Танец воров

Мэри Пирсон, 2018

Когда патриарх семьи Белленджер умирает, его сын Джейс становится новым патри. Даже соседние королевства преклоняются перед силой этой семьи, которая всегда жила по своим законам. Молодая королева посылает Кази, бывшую легендарную воровку, разобраться в нападении на новое поселение. Прибыв в далекие земли Белленджеров, Кази встречает Джейса и понимает, что знает о нем далеко не все. Когда неожиданный поворот событий тесно связывает их, начинается игра в кошки-мышки, в которой их действия и мотивы становятся все запутаннее. Но пытаясь выполнить свои тайные миссии, Кази и Джейс рискуют потерять не только жизни, но и сердца.

Глава одиннадцатая. Джейс

Чтобы поймать скользких ублюдков, нам потребовалось несколько попыток. Они были умны, легко проскальзывали мимо импровизированной сети, но в конце концов мы усовершенствовали технику: вместе мы развернули ткань и бросились на добычу. Я закричал от радости, когда мы поймали первый улов из двух рыбок, а после еще нескольких попыток на берегу скопилось с десяток тощих гольянов. Да, их было немного, но в тот момент мой желудок воспринимал их как сочного жареного поросенка.

— Будем готовить или сырыми съедим? — спросила она, поднося рыбу ко рту.

Я оттолкнул ее руку, прежде чем она успела ее проглотить.

— Будем готовить, — отчеканил я, не пытаясь скрыть отвращение. Последнее, что попало ко мне в желудок — это бочка эля, и я бы не хотел, чтобы в нем плескалась, извиваясь, рыба.

— Не смотри на меня как на дикаря, — огрызнулась она.

— Да нет, у нас просто разные вкусы. Я предпочитаю неживую еду.

Я занялся костром. Кази тем временем начала нанизывать рыбу на две палочки.

Пока гольяны шипели на огне, она снова посмотрела на мою грудь, но на этот раз не спешила отводить взгляд.

— Это орел? — спросила она.

— Его часть.

— Расскажи о гербе. Что он обозначает? — поинтересовалась она. — Я не знала, что у вас есть герб.

Конечно, не знала. Она ничего о нас не знала.

— Трудно рассказать о гербе, не поведав историю Белленджеров, а я сомневаюсь, что ты захочешь ее услышать, учитывая твое низкое мнение о нашей династии.

— А ты попробуй. Я люблю истории.

Я бросил на нее скептический взгляд. Но она ждала и была готова слушать.

— Все началось с первого Белленджера, предводителя всех Древних.

— Так уж и всех? — Ее брови поднялись, показывая, что она готова спорить.

— Именно. Спустя годы после Последних дней…

— Ты имеешь в виду Опустошение?

Я знала о существовании множества версий, которые описывали месть богов миру.

— Будь по-твоему. После Опустошения. Ты так и будешь перебивать меня после каждого слова?

Она кивнула и молча слушала, пока я рассказывал о предводителе Древних, Аароне Белленджере, который собрал Выживших (большинство из них были дети) и повел их в место, где они могли жить в безопасности. Но не успели они дойти до Дозора Тора, как на них напали падальщики, и он умер. Умирая, он поручил своему внуку, Грейсону, вести группу.

— Грейсон нашел этот символ у входа в убежище, когда они достигли Дозора Тора, — объяснил я, проведя рукой по груди. — Вернее, его прошлой версии. Он и сделал его гербом Белленджеров.

— Так значит, Грейсон — ваш первый лидер?

— Да. В четырнадцать лет ему пришлось заботиться о двадцати двух прежде незнакомых ему людях. Все они стали его семьей. Герб менялся на протяжении многих поколений, но некоторые части оставались неизменными, например орел и знамя.

— А слова? — спросила она, показывая на мою руку.

Я пожал плечами.

— Никто не знает, что они означают, это мертвый язык. Но мы дали им новое значение: «защищать и обороняться любой ценой».

— Даже если цена — смерть?

— Любой ценой — значит любой.

Я взглянул на небо. Оно стало сумрачно-фиолетовым с крапинками звезд.

— Поздно идти дальше. Придется разбить лагерь здесь.

Кази кивнула. Казалось, она почувствовала облегчение.

* * *

Солнце село несколько часов назад. Мы смотрели на костерок, потрескивающий у наших ног, и свет, мерцающий на желтых стволах деревьев.

— Я впервые вижу эти деревья. Их так много, и они такие тонкие, — сказала она.

— Легенда гласит, что лес вырос из костяной пыли и что каждое дерево хранит в себе запертую душу человека, погибшего во время Опустошения. Вот почему они сочатся кровью, когда их срезаешь.

Кази вздрогнула.

— Какой ужас.

Я рассказал несколько других легенд, менее жутких, о лесах и горах, окружающих Дозор Тора, и даже историю о тембрисах, которые стали подножием богов и хранили магию звезд.

— Откуда ты узнал эти сказания?

— Я на них вырос. Большую часть детства я провел под открытым небом, исследуя каждый уголок Дозора Тора, обычно вместе с отцом. Он и рассказал мне большинство из них. А как насчет тебя? Каким было твое детство?

Ее взгляд переместился на колени, а над бровями появилась морщина. Наконец она гордо подняла подбородок.

— Во многом как у тебя, — ответила она. — Я много времени проводила на свежем воздухе.

Она закончила разговор, сказав, что нам, вероятно, пора спать.

Вот только спать она и не думала. Я вытянулся, закрыл глаза, но, когда их открывал, она все еще сидела, обняв руками колени. Неужели история о духах, запертых в деревьях, ее так напугала? Странно было видеть ее такой уязвимой. Раньше она вела себя агрессивно и уверенно, особенно когда загадывала охотнику загадку, бросая ему вызов и зная, что он ее ударит. Тогда я не заметил в ней ни капли страха, хотя все шансы были против нее. Но не уловка ли это? Может, она что-то задумала?

— Трудно заснуть, если не лежишь, — наконец сказал я.

Кази неохотно легла, но ее глаза оставались открытыми. Грудь поднималась в глубоких, контролируемых вдохах, будто она их считала. Руки дрожали, хотя ночь была теплой. Нет, это была точно не уловка.

— Тебе холодно? — спросил я. — Могу добавить веток в костер.

Она моргнула, словно стыдясь, что я заметил ее состояние.

— Нет, все в порядке, — заверила она.

И все же она была не в порядке.

Я изучал ее в течение минуты, затем попросил:

— Загадай загадку. Помоги мне заснуть.

Она замешкалась. Похоже, она была рада, что ее мысли переместились в другое русло. Она перевернулась на бок, чтобы видеть меня, и устроилась поудобнее.

— Слушай внимательно, — прошептала она. — Я не стану повторять.

— Тебе и не понадобится. Я хороший слушатель.

Она говорила медленно, словно представляя мир за картиной, которую рисовали ее слова. Я следил за ее губами, пока она выговаривала каждое слово, за ее голосом, спокойным, мягким, уверенным, за ее золотыми глазами. Эти глаза не хотели, чтобы я что-то упустил.

— Лицо мое полное, но в то же время худое,

Бледность свою я и при свете не скрою.

Я совам лесным песни шепчу,

Волчьими стонами в небо кричу.

Я — вечная странница, мой спутник — глаза,

И все же я в мире… навечно одна.

Я уставился на нее и сглотнул. Мои мысли запутались.

— Ну? — спросила она.

Я знал ответ, но предложил несколько неправильных вариантов. Один их них даже заставил ее рассмеяться. Я впервые услышал ее смех, такой искренний, без всякого притворства. И он наполнил меня странным теплом.

— Луна, — наконец ответил я.

Наши взгляды встретились, и она, казалось, поняла, что я делал.

— Загадай еще одну, — попросил я.

И она загадала. И еще дюжину, пока ее веки не отяжелели и она не заснула.

Сердца свои закалите,

Ибо недруг извне — не единственный.

Враг среди своих — вот кто поистине страшен.

— Песнь Джезелии