Православная Гимназия им. Свт. Григория Неокесарийского
Книга повествует об обучении в школе – классической православной гимназии – обычного школьника 1990-х, поступившего туда из обычной советской школы в поисках “интересного духовного и мудрого обучения”. Книга подана в виде дневника, где наблюдения этого школьника над странной и даже противоестественной “православной гимназии” с ее дикими “православными” обычаями и обычными школьными нравами в духе сериала “Школы” Валерии Гай Германики смешиваются с воспоминаниями об учебе в советской школе времен конца 1980-х-начале 1990-х с интереснейшими подробностями и деталями, могущими заинтересовать современную публику. Содержит нецензурную брань.
Оглавление
- ***
- 1992 год
- Испытание на прочность. 7 класс
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Православная Гимназия им. Свт. Григория Неокесарийского предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
1992 год
Январь
Сегодня в первый раз пошел в эту самую православную гимназию. Надо честно признаться: я недостоин этой гимназии. Из нашей спецшколы строгого режима — да сюда! Ужас! Я уже забыл, чем христиане отличаются от не христиан.
Храм Григория Неокесарийского создает приятное впечатление. Больше всего похож на царские древнерусские палаты. Везде кирпичные узоры, каменные цветы, маленькие колонны, кресты и белые наличники.
Вокруг церкви ходили в великом множестве странно одетые пацаны и девчонки. Возможно, я не прав, но кто в наше бурное время ходит таким образом? Девочки — с косичками и в платочках, парни — судя по всему в сшитых вместе мешках.
Проникнув через дыру в заборе (калитка оказалась на замке), я оказался во дворике, в котором стоял двухэтажный корявый домишко. Вероятно, раньше в нём жили служители церкви, или священники, а может и дворники.
По дороге выяснил, что идущие впереди меня две девочки учатся в одном со мной классе, а домишко этот является школой.
Класс — на втором этаже, под крышей. Туда ведет скрипящая лестница с толстыми перилами и без некоторых ступенек. Воздух в школе пропах запахами кухни — какой-то кашей и кислыми щами. Это очень странный запах. Он волнует и навевает какие-то грустные воспоминания, не знаю, правда, о чём… Создаёт ощущение уюта и делает эту, с позволения сказать, школу не знаю… прямо домом каким-то. Но это ж не дом, а школа, поэтому ощущения, что это второй дом и отчуждение меня от этой школы вызывают нервные чувства… Класс размером с туалет в моей старой школе. Примерно десять кв. метров. Прямо при входе стояла огромная черная доска, вся в потеках мела. Окошечки с видом на церковный двор — эдакий занесённый сугробами пустырёк с чахлыми скелетообразными деревцами. Ещё видна улочка за нашей школой-домишком. По ней изредка с тихим, умиротворяющим шорохом шин проезжают автомобили и цокают каблуками прохожие. Десять парт в два ряда примыкают практически друг к другу.
Я снял куртку, нацепил ее на крюк и попытался сесть за какую-то парту, но девочки, уже смирно сидящие за партами, закричали, что мне надо подождать, пока не придут остальные, а то"будет нехорошо", — сказала одна из них (черненькая, Настя). Я спросил, где же другие, и что значит"будет нехорошо". Вторая девочка (шатеночка, Оля) с готовностью сообщила, что остальные — на службе, а «нехорошо» — это если я, допустим, займу место Терминатора.
— На какой службе? Кто такой Терминатор?? — спросил я с ужасом, но тут толстенная разбитая дверь с треском распахнулась, ударила меня по руке, и в комнату влез спутанный клубок из десяти человек. Все они вбегали в класс, смеялись, кричали, толкались, сдирали свои куртки, шапки и шарфы и продирались к себе на места. Я стоял каким-то призраком посреди класса. Наконец все расселись, умолкли и дико вызверились на меня.
— Хэллоу, — сказал я вежливо.
Гул пробежал по классу.
Следом за школярами вошла высокая скуластая женщина с острыми зелеными глазами и пучком волос сзади. Лицо у нее было вытянутое, и какое-то лошадиное. Она оказалась"классной дамой", какие были в царских гимназиях. Как я понял, в ее обязанности входило смотреть за порядком.
— Между прочим, Григорий, — сказала она, — вы должны учесть, что перед занятиями вы обязаны посещать чтения Евангелия в храме.
«ВЫ»!!! Это уже ни в какие ворота — обращаться к 12-летним на «вы». Меня это покоробило сильно.
Посадили как раз за толстяком с маленькими глазками. Его кличка — Толстый, правда, он сразу всем делает комплименты, заявляя, что «толстый» — у тебя в штанах! Смешно.
Вся школа пропитана запахом (жареная рыба) из столовой, которую они называют «трапезная». Сегодня же в трапезной повариха чего-то не рассчитала и высыпала на меня тарелку салата. Во время еды кто-нибудь стоит над душой и читает вслух жития святых.
Может быть, это правильно, не невозможно хлебать суп и есть котлету, в пол уха слушая описания истязаний какого-нибудь святого.
Пытаюсь осмыслить происходящее. Гимназия в целом ничего, но какая-то всё-таки странная в ней атмосфера: будто в исправительном доме. Или даже в детском доме. Детский дом — вот что это такое.
Мрачно вышел из метро и мрачно поплелся в гимназию. Главное — они верующие. То есть, что я хочу сказать? Я хочу сказать только одно: верующие — значит нравственные. Ведь так? Никто не ангел!
Узнал из перебранок одноклассников, как зовут некоторых самых выдающихся деятелей класса. На первой парте — Антон (Толстый) Малевский. Есть также Генка Барбузов (крепкий пацан с черными бровями и смеющимися глазами), Петька Чаинов (жутко наглый и нахальный недоросток. Встречал в храме у моего дома. Кажется, он там в алтарниках) и Ярослав. И еще какие-то. Главная шишка — Терминатор. Стриженый ежиком пацан, производящий жуткое впечатление — глаза у него мертвые и выпуклые. Когда разговаривает — смотрит не на собеседника, а куда-то вбок. Если одевает черные очки — действительно похож на какого-то бандита.
Девочки скрыты под платочками и под ватниками, так что увидеть их лица — сложная задача.
Урок старославянского — самый тихий и размеренный урок в классе. Благообразный старичок-дьякон раздает всем по партам «Псалтирь» и наступает тишина, в которой медленно читаются загадочные старославянские слова. Со стороны — так прямо урок в бурсе. Склоненные над книгой головки в платочках и головы пацанов, мягко поправляющий учеников старичок-дьякон, а за окнами серый день и мягкий шелест машин.
Февраль
Что можно сказать про уроки в целом? Очень милая обстановка. Учителя очень странные. Внимательны и постоянно готовы помочь. Я всю жизнь ненавидел учителей. Сколько я себя и своих учителей помню — каждый дрался за себя. Учитель за себя, и я за себя. Никакого нормального диалога. Всегда думал, что так и положено. Но тут впервые остро пожалел учителей. Так они старались быть вежливыми и обходительными! Взять хотя бы Александра Степановича — нашего математика. У него кожаная куртка, веселые добрые глаза и борода в пол лица, впрочем, подстриженная и никакой пищи в бороде не заметил, хотя Терминатор и шипел на весь класс, что видит кусок яйца. Так вот, этот математик сто раз объясняет одно и то же, и становится понятно! Удивительно: учитель — и объясняет свой урок!
Урок английского ведёт почему-то постоянно испуганный учитель. Он весь какой-то дёрганый и нервный, даже смотреть на него больно. Увидев меня, он страшно испугался и долго выяснял, кто я такой и что делаю в его классе. Я спросил, где девушка, которая вела урок в прошлый раз. Учитель чуть не плача сказал, что просто приболел, и она его заменяла. «Ну вот что теперь делать?!», — спросил сам себя учитель. — «Я ведь даже не знаю, насколько вы хорошо знаете английский и теперь я даже не знаю, что предпринять». После пятиминутного судорожного размышления, он приказал Ярославу, — послушному скромному мальчику с сурово насупленными бровями, проверить мои знания. Нас отсадили на последнюю парту и там я показал, что знаю и объяснил Ярославу, что он не знает. Ярослав обратился к учителю за подмогой, и за оставшуюся часть урока я, к своему удивлению, несколько раз посадил обоих в лужу. Учитель сказал «с ума сойти» — и выбежал из класса. С ума сойти! Да мы эту ерунду в третьем классе проходили в своей спец школе.
Во время еды в трапезной читали, как мучили какого-то великого святого. Мучения состояли в том, что этого святого связали, подвесили над костром и потихоньку поджаривали. Запомнил некоторые интересные детали: «И спросили его окаянные мучители — «скажи, Елпедифор, и скажи прямо — будешь ли поклоняться нашим богам? Но Елпедифор сказал: «Только Богу своему поклоняюсь и вами гнушаюсь!». Тогда мучители воткнули в его тело 83 стальные спицы, а двое других принялись пилить его ноги деревянной пилой. Но Елпедифор лишь громко славословил Бога. Тогда император приказал влить в его тайные пазухи (не знаю, что именно имеется в виду, но судя по ржачу и хихиканьям, имеется в виду попа! И туда мучители вливали разные жидкости!! Круто)) селитру, смешенную с серой и камнями, и подвесить его за рёбра за стальные крюки, но Елпедифор не возроптал, но стал славословить Бога ещё громче. Тогда мучители стали палить святого огнём так, что кожа его съёжилась, и кровь, жир и мясо потекло из его уд…». В общем, жареная рыба мне показалась не вкусной. Пришлось встать из-за стола голодным.
Шёл из церкви в гимназию и на пороге гимназии встретил очень милую старушку, которая что-то такое делает в школьной канцелярии. Старушка всегда как-то утешала получившего двойку, подолгу разговаривала с девочками об их житье-бытье, дарила шоколадку имениннику. Сейчас старушка шла навстречу, робко улыбалась, а нижняя губа у неё лежала где-то на подбородке. Я с испугом спросил, в чём дело. Поддерживая губу руками, старушка рассказала, что её на выходе сбила толпа «мальчиков», торопящихся, по всей видимости, домой, и ей каким-то образом наступили на губу. Старушка тихо улыбнулась и указала на губу для ясности. Кажется, там даже просматривался отпечаток ботинка.
Самый интересный урок — иконопись. Идет сразу за старославянским. Ведет его добрая учительница — реставратор. Она ведет его так интересно и так спокойно, и так увлеченно, что все слушают с интересом. А начинает она всякий раз с того, что раздает по партам мелкие камушки, которые надо растереть. Затем порошок смешивается с жидкостью во флакончике и получается краска, который и пишутся иконы.
Пока мы растираем краски, учительница рассказывает нам об истории иконописи, в частности — биографии А. Рублева и других известных художников.
Слушать про все это страшно интересно, и было бы еще интереснее, если бы Терминатор и его сосед Малевский весь урок не возились с презервативами, натягивая их на ножки стульев, страшно шумя и обращая на себя внимание класса. На старославянском, как всегда, тишина и медленное чтение.
Почему в таких гимназиях терпят подобных Терминаторов? Была бы моя власть, я бы вышиб этого Терминатора сразу же. И Малевских тоже. И Барбузова за компанию. И этого Чаинова. И набрал бы полный класс таких тихонь, как Дима, да еще девочек в придачу. Но вдруг пришли бы новые Терминаторы и Малевские? Как тут их отличишь?
Вообще, кроме этой гимназии, писать больше не о чем. Все вокруг слишком заняты насущными проблемами. Экономика, политика, постоянные разговоры о ценах. Все раздражены сверх всякой меры, и хоть бы раз на улице встретить улыбку! Только колючий взгляд и тухлые глаза. А какие люди ходили после путча 1991! Улыбки, радость без конца, ликование и всеобщее ожидание счастья. Чтобы оно взяло и свалилось — всем на голову. Даром.
Не успел войти в храм, как столкнулся нос к носу с директрисой, Галиной Павловной. Это не женщина, а бронетранспортёр. Голос — как рыканье дракона. Комплекция и рост — как у Эйфелевой башни. Галина Пална загнала в угол Петьку Чаинова, Терминатора и Барбузова и яростно на них шипела. Приятно было слушать. Она сделала им внушительный выговор за систематические прогулы занятий, за возню с презервативами, за матершинничество и за непосещаемость Житий святых.
Терминатор слушал её, криво улыбаясь и смотря на Чаинова. Галина Пална десять раз, скорее из любопытства, приказывала смотреть ей в глаза, но он мертвенно взглядывал ей в зрачки и снова отворачивался. «Господи помилуй», — непроизвольно каждый раз при этом бормотала Галина Пална. Послушав как распекают этих дураков, я попытался проскочить незамеченным, но тут она увидела и меня, и раскатала на все корки, шипя, что, мол, я тоже не посещаю Житий. Я сказал, что очень даже посещаю, но Генка с Терминатором сказали хором, что ничего подобного, причём самих-то я видел последний раз в начале февраля, а ведь не сказал Галине Палне!
Сегодня Галина Павловна вторглась в класс, накричала на Толстого, который наезжал на тихого Диму, и объявила, что будет читать нам лекцию о церковном хоре. Чаинов тащил за ней следом тяжелый магнитофон и кассету.
После вступительной части своей лекции, Галина Пална включила магнитофон с пением. Тишина стояла полная. Вот что значит просвещать молодежь, и вот что значит православная гимназия! Помнится, в спецшколе самая нормальная учительница по литературе (Елена Михайловна), ведшая этот предмет до наглой литераторши, тоже поставила церковное пение на магнитофоне. Из тридцати человек согласилось слушать восемь. А здесь — хочешь, не хочешь, а слушать будешь! Только так людей можно заставить быть нравственными.
Конечно, через двадцать минут Терминатор и Генка захихикали, уткнувшись в парты, однако обоим приказано явиться завтра с родителями.
Наш класс и некоторые учащиеся на нашем же этаже пятиклассники на всех переменах стояли около кабинета Галина Палны (впритык к нашему классу) и слушали, как распекают Терминатора и Генку Барбузова. Говорили, в основном, сама Галина Пална, и родители этих отпетых двоечников: мама Терминатора и мама Генки. Мама Терминатора, как мы видели в щель, оказалась скромной, богобоязненной женщиной, с робким взглядом и добрым лицом. И как у таких богомолок рождаются Терминаторы?
Мама Гены Барбузова (говорят, что врач-хирург) — несколько более строгая женщина, высокого роста и с пристальным взглядом. И Генка и Терминатор бубнят чего-то непонятное. Терминатор бубнит"А чё?","Ну и чё?","А я-то чё?". Кажется, он и говорить-то нормально не умеет. Генка:"Сидим, никого не трогаем…","Что я сделал-то?","Да, блин, подумаешь…".
Ничего не могу с собой поделать — сижу и вспоминаю старую школу.
И вроде гадкая, учителя — уроды, ученики — дебилы, но когда я туда пришёл в первый класс, всё было по-другому.
Я поступил туда в 1987 году.
Помнится, перед этим в качестве приёмных экзаменов вызвали к директрисе, и спросили, кто такой Станиславский. Откуда мне, семилетнему, было знать, кто это такой? И даже то, что рядом, почти впритык, стоял театр, который он основал, мне ничего не говорил.
Ещё помню, как, придя после первого дня домой, судорожно рыдал… Я рыдал и до того дня. Это было воскресенье, я помню это точно. Был вечер, и меня утешали дедушка, бабушка, мама и папа. А на окнах — зелёные тяжёлые шторы, а за окном была ночь. Я чувствовал, что начинается что-то новое, что-то жуткое. Только сейчас понимаю, что так оно и было — дедушка умер в тот же год, а школа потихоньку заменяла дом. Родители…… Как-то стали отдаляться… временно, но будто на миг я увидел стену…
Плачу, блин……
Но помню тот вечер — я так же плакал (( Не знаю, почему… Это как ножом палец порезал на даче…… Так же было больно…… В школе — злой мир. Другой какой-то. Новые правила, которые надо соблюдать, иначе вообще убьют… Это помнится, когда на вторую неделю занятий во время большой перемены я пошёл в туалет. А он оказался женский. Откуда мне было знать, что это — чуть ли не смерть, когда заходишь не туда, куда нужно? Мы с сестрой тогда ещё в одной ванне купались… А тут — такое! Стою, писаю, а девчонки собрались, кажется, со всей школы, все страшно ржали, как лошади, теснились у меня за спиной и почему-то смотрели на пипу. Это было просто жутко…
Обратил внимание, что на улицах всё больше появляется торговцев. Торгуют всем. В два ряда стоят около входа в метро и на выходах. Подземные переходы забиты людьми и их товарами. И все шумят, кричат, любовно наглаживают свой товар на лотках. И торгуют они всем-всем-всем: одеждой, косметикой, нижним дамским бельём, ручками, книжками, жвачкой, ботинками, губной помадой, цветами, шоколадом, линейками и чулками. Вот! А говорили, что мол народ с голоду погибать начнёт от реформ. Торгуют ведь? И, судя по всему, успешно торгуют!
Пытались мне всучить комплект дамского белья («берёшь два комплекта, получаешь губную помаду в подарок!»). Кажется, я в этой гимназии быстро одичал: оброс, то есть. Завтра заставлю мамочку меня вновь подстричь, а то неудобно.
Литература (она же «словесность»). Малевский (Толстый) отвечает у доски. Татьяна Михална, литераторша, ласковым тоном поправляет ученика. Вся эта идиллия разрушена после того, как дверь неожиданно распахнулась и на пороге возник Ванька Пушкин из параллельного класса (по слухам — потомок Александра Сергеевича Пушкина, унаследовавшего от своего великого предка лишь буйный нрав). Со словами «извините», он изо всех сил пнул Малевского по заднице и исчез. Всем было ужасно неудобно, а Толстый храбро даже бросился вдогонку, но, конечно, никого не догнал и обиженно сопел.
Март
Терминатор сидит в черных очках, страшно похож на какого-то мафиози. Криво улыбается и вполголоса рассказывает о пытках, которым подвергнет Галину Палну, если та еще раз на него «полезет». Классная дама, побледнев, пытается логикой доказать, что намерения Галины Палны вовсе не дурны. Наоборот! Галина Пална печется о вашем нравственном здоровье, сказала классная дама."А мне по х…", — буркнул Терминатор, криво улыбнувшись и повернув свою морду с очками к Генке. Классная дама долго молчала, видимо соображая, услышать, что сказал Терминатор, или нет. Наконец набралась духу и спросила:
— Что ты сказал?
— Да чё ко мне прицепились-та? — буркнул Терминатор снова. Классная дама обозвала его невоспитанным человеком и ушла.
Весь день думал о Терминаторе и прочих. Такого Терминатора, честно говоря, в моей спецшколе встретили бы на ура. Он чрезвычайно понравился бы всем без исключения. Но если б Терминатор возник в спецшколе — это само собой, но когда Терминатор возникает в православной гимназии, — это просто опасно. Поэтому мне было бы глубоко наплевать на него в спецшколе и совсем не наплевать в этой гимназии.
Итак, мое требование: немедленно его выгнать. И всех, подобных Терминатору, тоже выгонять без жалости. И всех вновь прибывших бандитов в случае чего — тоже выгонять. Но тогда будет сплошной конвейерный поток, а не класс. Нет! Здесь, кажется, все продумано глубже, надо только наблюдать. Может, цель данной гимназии — перевоспитывать?? Если они сумеют перевоспитать Терминатора, то я даже не знаю… Неужто такое возможно??
Петька Чаинов, несмотря на закрытые двери и дежурившего за ними Александра Степановича (Степашки), давшего нам контрольную, сумел удрать через окно.
Сегодня Петька Чаинов сошел с ума. Тяжелее всего досталось портфельчикам и аккуратным тетрадочкам девочек. Он выдирал из них листы, вываливал из портфелей содержимое и переворачивал стулья. Девочки решили отомстить и под хохот мужиков напали на Петьку. Несмотря на сопротивление, Петьку сумели скрутить, и пока три самых крепких девочки его держали, остальные дубасили его чем попало — вениками, портфелями и книжками. Аня Росина, симпатичная грузиночка, недавно пришедшая в класс, закусив губу, лягала его ногами. Наконец, под улюлюканье класса, Петька выпрыгнул в окно.
В связи с этим, вновь вспомнилась Полина из спецшколы. Помнится, однажды долго не было учителя и в наш класс вломилось с десяток старшеклассников. Они стали нас всех задирать, давать подзатыльники и пр.
Полина сидела на первой парте, и тут, ко всеобщему восторгу, она взлетела на парту и оттуда начала боевые действия с лихими боевыми криками. Ближайшего к ней парня она обрушила на пол, вмазав ему по шее своей очаровательной ножкой в босоножке с каблучком.
Второй, удивленно поднявший брови и попытавшийся схватить ее за руки, рухнул вслед за первым. Она двинула ему по челюсти. Остальные ринулись всей кучей, но поймали лишь парту, поскольку Полина тут же слетела оттуда, и, схватив швабру, вновь их атаковала.
Тут и остальные расхрабрились и стали драться, кто чем, но я до сих пор помню, как все в классе сидели, скованные ужасом, а она билась одна против десяти.
После уроков шли вместе с Аней Росиной. У нее длинные волнистые волосы, черные брови и вызывающее выражение лица. Мы болтали о каких-то пустяках. Я рассказывал, сильно приукрашивая, свою жизнь в спецшколе. Она слушала с интересом.
Потом сказала, что я попал совсем в другую школу, в православную. Затем обсудили Терминатора и Чаинова. Аня призналась, что Генка Барбузов ей симпатичен. Я несколько раздраженно ответил, что ничего не вижу симпатичного.
— Так ты ж парень, — сказала она удивленно. Это мне и без нее известно, но я-то имел в виду другое.
Поехали вместе на метро. С ней как-то просто. Но и одновременно сложно. Еще при виде Полины, мне хотелось просто вот подойти и погладить ее по черным волосам, а вот попробуй!!
Самое странное, что девочки моего возраста удивительно… какие-то привлекательные… Их детские ещё тела становятся округлыми. Ну, там бёдра, грудь… Интересно, что они чувствуют, когда их грудь растёт?)) Сначала её нет, а потом начинает расти и вот уже майки её не вмещают… Наверняка сначала стесняются и даже может быть скрывают от родителей… Один раз я, кстати, видел грудь. Когда приезжала к нам на дачу тётя Таня из Сибири. Она переодевалась после купания, а мы с сестрой за ней подглядывали. Как бы в шутку вроде, но неожиданно я нашёл такой угол обзора, что сразу увидел её грудь — точнее, груди. Они были белые, небольшие, а на концах — розовые соски. Интересно, а у других девочек тоже соски розовые? А у Полины?) Она просыпается по утрам (интересно, а в чём она спит? Голышом, или в майке и в трусиках, или только в майке? Или в пижаме?), встаёт с кровати, зевает, потягивается, затем переодевается… Снимает майку и смотрит на себя в зеркало… А там её груди… Она их наверное поглаживает, потом улыбается, наверное, потом надевает лифчик…
Постоянно, честно говоря, думаю о Полине… Как можно объяснить, почему из всех девочек именно она так запала мне в душу?? ПОЧЕМУ??? Нас в классе было сорок человек, половина — девочек… Причём Полина-то пришла лишь в последний год моей учёбы в спецшколе, а до этого с первого класса я учился с остальными… Там была одна красивая… Там были все красивые… Мааске Лиля, например — она каталась на коньках, а Татьяна Гавриловна говорила нам, чтобы мы её запомнили, потому что она будет чемпионкой мира. У Мааске Лили глаза, как у лисички — узкие, а кожа светло-коричневая… Откуда-то с юга, наверное… Ещё была внучка какого-то великого — Оля Образцова. Вроде того самого Образцова, что создал Театр Кукол.
Тогда Татьяна Гавриловна прямо спросила: «Ребят, ну-ка, кто храбрый? Кто встанет и скажет, какая девочка ему больше всех нравится?». Все засмущались, действительно впервые такой вопрос жуткий прозвучал, будто вновь открылся ещё один новый мир… Я было испугался, а потом встал Ванька, сказал, что ему нравится… Соколова, что ли? За ним и я. Красный, помню, даже вспотел непонятно почему, и сказал, что мне нравится Оля Образцова. Она тоже почему-то покраснела и как-то странно засмеялась. В классе тоже все страшно веселились и смеялись, но Оля смеялась как-то по-другому…
Но почему лишь Полина настолько… Почему я всё время думал и думаю лишь о Полине Барышниковой?? Её фамилия для меня — как бомба. Сразу цепенею, когда её вызывают к доске… А когда играли — толкали девчонок и прятались от их гнева в «тубзообороне», Полина всегда обязательно в спину меня колотила своим портфелем… Правда, в тубзооборону к нам посмела войти лишь Таня Соколова — вошла, огляделась, а мы стоим с открытыми ртами! Она нарушила священный запрет на вхождение в наш туалет!
Полина Барышникова.
Неужели мы больше с тобой не увидимся??????????????????????????????????????
По утрам приходится прежде занятий идти в храм и слушать"Жития святых". Никогда таких житий не слушал. Больше всего они напоминают какие-то… сказки, что ли. Ну, не бывает такого, что в этих «Житиях» написано!! Сегодня, например, читали про святого Алредия и иже с ним в лице Кесари Капподокийской просиявших. Что такое Кесария никто нам не объяснил. А мне, может, интересно?!
В общем, Алредий и другие удирали от войск какого-то императора. Этого императора, видимо, Алредий с командой достал конкретно, потому что император бросился вдогонку за Алредием лично вместе со всей своей армией!! Алредий с помощью молитв взлетал на воздух, перелетал горы, переходил, «яко по суху», реки и моря, ему приносили птицы и звери пищу, а деревья, звери, горы и моря уничтожали войска императора, пока император не растерял всё своё войско. Тогда Алредий со товарищи пришли к императору и смиренными голосами сказали: «Мы рабы Господа нашего, но предаёмся в руки твои — пусть сбудется воля Божья!». Не знаю уж, на что рассчитывал Алредий, явившийся к императору, только что потерявшему всю свою армию. Может, думали, что император обнимет их, простит и воспоёт с ними акафисты?? Да нет, всё закончилось так, как и должно было закончиться. Император тут же обнажил меч и «отсёк честные главы» мучеников. В общем, как-то я насторожился, если честно… Чем-то этот рассказ меня насторожил…
Читать нас заставляют эти «Жития» по очереди, увы. Галина Пална стремительно подходит к кафедре, стоящей в центре храма, берёт с неё Жития, резко оборачивается (все в панике рассыпаются в стороны) и дает ее кому-нибудь, чтобы этот несчастный громко читал молитвы «перед учёбой» и затем сами «Жития». Держусь на всякий случай у самой стенки, как и большинство народа.
— Ты спрашиваешь — любила ли я когда-нибудь? — спросила Аня, когда мы сегодня остались после уроков с ней вдвоем и сидели одни в классе. Учительница по английскому заставила нас выучить диалог, что мы и пытались делать, сидя так, что наши волосы соприкасались, и глядя в учебник. Я, естественно, ничего не видел и не слышал, чувствуя только щекотное прикосновение к шее прядки Аниных волос и ее бедро, которое, казалось, жгло мою ногу через плотную джинсовую ткань. Это было настолько волнительно, что я боялся пошевелиться. Сумерки были в классе, создавая атмосферу таинственности и каких-то тайн.
— Да, Гриш, я любила и была любимой, — продолжила Аня, мечтательно глядя за окно. — Это было много лет назад. Я купалась в Черном море, было, как хорошо помню, жарко и грело солнце. Вообще было, конечно же, прохладно. Так всегда на море. Откуда-то налетал северный ветер, и песок был в пене. И я, сам понимаешь, замерзла, и решила пойти домой. Но моей одежды нигде не было! Я бегала по всему берегу, и сам понимаешь, расстраивалась ужасно. Но тут из кустов вылез улыбающийся парень с моей одеждой. Оказалось, что я ему понравилась. Мы долго разговаривали, и он знаешь, как меня целовал? Я вся была исцелована. Так мы все лето целовались и купались, но скоро наступила осень, и мне пришлось уехать. Мы прощались со слезами, и поклялись друг другу, что никогда не расстанемся. Но на следующее лето его там не было. Я до сих пор сдерживаю клятву, и ни с каким парнем не общаюсь. — Аня закончила свое печальное повествование. На улице наступал лиловый вечер. Под окнами стучали каблуки прохожих. Где-то надрывно хрипела ворона. Крик ворон теперь будет всегда для меня связан с тем, как я иду в школу — когда на улице ещё тьма, и даже фонари горят, а теперь ещё и с этим странным случаем…
Аня откинула прядь волос со лба и строго взглянула на меня.
— Я вижу, ты хочешь меня поцеловать, — сказала она, нахмурив бровки. Я прямо ахнул.
— Нет, что ты, — испуганно сказал я, потому что, блин… Ну, как так можно прямо спросить в лоб???
— Нет?! — удивленно спросила Аня.
— Нет, — ответил я уверенно. Аня задумалась, потом решительно повернулась ко мне и, крепко взяв за плечи, сказала:
— Ты стесняешься, но это вы всегда так — сначала стесняетесь, потом за уши не оторвешь. — С этими словами она подарила мне крепкий поцелуй прямо в губы. Её губы были влажные, тёплые и пухленькие, а когда она прижала своё лицо к моему и я увидел её огромные восточные глаза (подведены чёрной тушью), и нос её коснулся моего носа… А когда приблизилась, я почувствовал на губах её лёгкое дыханье… и такой запах… лёгкий, но какой-то… жвачку, что ли, ела вкусную?… Блин, вообще круто было! Прямо наши носы прижались друг к друге и немного смялись, что ли, ну — как-то накренились — они же мягкие… А потом она наклонила голову в сторону, носы перестали касаться, а мои губы оказались обслюнявлены её горячими почему-то губками, полненькими такими, красивыми… И так странно: её кожа и лицо абсолютно напоминало моё по ощущениям — мягкая гладкая, бархатистая кожа… так странно, — она ведь другой человек! А по ощущениям напоминает меня… А глаза в сумерках класса блестели, в её левом глазу белок отражал зимнее высокое светло-сиреневое небо… А! Ещё волосы — они ж у неё густые, волнистые, и когда она наклонилась ко мне, то пряди её волос стали щекотать меня: и шею, и лоб, и щёки!
— Это всё, — сказала Аня, отодвинувшись, собрала учебники и ушла. Прямо так и сказала: «Это всё». Потом я долго сидел в тёмном классе и облизывал губы…
Вдруг понял, что тут как-то странно идут уроки. То идёт математика, то вместо математики Александр Степанович читает лекцию о какой-то «шумосфере» и пугает нас, что постоянные шумы на улицах ведут к постепенному параличу у детей, слабоумию вообще у всех, дома из-за этого разрушаются, и спасёт нас всех только колокольный звон. Все отнеслись к этому заявлению серьёзно, и даже устроили диспут, но только я вдруг почувствовал смутное недоверие. А где история? Истории-то вообще нет! Говорят, историк приболел, но что — второй месяц подряд? Химии тоже нет… Вообще-то — боже упаси!
Галина Пална попыталась заставить читать «Жития» Терминатора!!! Храм был набит битком и все с восторгом наблюдали, как ломают Терминатора. Сначала-то он бросился к выходу, преследуемый по пятам Галиной Палной с «Житиями» в руках, но на выходе старшеклассники решили, что нужно продлить удовольствие, схватили Терминатора и передали с рук на руки Галине Палне. Десять минут по часам Терминатора ломали все собравшиеся учителя вместе с Галиной Палной. Наконец, он вышел на середину храма с «Житиями» в руках, хлопнул эти «Жития» на кафедру и громко буркнул"вот б…дь!". Храм наполнился хохотом и негодующими криками. Из алтаря на шум вышел священник в черной рясе и по просьбе Галины Палны наложил на Терминатора епитимью — сто поклонов в день.
— Может тысячу? — буркнул Терминатор злобно.
Ему вновь приказано прийти на следующий день с матерью, хотя зачем мучить бедную женщину — этого я не понимаю.
Я был уверен, что после вчерашнего Галина Пална не захочет продолжать наступление на нравственность учеников. Но урок с Терминатором ее ничему не научил. Галина Пална прощупала своим цепким взглядом съежившихся учеников, и не успел Генка Барбузов проложить себе дорогу к выходу, как был пойман Степашкой за шиворот (то есть, Александром Степановичем), и вытащен на середину храма. Генка отнекивался, что-то бурчал и пытался вывернуть руку Степаш… Александру Степановичу, но наконец сдался, взял «Жития» и весь храм умолк.
— Тэкс, — сказал Генка таким тоном, будто боялся рассмеяться, — ну чё, помолимся?
Галина Пална рявкнула, чтобы он не кривлялся и приступал к чтению.
— Ф-фу, — сказал Генка, — значит сегодня, пацаны, 14 марта. В этот день родился святой Иннокентий Афонский. Во как! Ну, чё: в детстве всё стремился в монастырь… ну, родичи его не пускали… ну, сотворил он чудо: дождь не шел, а он помолился, и дождь пошел… — Генка не выдержал и сдавленно захихикал. Большинство тоже захихикало в ответ. — Вот, пошел, значит, дождь, и родичи решили своего Иннокентия отдать в монастырь. Бог призвал, — так тут написано. В монастыре своим смирением довел монахов до того, что Иннокентию было предложено удалиться. Он удалился в пустыню, и там ему приносили волки хлеб. Молился и стоял на камне 555 дней. Ни хрена себе! Интересно, кто сосчитал?.. Далее: исцелил всех жителей деревни поблизости… Раз навстречу ехал знатный барин, разгневался на Иннокентия и замахнулся плеткой. Рука у него сразу отсохла. Ну, то есть, у этого барина. А барин владел всеми землями, где уединялся Иннокентий и за свое исцеление отдал ему их под монастырь, а сам записался туда под именем блаженного Филиппа мироточивого. Хм, вернее получил эту кличку после смерти. Другой раз напали разбойники — Иннокентий не стал драться, и его поколотили… Зрячие ходили, хромые — прозревали, у паралитиков — че-то там с сухими руками творилось… Да не буду я все подряд читать! Там все то же самое, блин!!
После этого Генке тоже было приказано не являться без родителей.
Нету ни Генки, ни Терминатора.
Идет Великий пост, поэтому в трапезной нет мяса. Подают кислую капусту и перловку. Из-за этого началась эпидемия гриппа. Все чихают, как ненормальные. Меня интересует вот что: когда начнутся каникулы? Мне объяснили: каникулы начнутся после пасхи, но зато продолжаться будут две недели! А когда будет пасха? На этот вопрос внятного ответа нет. Кто говорит, что в конце апреля, кто — в конце мая!!!
Конечно же! Им-то что, а я — заболел. Не могу читать, писать, сидеть, стоять, есть и спать. Хочу открутить себе голову и спокойно умереть.
Пока меня не было, пришел болящий историк. Это я скажу! В класс, пригнувшись, влез эдакий монстр двухметрового роста, и жутко накачанный мускулами. Лицо — круглое, лоснящееся, глаза улыбаются и по лицу постоянно бродит ласковая улыбка. Несмотря на это класс сразу притих и напрягся. Видно — уважают. Историк тяжело опустился на стул и так же молча уставился прямо на Генку Барбузова.
— Здрасьте, — сказал Генка, кашлянув. Историк кивнул головой и сказал тяжелым басом:
— Хэлло, Геннадий. Ну, что: всё бедокуришь по страшному?
— Да нет, — сказал Генка, ухмыльнувшись, — не то, чтобы по страшному, но бедокурю. Как без этого?
Историк лишь хохотнул. Ведет урок в напряженной тишине. Рассказывает интересно, образно.
На иконописи все уже начертили изображение св. Сергия Радонежского, которого учительница дала нам за образец. Наверстываю упущенное. Самое сложное — пропорции фигуры святого и его голова с большой белой бородой. Страшно ответственно. Учительница, улыбаясь от счастья созидания иконы, обходит всех по очереди и помогает написать самые сложные нюансы. Дойдя до Терминатора, она всплеснула руками, побледнела и тихим голосом сказала"О, господи!". Все бросились к Терминатору. Терминатор, не глядя на учительницу, кривится в улыбке и мертвенно перекатывает свои мертвенные глаза. Вместо иконы у него — какой-то чудовищный скелет с серпом в руках и с когтями. Он как бы идет прямо на зрителя. В результате переполоха, Терминатор, стирая скелета, с усмешкой сказал, что это же так — шутка такая, и никакого богохульства, — просто"проба пера"."Проба пера"немного успокоила расстроенную учительницу, но она все качала головой и вздыхала.
А в спецшколе у нас были уроки труда.
Девочки занимались каким-то домоводством, что ли, а у нас в просторном помещении стояли станки. Мне нравилось за ними работать. Трудовик был старый, в поношенном сером халате, от него пахло чем-то ветхим, но при этом — надёжным. Объяснял он понятно, чертил чертежи и рассказывал о своих станках интересно и, главное, не углубляясь в детали. Просто — будем делать то-то и то-то, затем чертил эту штуку на доске, объяснял, из какого материала будет её точить, затем писал, сколько сантиметров надо отметить там-то и там-то…
Потом включались станки и мы, одетые также в синие халаты, шли каждый за свой станок. Жалко, я так и не забрал свою последнюю и лучшую поделку — железный фонарь с различными красивыми штучками по бокам. Я любовно выточил каждую эту штучку, вбивал специальные такие оловянные, что ли, фигни и таким образом скреплял эти штуки с самим фонарём.
Помню, я точил что-то такое, а мой станок находился перед окном. За ним был дождь, молодые листочки тополя напротив трепетали под дождиком, а асфальт был чистый и блестящий. Помню, я смотрел на прохожих, идущих по этому блестящему чёрному асфальту, и мне было хорошо. Они были там, и неизвестно зачем куда-то бежали. А я был в тепле, занимался интересным делом, вокруг деловито жужжали станки, одноклассники гудели, смеялись, а трудовик солидным басом что-то кому-то внушал…
До сих пор помню этот мой жужжащий станок, омытый дождём асфальт и идущих мимо моего окна прохожих. И тополь с молодыми листочками…
Историк, благодушно взирая на Петьку, повествует о монголо-татарах. По его рассказам они больше походят на вурдалаков, чем на людей. Их зверства — это почище, чем творили коммунисты. Историк, жутко улыбаясь, описывает пытки столь подробным образом, что все оцепенели от страха.
После уроков Галина Пална вошла в класс и поймала за шиворот Генку Барбузова. Оказалось, что вскоре будет пасха ("когда?" — спросил я;"А тебе, Григорий, еще воцерковляться и воцерковляться!", — прогремела она). В связи с пасхой намечаются пасхальные праздники, а, значит, и церковные представления. Будут танцы, пение хором, общее причастие, общая праздничная трапеза и пр. Идея танцев такова: девочки, наряженные в яркие платьица и круглые шапочки, будут изображать собой пасхальные яйца (Генка непроизвольно хихикнул), а он, Генка, непонятно почему хихикающий — ты почему хихикаешь? Ах, нервное?! — так вот, он, Генка, будет изображать собой кулич…
— Э, нет! — сказал Генка, поспешно вставая, — куда мне куличом? Вы что, смеетесь? Да у меня прилежание хромает и вообще я ужасный двоечник, вот вы лучше Гришку возьмите, он у нас хорошист.
Я похолодел.
— Гриша тоже пригодится, — сказала Галина Пална, — а тебе, Гена, это просто приказ!
Я категорически уперся в это дурацкое предложение, чтобы танцевать с девочками на посмешище людей. Не люблю выглядеть дураком. Обсуждал с Генкой наши общие перспективы. Генка сказал по секрету, что Галина ему сказала, что шанс сплясать пасхальным куличом дан ему, Генке, не просто так. Так что, сказал Генка, ухмыляясь, придется станцевать. Генка спросил проходящего мимо Терминатора, делает ли он епитимью по сто поклонов. Терминатор, выкатив мертвые глазищи, послал Генку куда подальше, а потом сказал четким матом, кто такие Галина Пална вместе со священником. Генка хохотал до умопомрачения.
Вчера меня буквально преследовала Галина Пална, требуя ответ, почему я не хочу танцевать с девочками. Сегодня к ней присоединился чернобородый тип из соседнего пятого класса, ведущий там математику. Он встретил меня в храме на самом выходе, затер в угол и, навалившись своими двумя метрами, вращая сумасшедшими желтыми глазищами, прошипел:
— Я хорошо понимаю, почему ты не хочешь танцевать с девочками!
Сказав это, он отпрыгнул и уставился на меня.
— Почему? — холодея, спросил я. Чернобородый тип завращал глазами и прошипел:
— Потому, что у тебя с ними что-то было!
— С кем? — спросил я в ужасе, думая, что он меня подозревает в совращении здешних девочек.
— С женским полом! — сказал он, схватил меня за плечо и затряс, как грушу. — Что-то сексуальное, неприличное, гадкое!!! А теперь увиливаешь!
Он вновь отпрыгнул от меня, и я, воспользовавшись тем, что путь свободен, рванул из храма. Этот тип явно ненормальный! Следует быть настороже. Больше всего он похож на маньяка.
А с женским полом было только с Аней. Все эти дни думаю о её поцелуе… И как-то грустно… Снова открылся другой мир, и почему-то вновь хочется плакать… Почему мы не целовались с Полиной? Не знаю, но когда она бежала вместе с другими девочками за нами и била портфелями, я чувствовал, что особенно сильно она бьёт меня, и почему-то это страшно мне нравилось! Даже когда я однажды бросил в неё снежком, а она подошла и страшным ударом вывихнула мне челюсть, я почувствовал лишь одно — невероятное удовольствие!
А нравился ли я ей? Я чувствовал, что из всего класса она меня как-то… Выделяет. И била сильнее всех, и смеялась надо мной, когда я не мог решить какой-нибудь пример у доски, громче всех…
А однажды я нашёл в портфеле клочок бумаги. До сих пор не знаю — она ли это писала, или кто-нибудь решил подшутить. Но клочок приятно пах духами, а на нём по-английски были написаны две фразы. Я их прочёл со словарём, и навсегда запомнил: «Volodya, I love you. I want to merry you». Два дня я ходил, боясь поднять на Полину глаза. Потом стал за ней следить. Да нет, смеялась так же громко, колотила меня портфелем так же сильно… Но однажды наши взгляды встретились — просто я во время перемены посмотрел на неё, и она. Несколько секунд мы молча смотрели через весь огромный класс друг на друга, потом отвели глаза, и оба — я это сразу почувствовал — покраснели…
А когда она пришла к нам в класс? Она была из богатой семьи, портфель у неё был самый лучший, весь какой-то импортный, такой, что на него можно было просто любоваться, от неё пахло приятным запахом духов, на ней был красивый белый фартучек, фиолетовая рубашка, а густые волнистые волосы связаны сзади в пучок. Её обступили все девочки нашего класса и завистливо рассматривали её импортные ручки, ластики, а пенал у неё был такой, что все оторваться от него не могли где-то месяц точно! На внутренней стороне его можно было рисовать всякие картинки с помощью чего-то типа ручки…
Потом девчонки (которые неожиданно становились агрессивными, злыми и насмешливыми — а ведь какие милые были с первого по этот наш, шестой класс!!! Всё время об этом думаю и никак не могу понять, почему так произошло??) стали ей показывать на мальчиков и шёпотом что-то о каждом говорить… Затем одна, Лиза Харитонова (она мне тоже нравилась, кстати) указала на меня и что-то сказала такое, что все девчонки захихикали, а Полина показала мне язык. А я стоял тупо на одном месте и не отрываясь глядел на неё. Рядом стояли парни и обсуждали новенькую, типа — богачка какая! А я молчал и смотрел на Полину. И вдруг она вновь обернулась, посмотрела на меня и снова показала мне свой розовый язычёк! Причём держала его высунутым так долго, что я смутился и опустил глаза………
Вот и воскресенье. Завтра в школу, а я ещё всё не написал………………
Апрель
Несмотря на то, что историка явно уважают больше, чем всех остальных учителей вместе взятых, Чаинов не смог удержаться. Преданно глядя на учителя, лягал ногами по ляжкам Малевского. К моему удивлению, Толстый только покрякивал и даже ногу не убирал, хотя по его искажённому лицу было видно, как ему больно. Интересно, каким это образом Петька сумел жирного Толстого превратить в своего мальчика для битья?!
Историк вещал про св. Сергия Радонежского, благословившего Донского на подвиги, и улыбался всем своим одутловатым лицом. Казалось, что он увлекся и ничего не видит, но внезапно он прервал повествование и сказал своим раскатистым басом и такой интонацией, с какой взрыкивает тигр:
— Петенька, ну-ка пойди сюда.
Петя съежился и юркнул под стол, а историк с ревом бросился к нему и стал расшвыривать в стороны парты и стулья, норовя поймать ползавшего где-то между партами верещавшего Петьку. Класс хохотал, девочки визжали, а Петька пищал и потихоньку продвигался к двери.
Наконец историк поймал Петьку за ногу, вытащил его из-под парты, встряхнул и добродушно улыбнулся.
— Я больше не буду! — пищал Петька, — ей-богу! Клянусь всеми святыми!!!
— Ты легкий, Петя, — сказал историк, взвешивая на руке свою жертву и направляясь к раскрытому из-за жары окну. — Придется тебе полетать. Ты любишь летать?
— Не люблю! — вопил Петька, вырываясь из рук историка, — караул!
Историк донес Петьку до окна, поставил его на подоконник и, придерживая за шиворот, уставился на поблескивающий куполами храм Григория Неокесарийского.
— Да, — сказал историк, покачивая головой, — красивый у нас храм, Петя, правда?
— Да-да, — закивал Петька головой, одним глазом глядя вниз, во двор.
— Красавец наш! А помнишь, Петь, как мы в сентябре учились в этом храме, когда мест не было, а?
— Да-да, как же не помнить? — пробормотал Петька, обливаясь на глазах по́том. Историк покачал головой, и, наконец ласково бросил Петьку на его место. Весело у них тут! Что ж это получается — историк волен колотить учеников? Блин, а если ему меня захочется поколотить?? Что делать??
На иконописи мы уже вовсю пишем икону. Передать все оттенки и весь колорит старинной иконы оказалось страшно трудным заданием. Рамку надо закрасить в «охристо-золотой» цвет, и причём так, чтобы этот цвет гармонировал с цветами самой иконы. Но лицо святого — верх сложности. То глаза получаются мёртвыми, как у Терминатора, то святой хищно улыбается, то глаза, как у индианки, — огромные, миндальные, плотоядные, то как у китайца — раскосые… Ужас!
Своими глазами видел, как Генка Барбузов изучает программу своего выступления в качестве пасхального кулича и разучивает песню, которую он вдобавок должен петь во время танцев. Начинаю понимать скрытую идею этой гимназии и методы, какими Галина Пална хочет этого добиться. Не выгонять, а просвещать! Воспитывать Генку, — вот в чем идея! Да, это замечательная школа.
Отметил такой факт: оказывается, исчез старославянский, но когда это произошло?
Опять шли с Аней Росиной. Пристально смотрит в глаза своими черными очами, разговаривает смело, очей не потупляет, раскованная, и вьются по ветру черные кудри.
Продолжает описывать, как она и тот дурак, с которым она познакомилась на Черном море, целовались. Я попробовал расспросить ее о море, но Аня все сворачивала на поцелуи, а под конец на что-то разозлилась и убежала. Никогда не понимал женскую логику!
Или — а вдруг она хотела, чтобы я её поцеловал?????
Она очень красивая девчонка, но я не могу так вот взять и поцеловать…
А вдруг она обидеться?? А вдруг раскричится на всю улицу?? Или расскажет всем в школе??? Или пожалуется папе, маме или директору??
Вот если б она меня вновь, как тогда, поцеловала!))
Притащился в храм. Долго там стоял в гордом одиночестве. Наконец пришел дядя Серёжа, который одновременно работает чернорабочим, дворником и ещё кем-то (вообще, больше похож на юродивого — патлатый, одежда мешком, на ногах резиновые сапоги и вонь, блин) и меня выгнал, объяснив свои действия тем, что"каникулы у вас, дурачок!".
Был на празднике в честь Пасхи. Генка в виде пасхального кулича — это что-то. В сапогах и в шароварах. На голове — кепка (белая). От пояса до подмышек — коричневая штуковина из папье-маше, изображающая, вероятно, сам кулич. Значит кепка — белая глазурь?! Танцевал вприсядку, а вокруг ходили девочки в ярких сарафанах.
Школа вся чистенькая, опрятная, в большой зале на первом этаже (полуподвальное помещение, пока ни для чего не используется) — лавки и столы со всей гимназии. Пироги, торты, запеканки, мамы суетятся, папы деловито перетаскивают мебель и приколачивают гирлянды, бабушки и дедушки, улыбаясь от счастья, сидят на лавочках вдоль стен и весело шушукаются. Боже мой! Просто большая дружная семья! Где уныние, где Терминатор, где ссоры и как вообще кто-то мог доводить этого милого Степашку, литераторшу, могучего историка, рассказывающего какие-то веселые истории родителям школьников? Нет, все-таки я попал, куда нужно.
По расписанию, вроде как рабочий день. Только вот кроме меня не пришёл никто: нет ни учителей, ни учеников, ни старушки с раздавленной губой, ни даже дворника. Через час ожидания на ветру, я дождался лишь Галины Палны. Боялся, что она будет учить меня одного, но она раздражённо лишь сказала: «Ну, ведь ясно, что в пятницу никто не придёт, зачем ты пришёл?». «Так ведь уроки», — сказал я. «Какие мы труженики!» — засмеялась Галина Пална и повесила на входную дверь школы замок.
Уроки проходят в очень мирной и дружественной атмосфере. Объясняют сто раз одно и то же. Правда, проходим то что я проходил в спецшколе минимум год назад, но зато то, что я действительно понял — я уже не забуду, а зубрежка — это лишь вплоть до экзаменов. Потом все покроется туманом.
К тому же вспоминаю некоторые особенности спецшколы и просто пугаюсь. Например, очень интересно вела географию завуч школы. Пол урока ее вообще не было. Просто говорила:"Читайте с десятого по пятнадцатый параграф. Приду — и если кто не прочел — завтра в школу с родителями".
Так она начинала каждый раз свой урок, затем уходила и к концу урока приходила. Конечно, никого и ни о чем она не спрашивала. Зато все делали, что хотели. Было весело.
Или, наоборот, она никуда не уходила, а мрачно вызывала кого-нибудь к доске и весь урок его там пытала, задавая все новые вопросы, не слушая никаких ответов, интересовалась, что будет с его родителями, если они узнают, что их сына выгнали из школы, обзывала его дебилом, а заодно ощупывала взглядом девочек, и если находила на них следы губной помады или туши — начиналось словесное избиение, которое кончалось слезами девочек. Ее было можно понять, — новое время еще только начиналось, и тушь с губной помадой еще ассоциировались у нее с поклонением Западу и дурными наклонностями, но однажды она сделала вот что. В столовой она поймала Полину Барышникову, схватила ее, затащила на кухню и стала тереть ей лицо под краном жесткой губкой, смывая всю косметику. Ничего не хочу сказать — Полина только похорошела, но это же насилие!
После школы пытался вновь пойти вместе с А. Росиной в надежде сорвать еще один поцелуй, но та обожгла меня своими черными очами и надменно сказала, что она «может и поумнее найти». Ну, ни фига! А как же ее клятва тому типу с Черного моря??
Я ее так об этом и спросил, но Аня лишь сжала губки и удалилась презрительной походкой.
Поскольку на улице теплынь, класс полупустой. Девочки, я и тихий Дима. Периодически заходят то Генка Барбузов, то Терминатор. Посидят урок — и снова исчезают.
Посреди литературы в класс вошел Петька Чаинов. Литература прекратилась, поскольку было ощущение, что Чаинов побывал в руках бандитов. Он вошел шатающейся походкой, пыльный, грязный, в разорванной рубахе, весь в царапинах и синяках. Оказалось, что во дворе играл в футбол с пацанами, и к тому моменту даже не разбил ни одного окна.
Мимо проходил преподаватель из пятого класса — чернобородый, с желтыми глазами, внезапно бросился на ничего не подозревающего Петьку и с криком"не на учебе, паразит!", принялся его избивать. Мы было не поверили, но на перемене этот чернобородый вошел в класс и Петька тут же выпрыгнул в окно.
Чернобородый прокричал ему вслед:"Все равно вздую, Петя!", остановил на мне взгляд, пожевал губами и вышел.
Май
Раз праздник — значит выходной. В школу не иду.
Хотя официально сегодня тоже праздник, но все же побрел в гимназию. Конечно же — в классе уныло сидят три человека. Классная дама официально спросила меня, почему я вчера не был."Так праздник же", — сказал я. Классная дама сказала, что в этой гимназии существуют только церковные праздники, и что ни о каких других не может быть и речи.
Ловко! Но скоро летние каникулы — это будет считаться «церковными праздниками», или будем учиться????? А ноябрьские праздники?? Новый год?? Если она серьёзно — я пропал.
Обстановка в целом не рабочая. Жара, трава, летний дождик, сухая пыль, буйные листочки.
Историк из-за расслабляющего весеннего настроения рассказывает нам другую историю. История эта про то, как он воевал в Афганистане. Поэтому все сидят тихо и с интересом слушают.
— Вот говорят нам: в том ауле ду́хи. Мы по рации — в штаб. Прилетают самолеты и — ни аула, ни ду́хов. Если, конечно, они там были… Мирное население к нам в целом хорошо относилось. Только с автоматом нежелательно было расставаться. А так — отношение ничего, в норме. Заходишь в ихний трактир: давай, говоришь, хозяюшка, обед. Автомат на колени кладешь и — приступаешь? Кто это сказал? Барбузов? Ты дурак, Генка, или что? Ну, а если обед отравлен? Вот я и говорю: приносит эта дура обед, а ты ей: давай, мол, сестра, отведай. Если копыта не откинет — только тогда и приступаешь. Заруби на носу, Генка, — пригодиться.
На улице между уроками и после уроков ребятня из младших классов, а также классная дама, поварихи и многие из моего класса (улыбки, все светятся радостью, смех, как колокольчики) играют в какую-то странную игру. Все держатся за руки и идут в две шеренги друг на друга, при этом смеясь и распевая какую-то песню. Поймали и меня и несмотря на моё отчаянное сопротивление заставили встать в шеренгу. Справа держался за руку Петьки, слева — какой-то незнакомой мне девочки. Её ладошка была горячая и крепкая на ощупь.
Оказалось, это русская народная игра «Бояре». Первая шеренга стоит неподвижно. Вторая шеренга наступает на первую, распевая: «Бояре, а мы к вам пришли! Молодые, а мы к вам пришли!». Затем отступают обратно. Мы же в свою очередь наступаем на них, спрашивая: «Бояре, а зачем пришли? Молодые, а зачем пришли?». Бояре вновь наступают, крича: «Бояре, за невестой пришли! Молодые, за невестой пришли!». Так наступаем и отступаем, пока бояре напротив не выбирают среди нас «невесту», и дальше следует их попытка эту невесту добыть, для чего вся шеренга разгоняется и несётся на нас, пытаясь разбить нашу шеренгу и добыть невесту.
Ощущение, что я вновь оказался в 1-м классе. В спецшколе мы, помню, тоже играли именно в 1-м классе в какие-то «коши-мышки» и ещё что-то подобное. Но хоть ощущение и странное, но небывало приятное, особенно когда меня захватила нежелание отдавать невесту и я изо всех сил стискивал ладошку хохочущей девчонки, а её. Так же хохоча, вырывали из наших рядов соперники… Учась в своей спец школе — никогда не думал, что в 12 лет вновь меня затянет детство! Там было всё уже «по взрослому»: пиво, мат, драки, какие-то сексуальные разговоры с толстогрудыми девчонками… Интересно, что бы сказал мой прежний класс, увидев меня, играющего в эту детскую игру?! А и плевать! Мне очень понравилось и буду играть ещё!
Аня Росина меня в упор не видит. Громким голосом сказала в классе, что собирается переходить в другую школу, где «парни не такие дебилы, как здесь». Это да, это я согласен: дебилы и есть. Только почему при этом она смотрела на меня?!
У самых дверей нашего класса Петьку Чаинова вновь поймал чернобородый и пинками сбросил вниз по лестнице, крича при этом:
— Нет, Петенька, ты будешь учиться, а не бездельничать!
Во время уроков зашла Галина Пална и раздраженным тоном сказала, что, к сожалению, понедельник и вторник объявлены выходными днями. Она сказала, что, конечно, главное для нашей гимназии — это православные праздники, но вот иногда приходится"идти на поводу"у мирских законов. Ха-ха!!!
Александр Степанович дал какие-то предэкзаменационные работы. Это в такую-то погоду! Все приуныли. Всем понаставил тройки. Все приободрились. За доброту и любим. Лишь Генке, который не исписал за весь год и пары страницы в тетрадке, было объявлено, что эта двойка фактически означает крышку на экзаменах. Генка долго шевелил мозгами.
— А хотите, я вам присяду сто раз? — наконец спросил он. Степашка крякнул, подпер дверь спиной и сказал:
— Приступай, но на спине будет сидеть Петька!
Все заржали самым противоестественным образом, но Генка и Петька, разумеется, согласились. Петька, как обезьянка, взобрался на спину Генки, Генка выскочил на середину класса и, кряхтя, стал приседать. Присел шестьдесят восемь раз и заработал четверку.
Играли в «Бояр» и «Золотые ворота́». Последняя игра такова: человек двадцать встают попарно по кругу и сцепляют друг с другом руки над головой. Внутри этой конструкции гуськом ходят человек десять. Те же, кто образуют круг, в это время медленно поют:
Золотые ворота́,
Проходите, господа!
Та мать пройдёт,
И детей проведёт.
Первый круг кончается,
Второй круг начинается,
А на третий раз не пропустим вас!
С этими словами пять пар опускают руки и те, кто попался к ним в руки, — выбывают, если же находишься там, где арка неподвижна, — играешь дальше. Нужно очень быстро бегать и следить, чтобы с последними словами песни успеть проскочить под неподвижную часть арки, — а ведь впереди тебя бегут сломя голову люди, и сзади напирая на тебя бегут, хохоча, люди, и ты боишься не успеть, и самому страшно, что тебя поймают, — и от всего этого дико весело!
Решил сдать экзамены досрочно, а то уж ни о чём думать не могу — жара и всё такое, хочется на дачу. Начал с Александра Степановича. Он сразу доказал, что я знаю где-то на тройку, я сделал обиженное лицо и стал канючить. А дело в том, что мы уже давно с ним после уроков играем в шахматы. Я играю сильнее — я это знаю, — но и он ничего так, выигрывал много раз. И вот мы сидим, разомлевшие от жары, я канючу, клянча четвёрку, он бубнит, что мол нельзя так вот взять и поставить с бухты-барахты четвёрку, и тут мне приходит гениальная идея: «А давайте, — говорю, — сыграем на пятёрку?». Решили играть 6 партий. Александр Степанович даже пиджак снял и засучил рукава, и ноздри раздул. Мне даже страшно стало, но я знал кое-какие ловушки. В общем, первую партию, — невероятно длинную и мучительную партию, — он выиграл. Прям вот ничего я не смог поделать! Задавил меня неумолимой логикой ходов… ну ладно, думаю… Во второй партии я напал на него столь агрессивно, что он просто растерялся — вроде отражает угрозы на одном фланге, — я мгновенно перебрасываю силы на другой; он — туда, я — в центре рвусь… В общем, запутал я его и чуть мат не поставил — он вовремя сдался. Следующие две партии были сложны и даже ужасны: все мои атаки тонули в его глухой обороне. Просто он сгружал все фигуры, превращая их в месиво, и попробуй тут прорвись до его короля! В пятой партии я наконец сумел загнать его с первых же ходов в ловушку, — коня вперёд, оставил пешку без прикрытия, он удивлённо её съел и набросился на моего короля, а тут мой ферзь кааак выплывает! И неожиданно весь его королевский фланг в руины превращён! Он совершенно обалдел и тут же сдался. Последняя партия, как во сне: и атаки там были, и оборона, и то я выигрывал, то он; то я зевал мат в один ход, а он его не видел, — то наоборот он всё подряд зевал… В общем, устали оба жутко, но он до конца яростно пытался что-то где-то учинить… Только в конце я провёл пешку в ферзи — и всё, конец. Александр Степанович обиженно крякнул и сказал, что четвёрка, так уж и быть, мне обеспечена, — не более того. Победа, мол, моя неубедительна! И предложил, если я хочу, сыграть в дурака!! Тут уж я не стал искушать судьбу… Кто его блин знает — как он играет в дурака?! Может вообще мастер…
За эту неделю должен всё сдать. Здесь есть и психологический факт: учителя разморены жарой, в классе пусто и им совершенно не хочется меня заваливать, хочется побыстрее от меня отделаться…
Оглавление
- ***
- 1992 год
- Испытание на прочность. 7 класс
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Православная Гимназия им. Свт. Григория Неокесарийского предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
