Хозяйка княжеского дома

Мстислава Чёрная, 2022

Князь Даниэль Нордтаг, один из сильнейших магов, предан другом, отравлен и прикован к кровати. Теперь он не способен даже моргнуть, и Бьянка, его невеста, с радостью уступит своё место любой, тем более иномирянке. Оказавшись в пустом загородном доме с парализованным мужем на руках, новая Бьянка-попаданка, вооружившись планшетом, возьмёт дело в свои руки и покажет, что девушки с Земли справятся с любыми трудностями!

Глава 10

Кромешный мрак, и в нём звёзды сходят с ума, закручиваются, отчего начинает казаться, что возникший сгусток мрака вытягивается в миниатюрный смерч. Воронка, закружившись с неимоверной быстротой, от которой у меня тошнота к горлу подступила, выплёвывает мне на колени банку. Я едва успеваю схватить — если бы банка разбилась, про пюре пришлось бы забыть. Я бы не стала кормить мужа тем, что побывало не просто на полу, а на грязном полу, где мыши бегали и неизвестно какую заразу оставляли.

Я отправляю планшет туда, откуда он приходит на зов, в неизвестность, а сама вооружаюсь ложкой и снимаю с приобретения первую пробу.

Пюре оказывается не просто нежное, оно какое-то сопливое, по консистенции похоже на густой кисель. Вкус соответствует описанию, сладковатый. Манную кашу напоминает.

Кстати, о каше. Почему я не поискала крупы?! Уж манку бы я как-нибудь сварила.

Ладно, у меня ещё будет много времени поупражняться в кулинарии. Чую, когда князь встанет на ноги, первым указом он не с наместником разберётся, а запретит мне подходить к плите.

— Завтрак подан! — объявляю я. — Даниэль, тебя ждёт настоящая вкусняшка. Ты даже представить себе не можешь, как я пыхтела, чтобы её тебе изобразить.

Я сажусь рядом. Голова Даниэля чуть откинута назад — я свернула шлейф валиком и снова использовала как подушку. Во время еды лучше, наверное, голову держать самой, ровно, а не чуть задранно к потолку, как сейчас.

— Я уже попробовала. На мой вкус съедобно и очень даже недурственно, так что приятного аппетита.

Даниэль сглатывает.

Хм, а если бы ему не понравилось, рефлексы бы как сработали? Даниэль бы закашлялся или всё равно проглотил? Узнать, как организм реагирует на откровенную гадость, было бы полезно, но экспериментировать я точно не стану.

Первые несколько ложек Даниэль сглатывает очень быстро, а вот на шестой пюре задерживается во рту.

— Ты наелся? Давай ещё пару ложек? — они всё равно неполные.

С последней Даниэль справляется совсем уж медленно.

— В мешке у нас есть заварка. Я попробую сделать чай и добавлю мёда.

И наконец сама тоже позавтракаю. Отрежу себе резинового мяса, потому что я так и не додумалась, что с ним сделать, чтобы его можно было дать Даниэлю.

На кухне я снова устраиваюсь на табурете, ем и размышляю, гуглить мне про огниво или не гуглить. Жечь дрова ради чая…

Мясо не просто резиновое, оно ещё и солёное.

Гадость.

Но не отбирать же у мужа его сопливую пюрешечку. Я домучиваю мясо и облизываю губы — очень хочется запить, но я всё ещё сомневаюсь, что вода в фонтане питьевая.

Я беру небольшой чайник, как раз на пару чашек — для первого опыта сгодится. Хотя хранился он под полотняной салфеткой и на вид чистый, я всё равно его ополаскиваю, а затем наполняю доверху и возвращаюсь на облюбованный табурет.

Вот зачем тратить дрова, когда есть магия и мне позарез нужны караты? Зачем упражняться в дыхании, когда можно — в кипячении, с двойной пользой делу? Я прикрываю глаза и представляю, что вдыхаю не воздух, а самый настоящий огонь. В груди становится жарко, даже пугающе жарко. Я сбиваюсь с концентрации, и ощущение пропадает. Приходится повторять сначала.

Такими темпами Даниэль будет ждать до вечера…

Я пробуюу чуть иначе, представляю, что тепло зарождается у меня в районе солнечного сплетения, и я направляю его вверх к рукам, а от ладоней — в холодные бока чайника.

Теперь надо, чтобы магия текла не прерывисто, в такт моим скачущим мыслям, а постоянно.

Учитывая, сколько воды мне предстоит кипятить, фокус с подогревом я освою в совершенстве. И в процессе кипячения заработаю десяток-другой карат. По-моему, я просто прекрасно придумала.

— С дровами облом, — возвращаюсь я к Даниэлю. — В смысле, дрова есть, но они ждут кого-то умелого, а я вот.

Я встаю так, чтобы Даниэль мог увидеть чайник в моих руках, увидеть, как из носика начинает подниматься пар. Вода начинает булькать, а вскоре и крышка дребезжит. Я нарочно позволяю воде поклокотать, чтобы вся зараза точно сварилась.

Нашему чаю ещё предстоит завариться и подостыть, так что я сливаю остатки кипячёной воды в предусмотрительно прихваченную с кухни третью, “лишнюю” чашку и иду наполнять чайник второй раз — пусть у нас будет запас кипячёной воды.

— Чтобы приглушить горечь, чай с мёдом, — предупреждаю я.

Что по этому поводу думает Даниэль, остаётся неизвестно. Да и думает ли он вообще… В книге, когда появилась главная героиня, он был в сознании, но был с ним разум изначально или пробудился, подстёгнутый ночёвкой под открытым небом, я точно сказать не могу. По отдельным намёкам — князь был в сознании изначально.

Ужас. Бедный Даниэль…

Я пробую чай — ещё слишком горячо, чтобы пить. Говорить я устала, не тяну я на радио, сдуваюсь. И в холле повисает тишина. Неловкой её не назвать, скорее давящая, тягостная. Воцарившаяся тишина словно напоминает, что на самом дела мы с Даниэлем чужие друг другу люди, пусть я и зову его мужем. Ну какой он мне муж? Смешно и грустно.

— Ты как, Даниэль? — спрашиваю я внезапно для себя самой. — Ты справься, ладно? А я буду рядом… пока нужна, я всегда буду рядом.

Чай остыл, и я пою Даниэля с ложки. Теперь я знаю, что надо отслеживать, как князь глотает…

Хм, а вдруг дело не в сытости, а в том что Даниэль банально устал глотать пюре?

Ориентироваться на себя, на свой аппетит?

Впору телепатию осваивать. Только Даниэль очухается раньше, чем я добьюсь хоть какого-то успеха. И вообще… Не о телепатии надо думать, а кипятить, кипятить и кипятить — зарабатывать караты Даниэлю на лекарство. Уж если в Системе было пюре лже-мандрагоры, то и противоядие точно найдётся.

Последнюю ложку чая Даниэль сглатывает бодрее, чем до этого пюре. Дело всё же в сытости, а не в усталости?

— Я сейчас вернусь, — обещаю я.

Пришло время обтирания. Знать бы ещё, как в процессе не залить диван…

Я даже догадываюсь, что клеёнка спасёт положение, но у меня нет клеёнки, и ничего похожего за утро мне не попалось. Буду обходиться простынками и надеяться, что насквозь их не промочим. Я приношу в холл стопку белья из кастелянской, два тазика, кувшин с водой и понимаю, что не хватает мыла.

— Вчера мы не умывались, сегодня не умывались. Пора исправляться, — я объясняю свои действия, но в то же время стараюсь не акцентировать внимание, что умыванием дело не ограничится.

Дыхание чуть меняется, становится чаще, прерывестей, как бывает у внезапно заволновавшегося человека. Это реакция на мои слова? Князь вопреки моим надеждам, всё прекрасно осознаёт?

И грядущая помывка его явно не радует… Князь думает не о чистоте, а об очередной порции унижения, которое придётся пережить?