Остров забытых душ

Морвейн Ветер, 2015

Атаниэль Кроу – ведьмак, агент тайной стражи Островной империи. Ему поручено отыскать последнюю из истреблённых во время войны чёрных чародеек. И Атэ знает, где искать. След приводит его в замок старого друга, другого ветерана войны, в темнице которого уже не один год содержат девушку, имени которой давно уже не помнит никто.

Глава 2. Старые враги

Дверь за спиной Калена глухо стукнула, заставив Атэ вздрогнуть. Чтобы успокоиться, он для начала прикрыл глаза и прислушался к темноте. Собственное сердце стучало глухо, как обтянутые войлоком копыта коня в рейде. Сердце пленницы рядом и вовсе билось едва слышно.

Стены. «Толщиной не меньше метра», — отметил Атэ. Он инстинктивно погрузил руку в противоположный рукав и коснулся маленького конвертика, пришитого к рубашке изнутри. Глубоко вдохнул, заставляя себя расцепить пальцы. «Рано», — сказал он сам себе, понимая, что использовать иту сейчас — значит выдать себя и перед Каленом, и перед пленницей. Атэ открыл глаза и ещё раз посмотрел на темную магессу. Та сидела, изо всех сил вытянув шею, будто вслушивалась в движения своего гостя.

— Не бойся, — тихо произнёс Атэ.

Конечно, это не помогло. Зато теперь он, наконец, получил возможность внимательно рассмотреть пленницу. Её длинные волосы давно потеряли цвет. По всей длине тут и там они были вымазаны субстанциями неизвестного происхождения. Была здесь и кровь, и что-то ещё, более отвратительное. Изуродованное лицо невозможно было узнать, хотя Атэ и помнил портреты всех отступников лучше, чем имена своих предков. Атэ приблизился и присел напротив пленницы. Он протянул руку и осторожно коснулся краешка её одежды. Тело отступницы напряглось, натянулось, как тетива лука перед выстрелом. Атэ не знал, хотела ли та броситься прочь или в атаку — ошейник не позволил бы сделать ни того, ни другого.

— Как мне тебя называть? — спросил Атэ, тщательно контролируя голос. Он был бы не прочь сейчас уйти в транс, но сделать это вот так, сразу после прошлого сеанса, не мог.

Губы узницы скривились в усмешке, краешки едва подживших ран разошлись, выпуская наружу капельки крови.

Она издала нечленораздельный хрип, но не более того.

Внезапная догадка холодком отозвалась в позвоночнике Атэ.

— Открой рот, — приказал он резко, слишком резко — и, не дожидаясь реакции, одной рукой взялся за скулы пленницы, а другой потянул её подбородок вниз, одновременно просовывая ей в рот палец.

Однако едва приоткрывшиеся челюсти тут же сжались. Атэ вскрикнул от неожиданной боли и попытался высвободиться. Это оказалось не так просто. Отступница яростна сопротивлялась. Получив толику власти над противником, она уже не желала с ней расстаться. Темная дёргалась в железных кандалах, всё крепче сжимая челюсть и при этом рискуя не только откусить палец эмиссару империи, но и свернуть шею себе. Ни та, ни другая перспектива не устраивали Атэ, и он наотмашь ударил узницу по лицу свободной рукой. Захват её челюстей на секунду ослаб, и Атэ отскочил прочь, баюкая ноющий палец. Пленница издала злобный нечленораздельный стон.

Атэ тяжело дышал. Он видел кровь на изувеченном лице, на горле, кровью пропитались чёрные лохмотья. Но узница даже не пыталась коснуться ран плотно скованными руками. Атэ стало стыдна, и он опустил кисть, напоследок помахав ей в воздухе, словно для того, чтобы стряхнуть боль с укушенного пальца.

— Хороша, — сказал он, всё ещё пытаясь отдышаться. — Первый раунд за тобой. Я буду звать тебя Тар Ханэ — Бешеная Куница.

Узница довольно оскалилась, и Атэ улыбнулся в ответ, хоть темная и не могла этого видеть. Он был доволен и добился, чего хотел — в те несколько секунд, пока паника и боль ещё не овладели Атэ, он нащупал во рту пленницы язык и теперь знал, что та может говорить. Просто не хочет общаться со светлым. «Неудивительно», — мелькнула в голове Атэ короткая мысль, но он отогнал её, сосредотачиваясь на работе.

— Тар Ханэ, — произнёс Атэ, приучая пленницу к новому имени, — твой разум цел? Или годы плена сыграли с тобой злую шутку?

Месиво из старых и новых шрамов, служившее пленнице лицом, шевельнулось. Она поняла вопрос, но не сочла его достойным ответа.

— Если разумна, то выслушай меня.

Атэ сделал паузу, пытаясь понять, согласилась ли узница. Некоторое время царила тишина. Затем магесса медленно произнесла, будто почувствовав мысль Атэ:

— У меня нет выбора.

Атэ улыбнулся. Пленница ответила. Ей было любопытно?

— Я не… — Атэ хотел было сказать, что не собирается делать то, чего ждут от него Кален и сама пленница, что не причинит ей боли, но тут же отмахнулся от несвоевременной слабости, которая могла лишь оскорбить собеседницу. — Я, — повторил он увереннее, — сейчас открою замок у тебя на ошейнике, — он снова сделал паузу, увидев, как дёрнулась пленница навстречу ему, и прекрасно понимая, что сделано это не в порыве благодарности. — Ты бросишься на меня, — продолжил Атэ, — и попробуешь перегрызть мне горло. Ты могла бы добиться успеха, если бы не была так вымотана, а кандалы сковывали только твоё тело, а не душу. Впрочем, если б это были простые кандалы, я был бы уже мёртв.

Пленница зло усмехнулась.

— Итак, — продолжил Атэ, — если даже тебе удастся меня убить — а это сейчас маловероятно — через некоторое время меня хватится мой друг, хозяин этого замка. И вряд ли ты сможешь убить и его.

Узница не двигалась, не выражая никаких эмоций.

— Конечно, ты можешь рискнуть, — Атэ задумался и добавил: — Я бы рискнул. Если бы был безумен. Если бы у меня не было надежды.

Тар Ханэ не отвечала, но для Атэ это уже было согласием.

Узница пока не оставила мысль о побеге.

— У нас есть другой вариант, — продолжил Атэ. Он видел, как в смятении мечутся глазные яблоки темной, скованные веками. Пленница слушала. — Я открою замок, и ты подпустишь меня к себе. Я осмотрю твои раны. Ничего более, — поспешно добавил Атэ, заметив, что губы магессы снова начинают кривиться в злой усмешке. Теперь было самое трудное. — Потом я закрою кандалы, Тар Ханэ. Но я не прикую тебя к стене. Это будет жест доброй воли.

— Награда, — выплюнула узница сквозь зубы всё с той же злостью.

— Нет, — спокойно сказал Атэ. — Именно жест доброй воли. Потому что я вернусь. Как только смогу. И заберу тебя отсюда. Клянусь.

Отступница ответила не сразу. Вопрос повис в воздухе, но Атэ ждал, пока он прозвучит вслух.

— Посмотри на меня, — сказала пленница почти спокойно, — неужели ты думаешь, я поверю… ведьмаку?

— У меня нет ответа, — сказал Атэ тихо. — Решать только тебе. Он снова сделал паузу, дожидаясь, пока пленница осмыслит сказанное.

— Я подхожу, — предупредил он через некоторое время. Тёмная сидела неподвижно. Атэ присел на корточки и коснулся пальцами стального ошейника. Узница по-прежнему не двигалась. Атэ нащупал замок и стал по очереди пробовать разные ключи из связки. Он не торопился. А вот пленница начинала выходить из себя. Она тяжело дышала. Терпеть другого человека так близко она могла с трудом. Наконец, замок щёлкнул. И раньше, чем Атэ успел вытащить ключ, отступница рванулась вперёд. Обломанные ногти впились в горло Атэ, но чуда не произошло. Отчаяние не придало пленной магессе сил. Атэ легко отшвырнул противницу к стене — тело её было лёгким, как пушинка.

Не дожидаясь новой атаки, Атэ рванул из рукава конверт с итой и, торопливо вдохнув ее, воздел руки перед собой. Он провёл ладонями от середины в сторону, и тело противницы, и без того распластанное по камню, растянулось, будто морская звезда, прикованная к песку — руки над головой, ноги широко разведены в стороны. Атэ медленно подошёл ближе. Теперь он мог не сомневаться, что пленница не сможет сопротивляться, но предпочитал не рисковать. Воля к победе, накрепко засевшая в голове тёмной, вызывала невольное восхищение.

Атэ развёл в стороны полы и без того разорванной мантии и увидел перед собой впалый живот и маленькую, исхудавшую грудь. Тар Ханэ почти не кормили. Это не удивило ведьмака. Он положил пальцы на грудь пленницы чуть ниже плеча, туда, где темнел синий завиток какой-то татуировки, и медленно провёл вниз, минуя многочисленные шрамы. Та издала глухой яростный стон, и, к своему удивлению, Атэ увидел, как тело её выгибается навстречу, требуя продолжения. Атэ резко отдёрнул руку и отступил. Он чуть было не утратил контроль над магическими узами, удерживавшими пленницу неподвижно, настолько неожиданной оказалась эта реакция. Он всмотрелся в измученное лицо — зубы пленницы оказались плотно сжаты, она удерживала контроль с таким же трудом, как и сам Атэ. Решительно замотав головой, чтобы отогнать наваждение, Атэ снова подошёл к отступнице и прочертил пальцами ту же линию.

— Я просто проверю, всё ли в порядке с внутренними органами, — сказал Атэ вслух, не зная, кому больше нужны эти объяснения, ему или пленнице. — Сердце, — произнёс он, останавливаясь ненадолго там, откуда раздавался размеренный тяжёлый стук. — Лёгкие, — он прочертил пальцами линию слева направо, заставляя пленника закашляться. — Небольшой бронхит.

Атэ неуверенно накрыл руками грудь пленницы и сосредоточился, снимая воспаление. Несмотря на всю свою осторожность, Атэ видел, как реагирует тело пленницы на эти прикосновения. Это было неестественно, но Атэ заставил себя не думать о возбуждении своей невольной пациентки. Проведя ладонями дальше, ведьмак исследовал органы пищеварения.

Нахмурился, обнаружив застарелую язву желудка, и мягко погладил пленницу по впалому животу. Движение пришлось повторить несколько раз — здесь требовалось куда больше целительной энергии. И каждый раз, когда пальцы Атэ касались израненной кожи, пленница вздрагивала и крепче сжимала кулаки, пришпиленные к стене магией иты.

— Вот и всё, — произнёс Атэ, убирая руки.

Отступница молчала, занятая собственной внутренней борьбой. Атэ аккуратно запахнул обрывки мантии, поднял с пола ошейник и снова защелкнул его на шее пленницы.

— Я сдержу обещание, — сказал он, отодвигаясь, — путы скоро спадут, и ты сможешь передвигаться по камере. Но тебе же лучше, если Кален не узнает ни об этом, ни о том, что мы делали наедине, — Атэ коротко усмехнулся. — И чего не делали, конечно.

* * *

Атэ подцепил факел и вышел из помещения.

Он плотно закрыл дверь и запер одним из ключей, висевших на связке. Теперь, когда в руках у него был хоть какой-то источник света, путь наверх показался не таким долгим и запутанным. Однако стены, пропитанные тьмой, всё так же давили на него со всех сторон.

Кален ожидал его в той же гостиной. Он пил вино из серебряного кубка, разукрашенного звериным орнаментом.

— Тебе понравилось? — спросил он, слегка поворачивая голову в сторону гостя.

Атэ только кивнул, не в силах врать. Он взял со столика забытый хрустальный бокал и залпом осушил его.

— Кален, — сказал он медленно, будто ему приходилось говорить в воде, — я устал сейчас. И меня ждёт… ждут.

Кален довольно кивнул и хитро посмотрел на Атэ.

— Но ты придёшь ещё? — спросил он.

— Обязательно, — Атэ почти выдохнул это слово и замолчал, не желая продолжать.

Кален рассмеялся.

— Да, Атэ… Это власть… — глаза его, устремлённые сейчас на огонь, блестели, отражая всполохи пламени. — Власть, которой не найдёшь даже в покоях императора… — он тряхнул головой, останавливая себя. — Что это я… Слишком много говорю, а ты устал.

Кален поднялся и протянул руку Атэ. Тот пожал предложенную ладонь непослушными пальцами.

— Я тебя провожу, — добавил Кален, подхватывая с кресла плащ.

Они вместе вышли во двор, Кален помог Атэ оседлать коня. Сплошной стеной шёл дождь, и Кален дважды спросил Атэ, не хочет ли тот остаться и переждать непогоду. Атэ лишь качал головой. Только миновав ворота замка, он смог вдохнуть спокойно. Впрочем, и эта минута одиночества оказалась недолгой. Стоило лишь Атэ выехать на мост, соединявший владения Калена с островом Душ, как в голове у него раздался встревоженный голос Нэта.

— Что там, капитан?

Атэ покачал головой, затем, спохватившись, произнёс мысленно:

— Не могу пока говорить.

— Очередная пустышка? — не унимался Нэт.

Атэ действительно было трудно сосредоточиться на разговоре. Дождь все ещё лил как из ведра. Конь то и дело поскальзывался. А мысли всё время возвращались к тому, что Атэ предпочёл бы не показывать своему юному помощнику.

— Завтра. Утром, — бросил он коротко, и хотя Нэт еще несколько раз пытался что-то уточнить, больше не обращал на него внимания.

* * *

Дома он оказался уже далеко заполночь. Однако стоило промокшему до нитки, похожему в эту минуту на искупавшегося в луже кота, капитану пересечь порог, как стройная фигурка устремилась к нему, повисла на шее, принялась распутывать завязки плаща.

— Лана, — выдохнул Атэ, не успев произнести ничего больше. Мечущиеся из стороны в сторону светлые косы то и дело задевали его грудь. А когда он склонил голову, выбившиеся из прически Ланы завитки начали щекотать нос и уши, еще более усиливая смятение стража. Вот уже тонкие руки справились с застёжками камзола и принялись бороться с мокрым кружевным воротником.

— Лана, перестань, испачкаешься и простудишься, — сказал он сурово. Собрал последние силы и отстранил девушку, чтобы рассмотреть ее, удерживая на вытянутых руках.

Лана была одета в одну лишь ночную сорочку из зелёного шёлка, уходившую в пол вдоль стройных ног. Под глазами у нее слегка припухло, и припухлости эти выдавали девушку с головой.

— Опять не ложилась? — спросил Атэ, бросая косой взгляд на диван. Возле дивана лежали упавшая на пол книга и беспорядочно разметавшийся кашемировый плед.

Лана отрицательно покачала головой.

— А ты чего ждал? — спросила она.

Атэ вздохнул. Отпустив девушку, он подошёл к дивану, поднял книгу и, заложив страницу уголком, посмотрел на обложку:

— Тайны Империи или Ночные переулки Атоллы… Свет всемогущий, Лана, ещё бы после такого уснуть.

Девушка не ответила. Она переместилась к буфету и принялась хлопать дверцами.

— Нет, Лана, нет! — Атэ воздел руки перед собой, предваряя вопрос. — Я ничего не буду. Я ничего не хочу.

Он подошёл к ней вплотную и, смирившись с тем, что сорочка уже промокла насквозь, нежно обнял Лану и поцеловал её в лоб.

— Золотце моё, я устал как гребец на галерах. Я даже не знаю, смогу ли уснуть. Я был у Калена. Мы вместе служили когда-то. Мы ничего не делали, только выпили пару бокалов вина. Но там за окнами тропический ливень, меня разморило, я на ногах не стою. Прошу тебя, пожалуйста, просто пошли спать.

Лана с сомнением посмотрела на Атэ.

— А если ты простудился? — спросила она.

Атэ яростно замотал головой. Лана отставила в сторону графин с водой, в которой уже собиралась что-то растворить.

— Ладно, — сказала она осторожно и так же аккуратно поцеловала Атэ в лоб, — но больше так не делай, хорошо? Атэ не ответил. За вечер он уже порядком устал врать. Только снова коснулся губами нежного виска и побрёл к спальне, раздеваясь на ходу.