Хроники Академии Сумеречных охотников. Книга II

Морин Джонсон, 2015

Продолжение историй о пугающих и захватывающих событиях в Академии Сумеречных охотников. В книгу вошли пять новелл об обитателях Нижнего мира и Дикой Охоте, о славных традициях и магических ритуалах, о друзьях и возлюбленных, о парабатаях и подкидышах, о жизни, смерти и любви.

Горечь на языке

Сияло солнце, пели птицы. В Академии Сумеречных охотников был прекрасный день.

Ну, по крайней мере, Саймон был практически уверен, что солнце действительно сияло. Слабое свечение проникало в их с Джорджем комнату, едва рассеивая подвальную темноту и поблескивая на стенах, покрытых зеленой слизью.

Конечно, слышать пение птиц отсюда, из подземелья, он не мог, но ему вполне хватало и пения Джорджа, который как раз домылся и возвращался из душа.

— Доброе утро, Сай! Видел в ванной крысу, но она так мило дремала, что мы не стали тревожить друг дружку.

— Или она уже сдохла от какой-нибудь заразной болячки, которая теперь поселилась заодно и в нашем водопроводе, — хмуро заметил Саймон. — И мы теперь неделями будем пить зачумленную воду.

— Что это еще за Угрюмый Ужас? То есть, я хотел сказать, Скорбный Сай, — возмутился Джордж. — Или ты думаешь, кому-то это по душе? А вот и нет! Никто не станет торчать тут ради Бякистого Буки. Никто не…

— Спасибо, Джордж. Общую мысль я уловил, — перебил его Саймон. — И решительно возражаю против Скорбного Сая. В данный момент я — исключительно Счастливый Сай. А ты, я гляжу, предвкушаешь великий день?

— Прими душ, Сай, — посоветовал Джордж. — Освежись перед началом великого дня. И, может, хоть чуть-чуть волосы уложишь, а? Поверь, от этого не умирают.

Саймон помотал головой.

— В ванной дохлая крыса, Джордж. Я туда не пойду.

— Она не дохлая, — возразил Лавлейс. — Она просто спит.

— Да-да, чума тоже начиналась с безрассудного оптимизма и безудержного веселья, — парировал Саймон. — Спроси средневековых крестьян. А нет, стоп! Их уже не спросишь.

— Думаешь, у них там было время веселиться? — скептически поинтересовался Джордж.

— Ну, наверняка до чумы им было куда веселее, чем после.

Саймон удовлетворенно вздохнул, чувствуя, что сама история на его стороне, и стянул с себя рубашку, в которой спал. На груди ее красовалась надпись «Давай побьем врага!» — а ниже, маленькими буковками: «Хитрыми аргументами».

И не смог удержаться от вскрика — Джордж вытянул его по спине мокрым полотенцем.

Саймон ухмыльнулся и полез в шкаф за формой. Все должно было начаться прямо после завтрака, так что можно было переодеться сразу. К тому же ему до сих пор было приятно надевать мужскую форму, а не девчоночью, как раньше.

На завтрак они с Джорджем явились в отличном настроении и полной гармонии с миром.

— А знаете, овсянка тут не так уж и плоха, — возя ложкой по тарелке, заметил Саймон. Джордж с воодушевлением кивнул — рот его был набит едой.

Беатрис печально глянула на них — наверное, расстроилась, что вокруг нее одни дураки.

— Это не овсянка, — пояснила она. — Это яичница-болтунья.

— Нет, — выдохнул Джордж, все еще с набитым ртом. Голос его прозвучал душераздирающе уныло. — О нет.

Саймон выронил ложку и с ужасом уставился в глубину собственной тарелки.

— Если это яичница-болтунья… Я не спорю с тобой, Беатрис, я просто задаю резонный вопрос: если это яичница-болтунья, то почему она серая?

Девушка пожала плечами и вернулась к еде, тщательно следя, чтобы в ложку не попадали комки.

— Кто ее знает.

Саймону пришло в голову, что из этого обмена репликами могла бы получиться грустная песня. «Почему болтунья так сера? О том совсем не знаю я». Даже сейчас, когда группы уже не было, он иногда по привычке начинал обдумывать слова песен.

Впрочем, следует признать, что песня под названием «Почему болтунья так сера?» едва ли стала бы хитом даже среди самых горячих поклонников.

Подошедшая к Беатрис Жюли раздраженно хлопнула на стол свою тарелку.

— У них яичница всегда серая, — громко заявила она. — Не знаю, как они этого добиваются. Хотя, казалось бы, столько времени прошло! Уже пора бы научиться хоть иногда не портить еду. Но каждый день, и не по одному разу, уже больше года? Академию что, кто-то сглазил?

— А почему бы и нет? — серьезно отозвался Джордж. — Я иногда слышу зловещий скрежет, словно призраки трясут и грохочут цепями. Честно говоря, я даже надеялся, что Академию кто-то сглазил, потому что иначе виной всему — те, кто обитает в здешних трубах. — Его передернуло. — Гадость всякая.

Жюли села к ним за стол, и Джордж с Саймоном украдкой обменялись радостными взглядами. Они заметили, что Жюли все чаще выбирает в соседи их, а не Джона Картрайта. На настоящий момент счет был где-то шестьдесят процентов к сорока. Они выигрывали.

Жюли, которая хочет сидеть с ними, а не с Картрайтом, — добрый знак. Тем более добрый, если учесть, что ждало сегодня Джорджа.

Теперь, когда они перешли на второй курс Академии и, по словам Скарсбери, «больше никто не собирался подтирать им сопли и гладить по тупым головам», всем давали самостоятельные и более важные задания. На выполнение каждого назначался руководитель группы, который — в случае успеха — получал двойные очки. Жюли, Беатрис, Саймон и Джон уже успели побывать в этой роли и справились с ней на ура: задания выполнены, демоны повержены, люди спасены, нежить, нарушившая Закон, наказана — сурово, но справедливо. Жаль, конечно, что миссия Джона не провалилась, а оказалась вполне успешной, отчего он несколько недель пыжился от гордости и хвастался направо и налево, — но тут уж ничего не поделаешь. «Просто мы все слишком хороши, — подумал Саймон, постучав по деревянному столу, чтобы не сглазить. — Чтобы мы да провалили задание? Это исключено».

— Нервишки шалят, командир? — поддела Жюли. Саймон поймал себя на мысли, что все-таки она иногда бывает ужасно вредной.

— Нет, — ответил Джордж, но под пристальным взглядом Жюли тут же сдался: — Может быть. Да. Правда, не все, а только некоторые. Но шалят очень хладнокровно, собранно и стойко.

— Смотри не надорвись, — заявила девушка. — Я хочу набрать сто очков из ста.

Повисла неловкая тишина. Чтобы подбодрить себя, Саймон разглядывал стол Джона. Жюли его бросила, и теперь Картрайту приходилось завтракать в полном одиночестве. Если, конечно, не считать Марисоль — девчонка решила подсесть к нему и немного помучить. Настоящий дьяволенок эта Марисоль. Прикольный и веселый дьяволенок.

Джон отчаянно жестикулировал, прося помощи, но Жюли сидела к нему спиной и ничего не видела.

— Я говорю это не для того, чтобы тебя напугать, Джордж, — продолжала она. — Считай это дополнительным бонусом. Нас ждет важное задание. Ты же знаешь, что фейри — худшие из всех обитателей Нижнего мира. Они то и дело пробираются в мир простецов и устраивают им так называемые розыгрыши, заставляя есть волшебные фрукты, — и это вовсе не пустяк и не шутка. Простецы, как тебе известно, после такого розыгрыша могут заболеть и даже умереть. А это уже убийство, причем такое, на котором мы фейри даже за руку не поймаем, потому что к тому времени, как простец умрет, эта нежить давным-давно уже далеко. Надеюсь, ты отдаешь себе отчет, насколько это серьезно?

— Конечно, — отозвался Джордж. — Я знаю, что убийство — это плохо, Жюли.

Девушка нахмурилась.

— Надеюсь, ты помнишь, что это из-за тебя мое задание чуть не провалилось.

— Я немного растерялся, когда пришлось иметь дело с тем вампирским детенышем, — признался Джордж.

— Вот именно что растерялся, — припечатала Жюли. — Больше это не должно повториться! Раз ты наш командир, то должен действовать по собственной инициативе, самостоятельно. Я не хочу сказать, что ты плохой боец, Джордж. Просто тебе нужно кое-чему научиться.

— Вряд ли кому-то из нас требуются вдохновляющие речи, — заметила Беатрис. — Это только страху нагоняет. А бедняга Джордж и так напуган, если учесть, что ему предстоит.

При первых словах Беатрис Лавлейс казался тронутым ее самоотверженной защитой, но под конец лицо его огорченно вытянулось.

— Просто я считаю, что в порядке исключения иногда следует повторно назначать командиром группы того, кто им уже был, — пробормотала Жюли, и всем стало понятно, откуда идет эта ее сегодняшняя враждебность. Она задумчиво воткнула вилку в серую яичницу. — Я была великолепным командиром.

Саймон приподнял бровь.

— Помнится мне, ты схватила хлыст и угрожала располосовать мне лицо, если я не сделаю то, что ты сказала.

Жюли ткнула в него ложкой.

— Вот именно. И ты сделал то, что я сказала. В этом суть лидерства. К тому же я так и не располосовала тебе лицо. Добрая, но настойчивая — вот такая я.

Предчувствуя, что Жюли собралась обсуждать свое превосходство долго и пространно, Саймон поднялся и пошел налить себе еще стакан сока.

— Как по-твоему, что это за сок? — спросила Катарина, подойдя к нему.

— Фруктовый, — ответил Саймон. — Фруктовый сок. Когда я спросил, мне ответили и именно так. И это, по-моему, довольно подозрительно.

— Фрукты я люблю, — заявила чародейка, но как-то не очень уверенно. — Слышала, вас на сегодня отпустили с моего урока. Что на этот раз?

— Важная миссия: добиться того, чтобы фейри перестали нарушать границы своего царства и заключать незаконные сделки, — отозвался он. — Джордж — командир.

— Джордж — командир? — переспросила Катарина. — Гм-м.

Саймон возмутился:

— И чего сегодня все так накинулись на Джорджа? Что с ним не так? С ним все в порядке. К нему просто невозможно придраться. Джордж — безупречный шотландский ангел. Он всегда делится вкусняшками, которые ему посылает мама, да и посимпатичнее Джейса будет, кстати. Ну вот, я это сказал. И не собираюсь брать свои слова обратно.

— Вижу, ты в хорошем настроении, — заметила Катарина. — Что ж, это прекрасно. Вперед. Желаю отлично провести время. Позаботься о моем любимом студенте.

— Хорошо, — сказал Саймон. — Подождите, это вы о ком?

Катарина повела стаканом неопределенного сока куда-то в сторону.

— Свободен, светолюб.

Все остальные волновались в предвкушении очередной миссии. Саймон тоже ждал с нетерпением — в основном потому, что был уверен: роль командира пойдет Джорджу на пользу. Но у него была и более важная причина для беспокойства: после задания ему нужно было успеть кое-куда еще.

Дивный народ последний раз видели на торфяниках в графстве Девон. Саймон радовался, что туда откроют портал, хотя и не подавал виду: он надеялся, что ему хватит времени увидеть красные почтовые ящики и выпить пива в английском пабе.

Но на деле торфяное болото оказалось огромной пустошью: кочковатое поле, кое-где усеянное камнями, и невысокие холмы где-то на горизонте. Ни красных почтовых ящиков, ни пабов в поле зрения не наблюдалось. Зато тут же — стоило только нарисовать нужную руну — нашлись лошади, уже ожидавшие Сумеречных охотников.

Пустошь, лошади… Саймон не понимал, зачем надо было открывать портал из Академии — здешняя обстановка ничем не отличалась от тамошней.

— Думаю, нам стоит разделиться.

Это были первые слова, которые Джордж произнес с тех пор, как они прошли через портал и двинулись в путь по болотам.

— Как… как в ужастике, что ли? — спросил Саймон.

Ответом ему стали раздраженно-непонимающие взгляды Жюли, Беатрис и Джона. Неуверенное выражение на личике Марисоль свидетельствовало, что она согласна с Саймоном, но девушка не сказала ни слова, а Саймон не хотел оказаться одним против всех — тем более что командиром был его друг. Если подумать, то, разделившись, они и вправду быстрее осмотрят торфяник. Может, это действительно отличная идея. Еще больше болот! Почему бы и нет?

— Я с Джоном, — тут же вызвалась Марисоль. Глаза ее подозрительно вспыхнули. — Хочу продолжить разговор, который мы вели за завтраком. Мне нужно еще столько рассказать ему о видеоиграх!

— Не хочу больше ничего слышать о видеоиграх, Марисоль! — взвыл Джон. Весело было наблюдать за Сумеречным охотником, угодившим в кошмарный поток информации из мира простецов.

Девушка улыбнулась.

— Знаю.

Ей совсем недавно исполнилось пятнадцать. Саймон понятия не имел, как она просекла, что Джона можно с успехом терроризировать именно так — рассказывая ему о мире простецов во всех подробностях. Но он знал, что злость ее с каждым годом менялась и росла, и не мог не уважать Марисоль за это.

— Я поеду с Саем, — непринужденно заявил Джордж.

Саймон хмыкнул.

Ни он, ни Лавлейс пока что не стали Сумеречными охотниками, и хотя Катарина учила их видеть сквозь чары иллюзий, ни один простец… то есть недосумеречный охотник… не защищен от волшебства фейри так же надежно, как нефилимы. Но Саймон не хотел подвергать лидерство Джорджа сомнению или отказываться от такого напарника. Тем более Жюли в этом качестве пугала его ничуть не меньше — особенно в свете ее любви к хлыстам.

— Отлично, — без особого воодушевления отозвался он. — Может, нам стоит разделиться так, чтобы… чтобы оставаться в пределах слышимости друг друга?

— Хочешь разделиться, но остаться вместе? — переспросил Джон. — Ты что, не знаешь, что означают эти слова?

— А ты знаешь, что означают слова «World of Warcraft»? — тут же встряла Марисоль.

— Да, знаю, — ответил Картрайт. — И вполне достаточно, чтобы ничего больше не хотеть об этом знать.

Он тронул лошадь и поехал вперед по болоту. Марисоль последовала за ним. Саймон не сводил взгляда с затылка Джона и беспокоился, как бы Картрайт не уехал слишком далеко.

Пока что все было в порядке — не считая того, что им, видимо, все-таки придется разделиться.

Джордж обвел оставшихся членов команды пристальным взглядом и, кажется, пришел к какому-то решению.

— Останемся в пределах слышимости друг друга. Прочешем болота и посмотрим, не попадется ли нам кто-нибудь из Дивного народа — в тех местах, которые считаются у них потаенными. Вы со мной, ребята?

— Я с тобой до конца, если только это не продлится очень долго! Ты же знаешь, я сегодня должен успеть на свадьбу Хелен Блэкторн и Алины Пенхоллоу, — сказал Саймон.

— Ненавижу свадьбы, — сочувственно отозвался Джордж. — Приходится напяливать на себя костюм и сидеть целую вечность среди тех, кто друг дружку тайком ненавидит, потому что все хотят поймать букет. Или чем там бросаются на свадьбах. А еще эти волынки. А впрочем, я ведь не знаю, как проходят свадьбы у Сумеречных охотников. Тоже с цветами? И с волынками?

— Давайте не будем говорить об этом! — попросила Беатрис. — А то у меня так и стоит перед глазами Джейс Эрондейл в смокинге. И выглядит он при этом как прекрасный шпион.

— Джеймс Бонд, — подхватил Джордж. — Нет. Джеймс Блонд? Но смокинги я все равно терпеть не могу. Мартышкин наряд какой-то, а не одежда. Но у тебя, кажется, другое мнение, Сай?

Саймон снял руку с поводьев и с гордостью ткнул в себя пальцем. Год назад, совершив нечто подобное, он бы уже свалился с лошади.

— Эта мартышка идет на свадьбу в качестве бойфренда Изабель Лайтвуд.

Едва произнеся эти слова, Саймон почувствовал, как его захлестывает волна счастья. Мир прекрасен! Разве может что-то пойти не так?

Он обернулся и оглядел команду. Все охотники — в зимней форме с длинными рукавами. В ледяном воздухе изо рта у каждого вырываются белые облачка пара. Темные фигуры с луками за плечами скачут верхом по болотам, чтобы защитить человечество. Рядом — трое его друзей, в отдалении — Джон с Марисоль. Джордж так гордится, что ему поручили роль командира! Марисоль — насмешливый городской ребенок — восседает на лошади с необыкновенным изяществом. Даже Беатрис с Жюли и даже Джон сейчас казались Саймону немного другими, не такими, как обычно. Теперь, когда они все были уже на втором курсе, Скарсбери натаскал их, Катарина вбила в голову необходимые знания, и сама жизнь в Академии порядком их изменила. Теперь урожденные Сумеречные охотники едут на задание вместе с простецами, в одной команде, и еще неизвестно, кто лучше — элита или отстой.

Зеленые болота тянулись мимо, деревья в рощице по левую руку трепетали листвой, словно пританцовывая под легким ветерком. Солнце светило бледным и чистым светом, пригревая головы. Саймон с воодушевлением и гордостью поймал себя на мысли, что они выглядят как настоящие Сумеречные охотники.

Но в следующую секунду он заметил, что Беатрис с Жюли, словно сговорившись, пустили лошадей вскачь. Покосившись туда, где все еще можно было с горем пополам разглядеть Джона и Марисоль, а потом переведя взгляд на спины девушек, Саймон наконец не выдержал.

— Почему все так несутся? — спросил он у Джорджа. — Не собираюсь указывать тебе, мой храбрый командир, но, может, стоит приказать всем не отъезжать слишком далеко?

— Да ладно, дай им пару минут, — сказал Лавлейс. — Знаешь, ты ей все-таки в какой-то степени нравишься.

— Что? — не понял Саймон.

— Вряд ли она собирается что-то с этим делать, — продолжал Джордж. — Никто из тех, кому ты нравишься, не собираются ничего с этим делать. Потому что мало найдется охотников лишиться головы, пусть даже эту честь им окажет сама Изабель Лайтвуд.

— Те, кому я нравлюсь? — переспросил Саймон. — Ты не ошибся, выбрав множественное число?

Лавлейс пожал плечами.

— Вероятно, в тебе есть что-то притягательное. Только не спрашивай меня почему. Я раньше думал, девушкам нравятся кубики на животе.

— Я мог бы обзавестись кубиками, — сказал Саймон. — Как-то смотрел в зеркало и, кажется, один кубик все-таки нашел. Тренировки явно идут мне на пользу.

Невозможно было и представить, чтобы Саймон сказал что-то подобное раньше — еще год назад он считал себя отвратительным. Но за это время он насмотрелся на демонов, в том числе с щупальцами на месте глаз, и теперь твердо знал, что такое по-настоящему отвратительное создание.

Но он и не Джейс, от которого девушкам сносит крышу так, что впору решить, будто они одержимы демонами. Нет, это совершеннейшая глупость — подумать, что из всех студентов Академии Беатрис мог бы понравиться именно он, Саймон Льюис.

Джордж закатил глаза. Он и в самом деле не понимал, как медленно тело меняется к лучшему. Где ему понять — он и родился-то наверняка сразу с кубиками. Кто-то рождается с кубиками, кто-то накачивает кубики по доброй воле, а кто-то, вроде Саймона, обзаводится кубиками исключительно из-под палки — потому что некоторым жестоким инструкторам неймется кого-нибудь помучить.

— О да, Сай, ты настоящий сердцеед.

— Да-да, ты еще мой бицепс пощупай, — хмыкнул Саймон. — Твердый, что твой камень! Не хочу хвастаться, Джордж, но все это — кости. Сплошные кости, понимаешь?

— Сай, мне это ни к чему, — отозвался Джордж. — Зачем мне щупать твой бицепс? Я и так верю в тебя: ведь мы же с тобой как братья. И я просто счастлив за тебя — опять же как брат. Я рад, что ты так популярен у девушек, хотя это и странно. Но, кроме шуток, приглядывай за Джоном: он наверняка подставит тебе подножку, и очень скоро. Просто понимаешь, на него-то твоя необъяснимая, хоть и несомненная привлекательность не действует. У него кубики чуть ли не до подбородка, и он думает, что благодаря этому может заполучить любую девушку в Академии.

Саймон молча поехал дальше, слегка оторопев от изумления.

До сих пор он считал, что симпатия Изабель — просто сногсшибательная случайность, что-то вроде удара молнии (гордой и бесстрашной молнии, под которую ему просто повезло попасть!). Но сейчас, после слов Джорджа, Саймон задумался, не пора ли пересмотреть свои взгляды.

Из надежных источников он уже знал, что когда-то встречался с Майей, главой нью-йоркской стаи оборотней, — хотя не мог отделаться от ощущения, что и с ней он добросовестно и с треском испортил отношения. Ходили слухи о королеве вампиров, которая им интересовалась. Он даже припоминал, что в его жизни был короткий период, когда они, как это ни странно, встречались с Клэри. А вот теперь, возможно, он нравится Беатрис.

— Серьезно, Джордж, скажи честно, — не выдержал Саймон. — Я красивый?

Лавлейс разразился хохотом, отчего его лошадь испуганно попятилась.

И ту же секунду Жюли закричала, тыча пальцем куда-то вперед:

— Фейри!

Саймон поглядел, куда она указывала, и увидел в туманной дымке за деревьями неясную фигуру в бесформенном плаще с капюшоном и с корзинкой фруктов на сгибе локтя.

— За ним! — рявкнул Джордж, и его конь рванулся к странной фигуре. Саймон очертя голову кинулся за ним. Откуда-то издалека донесся голос Марисоль: «Ловушка!» — а сразу следом — вскрик боли.

Саймон в отчаянии глядел на деревья. У фейри есть подкрепление — это очевидно. Их всех предупреждали, что Дивный народ после заключения Холодного Мира стал осторожнее и злее. Нужно было слушать преподавателей лучше. И лучше все продумывать. Нужно было это предусмотреть.

Саймон, Джордж и Жюли с Беатрис неслись во весь опор, но пока что были слишком далеко от Марисоль. Девушка качалась в седле, по руке ее стекала кровь — эльфы ее достали.

— Марисоль! — вопил Джон Картрайт. — Марисоль, сюда!

Она направилась к нему. Джон встал на седло и перепрыгнул на спину ее коня. Почти одновременно он выхватил лук и принялся посылать стрелы одну за другой в сторону деревьев, балансируя на спине коня Марисоль и прикрывая девушку своим телом. Саймон знал, что ему самому такие трюки не под силу, пока он не прошел Восхождение.

Жюли с Беатрис развернули лошадей к деревьям, откуда, скрываясь в листве, стреляли фейри.

— Они вытащат Марисоль, — выдохнул Джордж. — Нам надо добраться до этого продавца фруктов, пока он не смылся.

— Нет, Джордж… — начал Саймон, но Лавлейс, не слушая его, направил коня к темной фигуре, уже исчезающей среди деревьев и в тумане болот.

Между стволом и изогнутой веткой дерева вспыхнул солнечный луч — прямой и острый, словно копье. Как будто преломившись в хрусталике глаза, луч внезапно изменился и стал широким и ровным, как лунная дорожка на море. Фигура в капюшоне ускользала, почти растворившись в сиянии, а лошадь Джорджа уже была в считаных дюймах от опасности. Рука Лавлейса потянулась к плащу эльфа — похоже, Джордж не замечал, что творится вокруг.

— Нет, Джордж!!! — завопил Саймон. — Нам нельзя пересекать границу Волшебного царства!

Он попытался бросить коня наперерез Джорджу, но не тут-то было: перепуганный конь взбрыкнул и понес во весь опор, не разбирая дороги.

Сияющий белый свет затопил весь мир. Саймон вдруг вспомнил ощущения, с которыми когда-то едва не ушел в страну фейри. Вспомнил, как Джейс помог ему и как сильно сам он тогда негодовал, как думал: «Не надо меня никуда дальше тащить» — и как грудь его горела от обиды.

И вот он снова стремглав летел в царство фей под отчаянное ржание перепуганной лошади. Листья застили ему взгляд, ветки хлестали по лицу и рукам. Саймон поднял руку, чтобы защитить глаза, и в следующий миг понял, что падает. Он рухнул на голый камень, отбив все кости, и навстречу ему понеслась темнота. Как бы он сейчас обрадовался, если бы рядом, как в тот раз, оказался Джейс!

Саймон очнулся в Волшебной стране. Голова пульсировала от боли — примерно так же, как болит палец, если садануть по нему молотком. Оставалось только надеяться, что ему никто не заехал молотком по голове.

Он лежал в мягко покачивающейся кровати. Щеку что-то покалывало. Открыв глаза, Саймон понял, что это не кровать, а куча веток и мха на какой-то подвесной площадке из тонких досок. Прямо перед глазами маячили две странные полосы темноты, мешавшие разглядеть то, что было за ними, вдалеке.

Страна фейри очень походила на болотистые равнины Девоншира — и в то же время разительно от них отличалась. Туманная дымка в отдалении слегка отливала фиолетовым — словно грозовые облака опустились совсем низко и цеплялись за землю; в глубине этих облаков угадывалось движение — непонятное, но не сулящее ничего хорошего. Листья на деревьях пожелтели и покраснели — точно как в мире простецов, — но сияли при этом ярко, как драгоценные камни. А когда ветер, пролетая, шевелил листву, Саймону явственно чудились слова, которыми обменивались между собой деревья. Вся природа здесь казалась волшебной, изменившейся до неузнаваемости.

Миг спустя Саймон осознал, что он — в клетке. В огромной деревянной клетке. Темные полосы, пересекающие поле зрения, — это ее прутья.

Больше всего его возмутило то, насколько ему это знакомо. Он вспомнил, что уже попадал в ловушки — практически точно так же. И не раз.

— Сумеречные охотники, вампиры, а теперь вот и фейри — всем не терпится засунуть меня в клетку, — вслух произнес Саймон. — Зачем я вообще так волновался об этих воспоминаниях? На что они мне сдались? Почему всегда я? Почему именно я всегда оказываюсь единственным из всех болваном, сидящим в клетке?

Собственный голос эхом отозвался в голове. Боль усилилась.

— На этот раз тебя поймал я, — произнес кто-то.

Саймон быстро выпрямился и сел, хотя от этого движения голова его чуть не взорвалась, а Волшебная страна вокруг пьяно зашаталась. По другую сторону решетки он различил ту самую фигуру в капюшоне и бесформенном плаще, за которой Джордж так отчаянно гонялся на болотах. Саймон сглотнул. Лица под капюшоном было не видно.

Внезапно воздух скрутился в вихрь, по солнцу словно скользнула чья-то тень. Прямо с чистого синего неба над головой свалился еще один фейри — только опавшие листья хрустнули под его босыми ногами. Солнечный свет ослепительно сиял на его светлых волосах, а в руке блестел длинный нож.

Первый фейри сбросил капюшон и согнулся в почтительном поклоне. Теперь Саймон смог разглядеть большие уши, слегка подкрашенные фиолетовым, словно с каждой стороны лица у него росло по баклажану, и пряди длинных белых волос, завивавшихся над этими баклажанами, словно облако.

— Что случилось, Хефейд? И почему твои штучки мешают работать тем, кто лучше тебя? Лошадь из мира простецов выскочила на тропу Дикой Охоты, — заявил новоприбывший. — Надеюсь, что этот конь не имел большого эмоционального значения для хозяина, потому что теперь это эмоциональное значение едят собаки.

У Саймона сердце кровью облилось из-за бедной лошади — но уже в следующий миг он задумался, не скормят ли собакам и его самого.

— Искренне сожалею, что помешал Дикой Охоте, — сказал первый фейри, склоняя голову еще ниже.

— И правильно делаешь, — ответил фейри из Дикой Охоты. — Те, кто пересекает тропу Дикой Охоты, всегда сильно об этом жалеют.

— Это Сумеречный охотник, — с тревогой в голосе продолжал первый. — Или, по крайней мере, один из тех детишек, что надеются ими стать. Они устроили засаду там, в мире смертных, — поджидали меня. А этот гнался за мной до самой Волшебной страны, так что он — моя законная добыча. Я вовсе не хотел помешать мешать Дикой Охоте, я ни в чем не виноват!

Саймон понял, что это описание ситуации — не совсем точное и даже оскорбительное.

— Что, правда? Ну ладно, ладно, у меня сегодня хорошее настроение, — сказал фейри с Дикой Охоты. — Извинись как следует, возьми назад свои слова о добыче — и я, так и быть, не отнесу милорду Гвину твой язык. Ты же знаешь, я немного интересуюсь Сумеречными охотниками.

— Свет не видывал сделки честнее этой, — отозвался первый фейри, словно бы торопясь произнести эти слова, и, путаясь в полах собственного плаща, бросился прочь, будто боялся, что Дикий Охотник может передумать.

Насколько Саймон понимал, ему эта перемена не сулила ничего хорошего: попал из фейского огня да в фейское полымя.

Новоприбывший выглядел совсем мальчиком — на вид ему нельзя было дать больше шестнадцати. Чуть постарше Марисоль, но младше самого Саймона. Но Саймон знал, что внешний вид фейри не имеет никакого отношения к их настоящему возрасту. У этого фейри были разные глаза: один янтарный, как бусинки смолы в темной древесине, а другой — яркий сине-зеленый, как морская вода на отмелях, когда сквозь нее льется солнечный свет. Резкий контраст его глаз и обманчиво-золотого света Волшебной страны, сочившегося сквозь листву, придавал тонкому, измазанному грязью лицу фейри зловещее выражение.

Да и в целом он выглядел угрожающе. И приближался.

— Что хочет от меня фейри из Дикой Охоты? — хрипло выдавил Саймон.

— Я никакой не фейри, — ответил мальчик со страшными глазами, заостренными ушами и листьями, запутавшимися во взлохмаченных волосах. — Я Марк Блэкторн из лос-анджелесского Института. И неважно, что они мне говорят или что со мной делают. Я все еще помню, кто я такой. Я Марк Блэкторн.

Он смотрел на Саймона с выражением жуткого голода на узком лице. Его тонкие пальцы отчаянно сжимали прутья клетки.

— Ты здесь, чтобы спасти меня? — спросил он. — Сумеречные охотники наконец-то пришли за мной?

О нет! Это брат Хелен Блэкторн, полукровка, наполовину фейри, наполовину человек, как и она сама. Тот, кто поверил, что его родные мертвы. Тот, кого забрала к себе Дикая Охота и уже никогда не вернет. Какая насмешка судьбы!

Нет, хуже. Это просто ужасно.

— Нет, — ответил Саймон. Ответил честно, потому что ложная надежда была бы самым жестоким ударом, который он мог нанести Марку Блэкторну. — Все было так, как он и сказал. Я оказался здесь случайно и попал в плен. Я — Саймон Льюис. И я… я знаю, кто ты такой и что с тобой случилось. Прости.

— А ты знаешь, когда Сумеречные охотники придут за мной? — с горячностью, от которой рвалось сердце, спросил Марк. — Я… я отправил им весточку еще во время войны. Я понимаю, что из-за Холодного Мира заключать сделки с фейри стало трудно, но они должны знать, что я верен Сумеречным охотникам и был бы для них полезен. Они должны были прийти за мной, но… но проходит неделя за неделей, а их все нет. Скажи мне, когда?

Саймон не сводил глаз с Марка; во рту у него пересохло. Не могло же пройти всего лишь несколько недель с тех пор, как Сумеречные охотники бросили его здесь! Прошел уже год с лишним.

— Они не придут, — прошептал он. — Я не был на том собрании, но мои друзья были. Они рассказали все. Конклав проголосовал. Сумеречные охотники не хотят, чтобы ты вернулся.

— Ох, — выдохнул Марк. Один-единственный еле слышный звук, но он хорошо был знаком Саймону. С таким стоном умирают живые существа.

Мальчик отвернулся, его спина выгнулась, как от удара. Саймон разглядел на его обнаженных худых руках шрамы — старые следы кнута. Сейчас Саймон не мог видеть его лица, но мальчик все равно на мгновение закрыл его ладонями, словно не мог выносить вида Волшебной страны.

Потом он обернулся и выпалил:

— А что дети?

— Какие дети? — недоуменно переспросил Саймон.

— Хелен, Джулиан, Ливия, Тиберий, Друзилла, Октавиан. И Эмма, — перечислил Марк. — Вот видишь, я не забыл! Каждую ночь, что бы ни случилось за день, как бы я ни был измучен или изранен, даже если я устал настолько, что кажется, будто сейчас умру, я все равно смотрю на звезды и даю каждой имя брата или лицо сестры. И не усну, пока не вспомню всех. Скорее звезды взорвутся и сгорят, чем я забуду их имена.

Конец ознакомительного фрагмента.