Большая книга ужасов – 82. Месть марионетки и другие истории

Мэри Даунинг Хаан, 2020

Хочешь узнать, что случается с теми, кто любит играть в прятки на кладбище или устраивать пожар за церковью? А может быть, на денёк отправимся в самую жуткую школу города, расположенную в старом сыром здании, ученики которой все как один накануне невыносимо кашляли? Или заглянем в класс, где рядом с одним из ребят сидит жуткая кукла-марионетка и жаждет научиться всему на свете (а заодно отправить учительницу в сумасшедший дом!). «Месть марионетки и другие истории» расскажут обо всём!

Дом 213 на Поплар-стрит

После уроков я был в библиотеке и делал домашнее задание по английскому. Незадолго перед закрытием я собрал книги и направился к библиотечному столу.

Миссис Фишер улыбнулась и взяла книги.

— Ты как раз вовремя, Уильям, — сказала она. — Мы закрываемся через пять минут.

— Просто долго не мог найти, что мне нужно.

— Большое задание?

Я притворно застонал, и миссис Фишер засмеялась.

Как только миссис Фишер оформила книги, я бросил их в рюкзак, застегнул куртку и вышел на улицу, чтобы встретиться со своей сестрой Линн. В тот вечер она взяла нашу машину, и мама велела ей забрать меня в шесть, когда закроется библиотека.

Я посмотрел направо и налево, но не увидел нашего старенького «Вольво». Ничего удивительного: Линн всегда опаздывала.

Несколько человек вышли из библиотеки и скрылись в темноте. На землю опустился туман, и вскоре они исчезли из виду. Пока я, дрожа, стоял на ступеньках, у меня за спиной защёлкнулась дверь. Через несколько минут внутри погас свет. Потом я услышал, как с парковки за зданием начали выезжать машины. Библиотекари направлялись домой, а я по-прежнему один стоял на ступеньках, ждал, дрожал от холода и с каждой минутой злился всё больше.

Я подошёл к краю тротуара и осмотрел улицу. Из-за тумана было плохо видно, но я так и не заметил нашего «Вольво».

Я вытащил телефон, чтобы позвонить Линн, и понял, что забыл его зарядить. Я мог бы дойти до дома пешком. Днём я часто это делал. Обычно на это уходило около получаса, но из-за темноты и тумана знакомые улицы выглядели угрожающими и зловещими. Я как будто оказался в чужом городе и не узнавал улиц.

Я подождал ещё немного, но наконец сдался. Линн не приедет. Я сунул руки в карманы и пошёл по Сорок второй улице. Тускло горели фонари, почти скрытые туманом. Передо мной вырастали, а потом исчезали вдали голые зимние деревья. Мимо прошла женщина с собакой и растаяла в тумане, как привидение.

Это была ночь в стиле Шерлока Холмса, идеально подходящая для убийства. За спиной я услышал шаги. Из тумана возникли смутные силуэты и снова исчезли. Я повторял про себя, что в Юнион-Хайтс никогда никого не убивали. В тёмных дворах не прятались чудовища и злодеи. Просто было темно и туманно, вот и всё. Я прочёл слишком много страшных книг и посмотрел слишком много фильмов ужасов. Моё воображение разыгралось.

Но я всё-таки ускорил шаг, когда понял, что выбрал дорогу мимо городского кладбища. Я знал, что там полно покойников, крестов, надгробных памятников и могильных ангелов, которые сбились в кучу и кренились в разные стороны, а некоторые уже лежали на земле. Днём кладбище выглядело жутковато, а ночью казалось ещё страшнее.

Я перешёл на другую сторону улицы, чтобы не идти слишком близко к кладбищу, но даже издалека видел памятники, которые подбирались к самой ограде, как будто хотели протиснуться между прутьями и сбежать.

Я ускорил шаг и почти побежал. Чем быстрее я оставлю кладбище позади, тем лучше.

Приближаясь к высоким кладбищенским воротам, я услышал детский плач. По крайней мере, так мне показалось. Но откуда на кладбище взялся ребёнок? Наверное, это было что-то другое, может быть, какое-нибудь животное. У нашей соседки была сиамская кошка, и её мяуканье было похоже на детский плач.

Испугавшись, я пошёл ещё быстрее. Но потом снова услышал плач. Он раздавался снова и снова. Тихий голос звал на помощь. Это точно была не кошка.

Почти незаметная в тумане, за воротами кладбища стояла маленькая девочка и сжимала прутья ограды, как будто заключённая в тюрьме.

— Пожалуйста, помогите мне! — плакала она. — Я не могу выйти!

В её голосе было такое отчаяние, и она выглядела такой беспомощной, что я перешёл через дорогу и заговорил с ней.

— Как ты попала на кладбище? — спросил я. — Что ты там делала в темноте?

Девочка принялась накручивать на палец прядь длинных тёмных волос и обеспокоенно посмотрела на меня.

— Я сама во всём виновата. Я отошла от своих спутников и свернула не на ту тропинку, а теперь не могу открыть ворота.

— То есть твои друзья оставили тебя здесь совсем одну?

— Пожалуйста! — снова принялась умолять девочка. — Открой ворота и выпусти меня. Я больше не могу оставаться в этом ужасном месте.

Я думал, что ворота будут заперты, но, после того как я несколько раз потянул, они со скрипом приоткрылись, и девочка смогла проскользнуть в щель.

— Спасибо тебе! Спасибо. Я тебе навеки благодарна. — Она улыбнулась мне. — Меня зовут Аллегра. А тебя как?

— Уильям.

— Уильям. — Она на минуту задумалась, а потом снова улыбнулась. — Уильям — хорошее имя. Честное. Мальчику, которого зовут Уильям, можно доверять.

Это показалось мне очень странным, но, кажется, это был комплимент.

— Я никогда не встречал никого с именем Аллегра, — заметил я. — Но уверен, что это тоже хорошее имя.

— Я рада, что ты так считаешь.

Аллегра взяла меня за руку.

— Этот туман меня совершенно сбил с толку, — сказала она. — Я не знаю, куда идти. Ты не мог бы довести меня до дома? Если, конечно, тебе не трудно.

— Мне совсем не трудно. Где ты живёшь? — По правде говоря, если бы я повёл девочку домой, то опоздал бы к ужину, но как я мог бросить её одну на улице?

— Поплар-стрит, дом 213. Знаешь, где это?

— Конечно, я знаю Поплар-стрит. Я всю жизнь прожил в этом городе.

— Всю жизнь? Боже мой! А мы никогда долго не задерживаемся на одном месте. — Она крепче вцепилась в мою руку. — До Поплар-стрит далеко идти?

— Не очень. Она по другую сторону кладбища.

— Я бы предпочла не идти рядом с кладбищем. Мы можем пойти другим путём?

— Конечно.

Девочка и понятия не имела, как я обрадовался. Пока мы стояли у кладбищенских ворот, я всё время слышал какие-то странные звуки и видел какое-то движение среди памятников. Я знал, что у меня снова разыгралось воображение, но как же было здорово оказаться как можно дальше от кладбища!

Я взял девочку за руку, и мы свернули на Честнат-стрит. Как только кладбище исчезло из виду, я глубоко вздохнул и пошёл медленнее, чтобы не утомлять Аллегру.

— Почему твои друзья бросили тебя на кладбище? — спросил я. — Они что, хотели тебя напугать? Это подло — поступать так с ребёнком. Моя сестра испугалась бы до смерти.

Аллегра пожала плечами.

— Просто они уже привыкли к моим «исчезновениям», как они их называют. Я часто ухожу гулять одна. Они знают, что я найду дорогу домой или меня приведёт кто-нибудь вроде тебя.

Я удивлённо посмотрел на неё. Никогда прежде я не видел такой странной девочки. Большинство детей боялись темноты и кладбищ. Но Аллегра вела себя так, словно не было ничего страшного в том, что в тёмную, туманную ночь её бросили одну на кладбище.

— Но сейчас ведь уже темно, — заметил я. — И такой жуткий туман.

— Вообще-то мои спутники беспокоились бы сильнее, если бы я потерялась днём, а не в темноте.

Я засмеялся.

— У тебя странное чувство юмора, Аллегра.

Она сердито посмотрела на меня.

— Я не шучу.

— Прости. Просто я подумал…

Она нахмурилась ещё сильнее, и я замолчал.

Дальше мы шли молча. Фары проезжавшей мимо машины осветили бледное лицо Аллегры. Она смотрела прямо перед собой, не глядя на меня и по-прежнему хмурясь, как будто всё ещё сердилась. После того как мы молча прошли ещё один квартал, я решился задать ей какой-нибудь невинный вопрос.

— Ты тоже учишься в начальной школе Харгроув? Моя сестра Рэйчел во втором классе. Тебе, наверное, столько же лет, сколько и ей? Может быть, ты даже её знаешь.

— Я не хожу в школу. У меня другие уроки.

— А, так ты учишься дома! — Это многое объясняло. Наверное, Аллегра много времени проводила одна. Может быть, поэтому она говорила, как героиня какой-то старинной книги. И казалась старше Рэйчел.

— Тебе нравится всё время быть дома и не ходить в школу? — спросил я.

— Иногда я бы хотела пойти в настоящую школу. Без друзей мне так одиноко.

— Я мог бы привести Рэйчел к тебе домой. Может быть, она тебе понравится.

— Это невозможно. Мне не разрешают общаться с другими детьми.

— А как же дети, с которыми ты была на кладбище?

Аллегра засмеялась.

— Боже мой! Что за странная мысль. Почему ты решил, что моими спутниками были дети?

— Просто большинство детей дружат с другими детьми их возраста, как Рейли и я или Рэйчел и Коллин. — Я помолчал в ожидании ответа Аллегры, но она разглядывала свои блестящие туфли, которые были такими же необычными, как и её платье. — Если твои друзья не дети, то как ты с ними играешь? Чем вы занимаетесь?

— Твои вопросы начинают меня утомлять, Уильям. — Аллегра высвободила руку и побежала по улице. — Далеко ещё до Поплар-стрит? — крикнула она.

— Подожди! — Я побежал за ней, опасаясь, что потеряю её в тумане.

Она остановилась и посмотрела на меня. Я не знал, сердится она или нет.

— Извини. Я не хотел тебе надоедать, — сказал я. — Но ты такая странная. Уже поздно. Разве твои родители о тебе не беспокоятся?

Аллегра улыбнулась своей странной улыбкой, слегка приподняв уголки губ.

— Я уже говорила, что часто ухожу гулять одна. Никто не беспокоится, если я вернусь поздно. Они знают, что я могу о себе позаботиться.

— А что, если какой-нибудь недоброжелатель увидел бы тебя на кладбище? Из тех, о которых рассказывают в вечерних новостях?.. Ты ведь знаешь, о чём я? Тебе опасно гулять в темноте.

— Я уже сказала, что не стоит обо мне беспокоиться. Возможно, тебе лучше побеспокоиться о себе.

Аллегра снова начинала сердиться. Я сунул руки в карманы и пошёл рядом с ней.

— Почему я должен беспокоиться о себе?

— С мальчиками тоже может случиться что-нибудь плохое.

— Это происходит не так уж часто, — пробормотал я. — Во всяком случае, не в этом городе.

Аллегра посмотрела на меня.

— Плохое происходит повсюду, Уильям.

Она говорила так печально, как будто знала о плохом больше, чем я.

Потом Аллегра снова взяла меня за руку и спросила:

— Мы уже пришли на Поплар-стрит?

— Ещё пара кварталов, — ответил я. — Ты замёрзла? У тебя такое тонкое платье.

— Это моё любимое дамское платье. — Аллегра разгладила юбку. — Разве оно не прелестно?

— Рэйчел бы тоже такое хотелось.

— Твои родители вряд ли смогут найти платье такого качества. Его сшили в Париже специально для меня.

— Так ты француженка? — Если Аллегра иностранка, это объясняет её маленькие странности.

— Я родилась не во Франции, если ты это имеешь в виду. Но мы часто путешествуем в Европу.

— Везёт тебе! Я никогда нигде не был, кроме Калифорнии Мы ездили туда на похороны дедушки.

Аллегра вздохнула.

— Иногда путешествия утомляют. Сначала надо собираться, потом разбирать чемоданы, подниматься на борт судна, снова сходить. — Она зевнула, как будто даже этот рассказ её утомлял.

— Когда я вырасту, то поеду в кругосветное путешествие со своим другом Рейли. Нам никогда не будет скучно.

Аллегра пожала плечами. Мы остановились на углу, и сквозь туман я прочёл название улицы.

— Это Поплар-стрит. Твой дом с левой или с правой стороны?

Аллегра посмотрела в обе стороны.

— Туман такой густой. Я не знаю, куда идти.

— Давай свернём направо. Если номера домов больше 213, мы повернём обратно и пойдём в другую сторону.

Но, конечно, всё оказалось не так легко. Дома на Поплар-стрит были самыми старыми во всём городе. Они были огромными и стояли далеко друг от друга посреди просторных газонов. Кое-где на крыльце горел свет. Из-за тумана было тяжело разглядеть номера домов. Мы проблуждали пару кварталов и поняли, что идём не в ту сторону. Расстроенные, мы повернули назад.

Когда мы проходили мимо особенно красивого дома, я заметил:

— Моя мама хотела бы жить на этой улице.

— А ты бы хотел здесь жить, Уильям?

— Наверное, нет. Только представь все эти листья, которые мне придётся сгребать, и траву, которую придётся косить. — Я посмотрел на Аллегру. — А тебе тут нравится?

— Иногда. Возможно, мне нравилось бы здесь больше, если бы у меня был друг.

— В этом районе полно детей. Рэйчел дружит с Коллин Дэвис, которая живёт в одном квартале отсюда на Уолнат-стрит. Ты её знаешь?

Аллегра покачала головой и печально посмотрела на меня.

— Я же сказала, что мне не разрешают играть с другими детьми.

— Но…

— У нас есть определённые стандарты…

— Хочешь сказать, эти дети недостаточно хороши, чтобы быть твоими друзьями?

Аллегра нахмурилась.

— Ты опять задаёшь слишком много вопросов, Уильям. — Она вздохнула и посмотрела на номер дома. — 217. Мы почти пришли.

Она опустила голову, пошла медленнее и наконец остановилась перед соснами, которые скрывали из виду её дом.

— Я думал, тебе не терпится вернуться домой, — заметил я.

Аллегра схватила меня за руку.

— Я тебе нравлюсь, Уильям?

— Конечно. Почему бы и нет?

Она так пристально посмотрела на меня, что мне стало не по себе. Я прежде не замечал, какие светлые у неё глаза и какие маленькие зрачки. Мне стало страшно, и я отступил назад.

Её взгляд стал ещё более пристальным и холодным.

— А что, если я не такая милая, как ты думаешь? Что, если ты вовсе был мне не нужен, чтобы спасти меня и отвести домой? Что, если я всё время притворялась?

Я уставился на Аллегру, удивлённый произошедшей в ней переменой.

— Но зачем тебе притворяться?

Она подошла поближе, и я сделал ещё один шаг назад.

— Что, если это тебе грозит опасность?

Её глаза блеснули в свете фонаря. Теперь они казались ещё светлее.

— О чём ты говоришь, Аллегра? Я тебя не понимаю.

Внезапно она повернулась и перестала гипнотизировать меня взглядом. Не глядя на меня, она сказала:

— Ты был добр ко мне, Уильям, но теперь ты должен идти. Я не твой друг. Не жди, что я буду тем, кем не могу быть.

— Но разве ты не хочешь, чтобы я зашёл вместе с тобой? Наверное, твои родители ужасно сердятся. Я могу объяснить, почему ты опоздала.

— Нет! — вскрикнула Аллегра. — Они должны подумать, что я пришла одна.

— Я не понимаю…

— Поверь мне, тебе лучше этого не понимать. — Аллегра как-то странно щёлкнула зубами, как моя кошка при виде птицы. — Иди домой! И не возвращайся! — Она побежала к дому. Ворота открылись и тут же с лязгом захлопнулись за ней.

Надеясь, что туман скрывает меня из виду, я последовал за Аллегрой к дому. Я видел, как она взбежала по ступеням. Видел, как открылась входная дверь. Тёмная фигура втащила Аллегру внутрь. Но прежде чем дверь захлопнулась, я услышал низкий голос:

— Ты обещала кого-нибудь найти, Аллегра.

Я уставился на закрытую дверь. Окна дома были тёмными. Единственным звуком был шелест сосен у меня за спиной.

Наконец я сдался и повернул назад. Устало шагая по знакомым улицам, я чувствовал себя потерянным, хотя знал, где нахожусь.

Почему Аллегра велела мне уходить и не возвращаться? Может быть, это была какая-то неизвестная мне игра? Она завладела моими мыслями и не оставляла меня в покое. Она совершенно сбила меня с толку. Может быть, я всё это выдумал? Может быть, я никогда не выпускал никого с кладбища и не отводил домой.

Я был так поглощён своими мыслями, что не заметил «Вольво», который затормозил совсем рядом со мной. Папа распахнул дверцу машины.

— Я весь город объехал в поисках тебя, — сказал он. — Мама ужасно переживает.

Когда мы вернулись домой, я сказал маме, что мой телефон разрядился и я заблудился в тумане. Сам не знаю почему, но я ничего не сказал про Аллегру. Наверное, я просто не мог объяснить, насколько странным было это знакомство.

На следующий день я решил вернуться в дом Аллегры. Я представлял, как постучу в дверь и скажу её родителям, что это я вчера вечером привёл Аллегру домой. Потом скажу, что хотел бы с ней увидеться. Худшее, что могли сделать её родители, это захлопнуть дверь и сказать, чтобы я больше не возвращался. Но я вполне мог увидеть Аллегру во дворе или за окном и поговорить с ней. Она была загадкой, которую я должен был разгадать.

Добравшись до Поплар-стрит, я направился к дому номер 213. Я дошёл до сосен, остановился и мысленно повторил то, что скажу при встрече с родителями Аллегры.

Надеясь, что придумал хорошее объяснение, я прошёл мимо деревьев и остановился как вкопанный.

На месте газона тянулось целое поле засохших сорняков. Разросшиеся кусты скрывали крыльцо. Окна были заколочены. Крыша провалилась. Снаружи дом был обшит голыми потрескавшимися досками. Дымовая труба накренилась.

Решив, что перепутал адрес, я подошёл к следующему дому и проверил номер: на входной двери виднелись медные цифры 215.

Я вернулся назад и распахнул ржавые ворота: на подпорке крыльца я увидел нарисованные краской цифры 213. Краска на двери потрескалась и облезла, как мёртвая кожа. У растрескавшихся перил крыльца лежали кучи листьев.

Я дотронулся до дверного молотка, и он оказался у меня в руке. Я принялся стучать в дверь.

— Есть тут кто-нибудь? — крикнул я. — Это я, Уильям!

— Эй! — раздался крик у меня за спиной. — Ты что, не видел табличку «Посторонним вход воспрещён»?

Я повернулся. На тротуаре стоял какой-то мальчишка и, нахмурившись, смотрел на меня. Я уже видел его в школе, но он был на год старше меня, и я не знал, как его зовут.

Я пробрался сквозь заросли на газоне и подошёл к нему.

— Извини, но я не видел таблички. Ты не знаешь, кто здесь живёт?

— Привидения, — ответил мальчик. — Это дом с привидениями. — Он засмеялся. — Так говорят некоторые люди. Но лично я не верю в эту чушь.

— Но я был здесь вчера вечером. Я привёл в этот дом маленькую девочку. Она сказала, что живёт здесь.

— Наверное, она тебя обманула. Здесь уже давно никто не живёт. Дом пора снести, но папа говорит, там какие-то проблемы с документами.

— Её зовут Аллегра. Ты её не знаешь?

— Я знаю всех детей на Поплар-стрит. Уверяю тебя, здесь нет никого с именем Аллегра. — Мальчик хлопнул меня по спине. — Увидимся позже! Мне пора на футбольную тренировку.

Когда он исчез из виду, я зашёл за угол и увидел переулок, который тянулся между домом Аллегры и соседним домом. Со стороны Поплар-стрит высокая покосившаяся изгородь скрывала всё, кроме верхнего этажа дома 213, но я нашёл дыру и протиснулся внутрь.

Сзади дом выглядел ещё хуже. Двор зарос высокой травой. В ней скрывалось нечто похожее на остов старинного экипажа. Повсюду был разбросан разный мусор: кровельная дранка, доски и кирпичи, бутылки и жестянки, сломанный стул, треснутое зеркало. Такое впечатление, что люди годами выбрасывали мусор за забор.

Дверь в подвал была широко открыта, как будто приглашая зайти внутрь. Ступени проваливались, одной не хватало, но я всё равно медленно спускался вниз. В затхлом воздухе пахло плесенью и сырой землёй.

На мгновение я застыл, опасаясь идти дальше. В этом месте царила какая-то нехорошая атмосфера, как будто здесь произошли ужасные вещи. Воздух был наполнен печалью, страданиями и тёмными мыслями. Я представлял, как они липнут к моей коже, волосам и одежде.

Я оглянулся на небо за дверью подвала. Мне стоило бы подняться обратно и пойти домой, но я был так помешан на поисках Аллегры, что забыл про здравый смысл.

Я ощупью принялся пробираться по подвалу. Под ногами перекатывались бутылки. От сырости крышки ящиков открылись, и повсюду были рассыпаны заплесневелые книги и бумаги. В тёмном углу притаилась огромная ржавая печь, которая могла бы обогреть целый мир.

Наконец я нашёл лестницу на первый этаж и ощупью принялся медленно подниматься. Теперь я уже понимал, что Аллегры здесь нет, но, может быть, она оставила какую-нибудь зацепку, которая поможет мне понять, куда она подевалась и кто она такая?

Дверь наверху была вся перекошена. Я с силой потянул её и чуть не упал прямо в коридор. Сквозь доски на окнах проникал слабый свет, и я пробрался в нечто вроде гостиной. Пол был покрыт толстым слоем пыли, похожей на серый ковёр. В углах лежали кучи сухих листьев. Потрескавшиеся стены были все в потёках и пятнах. За стенами царапались мыши. На ветру покачивалась паутина, и весь пол был усыпан костями мелких животных и птиц, которые погибли в этом доме.

В гостиной к обеду был накрыт большой стол. Вокруг стояли деревянные резные стулья, некоторые из них были перевёрнуты. С провалившегося потолка свисала огромная люстра, покрытая паутиной.

На стенах висели покосившиеся выцветшие картины, на окнах — истлевшие шторы, в кухонной раковине лежали ржавые горшки, сковородки и разбитая посуда, на полу валялись стопки книг, испорченных плесенью.

На цыпочках я поднялся по широкой лестнице на второй этаж. Спальни были похожи на комнаты внизу со сломанной пыльной мебелью. Из дыр в крыше по стенам тянулись потёки дождевой воды, оставив после себя кучи раскрошившейся штукатурки и сгнивших обоев.

В одной маленькой комнате я нашёл детскую кроватку и кресло-качалку. В углу валялась старая кукла без волос в истлевшем платье. Один её глаз был открыт, а другой закрыт. Она была похожа на мёртвого ребёнка.

Я снова спустился вниз. На полу в гостиной лежал толстый фотоальбом. Я опустился на колени и принялся медленно переворачивать страницы, вглядываясь в каждое поблёкшее лицо и словно пытаясь найти ключ к истории этого дома. Я смотрел на усатых мужчин в тёмных пиджаках, рубашках с крахмальными воротничками, с завязанными у горла галстуками и волосами, тщательно расчёсанными на прямой пробор; на женщин в причудливых платьях с огромными пышными рукавами, в больших шляпах с перьями, скрывавших волосы; на младенцев в длинных белых платьицах, мальчиков в матросках и девочек в платьях, как у Аллегры. «Дамское платье», назвала его Аллегра. Сшитое в Париже специально для неё.

Переворачивая страницу за страницей, я наконец нашёл Аллегру. Под фотографией было написано её полное имя: Аллегра Амелия Синклер. На снимке были её папа и мама: они стояли очень прямо и выглядели серьёзными.

Аллегра выглядела совершенно так же, как вчера. На ней даже было то же самое платье. Я вглядывался в её лицо, словно пытаясь заставить её заговорить и рассказать мне, как мы вчера встретились. Она говорила со мной. Мы вместе дошли до этого самого дома. Как же она оказалась среди давно умерших людей в этом альбоме? Неужели я встретил её призрака? От этой мысли по моему телу пробежала дрожь, но как ещё я мог объяснить случившееся?

В поисках другой фотографии Аллегры я перевернул страницу альбома. То, что я увидел, стало ответом на мои вопросы. На выцветшей фотографии была навечно запечатлена Аллегра в гробу с закрытыми глазами и сложенными на груди руками. Бледное лицо обрамляли длинные кудри, и на ней было её парижское платье.

Под снимком была выцветшая, но попрежнему различимая подпись: «Аллегра Амелия Синклер, единственная любимая дочь Александра и Эмили Синклер, покинула этот мир 12 июня 1898 года в возрасте семи лет, трёх месяцев и двадцати семи дней. Теперь она покоится со святыми ангелами господними».

На противоположной странице была фотография могилы Аллегры. Её охранял ангел с опущенными крыльями.

Приглядевшись, я разобрал номер участка и ряд, где находилась могила.

Не знаю, как долго я, скрестив ноги, сидел на полу и смотрел на фотографию Аллегры в гробу. Наконец, я вытащил все три снимка из альбома и сунул их в карман.

Толкнув скрипучую входную дверь, я выбрался наружу и побежал по Поплар-стрит.

Любой благоразумный человек сразу пошёл бы домой, но я направился на кладбище, чтобы лично увидеть могилу Аллегры, хотя солнце уже садилось.

Изучив карту у ворот кладбища, я принялся искать могилу среди длинных рядов памятников. Я был окружён мертвецами. Некоторые памятники разбились на части и лежали на земле, кресты покосились, у надгробных ангелов не хватало крыльев или рук, их лица стёрлись. Передо мной длинными неровными рядами тянулись сотни, а может быть, даже тысячи могил. Я и подумать не мог, сколько людей здесь похоронено: кажется, их было больше, чем живых.

Наконец передо мной возник ангел Аллегры, которого я видел на фотографии. Надпись потускнела от времени, но её всё ещё можно было разобрать: «Здесь лежит Аллегра Амелия Синклер, единственная любимая дочь Александра и Эмили Синклер, которая покинула этот мир 12 июня 1898 года в возрасте семи лет, трёх месяцев и двадцати семи дней. Теперь она покоится со святыми ангелами господними».

Даже теперь, когда передо мной было доказательство, я не мог поверить, что девочка, которую я встретил вчера вечером, лежала под землёй у меня под ногами. Да, её речь и одежда казались немного странными, но я и подумать не мог, что она вовсе не девочка, которой нужна помощь.

— Ты действительно здесь похоронена? — спросил я Аллегру. — Ты и вправду умерла? — Клянусь, я почти ожидал услышать её ответ, может быть, даже увидеть, как она поднимется из земли и скажет, что всё это шутка. Но я лишь слышал шум ветра высоко в деревьях и видел ангела Аллегры: его лицо почти стёрлось от времени, а дожди оставили на крыльях пятна.

И хотя солнце почти село, я оставался на кладбище, бессмысленно глядя на могилу Аллегры.

— Я просто хочу понять, — прошептал я. — Я просто хочу знать, кто ты или что ты.

Она не отвечала, но я продолжал задавать вопросы:

— Почему ты выбрала меня, чтобы я отвёл тебя домой? Почему ты меня прогнала? Разве ты не знаешь, что я просто хотел тебе помочь?

Наконец я сдался. Аллегра умерла. Я никогда не узнаю, что случилось вчера вечером. Когда я собрался идти домой, солнце уже опустилось за деревья, и его розовый отблеск быстро сменялся серым. Надгробия у ворот как будто стали выше и придвинулись ближе друг к другу.

Вечерний воздух был холодным и сырым, и мне стало страшно. Что, если ворота уже заперли? Что, если мне придётся провести ночь среди бесчисленных мертвецов?

Спотыкаясь о камни и корни, я принялся искать широкую тропу, ведущую к воротам, но темнело так быстро, что я почти ничего не видел. Куда бы я ни свернул, я всякий раз оказывался у подножия ангела Аллегры.

Как же мне выбраться с кладбища? Неужели я навсегда останусь здесь?

— Кажется, сегодня помощь нужна тебе, Уильям.

Я поднял голову и увидел Аллегру. Сияла луна. Только что я сам хотел увидеть её, но теперь она меня пугала: не потому, что она выглядела как-то иначе, а потому, что я больше не был уверен, что же она такое.

Аллегра подошла ближе.

— Зачем ты вернулся, Уильям? Разве я не предупредила тебя, чтобы ты держался от меня подальше?

Испуганный её блестящими глазами, я сделал шаг назад.

— Я пришёл к тебе домой. Я тебя искал. И нашёл вот это. — Я вытащил из кармана фотографии, и Аллегра взяла их. — Объясни мне, что они означают.

Аллегра не ответила. Фотографии привлекли её внимание.

Я смотрел на её бледное лицо, странные глаза, длинные тёмные волосы, шёлковое платье. Теперь при лунном свете я заметил, что она не отбрасывала тени.

— Почему ты попросила меня помочь тебе найти дорогу домой? Ты ведь знала, где твой дом.

— Уильям, ты когда-нибудь перестанешь задавать вопросы?

— А ты когда-нибудь на них ответишь?

Аллегра пожала плечами.

— Возможно, тебе лучше не знать моих тайн.

— Ты призрак?

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что я хочу знать, кто ты. Я хочу понять.

— Уильям, ты начинаешь меня раздражать.

— Просто хотя бы раз скажи мне правду!

— Возможно, мне стоит представить тебя своим спутникам. Когда ты их увидишь, то поймёшь, кто я.

Не успел я ответить, как она трижды свистнула. Это был короткий, резкий звук, какого я никогда прежде не слышал.

Из-за надгробий за спиной у Аллегры поднялись три тёмные тени, закутанные в чёрную ткань, так что я не видел их лиц.

— Мы изголодались по живым, — сказала Аллегра. — Мои спутники и я. — Она говорила совсем тихо, и я снова заметил, какими светлыми и блестящими были её глаза. — Тебе страшно, Уильям?

Спутники Аллегры окружили меня. От них пахло, как в подвале дома на Поплар-стрит: чем-то заплесневелым и затхлым, похожим на вскопанную землю. И они издавали те же стрекочущие звуки, что и Аллегра.

Аллегра приблизилась ко мне, и я снова сделал шаг назад, наткнувшись на надгробие.

— Почему ты меня не послушал? — спросила она. — Я же тебя предупреждала.

Я вытянул руки, чтобы не дать ей подойти ближе.

— Я просто хотел тебе помочь, Аллегра.

— Ты пришёл в дом, где я умерла, и нарушил тишину, которую никто не нарушал с тех пор, как моя мама легла в могилу.

— Я должен был тебя найти! Я должен был понять, куда ты исчезла.

Аллегра не слушала меня и продолжала:

— Ты открыл альбом с фотографиями. Ты узнал всё, что хотел узнать. Но вместо того чтобы просто уйти, ты украл мои фотографии и явился беспокоить меня бесконечными вопросами, на которые нельзя дать ответа.

Аллегра повернулась к своим спутникам.

— Что нам делать с этим мальчиком, с этим несносным Уильямом?

Её спутники как один без колебаний ответили низкими голосами:

— Вчера вечером ты уже принесла нам еду, милое дитя. Мы хорошо поели и больше не голодны. Никто не станет искать того, кого ты нам привела, этого старика, который жил на улице, но у мальчика есть семья и друзья. Если мы причиним ему вред, это может навлечь на нас беду. Поэтому его стоит отпустить.

И спутники Аллегры растаяли в ночи, оставив меня наедине с ней.

— Теперь ты всё понял, глупый мальчишка? — Аллегра улыбнулась, и я впервые увидел её зубы. — Чего ты ждёшь, Уильям? Разве тебе не дорога твоя жизнь?

И Аллегра бесшумно шагнула в тень, как и её спутники. Ни одна ветка не треснула, ни один листок не шелохнулся. Она просто исчезла.

Я глубоко вздохнул и побежал так быстро, как не бегал никогда в своей жизни. Возможно, Аллегра и её спутники играли со мной, как кошка с мышью: отпустить, позволить убежать, заставить поверить, что вы в безопасности. А потом наброситься. Убить и съесть.

Когда я добрался до петляющей по кладбищу дороги, то побежал ещё быстрее. Впереди виднелись ворота. Как я и опасался, они были заперты. Конечно, в столь поздний час их уже закрыли.

Я всем телом навалился на ворота. Они затрещали и застонали, но не открылись. Я повернулся боком и попытался протиснуться между прутьями решётки, но не смог.

Я снова оглянулся. Позади мелькали какие-то тени, хотя ветра не было.

— Помогите! — закричал я. — Помогите мне!

В окне сторожки зажёгся свет. Оттуда появился мужчина и направил на меня фонарь.

— Что ты там делаешь? — крикнул он.

— Пожалуйста, откройте ворота и выпустите меня!

Мужчина вытащил из кармана связку ключей и принялся перебирать их, пока не нашёл нужный.

— Похоже, ты один из тех ребят, которые решили пройти посвящение. И что за клуб на этот раз?

Ворота открылись, и я почти упал на руки сторожа.

Он засмеялся.

— Твои приятели сказали, что ты должен провести ночь на кладбище, верно? И ты решил рискнуть? Посмотри на себя: на тебе лица нет от ужаса.

Я ничего не ответил и даже не поблагодарил его. Я перебежал через улицу и продолжал бежать, пока между мной и кладбищем не оказалось несколько кварталов. С трудом переводя дух, я привалился к стволу дерева и пытался прийти в себя.

Я знал, что, когда вернусь домой, у меня будут неприятности. Я понятия не имел, какое оправдание придумаю, но мне было наплевать. Я лишь хотел оказаться в безопасности, в своей комнате и в своей кровати.

Несколько лет спустя, когда я учился в старших классах, дом номер 213 по Поплар-стрит снесли. Очевидно, проблемы с документами на собственность уладили, и городской совет единодушно проголосовал за снос.

К ужасу всех местных жителей, строители нашли в подвале несколько скелетов. И хотя полиция начала расследование, им так и не удалось найти убийцу или опознать жертв.

Дети в школе считали, что полицейские что-то скрывают. Они придумывали невероятные истории о вампирах и живых мертвецах. И хотя они уверяли, что сами в это не верят, все ужасно боялись. Дети спали при свете и старались держаться подальше от тёмных переулков.

И только я один знал, что эти истории были не так уж далеки от истины.