Тот самый мужчина

Морин Чайлд, 2019

Одна-единственная встреча, одна-единственная неделя любви, и Рита с Джеком поняли, что им суждено быть вместе. Но Джек – морской пехотинец, он снова возвращается туда, где идут военные действия. А Рита возвращается в калифорнийский городок Сил-Бич. Она ждет Джека, но от него полгода нет вестей, и Рита решила, что он погиб. Ей остается только оплакивать своего любимого и ждать рождения его ребенка. Неожиданно он снова появляется в ее жизни, но это уже не тот человек, которого она знала. Ничто его больше не радует. Не сразу, но Рита узнает, что с ним произошло, и решает вернуть прежнего Джека, во что бы то ни стало…

Глава 2

Рита сцепила руки, чтобы унять бешеный стук сердца. Бросив взгляд на Джека, она поняла, что успокоиться не удастся — он неотразим. Черные волосы — более длинные, чем раньше, — прозрачно-голубые глаза и твердый подбородок… все это породило такую лавину чувств, что она едва могла продохнуть.

Всего одну волшебную неделю шесть месяцев назад она была влюблена и думала, что он испытывает то же самое. Потом он уехал, а она осталась, ожидая письма, которое так и не пришло. Поэтому вот уже несколько месяцев она была убеждена, что он умер. Убит в военных действиях во время последней командировки. Когда они познакомились, она знала, что он морской пехотинец в кратковременном отпуске. Знала, что он возвращается туда, где опасно, но почему-то убедила себя, что он уцелеет. Что вернется домой. К ней.

Он обещал написать, и когда она ничего от него не получила, то долго горевала. Ей пришлось посмотреть правде в лицо: он никогда не вернется, погиб, и все, что у нее с ним было, — это кратковременное знакомство, которое закончилось.

А сейчас он здесь.

— Как ты меня нашел?

— Я не искал, — покачал головой Джек. — Я просто шел по улице, услыхал твой смех и застыл на месте.

О господи! Так это случайность? Прихоть судьбы. Он ее не искал. Он, вероятно, забыл о ней в тот же момент, как ушел полгода назад. А что делала она? Скорбела. Горевала. Память о той боли прорвалась в ее словах:

— Я думала, что ты погиб. — Хоть бы он не услышал этой боли!

Он вздохнул, выдохнул, потом произнес:

— Я хотел, чтобы ты так думала.

Еще один удар. Он хотел, чтобы она оплакивала его? Чтобы прошла через боль утраты? Единственное, что не давало ей сломаться, что заставляло вставать с кровати утром, — это ребенок. Знать, что Джек оставил ей этот подарок, ребенка… это придавало силы. Она продолжала жить, говоря себе, что этого хотел бы Джек.

А сейчас она узнаёт, что он, оказывается, хотел, чтобы она считала его погибшим?

— Кто же ты такой? — Рита отчаянно моргала, чтобы скрыть слезы.

— Я тот же парень, которого ты знала, — выдавил он.

— Нет. — Она выпрямилась, задрала подбородок и смерила его гневным взглядом. — Джек, которого я знала, никогда бы не заставил меня пережить то, что я вынесла за эти полгода.

На мгновение ей показалось, что она увидела стыд в его глазах, но это быстро исчезло. Наверное, она приняла желаемое за действительное.

— Разговор не обо мне, — сдержанно произнес он. — Ты беременна.

— Ты весьма наблюдателен, — съязвила Рита и обхватила живот руками, словно обороняясь.

— И какой срок?

Она понимала суть вопроса: кто отец? И не знала, от чего больше сейчас страдает — от боли или злости.

— Шесть месяцев, — многозначительно ответила она. — Поэтому ответ на твой столь завуалированный вопрос такой: отец ты.

Сказав это, она не ощутила особой радости. Да, она любит своего ребенка, она любила его отца. Но этот незнакомец, смотрящий на нее холодными глазами, — чужой человек.

— И ты не сообщила мне об этом.

У нее непроизвольно вырвался смех. Ну и нелепое замечание.

— Джек, а как я могла это сделать? У меня не было никаких способов связаться с тобой. Ты собирался написать и сообщить адрес. Не думаю, что письмо, адресованное Джеку Бьюканану, морскому пехотинцу США в какой-то пустыне, дошло бы до тебя.

Он сдвинул челюсти, сощурился и засунул руки в карманы. От порывов ветра темно-красный галстук развевался, словно флаг, волосы растрепались. Глаза смотрели холодно.

— Я понял. Как я уже сказал, у меня были причины.

— Но я их пока не услышала.

— Да… Сейчас это не важно. А важно вот это. — Он перевел взгляд на ее круглый выпирающий живот, потом снова на ее лицо. — Мой ребенок.

— Ты хочешь сказать — мой ребенок, — поправила его она.

— Рита, если ты думаешь, что я уйду от ответственности, то ошибаешься.

— А с какой стати мне так не думать? — Она отодвинулась от него. — Ты же ушел и не оглянулся.

— Это неправда, — пробормотал он, отвернулся и стал смотреть на океан. — Я думал о тебе.

Сердце у нее дрогнуло, но Рита устояла. Он ушел. Вычеркнул ее. Допустил, чтобы она оплакивала его, черт подери. «Я думал о тебе» — не восполнит страдания, которые она вынесла.

— И я должна тебе верить?

Он искоса посмотрел на нее:

— Хочешь верь, хочешь нет, но это ничего не изменит.

— Согласна, не изменит. Послушай, я должна вернуться к работе.

— Твой хозяин не уволит тебя, если ты будешь отсутствовать дольше четверти часа.

Она рассмеялась:

— Хозяин — это я. Пекарня моя, и мне пора туда вернуться.

— Твоя?

— Да. — Рита развернулась и пошла обратно к Главной улице.

Он остановил ее.

— Почему ты приехала сюда? Я имею в виду Сил-Бич. Ты ведь жила в Юте, когда мы познакомились.

Рита пристально на него смотрела. В ярких лучах солнца он выглядел таким красивым! Высокий, широкоплечий, в элегантном костюме. Помимо воли внутри у нее что-то шевельнулось, что-то похожее на желание.

Но это было давно, напомнила себе она, а что сейчас?

— Я переехала. Потому что хотела быть ближе к тебе, — ответила она и добавила: — Конечно, это когда я не думала, что ты умер. А сейчас единственное, что умерло, это мое чувство к тебе.

Рита ушла, но чувствовала спиной его взгляд. Она знала, что видела его не в последний раз.

Днем Джек вернулся в булочную, сел за столик у стены и заказал кофе. Поток посетителей казался неиссякаемым, люди смеялись, болтали и уходили, унося с собой красные фирменные коробки с выпечкой. «Это ее пекарня!» — с восхищением думал Джек.

Небольшое помещение радовало глаз старомодной изысканностью — блестящий полировкой деревянный пол, темно-синий гранитный прилавок, касса из хромированной латуни, стеклянные витрины с кондитерскими изделиями, медные бра на стенах и горшки с цветами и зелеными ветками. Одним словом — первоклассная итальянская пекарня.

Джек поискал глазами Риту. Она не обращала на него никакого внимания, но его это не задевало — у него есть время, чтобы все обдумать.

Голова у Джека гудела. Новость о ребенке, он опять видит Риту… Он не один месяц старался забыть ее, а сейчас в памяти вспыхнуло все.

Он увидел ее стоящей у кромки воды, лунный свет падал с холодного черного неба. Декабрь на пляже — время совсем не жаркое, а на ней только жакет, туфли она держит в руке, и ледяная вода набегает на ступни.

Волосы у нее — копна темно-каштановых кудрей, они развеваются от ветра. Она услышала его шаги, повернула голову и посмотрела на него. Ему бы пройти мимо к пирсу, но что-то в облике этой девушки заставило его замедлить шаг. Он остановился на расстоянии, потому что не хотел ее пугать, но стоило ему увидеть большие карие глаза, как его потянуло к ней. Такого он никогда прежде не испытывал.

— Не бойтесь, — сказал он. — Я вполне безобидный человек.

Она еле заметно улыбнулась и склонила голову набок:

— Сомневаюсь в этом, но я не испугалась.

— Почему? — спросил он, сунув руки в карманы джинсов. — Пустой пляж, темнота, странный парень.

— Вы не выглядите таким уж угрожающим. К тому же я сильная, — сказала она. — И быстро бегаю.

Он рассмеялся. Ему понравилось, что она спокойная и самоуверенная.

— Учел.

— Я туристка. А почему вы на пляже в такой холод?

— Я отсутствовал какое-то время, вот и захотелось полюбоваться на океан.

— Вы военный? — спросила она.

Он улыбнулся:

— Это так очевидно?

— По стрижке, — тоже улыбнулась она.

— Да. — Он провел рукой по макушке. — Трудно скрыть. Я морпех.

Она снова улыбнулась, а он подумал, что такой красивой женщины никогда не встречал.

— А вы откуда сюда приехали?

— Из Юты. Из Огдена, чтобы быть точной.

— Красивый город. Правда, я был там давно.

Его ослепила ее улыбка.

— Спасибо. Там роскошно. И я очень люблю горы. Особенно осенью. Но… — она повернулась к океану, — … против этого не устоишь.

— Да, я скучал по водному простору.

— Понимаю. Как долго вы отсутствовали?

— Очень долго.

Словно поняв то, о чем он не сказал, она кивнула, и они замолчали. Единственный звук — это звук моря, когда волны прилива касаются берега и снова отбегают назад.

Наконец она улыбнулась, откинула волосы с лица и сказала:

— Мне пора вернуться в отель. Приятно было познакомиться.

— Но мы не познакомились, — быстро произнес он. Ему вдруг захотелось задержать ее. — Я Джек.

— А я Рита.

— Мне нравится ваше имя.

— Спасибо.

— Вам действительно нужно возвращаться? Может, я угощу вас чашечкой кофе?

Она внимательно смотрела на него минуту-другую, потом кивнула:

— С удовольствием, Джек.

— Я рад, но если вы не уверены…

— Вообще-то я не уверена. Но почему-то…

Он подошел к ней и протянул руку. Она взяла его руку, и в ту секунду, когда он коснулся ее, почувствовал нервное возбуждение, ошеломивший его гул в теле. Он взглянул на их руки и сжал пальцами ей ладонь.

— Пойдемте со мной, Рита. Я знаю одно место.

— Простите.

Это произнесла женщина, стоящая около его столика. Рыжеволосая.

— Что вы сказали? — переспросил он.

— Рита просит передать, что это за счет заведения. — И поставила перед ним тарелку с двумя канноли^[1].

Он нахмурился.

— Я Кейси. Вам принести еще кофе?

— Конечно. Спасибо.

Женщина забрала чашку и отошла к прилавку. Джек забыл про кофе и стал искать глазами Риту.

Она словно ждала его взгляда, потому что посмотрела на него, и даже через зал, заполненный людьми, Джек почувствовал накал их первой встречи. Словно они вдвоем на безлюдном пляже.

Черт.

Кейси вернулась со свежим кофе. Не отводя глаз от Риты, Джек оперся о стену спиной и медленно потягивал кофе. Им необходимо о многом поговорить. Жаль, что нельзя поговорить мысленно.

Спустя пару часов Рита закрыла булочную. Джек уже видел вывеску с часами работы: открывается в семь утра, закрывается в шесть вечера. Он смотрел, как Рита защелкивает задвижку и переворачивает табличку на двери.

— Джек, почему ты сидишь здесь целый день? — Она подошла к нему.

— Я не просто сижу — я ем канноли.

Губы у нее изогнулись. Может, она улыбнется ему той широкой улыбкой, как в тот вечер их встречи? Но улыбки не последовало.

— Разве тебе можно быть на ногах столько времени? — спросил он.

Брови взметнулись вверх, и Рита уперлась кулаками в бока:

— Да ну?

— Вопрос вполне уместен. Ты беременна.

Теперь в больших карих глазах отразилось притворное удивление:

— Неужели?

Джек вздохнул — разговор принимал нелепый оборот.

— Смешно. Послушай, я только что об этом узнал, поэтому ты могла бы проявить хоть каплю снисходительности.

Она села на стул напротив. Села с явным облегчением.

— С какой стати? Это не я виновата, что ты не знал о ребенке. Ты мог с самого начала об этом узнать, Джек, если бы написал мне. — Она протянула руку и сорвала сухой листок с цветка в горшке. Потом снова взглянула на него. — Но ты не написал. Вместо этого ты исчез, предоставив мне считать тебя умершим.

Да, он вполне ее понимал, но это не изменит того факта, что он поступил так, как считал в то время необходимым. Он должен был выбросить ее из головы. Мыслям о ней не нашлось места на военной базе в той выжженной пустыне, это отвлекало и угрожало безопасности его самого и его подчиненных.

Конечно, вначале он полагал, что, если думать о ней, это поможет выживать, напомнит ему о том, что есть другой мир вне того ужаса, в котором он очутился. Но через две недели после возвращения в военную часть произошло событие, убедившее его, что образы домашней жизни лишь сеют смятение. Рисовать в уме ее лицо — это опасно.

Поэтому он спрятал воспоминания в темный глубокий угол в мозгу, запер на замок. Это далось ему нелегко, но Джек был уверен, что поступает правильно.

А сейчас он уже не так в этом уверен.

— Почему? — спросила она, сложив руки на стеклянной круглой столешнице. — Ты мог хотя бы сказать мне, почему ты не написал.

Он смотрел прямо ей в глаза:

— Сейчас это не важно. Что было, то было. Мы должны иметь дело с тем, что есть сейчас.

Рита покачала головой, откинулась на спинку стула и постучала пальцами по столу.

— Джек, «мы» — это не про нас. Больше не про нас.

Широкое окно около него выходило на Главную улицу. Позднее солнце освещало тротуар и людей, прогуливающихся в вечерней прохладе. Все выглядело буднично, нормально. Мирно. Но он все равно не может расслабиться. Он отвернулся от окна и посмотрел на женщину, которую успел так хорошо когда-то узнать.

— Поскольку есть ребенок, есть и «мы», — сказал он. — Если ты думаешь, что я брошу своего ребенка, то ты ошибаешься.

Она опустила руки на живот. Это свойственно всем беременным женщинам или Рита чувствует угрозу, исходящую от него?

— Джек…

— Мы можем поговорить об этом, вместе все решить, — сказал он. — Но основное — я сейчас здесь. Тебе придется с этим смириться.

— Не тебе мне приказывать, Джек. — Она грустно улыбнулась. — У меня своя жизнь, свой бизнес. И своего ребенка я воспитаю.

— И моего.

— Учитывая, что твоя половина и моя переплелись, — насмешливо заметила она, — то да.

— Такой подход неприемлем. — Джек видит упрямый огонек в ее глазах — она не передумает. Что ж… Он способен переупрямить кого угодно.

— Джек, по-моему, тебе следует уйти. — Она встала и одной рукой потерла живот.

Он проследил за этим движением, и сердце подскочило. Его ребенок. Внутри женщины, которая принадлежала ему такое короткое время.

— Я провожу тебя домой, — сказал он и встал.

Она усмехнулась:

— Я дома. Я живу наверху. Там у меня квартира.

— Ты шутишь. — Он посмотрел на потолок. Ничего себе. Наверняка квартирка совсем маленькая. — Ты живешь над пекарней?

Она обиделась:

— Ну и что? Это удобно. Я встаю в четыре утра, чтобы заняться выпечкой, а для этого мне нужно только спуститься вниз.

— Ты же не собираешься растить моего ребенка в помещении над пекарней?

Глаза у нее блеснули, темная бровь изогнулась, и Джек понял, что ступил не на тот путь. Но не имеет значения, какими словами он это выразил, если вывод однозначен: его ребенок не будет жить над пекарней. Это точно.

— Круг замкнулся, — сказала Рита, подошла к входной двери, широко распахнула ее и махнула рукой… чтобы он выметался. — Джек, уходи. Я этого хочу.

— Хорошо. — Он не стал спорить. Сейчас не стал. Он прошел мимо нее и задержался, уловив ее запах и… тепло ее тела. Все в нем сжалось, перевернулось, толкнуло его к ней. Он взял в ладонь ее подбородок и приподнял. Их взгляды встретились. — Рита, ничего не закончилось, все только начинается.

Подогнув под себя ноги, Рита устроилась на кушетке в своей — да, правильно, крошечной — квартирке.

— Что мне делать, Джина? — спросила она сестру в телефон.

Вместо ответа раздался крик сестры:

— Алли, не смей опять лить молоко на собаку!

— Но почему? — послышался в телефоне тонкий детский голосок.

Несмотря на собственные сложности, Рита засмеялась. Алли было два года, она отличалась упрямством, но прелестная улыбка обычно помогала ей не получить нагоняй.

— Потому что собачке это не нравится! — крикнула Джина, а в трубку прошептала: — Вообще-то дура-собака это любит и всю ночь вылизывает себя. Пол липкий, собака пахнет прокисшим молоком. Ужас!

В такие минуты Рите очень не хватало своей семьи. Родителей. Сестры. Двух старших братьев. Племянниц и племянников. Они все жили в Огдене и работали в семейной пекарне. Семья Маркетти — шумная, дружная, все отчаянные спорщики. Иногда Рита так сильно скучала, что была готова кинуться к ним.

Как сейчас, к примеру.

— Майкл и Браден Франко! — снова закричала Джина. — Если вы будете кататься на скайтбордах по лестнице и что-нибудь себе сломаете, то я сожгу эти доски на костре.

Пятилетние близнецы отличались непоседливостью и любознательностью, и Рита их обожала.

Наконец Джина облегченно выдохнула:

— Опасность миновала. Прости, дорогая. О чем ты говорила?

— О Джеке. Он жив. И он здесь. — Рита закусила нижнюю губу, изо всех сил стараясь не заплакать, хотя Джек ее не видит. Но все равно она не хотела доставить ему, даже невидимому, такое удовольствие.

Разве она уже не пролила море слез по нему? После того как за два месяца не получила от него ни слова, она поверила, что его больше нет на свете, что он наверняка убит в сражении где-то далеко. Какая другая причина могла быть, чтобы не написать ей?

Всего за одну неделю полгода назад они почувствовали, что их соединяет нерушимая сила. Она отдалась ему с неистовостью, несмотря на то что они почти не знали друг друга. Знаешь ты человека пять дней или пять лет — к чувствам это не имеет отношения.

Рите хватило менее пяти дней, чтобы понять: Джек ее мужчина. Он уехал и не вернулся, а ее охватила боль потери. А потом… потом она узнала, что беременна.

— Он… у тебя? — прошептала Джина, словно Джек мог ее услышать. — В твоей квартире?

— Нет. — Она бросила взгляд на лестницу, хотя не ожидала, что Джек там появится. — Нет, его здесь нет. Я имею в виду, что он приехал в Сил-Бич. Сегодня пришел в булочную.

— О боже. А что ты сделала? А что он сказал? Где, черт возьми, он был? Почему не написал тебе? Вот негодяй!

— Я едва не закричала, увидев его, — призналась Рита. — Потом я его обняла.

— Конечно, ты его обняла. А потом дала ему по шее?

Рита засмеялась:

— Нет, но жаль, что в тот момент об этом не подумала.

— Ну, если я тебе нужна, то Джимми присмотрит за детьми несколько дней, а я прилечу и сама намылю ему шею.

Рита со вздохом улыбнулась:

— Джина, знаю, что всегда могу на тебя рассчитывать.

— Разумеется. Итак, где он был?

— Не знаю.

— Почему не написал?

Рита нахмурилась:

— Не знаю.

— Ну что он сказал?

Рита хлебнула травяного чая из чашки.

— Он хотел всего лишь поговорить о ребенке.

— Ничего себе.

— Вот именно. — Рита тяжело вздохнула и поставила чашку на кофейный столик. — Он удивился, увидев, что я беременна. Кажется, его это не обрадовало.

— Нам не нужна его радость. Но почему бы ему и не обрадоваться? Подожди. Не отключай телефон.

Ожидая, Рита опустила голову на спинку кушетки. Ее квартирка уютная и удобная. Есть гостиная, кухня со всем необходимым оборудованием, спальня и ванная, правда, такого размера, что она постоянно билась локтями о дверцу душа. Стены в квартире мягкого зеленого цвета, висят фотографии в рамочках с видами пляжа, гор и членов семьи.

— Ну вот, — сказала Джина. — Я отнесла ребенка Джимми. Когда нервничаю, я должна ходить и махать руками.

Рита рассмеялась:

— Джина, со мной все в порядке. На самом деле. Мне просто нужно с тобой поговорить.

— Ну конечно.

У сестры было четверо чудесных ребятишек, младшей всего восемь месяцев, и еще обожающий ее муж. Рита на минуту позавидовала Джине. Потом погладила свой живот медленными нежными движениями. И у нее тоже есть ребенок. Она не одна. И не важно, что Джек ушел от нее, чтобы неожиданно ворваться в ее жизнь.

— Как ты собираешься поступить? — спросила Джина. — Что ты чувствуешь?

— Ни в чем я не уверена — это ответ на оба вопроса. — Рита встала с кушетки и подошла к окну, выходящему на Главную улицу. Она стояла в темноте и думала о том, что тонкая ниточка связывает ее со старшей сестрой.

— Я не знаю, что делать, — призналась Рита, — потому что не представляю, что у него на уме.

— Что бы ни было, ты справишься, Рита, ты не одинока.

— Вообще-то одинока.

— Ты все еще его любишь?

Рита положила ладонь на стекло — холод проник в кожу.

— Я буду дурочкой, если это так? — прошептала она.

Примечания

1

Итальянское пирожное — трубочка с творожной начинкой. (Здесь и далее примеч пер.)