронаций. Можно представить себе, с каким чувством повелитель Европы теперь запросто пользовался тем, на что он трепетно взирал впервые, будучи 14-летним кадетом. Кстати, в 1814 г. Наполеон вновь побывает в Бриенне и покажет своим спутникам дерево, под кроной которого в дни своего ученичества он с увлечением читал «Освобожденный Иерусалим» Торквато Тассо^[116].

Приятные воспоминания остались у Наполеона и о военных играх в Бриеннском училище. Здесь он преображался в раскованного заводилу. Буквально ошеломляя товарищей своими знаниями военной истории, он изобретательно придумывал сцены по мотивам сочинений античных авторов, импровизировал сражения, штурмы и осады.

Особенно запомнилась бриеннским кадетам зима 1783 г. Тогда выпал обильный снег, и Наполеон прямо-таки виртуозно применил теоретические уроки фортификации к практике на школьном дворе. По его инициативе и под его руководством кадеты строили из снега валы и рвы, превратив всю школу в снежную крепость с четырьмя бастионами. Глазеть на нее собирались даже городские обыватели. Затем Наполеон разделил кадетов на две «армии», одна из которых штурмовала «крепость», а другая ее обороняла. Сам он брал на себя командование то одной, то другой «армией» и каждый раз одерживал победу. «Его талант, его гениальная сообразительность и находчивость в этой игре, — пишет о нем Ф. Кирхейзен, — повергли в изумление учителей и воспитанников»^[117].

Школьные успехи Наполеона в Бриенне не останутся без наград. Так, в 1781 г. он, как один из лучших учеников, получил лавровый венок из рук морганатической супруги герцога Орлеанского мадам де Монтессон, которая сопровождала герцога в поездке по стране. «Пусть этот лавровый венок принесет вам счастье!» — сказала мадам, вручая 12-летнему Наполеону заслуженную награду, и он запомнил ее слова^[118].

21 июня 1784 г. Наполеон впервые после пятилетней разлуки увидел отца. Папа Карло навестил его в Бриенне по дороге в Париж, где надеялся проконсультироваться у докторов относительно своей болезни желудка. Очень хотела приехать вместе с ним к сыну и мама Летиция, но не смогла: заботы о многочисленной семье и недостаток денег не позволили ей тогда увидеться с сыном.

Наполеон был счастлив увидеть отца, но испытал настоящий шок, глядя на то, как исхудал и ослабел папа Карло от страшного недуга, который вскоре будет диагностирован: рак. Больше он отца уже не увидит…

Между тем в Бриеннском училище приближались выпускные экзамены. Выпускники знали, что лучшие из них будут приняты для завершения военной учебы в Парижскую королевскую военную школу, которую основал король Людовик XV по капризу (на этот раз очень полезному) своей знаменитой фаворитки Жанны Антуанетты де Помпадур. Наполеон, конечно же, рассчитывал попасть в число лучших. Главный субинспектор королевских военных школ Франции генерал Кералио дал ему перед экзаменами лестную характеристику: «Месье де Буонапарте (Наполеон) родился 15 августа 1769 г. Рост — четыре фута десять дюймов десять линий (166 см. Н. Т.). Хорошего телосложения, отменного здоровья. Характер мягкий (? — Н. Т.). Честный, признательный человек примерного поведения. Особенно проявил себя в области математических наук. Удовлетворительно знает историю и географию. Отстает лишь в изящных искусствах. Из него получится отличный моряк»^[119].

Стать моряком Наполеону не было суждено. Мало того, что вакансии для службы на флот случались редко и по высокой протекции. Против морской службы категорически была настроена мама Летиция — ее пугала в той службе двойная опасность для сына, от огня и воды. Поэтому Наполеон без видимой охоты решил выбрать своей специальностью артиллерию. Потом выяснится, что он в этом выборе не прогадал. Но тогда «жалко ему было расставаться с мечтой о море, как будто он уже предчувствовал, что всю жизнь будет воевать на суше из-за моря»^[120]. «О, если бы я владел морями!» — грустил он на острове Святой Елены^[121].

Выпускной экзамен в сентябре 1784 г. Наполеон выдержал блестяще. Инспектор Рейно де Монт, прибывший из Парижа специально для отбора лучших кандидатов в столичную военную школу, обратил на него особое внимание. Наполеон был выделен в группу «сadets gentilhommes» («Курсантов-дворян») — самых отборных из лучших выпускников. В свидетельстве об окончании Бриеннского училища он прочел о себе следующее: «Характер имеет доминирующий, властный и напористый»^[122].

30 октября 1784 г. пятеро «сadets gentilhommes» в почтовом дилижансе выехали из Бриенна в Париж. Среди них был и Наполеон. В его хронологических заметках того времени под названием «Эпохи моей жизни» этот день назван с ремаркой: «Отправился в Парижскую школу»^[123].

Парижское королевское военное училище для дворян-курсантов считалось высшим, вроде военной академии, хотя и называлось официально школой. Располагалось оно в роскошном здании дворцового типа на Марсовом поле в центре столицы. Все курсанты жили при училище, причем Наполеон оказался, к удовольствию своему, в отдельной мансарде, которую он называл кельей. Она помещалась под куполом училищного дворца. Курсанты подсчитали и потом вспоминали: «Нужно было преодолеть 76 ступеней, чтобы добраться до кельи будущего императора»^[124].

Воспитателей в училище было больше, чем воспитанников (150 против 130), но собственно учителей-предметников из них лишь тридцать. Они преподавали математику, историю, литературу, географию, фортификацию, рисование, немецкий и английский языки, фехтование. Кроме того, с курсантами занимались три специалиста по верховой езде и два танцмейстера. Все они ежедневно, чередуясь, вели по восемь часов занятий.

Среди товарищей Наполеона в Парижском училище обращал на себя внимание сын генерала и внук банкира, будущий посол в России, маркиз, пэр и маршал Франции Жак Александр Бернар де Лористон. Тогда же там учился, по данным А. Шюке, Раймон Огюстен Дельмас^[125], возможно, брат того Дельмаса (Антуана Гийома), который был в оппозиции Наполеону — первому консулу и даже арестовывался по делу о заговоре генерала Ж.-В. Моро против Наполеона, но был прощен, геройски сражался в битвах при Лютцене, Бауцене, Кацбахе и погиб под Лейпцигом. Самым же близким другом Наполеона во время их учебы в Париже стал шевалье Александр де Мази, всю семью которого Наполеон позднее осыпал благодеяниями^[126]. Зато сидевший на занятиях обычно за одним столом с Наполеоном Антуан Ле Пикар де Фелиппо с тех пор и навсегда стал его злейшим врагом.

Вообще очень характерно, что большинство однокашников Наполеона по Бриенну и Парижу (потомственные дворяне!) после революции эмигрировали. Де Фелиппо станет полковником английской армии и в 1799 г. будет руководить осадой крепости Сен-Жан д’Акр против войск Наполеона, а другой их соученик, разделявший с ними обоими стол для учебных занятий, Пьер-Мари-Огюст Пико де Пикадю, перейдет на службу в австрийскую армию, дважды (в 1805 и 1809 г.) попадет в плен к французам, сначала к самому Наполеону, а затем к маршалу Л. Н. Даву, оба раза будет отпущен на волю по приказу Наполеона, продолжит вооруженную борьбу против своего отечества и дослужится до чина фельдмаршала-лейтенанта Австрийской империи^[127].

В Парижском училище Наполеон вел себя и с учителями, и с курсантами солиднее, чем в Бриенне, но характеру своему — «властному и напористому» — оставался верен. По-прежнему он часто уединялся в своей «келье» и не любил, чтобы его беспокоили и отвлекали от занятий. Как и прежде, терпеть не мог насмешек над его «простонародностью» и «островитянскими» манерами. Когда юнцы из древних родов — Лавали-Монморанси и Роганы-Гименеи — задевали его самолюбие, он не давал себя в обиду, пуская в ход острое словцо, а то и кулаки. «Раздал же я тогда немало затрещин!» — вспоминал он не без гордости уже в изгнании на Святой Елене^[128].

Пренебрежительное отношение к родовитости без прочих достоинств сохранилось у Наполеона на всю жизнь. Характерный эпизод воспроизвел по воспоминаниям очевидцев Андре Кастело. Однажды в Тюильри императору Наполеону были впервые представлены камергеры его двора — сплошь из аристократической знати, один «породистее» другого. «Министр двора спросил императора, кто их них может приступить к несению службы. Наполеон ответил:

— Мне абсолютно все равно!

— Но, сир…

— Ладно, — согласился император, разглядывая кучку царедворцев, словно выбирая лошадей для пополнения конского состава, возьмите вон того блондина и того курчавого…»^[129]

Не терпевший насмешек над собой курсант Наполеон зато с удовольствием командовал отпрысками дворянской аристократии в различных военных играх, которые он, как правило, сам и придумывал. Здесь он еще нагляднее и эффектнее, чем в Бриенне, демонстрировал свои таланты и очевидное превосходство над товарищами. С достоинством, как равный, обращался он и к старшим (учителям, священнослужителям), озадачивая либо даже шокируя их своими, порой неожиданно острыми ответами на их замечания или вопросы. Когда, например, парижский архиепископ, у которого он причащался, заметил с удивлением, что имя «Наполеон» не значится в святцах^[130], будущий император, а пока 15-летний школяр, ему объяснил: «В этом нет ничего удивительного. Просто святых больше, чем дней в году!»

Учился Наполеон в Париже, как и в Бриенне, неровно. В математике, которую, кстати, преподавал в Парижском училище Людовик Монж — родной брат знаменитого академика Гаспара Монжа, Наполеон был лучшим из лучших. Преуспевал он и в изучении истории, литературы, географии. Но вот рисование, фехтование, верховая езда у него «хромали», хотя в Бриенне он считался отличным фехтовальщиком. Особенно же не давались ему языки. Преподаватель немецкого языка Бауэр, когда ему сказали, что Наполеон — лучший математик в училище, съязвил: «Да, я всегда был того мнения, что математика — только для глупцов»^[131].

Александр де Мази так вспоминал об учебных злоключениях Наполеона в Париже: «Когда наш учитель немецкого так и не смог вбить ему в голову этот язык, несмотря на угрозы санкций, он отстал от него и позволил ему заниматься на своих уроках чем угодно. Наполеон испытывал отвращение к этому языку и не понимал, как можно удержать в голове хотя бы одно немецкое слово. Пользуясь предоставленной ему свободой, он на уроках немецкого читал книги по истории и политике, которые брал в библиотеке. Учитель правописания поступил так же, как и преподаватель немецкого, и прогонял его из класса не за то, что тот замечательно писал, а потому, что отчаялся научить его самым элементарным основам каллиграфии»^[132].

О необузданно горячем характере курсанта Наполеона свидетельствует любопытный эпизод, запечатленный, правда, в различных версиях. Стендаль ссылался на такую информацию: «В газетах тех лет сообщалось, что во время одного из первых полетов Бланшара^[133], происходивших на Марсовом поле, какой-то молодой человек, воспитанник Военной школы, пытался, невзирая ни на что, силой проникнуть в гондолу. То был Бонапарт». Комментируя эти строки, известный советский историк А. И. Молок заявил, что «рассказ о том, будто Бонапарт пытался силой проникнуть в гондолу воздушного шара, сочинен»^[134]. Иную версию этого рассказа можно прочесть у А. Кастело: «Однажды во время публичного праздника на Марсовом поле должны были запустить воздушный шар. Воспитанники школы уже довольно долго стояли в строю на плацу, а шар все не взмывал вверх. Тогда Буонапарте, передав свое ружье приятелю де Мази, вышел из рядов, подошел к шару и ножом перерезал веревки, удерживавшие его на земле. Шар в результате лопнул, а Буонапарте сурово наказали»^[135].

Курсантам Парижской военной школы полагались выходные дни. Наполеон проводил их обычно в семье Луизы Мари Пермон, которая, еще когда жила на Корсике, дружила с Летицией Буонапарте. Теперь в ее парижской квартире 16-летний Наполеон впервые увидел дочь Луизы Лауру, которую со временем он одарит титулом герцогини д’Абрантес. А пока Лауре, родившейся 6 ноября 1784 г., шел только первый год жизни.

По данным Вальтера Скотта, в то же время Наполеон часто посещал дом аббата Рейналя — «подлинный литературный салон», где встречались интеллектуальные авторитеты разных взглядов^[136]. Сам Гийом Томас Франсуа Рейналь, историк и социолог, был корифеем французского Просвещения, сотрудником «Энциклопедии» Дени Дидро. О последующих контактах с ним повзрослевшего Наполеона речь впереди.

За полгода до окончания Парижского училища Наполеон пережил первую из самых тяжких утрат: 24 февраля 1785 г. он потерял отца. Папа Карло умер от рака желудка в Монпелье на юге Франции, где он консультировался у врачей. Не помогла и грушевая диета, которую прописал ему не кто-нибудь, а личный врач королевы Марии-Антуанетты. Последний вздох Карло Буонапарте приняли старший сын Жозеф и Луиза Мари Пермон, оказавшаяся тогда в Монпелье по делам своего отчима-казначея. Покойник не дожил и до 39 лет.

Будучи уже на смертном одре, папа Карло сказал сыну Жозефу: «Ты старший в семье, но помни, что глава семьи — Наполеон»^[137]. Так оно и было. Один из братьев Жозефа и Наполеона Людовик прямо писал об этом Вальтеру Скотту: «Хотя Наполеон и не был старшим, но с ранней молодости он занял положение главы семьи и исполнял его обязанности»^[138]. Да, Наполеон приступил к исполнению таких обязанностей сразу после смерти отца, когда новому главе семьи не было еще и 16 лет.

Мама Летиция, молодая, 34-летняя вдова, осталась одна с восемью детьми, младшему из которых (Жерому) было всего три месяца. Папа Карло к тому времени успел промотать значительную часть семейного капитала. Давний благодетель семьи 73-летний граф Марбёф был уже тяжело болен, и жить ему оставалось полтора года. В то страшное для нее время Летиция получила письмо Наполеона с такими словами утешения и поддержки, какие мог сказать только он: «Утешьтесь, моя дорогая маменька, этого требуют возникшие обстоятельства. Мы непременно удвоим наши заботы о вас, нашу признательность и будем счастливы, если наше беспримерное послушание хоть немного облегчит вашу невосполнимую утрату»^[139].

Добрую память об отце Наполеон будет хранить всю жизнь. Но при этом он не позволял себе излишней, на его взгляд, чувствительности. Показателен его ответ на предложение жителей Монпелье воздвигнуть памятник Карло Буонапарте. Такое предложение было сделано в 1802 г., когда Наполеон возглавлял Французскую республику как ее первый консул. Вальтер Скотт (который почему-то отнес этот факт к 1814 г.) счел ответ Наполеона «столь же простым, сколь и разумным», и процитировал его: «Если бы я лишился отца вчера, то, конечно, следовало бы уважить его память соответственно моему нынешнему положению. Но прошло уже почти двадцать лет, и событие это не их тех, что должны интересовать и волновать публику. Оставим мертвых в покое»^[140].

Смерть отца побудила Наполеона ускорить курс обучения в Парижской школе. Теперь он считал своим долгом стать без промедления опорой для матери, трех сестер и четырех братьев, а не «киснуть» еще два года курсантом. Поэтому он добился для себя досрочных экзаменов за полный курс школы, причем по математике его экзаменовал академик Пьер Симон Лаплас^[141] — ученый с мировым именем, автор ряда теорем, уравнений и даже «закона Лапласа» в высшей математике и механике. Математику и, конечно, историю, литературу, географию Наполеон сдал, что называется, «на ура». Гораздо хуже экзаменовался он по другим предметам. Но, как бы то ни было, конкурс выпускников, в котором участвовали курсанты всех королевских военных школ Франции, оправдал его надежды. По результатам конкурса, объявленным 28 сентября 1785 г., 59 из 137 кандидатов были аттестованы для военной службы и получили воинское звание подпоручика, т. е. младшего лейтенанта. Четверо из них были выпускниками Парижской военной школы: 39-й — Пико де Пикадю, 41-й — Ле Пикар де Фелиппо, 56-й — Александр де Мази. Наполеон оказался среди 59-ти победителей конкурса лишь 49-м^[142].

Так, через одиннадцать месяцев после зачисления в Парижскую военную школу Наполеон досрочно закончил ее с офицерским званием. К тому времени ему едва исполнилось 16 лет. Итоговая характеристика, которую составил Людовик Монж, гласила: «Наполеон Буонапарте. Собранный, трудолюбивый, отдает предпочтение учебе, а не различного рода развлечениям, любит читать книги хороших авторов; глубоко знает математику и географию; молчаливый, любит одиночество, капризный, высокомерный, его эгоизм беспределен; говорит мало, умеет напористо возразить, тщеславен, полон самолюбия, стремится сам всего достичь. Этот молодой человек достоин нашей протекции»^[143].

Целый месяц новоявленным подпоручикам пришлось ждать, кого и куда назначат для несения службы. Наконец, было объявлено, что Наполеон и его лучший друг де Мази получают назначение в один и тот же артиллерийский полк, расквартированный в захолустном городке Валанс, южнее Лиона. 30 октября 1785 г. оба друга, радостно возбужденные мыслями о том, что теперь они сами хозяева своей судьбы, отбыли из Парижа в лионском почтовом экипаже к месту назначения.

Примечания

48

Кирхейзен Ф. Наполеон I. Его жизнь и его время. М., 1997. С. 42.

49

Подробно об этом см. в кн. австрийского журналиста Фреда Вандера «Корсика еще не открыта» (М., 1961. С. 65–66).

50

Стендаль. Собр. соч. М.; Л., 1950. Т. 14. С. 182.

51

Кастело А. Бонапарт. М., 2004. С. 11; Кирхейзен Ф. Указ. соч. С. 42.

52

См.: Тюлар Ж. Наполеон, или миф о «Спасителе». М., 1996. С. 36.

53

См.: Пчелов Е. В. Генеалогия дома Бонапартов // Отечественная война 1812 года. Источники. Памятники. Проблемы. М., 1995. С. 74–84.

54

Подробно о нем см.: Chuquet A. La jeunesse de Napoléon. P., 1897. Т. 1. Р. 51–56; Кирхейзен Ф. Указ. соч. С. 24–26; Кастело А. Указ. соч. С. 8–10.

55

Трачевский А. С. Наполеон I. Первые шаги и Консульство (1769–1804). М., 1907. С. 7.

56

Кирхейзен Ф. Указ. соч. С. 24.

57

Слоон В. Новое жизнеописание Наполеона I. Историческое соч. в 2 т. М., 1997. Т. 1. С. 27.

58

См.: Кирхейзен Ф. Указ. соч. С. 29; Кастело А. Указ. соч. С. 9; лов Е. В. Указ. соч. С. 75; Мережковский Д. С. Наполеон. М., 1993. С. 110.

59

В кн.: Lacour-Gayet G. Napoléon: sa vie, son oeuvre, son temps. Р., 1921. Р. 283.

60

Кирхейзен Ф. Указ. соч. С. 30.

61

Порция (жена Марка Юния Брута — убийцы Юлия Цезаря) и Корнелия (дочь Сципиона Африканского и мать братьев Гая и Тиберия Гракхов) считались образцами античной римлянки. Ролан де Ла Платьер Манон Жанна (1754–1793) — выдающаяся деятельница Французской революции, жена министра внутренних дел Ж. М. Ролана, мемуаристка. Казнена якобинцами. Муж ее, узнав о гибели жены, покончил с собой.

62

Стендаль. Собр. соч. Т. 14. С. 185. Подробно о Летиции Буонапарте см.: Larrey F.-H. Madame Mère (Napoleonis Mater). Р., 1892.

63

O’Meara B. E. Napoléon in exile. P., 1897. T. 2. P. 184.

64

Antommarchi F. Les derniers moments de Napoléon (1819–1821). Р., 1898. Т. 1. Р. 269.

65

Подробно см.: Сьюард Д. Семья Наполеона. Смоленск, 1995 (с прил.).

66

Д’Абрантес Л. Записки герцогини Абрантес или исторические воспоминания… М., 1837. Т. 2. С. 149, 150.

67

Скотт В. Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов. М., 1995. Т. 1. С. 8.

68

Подробно о нем см.: Pietri F. Lucien Bonaparte. Р., 1930.

69

Д’Абрантес Л. Указ. соч. Т. 2. С. 263.

70

Там же. Т. 10. С. 253, 362.

71

Коленкур А. Мемуары. М., 1943. С. 57.

72

Эккерман И. П. Разговоры с Гете в последние годы его жизни. М., 1986. С. 389.

73

Подробно о ней см.: Нечаев С. Ю. Каролина Бонапарт. М., 2005.

74

См. о ней: Fleuriot de Langle P. La Paolina, soeur de Napoléon. Р., 1944.

75

Стендаль. Собр. соч. Т. 14. С. 189; Д’Абрантес Л. Указ. соч. Т. 2. С. 163; Ремюза К. Мемуары. М., 1915. Т. 1. С. 128; Маршан Л.-Ж. Мемуары. М., 2003. С. 30.

76

См.: Дейч А. И. Ф.-Ж. Тальма. М., 1934. С. 199–202; за М. Паганини. М., 1981. С. 38–47.

77

Трачевский А. С. Указ. соч. С. 112.

78

Готье Т. Эмали и камеи. М., 1989. С. 105.

79

Д’Абрантес Л. Указ. соч. Т. 1. С. 272, 274.

80

Там же. Т. 7. С. 224.

81

Маршан Л.-Ж. Указ. соч. С. 121.

82

О’Мира Б. Наполеон. Голос с острова Святой Елены. Мемуары. М., 2004. С. 337.

83

Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969. С. 188.

84

Кирхейзен Ф. Указ. соч. С. 42. См. также: Кронин В. Наполеон. М., 2008. С. 15.

85

Скотт В. Указ. соч. Т. 1. С. 9.

86

Цит. по: Кирхейзен Ф. Указ. соч. С. 43–44.

87

См.: Chuquet A. Op. cit. Т. 1. Р. 50.

88

Кирхейзен Ф. Указ. соч. С. 43.

89

Цит. по: Кастело А. Указ. соч. С. 14.

90

Там же. С. 14–15.

91

См.: Сьюард Д. Указ. соч. С. 25.

92

См.: Вейдер Б. Наполеон. Триумф, трагедия, убийство. М., 2005. С. 26–35.

93

Кирхейзен Ф. Указ. соч. С. 33.

94

Сьюард Д. Указ. соч. С. 26. См. также: Кастело А. Указ. соч. С. 10–11; Скотт В. Указ. соч. Т. 1. С. 10; Кронин В. Указ. соч. С. 24. Ж. Тюлар, Е. В. Тарле, А. З. Манфред, Э. Людвиг, Д. С. Мережковский вообще не упоминали об этой версии.

95

Д’Абрантес Л. Указ. соч. Т. 1. С. 10–11.

96

См.: О. Бальзак в воспоминаниях современников. М., 1986. С. 492, 526.

97

Подробно см.: Mc Erlean J. Napoléon et Pozzo di Borgo. 1764–1821. Р., 2007; Таньшина Н. П. Карл Осипович Поццо ди Борго // Вопросы истории. 2008. № 4. С. 67–85.

98

См.: Las Cases E. Le memorial de Sainte-Hélène. Р., 1894. Т. 2. Р. 360; О^’Мира Б. Указ. соч. С. 337, 339.

99

Скотт В. Указ. соч. Т. 1. С. 16.

100

Там же.

101

Цит. по: Кирхейзен Ф. Указ. соч. С. 48–49.

102

Кастело А. Указ. соч. С. 21.

103

Кирхейзен Ф. Указ. соч. С. 51.

104

Кирхейзен Ф. Указ. соч. С. 52.

105

См.: Chuquet A. Op. cit. Т. 1. Р. 384–386.

106

Мережковский Д. С. Указ. соч. С. 119.

107

Chuquet A. Op. cit. Т. 1. Р. 129. Леонид (508–480 гг. до н. э.) — царь древней Спарты, героически погибший в битве при Фермопилах. Катон и Брут — здесь, вероятно, имеются в виду древнеримские республиканцы Марк Порций Катон Младший (95–46 гг. до н. э.) и Марк Юний Брут (85–42 гг. до н. э.), тоже младший из Брутов, — оба покончившие с собой.

108

Поразительно, что в ученической тетради Наполеона по географии последняя запись гласит: «Sainte-Hélène, petite île» (Святая Елена, маленький остров). Марк Алданов так и назвал свой замечательный роман об изгнании и смерти Наполеона: «Святая Елена, маленький остров».

109

Las Cases E. Op. cit. Т. 3. Р. 246.

110

Кирхейзен Ф. Указ. соч. С. 53.

111

Remusat C.-E. Mémoires. Р., 1893. Т. 1. Р. 267.

112

Chuquet A. Op. cit. Т. 1. Р. 118.

113

Мережковский Д. С. Указ. соч. С. 117.

114

Кастело А. Указ. соч. С. 24.

115

См.: Кирхейзен Ф. Указ. соч. С. 58.

116

Кастело А. Указ. соч. С. 27.

117

Кирхейзен Ф. Указ. соч. С. 57. О том же см.: Мережковский Д. С. Указ. соч. С. 118.

118

Кастело А. Указ. соч. С. 28–29.

119

Masson F. Napoléon dans sa jeunesse. 1769–1793. Р., 1911. Р. 88.

120

Мережковский Д. С. Указ. соч. С. 120.

121

Lacour-Gayet G. Op. cit. Р. 240.

122

Кирхейзен Ф. Указ. соч. С. 63.

123

Masson F. Op. cit. Р. 89.

124

Кастело А. Указ. соч. С. 34.

125

См.: Chuquet A. Op. cit. Т. 1. Р. 426, 447.

126

См.: Кастело А. Указ. соч. С. 35; Кирхейзен Ф. Указ. соч. С. 65.

127

См.: Наполеон Бонапарт. О военном искусстве. Избр. произведения. М., 2003. С. 626; Манфред А. З. Наполеон Бонапарт. 4-е изд. М., 1986. С. 30–31.

128

Цит. по: Мережковский Д. С. Указ. соч. С. 121.

129

Кастело А. Указ. соч. С. 38.

130

Святцы — месяцеслов, список христианских святых по дням их поминовения на весь год.

131

Кирхейзен Ф. Указ. соч. С. 68.

132

Цит. по: Кастело А. Указ. соч. С. 37. Андре Кастело (автор 10-томной биографии Наполеона) с сожалением констатирует, что «драгоценные воспоминания» де Мази «до сих пор не опубликованы» (Там же. С. 35).

133

Бланшар Франсуа (1753–1809) — один из первых французских воздухоплавателей.

134

Стендаль. Собр. соч. Т. 14. С. 6, 340.

135

Кастело А. Указ. соч. С. 36.

136

Скотт В. Указ. соч. Т. 1. С. 12.

137

Стендаль. Собр. соч. Т. 14. С. 186.

138

Скотт В. Указ. соч. Т. 1. С. 9.

139

Письмо публиковалось и цитировалось многократно. См., напр.: ло А. Указ. соч. С. 41; Мережковский Д. С. Указ. соч. С. 122.

140

Скотт В. Указ. соч. Т. 1. С. 9. Ср.: Кирхейзен Ф. Указ. соч. С. 29.

141

См. об этом: Кирхейзен Ф. Указ. соч. С. 69.

142

См.: Кастело А. Указ. соч. С. 42.

143

Там же.