Средневековые дворцы и поселения Улытау. Посвящается 800-летию образования Улуса Жошы

Мухтар Сейтжанов

Окунитесь в мир средневековых номадов и ознакомьтесь с архитектурным ренессансом Улытау. Книга расскажет о событиях, происходивших в центре Великой степи и сыгравших судьбоносную роль в истории многих народов Евразии. Речь пойдёт о ставках-ордах или резиденциях правителей, распространивших своё политическое влияние на всём пространстве традиционной цивилизации номадов. Книга будет полезной для читателя, желающего узнать об архитектурном наследии средневекового Улытау.

Глава І. Предпосылки для возникновения в Улытау городищ раннего средневековья

Развитие средневековой городской культуры в Западной Сары-Арке происходило поэтапно. Алькей Маргулан выделяет четыре периода развития архитектуры и строительного дела в Казахстане: раннего средневековья VI — IX вв., развитого средневековья X — XII вв., монгольского периода XIII — XIV вв. и позднего средневековья XV — XVIII вв.

В предгорьях Улытау сохранились развалины дворцов, замков и неукрепленных ставок-орд политической элиты средневековья. Жатакские кыстаки представляют более позднее время, а именно, период колонизации родоплеменных земель Казахского ханства империей Романовых. Это объясняется тем, что правящая власть номадов находилась в Улытау круглогодично, время от времени располагая свои резиденции в Сырдарье. К тому же, Улытау всегда являлся местом укрытия для оппозиционных правителей Мавераннахра,²⁹ которых огузо-кыпчакская, а позже и акординская власть использовала в своих внешнеполитических целях.

Что касается остального населения, определяемые историческими источниками как «қара бүтін» — по-тюркски или «қара халық» — по-казахски, то ввиду занятия сезонно-пастбищным скотоводством, у них не было нужды строить постоянные жилища на жайляу.³⁰ Они обходились разборно-сборным жилищем — юртой, которая заменила срубные и глинобитные наземные жилища насельников бронзового века и дала возможность освоению более широких просторов Великой степи за счёт увеличения расстояния годового цикла кочевания. Уже в VII — VI веках до н.э. юрта стала основным жилищем номадов. Об этом свидетельствуют античные источники, оставившие сведения о юрте, как жилища саков, гуннов и других.

Плано Карпини в XIII веке так описывает юрту: «Ставки у них круглые, изготовленные наподобие палатки и сделанные из прутьев и тонких палок. Наверху же в середине ставки имеется круглое окно, откуда падает свет, а также для выхода дыма, потому что в середине у них всегда разведен огонь. Стены же и крыша покрыты войлоком, двери сделаны также из войлока,…некоторые быстро разбираются и переносятся на вьючных животных, другие не могут разбираться и перевозятся на повозках». (Маргулан А. 2011).

Средневековые кыстаки в Улытау не сохранились, так как для их строительства применялся сырцовый кирпич, а для поиска и исследования кыстаков этого периода нет археологического интереса. Кыстаки со временем уничтожаются в три этапа: первый — разбор бесхозного жилища на строительный материал; второй — механическое растворение сырца в почве из-за многолетних осадков; третий — фундамент развалин засыпается песком, приносимым постоянными ветрами. На основе этого археологами определяется тип развалин. Остатки Улытауских дворцов в виде бугров могли достигать от 0,5 до 4 метров в высоту, а кыстаков не более 30—40 см.

В Улытау сохранились развалины кыстаков XIX — XX веков. Интенсивная колонизация казахской земли Российской империей, отразившаяся в строительстве казачьих военных линий, изъятии лугово-пастбищных угодий казахских родов, вытеснении казахов в «малокультурные» засушливые земли, привела к земельной тесноте в Улытауском регионе. Поэтому, волостные управители повсеместно призывали местное население развивать земледелие и слово «жатак» в это время становится часто призносимым. Процесс оседания части номадов привел к увеличению темпов строительства зимовок, загонов для скота, а вместе с тем и большого количества мечетей.

Периодизация строительства и функционирования дворцов и поселений Улытау можно разделить на огузо-печенежско-кыпчакский и акординский периоды. Первый период отличается расцветом строительного искусства в воздвижении дворцов с укрепленными стенами и цитаделями, а второму периоду характерно строительство неукрепленных поселений с административными ставками региональных правителей-чингизидов и использование, доставшихся в наследство от кыпчаков огузо-печенежских дворцов.

Наряду с постоянными круглогодичными резиденциями, были воздвигнуты такие сезонные укрепления, как Тогызбайколь. Постоянные ставки функционировали как в огузский период, так и в акординский. Об этом свидетельствуют результаты археологических раскопок на Баскамыре, Аяккамыре, Аксае, Жошы ордасы и т. д.

Экономическим основанием для возникновения дворцов и поселений в Улытау является многоотраслевое хозяйство, состоящее из кочевого скотоводства, металлургии и ремесла, а также придворовых очагов подсобного земледелия.

Заселению западного бассейна реки Сарысу характерно ежегодное демографическое «дыхание», когда в апреле русла рек начинают занимать многочисленные аулы с отарами и табунами, а осенью Улытау покидали все, кроме рудокопов и металлургов Жезказгана, а также правящей верхушки, которые оставались в своих дворцах и поселениях.

В этой книге мы не претендуем на установление истины или окончательной версии трактовки той или иной дискуссионной исторической темы, будь то Орда-Базар, Хан ордасы или Домбагул, а лишь предпринимаем попытку подвести итоги археологических, антропологических, этнографических, географических исследований по различным тематикам, относящимся к нашим объектам.

Предлагаемое нами видение по памятникам Улытау не является попыткой приукрашивания роли дворцов, ставок-орд региона, а преследует цель отдельно осветить их место в средневековой геополитике Великой степи и популяризировать среди широкого круга читателей, за счёт подкрепления тематики документальными фактами. При работе предпринята попытка обретения плоти скелетами тех источников, которые общеизвестны и применяются в обсуждении событий, происходивших в степных просторах нашего края.

В историографии по отдельным объектам нашей темы существует путаница в вопросах принадлежности, истории возникновения и трактовки событий по рассматриваемым нами объектам. Особенно нужно отметить ошибки, которые существуют в энциклопедиях, изданных в разные периоды. Например, в 11 томе «Қазақ Совет энциклопедиясы», изданной в 1977 году под редакцией академика Мухаметжана Каратаева в статье «Топырақ қорған» автор статьи располагает это средневековое городище в 20 км от поселка Жезды на 8 км севернее Аяккамыра. При этом ссылка делается на труд А. Х. Маргулана «Археологические разведки в Центральном Казахстане» (1948). В то же время в восьмом томе «Сочинений» Алькея Хакановича на странице 341 мы читаем «…Около крепости Алаша-хана находились поселения Топрак-Корган, Ногербек Дарасы, Айбас-Дарасы». Тем самым мы определенно наталкиваемся на противоречие в координатах расположения Топрак-Коргана, причем все ссылки идут именно в адрес трудов А. Маргулана.

Поэтому, в нашей книге мы попытаемся упорядочить все существующие противоречивые трактовки и рассмотрим возможности для выстраивания общего повествования о дворцах и поселениях Улытау. Для этого нам необходимо подробней остановиться на хозяйственной деятельности проживавшего здесь населения в рассматриваемый период и условиях возникновения этого хозяйственного цикла.

Суровые природно-климатические условия, аридность почвы и высокая солнечная радиация сформировали кочевничество, как хозяйственную основу жизнедеятельности Улытауского региона, хотя очаговым подспорьем скотоводству можно отнести земледелие, развитие которого прослеживается в поймах рек и, редко, небольших озер. Об этом свидетельствуют следы пашен древних и средневековых земледельцев, а некоторые источники указывают на распространение чигирей³¹, широкое применение которых было возможным из-за наличия круглогодичной водоносности отдельных плесов. А. Маргулан приводит следующие сведения, свидетельствующие о наличии в регионе большого количества чигирей: «Уже в наше время мы обратили внимание на большое число чигирей, разбросанных по долинам рр. Тургай, Жыланшык, Кенгир, Сарысу и др. От слова чигирь получила свое название речка Чигирлы-Жыланшык». (Маргулан А. Сочинения. Т.8. 2011).

Кроме кочевого скотоводства и земледелия в регионе существенное развитие получила металлургия, которая была главным способом обогащения местной феодальной знати. Металлургическая продукция экспортировалась среднеазиатскими купцами в различные страны Евразии и давала возможность усиления и содержания военной силы степняков.

Экономической основой дворцов являлась торговля со среднеазиатскими купцами, которых в свою очередь интересовали драгоценные и цветные металлы, а также железо и марганец. В качестве главной путеводной артерии из урбанизированного Южного Казахстана в степь использовалась река Сарысу.

В основной части нашей книги мы подробно остановимся на дворцах огузо-печенежского и кыпчакского периодов и неукрепленных административно-торговых центрах акординской эпохи.

Городища Улытау возникли в период становления тюркских каганатов и являются продуктом тюркского строительного дела. После окончания вековой засухи, длившейся в III — IV вв. и охватившей всю аридную зону Земли, в Евразийской степи появились новые племенные объединения номадов под этнонимом «тюрк», что означает «бдительный».³² Этноним «тюрк» отображает то жизненное состояние кочевников, когда они жили при постоянном ожидании истребления со стороны их врагов.

Конечно, современному исследователю ближе объяснение происхождения какого-либо этнонима в призме характеристики жизненного уклада изучаемого народа. Но, в то же время, источники предлагают свое объяснение происхождения этнонима «тюрк». Например, в «Родословной туркмен» Абу-л-Газы, в повествовании истории происхождения огузов, называет Тюрка сыном Яфеса и внуком Ноя.

Пожалуй, не имеет смысла здесь перечислять подвиги и достижения тюрков, которые общеизвестны в исторической науке. Отметим лишь, что в конце 70-х годов VI века тюрки достигли северного побережья Черного моря и установили контроль над всеми ветвями Великого Шелкового пути, проходившими по территории современного Казахстана. Безопасность по периметру караванных торговых путей, обеспеченная тюрками в союзе с Византией, привела к бурному расцвету торговли, а соответственно, городской культуры Южного Казахстана и Семиречья.

ЦКАЭ под руководством Алькея Маргулана (четвёртый справа). Третий справа — отец автора книги — Бакыт Сейтжанов, парторг совхоза Аманкельдинский. (Фото из семейного архива автора).

Следы тюркской культуры в Улытау запечатлены погребальными комплексами в предгорьях Улытау и Аргыканаты, а также в бассейнах рек Караторгай и Кенгир. В 1950 году ЦКАЭ во главе с А. Маргуланом открыла научному миру памятники тюркского периода — Аргыканатинские каменные изваяния. Множество балбалов³³ было обнаружено в горах Мык, Домбагул и Айыршокы. Изваяния были высечены из плоских каменных столбов. Характерным для всех погребальных комплексов является установление балбалов в восточной части ограждений, воздвигнутых из плоских каменных плит в форме прямоугольника. Высота обнаруженных балбалов достигала 1,5—2,1 м, а ширина — 0,23—0,58 м. Изваяния установлены лицом на восток. Далее на восток от самых высоких балбалов в ряд располагается цепь изваяний более мелких размеров.

О тюркских изваяниях ещё в XIII веке писал Вильгельм Рубрук: «Команы насыпают большой холм над усопшими и воздвигают ему статую, обращенную лицом к востоку и держащую в руке перед пупком чашу. Они строят для богачей пирамиды-остроконечные домики. И кое-где я видел большие башни из кирпичей, кое-где каменные дома, хотя камней там и не находится».³⁴

В ходе археологических раскопок скелеты погребенных не найдены, но вместе с атрибутами конской сбруи и домашней утвари был обнаружен слой золы, что указывает на кремирование трупа перед захоронением. Здесь мы имеем продолжение традиции трупосожжения, которая встречается у андроновцев Талдысая.

Цепь из разрушенных каменных изваяний-балбалов. (Фото Бахтияра Кожахметова)

В 1946—1960 годах ЦКАЭ исследовала группу каменных изваяний, расположенных в 5 км к югу от Коргантаса в предгорьях горы Едиге. Характер строительства комплекса, практически, идентичен с Аргыканатинским, хотя был сильно разрушен. Надгробные сооружения состоят из прямоугольных ограждений, построенных из плоских каменных плит размерами 1,8х2 м и более больших, размерами 5,9х6 м. Также, как и в Аргыканаты балбалы расположены в восточной части ограждений и изображения обращены лицом на восток. Продолжением сооружения является цепь из более мелких надгробных плит. В Коргантасской группе каменных изваяний сохранились только два балбала размерами в высоту 1,8 и 1,4 м.

Наряду с каменными изваяниями тюркского периода в Улытау находятся архитектурные сооружения типа «дын»³⁵. Дыны, дынгеки или уйтасы — это архитектурные строения так называемого доисламского периода, а если быть точнее, огузо-печенежского периода, с характерным строением, напоминающим юрту. Строительным материалом являлся степной «дикий» камень, из которого воздвигались сооружения, отличавшиеся простотой архитектоники, отсутствием декора и характерной только для Центрального Казахстана.

Уйтасы встречаются в долинах рек Атасу, Сарысу, Улькен Жезды, Терисаккан, в предгорьях Улытау, в верховьях рек Кенгир и Торгай, в Каркаралинских и Баянаульских горах.

Первые свидетельства о дынах мы встречаем в одной из Орхонских надгробных надписей, которую приводит А. Маргулан и где говорится: «Мен аңғар таш барқ жараттуртым», что означает «я приказал соорудить это каменное строение». По мнению Алькея Хакановича, «таш-барқ» — это древнетюркское обозначение казахского «тас-үй» или «үйтас».

То, что дыны и уйтасы являются культовыми сооружениями, свидетельствуют различные источники, которые приводит А. Маргулан: «В Тань-шу говорится: „В здании, построенном при могиле, ставят нарисованный облик покойника и описание сражений, в которых он участвовал в продолжение жизни“. В тюркских сооружениях „таш барк“ русские ученые видят аналогию храмам или часовням. По этому поводу С. В. Киселёв писал: „При гробницах ханов строили часовни с изображением умершего и каменными плитами… Около этих сооружений рядами расставлялись статуи ближайших родственников“. Академиком В. В. Радловым были обследованы сооружения „таш барк“ и каменные изваяния у памятников Бельги-кагана и Кюль-тегина. На основе этих аналогий можно утверждать, что уйтасы — культовые сооружения, как и „таш барк“, и датируются они VI — VIII вв.» (Маргулан А, 2011, с.282).

Уйтас. (Фото Бахтияра Кожахметова).

Данные утверждения подчёркивают принадлежность дынов и уйтасов к сооружениям, имеющим отношения к степной аристократии и политической элиты. Одним из таких памятников является Карадын, который расположен в 35 км на северо-запад от Улытауских гор, на побережье реки Каражыланды. Сооружение было исследовано в 1947 году ЦКАЭ во главе с А. Маргуланом. Как и все дыны огузского времени, Карадын является юртообразным строением диаметром в 8 м и высотой 5 м, воздвигнутый из плоских «диких» камней.

Грандиознейшим памятником типа «дын» в Улытау, несомненно, является общеизвестное архитектурное творение огузского периода Домбаул, расположенный на левом берегу реки Кенгир, между мавзолеями Алаша хана и Жошы хана. Отличительной чертой архитектурного стиля Домбаула от других дынов является прямоугольная структура нижней части, размерами 8,9х7,9 м и толщиной стен около 2 м. Вокруг самого дына имеются множество захоронений с балбалами.

По преданиям и легендам, рассказанным Алькею Маргулану местными жителями, Домбаул «был знаменитый мерген³⁶, поэт и музыкант — сочинитель кюев. В западной части гор Улытау лежат руины древнего замка, где жил Домбаул». (Маргулан А. 2011). О каком замке идет речь, академик не уточняет. Возможно, речь идет о городище Домбагул.

В то же время, Алькей Хаканович приводит одну из легенд о Домбауле, где на основе событий о дочери хана объясняется смысл происхождения этнонима «кият». При этом А. Маргулан пишет, что «Кыяты — потомки гуннов, вместе с кипчаками, конгратами, алшынами, аргынами и др. обитали в недоступном месте Алтая, известном под названием Ергене-Конг. Позднее эти племена обжили обширные степи Центрального Казахстана. Одним из вождей кыятов был Домбаул, в память о котором был сооружен мавзолей на р. Кенгир (VI — VII).»

Это утверждение Маргулана подтверждает Калибек Данияров: «В эпосе „Огыз каган“, хранящемся в Париже в национальной библиотеке и переведенном К. Омиргалиевым, говорится о киятах. В эпосе род Кият берет свое начало от легендарного Домбаула». (Данияров К. 1998).

Скорее всего здесь речь идет о расширении территории Тюркского каганата. И попытки современных псевдоисториков отождествить Домбаула с Кетбукой не имеют под собой никакого основания, так как мавзолей Домбаул является сооружением огузо-печенежского периода и не может быть отнесен к акординскому.

Исследовательские предположения могут быть приняты или отвергнуты историографией. Согласно преданиям, которые приводит Алькей Маргулан, Домбаул, похороненный на берегу реки Кендирли (Кенгир) в Улытауском районе, Карагандинской области, являлся предводителем рода Кият, находившихся в огузском объединении 24 племён. Как тогда Кияты оказались на берегах Онона и Керулена? Мы не поддерживаем мнение некоторых исследователей, которые пытаются доказать, что место «прописки» Темучина находится в Тасты Кыпчаке. Слишком много источников отвергают такое мнение. Если они достоверно докажут свою гипотезу, то тогда — пожалуйста. Мы же объясняем такое передвижение на восток, вопреки закону миграции в Великой степи с востока на запад, запатентованному гуннами или күнні (движение вслед за солнцем), вековыми засухами Льва Гумилёва. Трактуем весь процесс: Огузы примерно в начале VIII века оттеснили с бассейна Сырдарьи на запад кангаро-печенегов и освоили степные просторы Турана и бассейна реки Сарысу. В Х веке, согласно шестивековой цикличности Гумилёва, в степь вновь приходит засуха, которая создаёт невыносимые условия для номадов. В таких условиях спасением для кочевников являются укрытие в лесах Сибири или борьба за Алтай, которая сопровождается истреблением слабых. Остатки потерпевших поражение выживают в городской среде Средней Азии или Китая.

В Х веке начинаются междоусобные войны как в государстве огузов, так и в Кимекском каганате. В этой борьбе победителями выходят кыпчаки и устанавливают свою династию и преобразуют Кимекский каганат в Кыпчакский. Огузкая политическая элита была вытеснена кыпчаками со своих дворцов в Улытау и городов в бассейне Сырдарьи на территорию современного Туркменистана и в Иран. Остальные огузские племена ушли на запад, ассимилировались в среде западных кыпчаков, команов и печенегов, а кияты ушли на Алтай и из-за разногласий с остальными «сегиз» огузами (найманами) двинулись или были вытеснены дальше на восток, к берегам Онона и Керулена.

В 1007 году, после засухи, согласно Гумилёву, найманы вместе с кереями приняли несторианство и образовали Найманское ханство. А племена на территории современной Монголии переживали раздробленность и только на рубеже ХII и ХІІІ веков были консолидированы киятами во главе с Темучином. После завоевания Сартауыла Джучи, по указанию своего отца, освоил обетованные земли своего далёкого предка Домбаула, поселился в его одноимённом дворце в горах Аргыканаты и занялся строительством нового государства будущих казахских чингизидов и новой ставки на берегу реки Кендирлик.

К тому же, некоторые современные исследователи ассоциируют Домбаул-мергена с Добун-мергеном из «Тайной генеологии монголов», а его сыновей — Бугинутея и Белгинутея — с Баганалы и Балталы. Так ли это? Этот вопрос мы оставим открытым для дальнейших исследований. Хотя термин Домбауыл мы можем ассоциировать с топонимом, обозначающим ауыл или йурт Домб-мергена (Добун-мергена).

Тут же, рядом с Домбаулом, находится комплекс бронзового века Уйтас-Айдос, расположенный в 2 км к юго-востоку от одноименной зимовки и обозначены два археологических памятника Уйтас 1 и Уйтас 2, открытые А. Маргуланом. Объект исследован в 1984—1985 годах экспедицией Жезказганского областного историко-краеведческого музея под руководством Э. Усмановой и В. Варфоломеева. На площади 5 км² обнаружено 17 погребальных сооружений, огражденных плоскими плитами «дикого» камня и относящихся к Нуринской и Бегазы-Дандыбаевской культурам.

Около десяти уйтасов расположены на месте впадения реки Сарыторгай в реку Караторгай. Эти уйтасы были сильно разрушены. Также, остатки уйтасов находятся на горе Мык, в урочище Жанай на берегу реки Улькен Жезды, а также на побережье реки Блеуты в Буландинской долине.

Вместе с тем на летних пастбищах тюркской конфедерации племен аристократия стала строить себе дворцы и сезонные укрепленные ставки. Невыносимость нахождения степняка в городской среде Южного Казахстана из-за жары, антисанитарии и чрезмерной суеты торговцев, ремесленников и других горожан, тяготило тюрков и вынуждало больше времени находиться в степных просторах со свежим воздухом, природным спокойствием и раздольной жизнью. Об этом в «Тарихи Абулхаир-хани» свидетельствует Масуд бен Османи Кухистани, который пишет: «Когда жители города Хорезма и окрестностей этого вилайета провели некоторое время [под защитой] моря справедливости и благодеяний [Абулхаир-хана], [мудростью своей] подобно Сулейману, в Хорезме, по предопределению Божественному и судьбы небесной появилась чума. [Ввиду этого] знатные люди войска [Абулхаир-хана] и витязи славные, привыкшие к прелестному воздуху Дешти-Кыпчака от гнилости воздуха Хорезма пришли в расстройство, и все предводители войска вместе довели до слуха хана, небесного дворца, что поводья решимости надо направить в сторону Дешти-Кыпчака, чтобы войско избавить от ужаса чумы и бедствий жары».

Несомненно, степная благодать прерывалась междоусобными столкновениями, долгими военными походами и кровопролитными битвами. Но какой кочевник не мечтает умереть в бою? Для степняка было честью умереть в сражении молодым, чем от глубокой и немощной старости. А еще хуже всего для тюрка на коне было превратиться в земледельца или ремесленника и томиться в городских стенах.

Наряду со стремлением тюркских государств контролировать города Южного Казахстана и Семиречья шла борьба и за пастбища в степных просторах. В середине VIII века среди тюркских политических сил закончилась борьба за тюргешское наследие. В результате, огузы Семиречья были вытеснены карлуками и освоили долину реки Шу, о чем свидетельствует существование их резиденции «Старая Гузия».

В начале VIII века огузы в союзе с карлуками и кимеками, в результате продолжительных войн, вытеснили кангаро-печенежский союз и захватили низовья Сырдарьи и Приуралья, тем самым открыв свободный доступ к бассейну реки Сарысу и металлургическим поселениям Жезказгана. В конце IX века, в союзе с хазарами, огузы нанесли поражение печенегам и захватили междуречье Волги и Урала.

Длительные военные действия сформировали консолидированное государственное объединение всех тюркских племен Сырдарьи и арало-каспийских степей, а также кочевников Жетысу и Сибири. Основной племенной состав Огузского государства состоял из племен халадж, жагр, чарук, карлук, имур, баяндур, кай и т. д. Всего, по Махмуду Кашгари в государстве Огузов насчитывалось 24 племени, которые делились на бузуков и учуков по 12 племен в каждой партии.

В Х веке, под влиянием кимеков и кыпчаков, огузская держава раскололась на две части. Восточная часть состояла из «сегиз огузов» (найманы) и «тогуз огузов» (кереи), которые во время засухи Х века были вынуждены уйти в Алтайские горы и леса северо-западной части Прибайкалья. В XI веке, между Алтаем и Тарбагатаем они создали свое независимое ханство и приняли христианство несторианского толка. Западные огузы были вытеснены в современный Туркменистан, от которых позже откололись сельджуки, откочевавшие в Малую Азию.

Феодальная верхушка огузов, состоявшая из главы государства «джабгу», его заместителей кюль-еркинов и предводителей племен во главе с сюбаши, уже в VII — VIII веках окончательно решила для себя находиться в степи круглый год и, с этой целью, на берегах горных рек Улытау начала возводить вполне комфортабельные для того времени резиденции. В бассейне реки Сарысу один за другим появились дворцы, укрепленные глинобитными стенами, с характерными фланкирующими башнями и углами, направленными по четырем сторонам света. В таких крепостях Западной Сары-Арки, как Аяккамыр, Баскамыр, Хан ордасы (Аксай) были построены цитадели, что и доказывает факт применения этих дворцов круглогодично. Об этом также свидетельствует наличие древних следов пашен, которые обеспечивали жителей поселений земледельческой продукцией.

Стороннему наблюдателю за историческими процессами в Великой степи может показаться, что отсутствие на карте больших городов есть результат скудности водных ресурсов, что приводило лишь ограниченной утилизации ресурсов степи кочевыми хозяйствами. Если Торгайское плато лучше обводнено ручьями и притоками Тобола и Ишима, то скудность воды и травостоя в степях Улытау компенсировали металлургические центры Жезказган, Талдысай и другие.

Наряду с сезонным пастбищным скотоводством у огузов была высоко развита городская культура, которая в степной части основывалась на металлургии. Жезказганские рудокопы, металлурги, ремесленники и ювелиры производили продукцию, которая была основной в вопросе пополнения государственной казны.

Следы добычи золота были обнаружены К. Сатбаевым при обследовании месторождений Мык, Алтыншокы и Обалы. При исследовании месторождений древних горняков К. Сатбаев приводил первые расчёты об объёмах добытой руды и процентном содержании металла в отвалах изучаемых объектов. Этому способствовали изученные главным геологом Карсакбайского медеплавильного комбината работы английских геологов Уэста и Гарвэя.³⁷

Древние рудокопы-металлурги. (Фото автора с экспозиционной диорамы Музея истории горного и плавильного дела посёлка Жезды).

Алькей Маргулан отмечает наиболее крупные поселения Жезказгана, как Мыйлыкудык, Айнаколь, Соркудык, Кресто-Воздвиженское (Кресто), Златоуст. Эти поселения были расположены в цепочку, с интервалом в 3—8 км, вдоль притоков рек Кенгир и Жезды. Поселения были обнаружены в виде группы ям со скоплением фрагментов керамики и орудий горного дела.

Главным и самым крупным из этих исторических памятников Жезказгана является Мыйлыкудык или, как его называло тогда местное население, Елюкудык, то есть «пятьдесят колодцев», из-за наличия здесь многочисленных остатков медеплавильных печей в виде колодезных ям. Площадь поселения и следы производственной деятельности достигали более 10 га, состоящая из следов жилищ-полуземлянок, хозяйственных и складских помещений, а также мастерских по производству орудий труда и металлических изделий. Производственный процесс на Мыйлыкудык продолжался до позднего средневековья.

Об этом свидетельствует Абу-л Газы, который, рассказывая о территории государства огузов, пишет: «На восток юрты огузского эля простирались до Иссык-Куля и Алмалыка, на юг — до Сайрама и гор Казыгурт-таг и Караджык-таг, на север — до гор Улуг-таг и Кичик-таг, в которых медь добывают». Учитывая то, что «Родословную туркмен» Абу-л Газы написал в XVII веке, можно с уверенностью закрепить за источником роль документального свидетельства о добыче меди в Жезказгане в этот период, так как о добыче меди летописец пишет в настоящем времени.

Следующим по значимости является поселение Айнаколь, расположенное в 5 км к востоку от рудника Кресто-Центр, недалеко от Никольского участка. Площадь поселения составляет около 2 га. Нижний культурный слой отражает период позднего неолита. Здесь установлены остатки восьми полуземлянок в виде прямоугольных ям, выявлены такие же остатки водосборных ям, ям кладовых, колодцев, обложенных камнями, мест разработки и обогащения руды, медеплавильных печей, как и в Мыйлыкудыке.

Не менее значимым после Мыйлыкудыка является поселение Соркудык, расположенное в 15 км севернее от поселка Жезказган и впервые исследованное А. В. Кузнецовым и Н. В. Валукинским в 1945 году. На обширной территории расположились памятники эпохи бронзы и средневековья, что свидетельствует о существовании здесь металлургии вплоть до прекращения функционирования Великого Шелкового пути. Поселению характерны сложная система водозабора с каналами и плотиной, тамбурообразные жилища с мощными каменными стенами более позднего периода. В полутора километрах от Соркудыка была обнаружена еще одна стоянка древних металлургов Таскудык.³⁸

Полуземлянки металлургических поселений Улытау. (Фото автора с экспозиции Музея истории горного и плавильного дела посёлка Жезды).

Металлургические поселения Жезказгана имеют некоторые особенные отличия от памятников Центрального Казахстана. Огромные проходки здесь достигали 750 метров в длину и 25 метров в ширину, что говорило о многовековой добыче медной руды. Поселения отличались сложной системой промышленного цикла переработки и плавления меди.

Кроме того, исторические источники говорят о наличии у огузских правителей Жезказгана большого количества золота и серебра. Это говорит об умении средневековых жезказганских металлургов расщеплять драгоценные металлы от медной руды, то есть они умели применять методы плавления меди, которые отрабатывались на Карсакбайском медеплавильном заводе в ХХ веке. В то же время древние насельники знали закономерности залегания золотых жил в кварцевых отложениях вокруг Улытауских гор, то есть владели геологическими методами, применяемыми в современной науке.

В то же время, жезказганские поселения имеют много общего с другими районами Сары-Арки. Им характерно наличие таких особенностей, как мощные каменные стены полуземлянок, большие погребальные поля, шахты большой глубины и внушительного диаметра, выработки и карьеры, разносы и отвалы, большое количество медеплавильных печей, образующих, по мнению Н. Валукинского, в Мыйлыкудыке целый средневековый завод. К тому же, на поселениях ЦКАЭ обнаружило скопление шлаков, орудий труда рудокопов, плавильщиков и ремесленников.

Жезказганским поселениям характерно наличие фрагментов многочисленных хозяйственных и ирригационных сооружений, водонакопительных плотин, образующих искусственные водоёмы, которые являлись прародителями нынешних Кумолинского, Кенгирского, Жездинского водохранилищ. В комплексе Жезказганских металлургических поселений археологами выявлено большое количество ям-кладовых и водоносных колодцев.

Уже по прибытии в Жезказган Алькей Хаканович обнаружил, что такие поселения, как Кресто и Златоуст были полностью перекрыты новостройками. Дело в том, что до Второй мировой войны ни англичан, ни большевиков, во время рассмотрения вопроса о проектировании жилищного строительства, не заботила проблема сохранения археологических памятников.

Тем не менее, в целях изучения объемов медных залежей, еще до революции в Мыйлыкудыке была заложена траншея, когда были обнаружены отвал переработанной руды и горные орудия. С целью определения объемов обогащенной руды на Мыйлыкудыке, по инициативе К. И. Сатбаева, в 1939 году были заложены широкие и глубокие траншеи. Во время строительства железной дороги между нынешним поселком Весовая и ЧКМ обнаружились культурные слои этого поселения. (Маргулан А. 2011, с. 57).

Металлургические поселения были доминирующими субъектами в экономике региона и являлись главным фактором торговых взаимоотношений местных государственных образований с другими. Они были главной опорой в вопросе пополнения государственной казны. Поэтому, производство меди и торговля ею были важным объектом внимания в регионе на протяжении средневековья. По расчётам К. Сатбаева, в Жезказгане, за всё время функционирования поселений, металлургами было добыто около 1 миллиона тонн руды и выплавлено 100 тысяч тонн меди. Мастера и ремесленники отливали кинжалы, наконечники стрел и копий, предметы конской упряжи, украшения. Для отливки изделий использовались различные формы, изготовленные из камня и глины.

Теректы аулие. Шахта древних рудокопов. (Фото автора).

Торговую артерию Сарысу, которая начиналась с берегов Сырдарьи и вела в Улытау, в VIIІ веке взяли под свое управление огузы. Аристократия огузских тюрков расположилась в Улытау и построила себе дворцы, откуда они управляли скотоводческими хозяйствами и торговыми путями, за что получали щедрое вознаграждение в виде налоговых поступлений от купцов. Концентрация крупной казны в руках военной аристократии позволяло тюркам содержать боеспособную, сильную конницу, снабжая их всем необходимым для военных походов. Это усилило огузов и они, в ІХ веке, в союзе с карлуками и кимеками, смогли разгромить кангаро-печенежский союз, что позволило им установить контроль над степями Приаралья.³⁹

В общей сложности, занимая большую часть современной казахской степи, огузы концентрировались в среднем и нижнем течении реки Сырдарья со столицей в городе Янгикент, где расположился ябгу⁴⁰. Хотя географ раннего средневековья аль-Идриси описывает города более раннего периода истории огузов без упоминания Янгикента как нового города, именно его данные о городах Улытау дали весомую почву для изысканий современных исследователей.

Кроме этого, территория огузского эля тянулась в степях между Каспийским и Аральским морями, хотя есть мнение о том, что эти моря в те времена составляли единый бассейн и являлись одним целым. Восточная часть огузского государства полностью охватывала Улытауский край и весь бассейн реки Сарысу, доходя на востоке до ее верховьев в горах Бугылы.

Жили ли огузские джабгу в Улытау или нет мы не можем знать из-за отсутствия таких сведений в средневековых летописях. Но аль-Бируни писал о том, что «огузы в осенние месяцы кочевали в предгорьях Улытау». Это говорит о том, что летние кочевья огузов могли достигать предгорьев Урала и юга Западной Сибири. Но средневековые источники, в основном, засвидетельствовали присутствие огузов на их постоянных зимних поселениях и городах на берегах реки Сырдарья.

В исторической науке особо известны дворцы и города огузских джабгу в предгорьях Улытау, которые позже были унаследованы кыпчаками и чингизидами. В «Сочинениях» Алькея Маргулана (Том 8, Глава III, с. 270) насчитаны «более десяти укрепленных крепостей, поселений и неукрепленных городов на р. Сарысу (Караагаш, Маулимберды, Карасакал, Жубан-Ана, Каип-Ата, Талмас-Ата, Аит-булак, Торткулак-Корган, Жаман-Корган, Белен-Ана, Ататеги и др.), десять в долине р. Кенгир, четыре на р. Жезды (Баскамыр, Аяккамыр, Талдысай, Жезказган), десять — у подножия гор Улытау, одно в барханах Жетыконура (Талды-Кент)».

Картографическое сопоставление огузских городов выявил некоторое прояснение в вопросе географического расположения дворцов западного бассейна реки Сарысу. Время функционирования ставок относится к VIII — XI векам, согласно культурного слоя.

С. Г. Агаджанов и А. Х. Маргулан локализуют огузские городища, основываясь на географическом труде аль-Идриси. Причем Агаджанов, дешифровав текст и карту аль-Идриси, относит территорию огузских племен Х века от южного Прибалхашья до низовьев Волги (Агаджанов С. 1969, с. 50). Маргулан связывает данные аль-Идриси с Улытауским регионом, бассейном Торгая и низовьями реки Сарысу (Маргулан А. 1978, с. 8).

Ж. Е. Смаилов отождествляет огузские города по результатам археологических раскопок, приводя доводы источниковедческого, географического, топонимического характера. Так, город Хиам по Смаилову отождествляется с городищем Баскамыр, города Нуджах и Бадагах — с городищами Ногербек дарасы и Хан ордасы (Аксай), а город Дарку — с городищем Домбагул.

Главными предпосылками образования дворцов и замков в раннем средневековье является расширение территории тюркской империи и формирование новой тюркской культуры. Централизация власти тюркских каганов на огромных пространствах Евразии дала большие возможности для накопления материальных ресурсов региональным правителям, что, в свою очередь, усилило центробежные силы и раскол империи на отдельные государства. В результате, произошло обособление печенегов, а потом огузов от центра и создание своего политического центра в Улытау.

Полная самостоятельность и суверенное распределение казны дали толчок для строительства степной аристократией дворцов и замков, ставших сегодня объектами нашего повествования.

Таким образом, на территории Улытауского региона сформировалась городская культура, особенностью которой является её предназначение в качестве ставок-орд степной аристократии. Но, прежде чем переходить к их описанию, рассмотрим природу и климат края и их влияние на хозяйственную деятельность человека.

Примечания

29

Мавераннахр — междуречье Сырдарьи и Амударьи или Средняя Азия.

30

Жайляу — летние пастбища скотоводов Казахстана.

31

Чигирь (каз. «шығыр» — извлекатель) — водоподъемное устройство в виде колеса с глиняными ковшами или барабана с канатом, снабженным черпаками. Приводится в движение преимущественно с помощью гужевой тяги.

32

В современном казахском языке сохранилось выражение «құлағы түрік», то есть «уши в остро».

33

Балбал — небольшой, иногда обработанный каменный столб с высеченным скульптурным изображением тюркского периода.

34

«Путешествие в восточные страны П. Карпини и Рубрука». 1957.

35

Дын — вид культового сооружения VІ — X веков. Дын представляет переходный тип от курганов к архитектурным памятникам. Распространён на территории Казахстана, Средней Азии, Южной Сибири и Монголии. Архаичный дын возводился из плит «дикого» камня и по форме напоминает юрту, часто имеющую внутреннюю камеру.

36

Мерген — меткий стрелок.

37

Сатбаев К. И. Доисторические памятники в Джезказганском районе. Народное хозяйство Казахстана. №1, с.69—72).

38

Сейтжанов М. «Британец Карсакбай». «Издательские решения». Екатеринбург, 2018.

39

История Казахстана с древнейших времен до наших дней (очерк). «Дәуір». Алматы, 1993.

40

Джабгу — глава государства Огузов.