Рыжий рыцарь, золотой менестрель

Мора фон Эпштейн, 2018

Когда выбор не богат, выбираешь то, что пришло на ум первым. Я выбрала незавидную… а может быть и завидную долю менестреля, предпочтя её судьбе виконтессы. Может быть из-за любви к путешествиям. Может из-за пропавшего в крестовом походе брата. А может из-за варвара, женой которого меня хотели сделать ради спасения чести рода. Я сбежала. Насколько смогла быстро, насколько успела далеко. Пять лет найти не могут. Зато в один прекрасный день на мою голову свалился другой рыцарь. Вместо брата видимо. Гордый, как все паладины. Вспыльчивый, как все рыжие. И тугодум немного. Но это индивидуальное. И стукнуть бы его, да нужен живым, иначе мне не уберечь Ключ от мира мертвых…

6 заповедь менестреля: «Надо думать головой, а не честью»

— Эван! Эван! Эван, ты слышишь меня? — я настойчиво трясла полуживого мага, пытаясь привести в сознание. — Эван, не смей умирать!

Перепуганный Георгий отвёл моего коня в кусты и тут же прибежал, торопливо крестясь и умоляюще глядя то на меня, то на раненого рыцаря.

— Эван! — не дождавшись ответа, я торжественно провозгласила. — Можешь воспользоваться моей жизненной силой. Вся ответственность за побочные эффекты на этот раз с тебя снимается.

— А я? Я могу ему чем-то помочь?

— Можешь, Георгий, — я вяло спихнула в кусты окровавленный меч Штейна и с трудом удержала себя от обморока, — будь лапушкой, принеси из седельной сумки флягу с вином. Что-то меня мутит.

— Вы сейчас так побледнели, — задумчиво определил мальчик и, спохватившись, унёсся за флягой.

— С вами и позеленеть недолго.

— Где мы, Лоран? — Эван вяло шевельнулся и открыл глаза.

— В лесу. Точнее в роще. Ожил? Всё в порядке?

— Да, всё хорошо. Погони не было?

— Вроде нет. По-моему, им сейчас не до нас. Мы отъехали достаточно далеко, чтобы отбить у них всякое желание нас искать. Спасибо, Георгий, — я приняла из рук оруженосца флягу и с наслаждением сделала большой глоток, после чего передала вино всё ещё бледному магу, — держи, подлечись немного, пока есть время. Эжен, ты чего молчишь? Как там Элли?

— Простите меня, господин… я не смог её уберечь… — горький голос Стража выбил из моей спины и лба ледяные капли пота, — ваша сестра мертва…

— Элли? — я не совсем понимала, что случилось, и опрометью бросилась к распростёртой девушке. — Элли!

Она не дышала.

— Она сломала шею при падении… — мне показалось, что голос раздаётся из-за толщи воды, — простите меня…

— Элли-и-и-и!

Эжен выкопал могилу. Я собрала цветы и вложила в окоченевшие пальцы сестры. Эван прочитал заупокойную. Мы все старались не смотреть друг другу в глаза и почти не разговаривали. Мы все знали, что значит потеря, и научились стойко переносить страдания. Но лишь Господь да мы сами знали, какой ценой нам дались те невыплаканные слёзы. И нам не требовалось что-либо объяснять, упрекать или каяться, каждый из нас сам определил величину своей вины. И лишь тихие слова Эвана, словно гранитная плита, повисли над маленьким, засыпанным цветами холмиком:

— И всё-таки я смогу их защитить.

Больше он ничего не сказал, а через несколько минут меня отвлёк Эжен.

— Господин, я должен с вами поговорить.

— А потом нельзя?

Сейчас мне меньше всего хотелось о чём-то разговаривать или кого-либо видеть.

— Потом может быть слишком поздно. Давайте отойдём немного в лес. Этот разговор больше никого не касается.

— Хорошо, — я отрешённо махнула оглянувшемуся магу рукой и вслед за Стражем направилась по тропинке куда-то в лесную глушь. Отойдя за пределы слышимости, мы отыскали поваленное дерево и расположились на нём.

— В чём проблема?

— Госпожа, вы, наверное, уже знаете о том, что носите на своей груди.

— Во-первых, — я устало запрокинула голову и с тоской посмотрела в начинающее темнеть небо, — не госпожа, а Лоран, и будь другом при посторонних не разоблачай во мне девушку. А во-вторых, конечно, знаю, как и то, кто вы с Этьеном на самом деле.

— А также вы, наверное, знаете, кто такая Чёрная Богиня?

— Как и то, что она охотится за Ключом.

— Тогда вы прекрасно представляете ту опасность, которой подвергаетесь. И мой долг предложить вам избавиться от этого бремени.

— Избавиться?

— Да, — Эжен твёрдо посмотрел мне в глаза, — я могу забрать у вас Ключ и тем самым избавить от бремени хранителя. Как вам известно, мы Стражи, тоже можем его носить. Так вам будет легче, и Чёрная Богиня потеряет к вам всякий интерес. Что вы об этом думаете?

— Я уважаю и ценю твоё желание мне помочь, но думается, я отдам ключ только Марку.

— Но он…

— Он в плену, и мне это прекрасно известно, Эжен. Марк оставил мне этот Ключ, и я не считаю это просто шуткой. Он прожил у нас десять лет, он знал, что ему придётся оставить своё творение, и выбрал меня на роль хранительницы. Марк мог видеть будущее и в предусмотрительности ему отказать нельзя. А просчитывал он всё на пять ходов вперёд, даже если ему предстояла обычная поездка в лес за травами. И раз он оставил Ключ мне, значит, считал, что я смогу защитить его как никто другой.

— Верно вы правы, хотя взваливать на вас такую ответственность без вашего ведома, по меньшей мере, нечестно.

— Узнаю стиль Марка, он редко спрашивал моего согласия и всегда всё делал так, чтобы я не могла отказаться. Эжен, тебе, как Стражу, должно быть известно, зачем был создан Ключ?

— Простите, я знаю не очень много, Марк использовал его однажды, но это было до нашего рождения. Он открывал Врата Подземного Мира, ходил туда и даже смог вернуться, но насколько я знаю, Марк не смог далеко пройти и вернулся один.

— Значит, он ходил туда за кем-то? — я почувствовала себя окрылённой. Впереди, среди сгущённых туч отчаяния, промелькнул первый робкий луч надежды.

— Да, наверное. Но не преуспел и начал создавать нас — Стражей Ключа. Мы должны охранять Ключ и того, кто его носит. Но мы по-настоящему сильны, только когда находимся вместе. Сейчас я на половину слабее, чем раньше. Этьен в замке тоже. И чтобы защитить вас, мы должны быть рядом оба.

— Хорошая идея. Напомни, когда будем проезжать мимо замка де Борн, чтобы я выклянчила у баронессы твоего брата. Тогда вы будете чувствовать себя увереннее, да?

— Да. Но что мы будем делать с Ключом?

— Пока не знаю, — я сунула руку под рубашку и, нащупав там потеплевшую статуэтку, крепко её сжала, — нам надо придумать, как высвободить Марка, а дальше пусть он сам думает. А пока не мешало бы где-нибудь отдохнуть, успокоиться и обдумать сложившуюся ситуацию. И не забудь…

— Помню-помню, господин менестрель, о, прошу прощения, Лоран.

— Эжен, ты сокровище. Давно я не встречал столь сообразительного человека.

— Благодарю. Кажется, нас уже ищут.

— Да, ты прав. Ну, пойдём, нам всем не помешает поесть.

Эту ночь нам повезло провести в тепле. Хозяйка дома, в который мы постучались, была столь радушна, что накормила ужином, помогла отстирать кровь с одежды и отдала в наше распоряжение целую комнату, которая оказалась чистой, хотя и прохладной. Деревенька, на которую нам посчастливилось наткнуться ещё до захода солнца, была маленькой и казалась безопасной. Ничто не предвещало беды…

— Эван, ты спишь?

Я точно знала, что нет, но сочла своим долгом уточнить. Георгий дрых, сытый и счастливый, как положено ребёнку. Эжен ушёл ночевать на ступени за дверью, на всякий случай. Поэтому мы с магом остались один на один, и от серьёзного разговора ему было не отвертеться.

— Что случилось, Лоран? Тебе не спится?

— Не язви. Между прочим, ты обещал рассказать мне сказку.

— Сказку? Ну, если тебе так будет проще уснуть, то слушай. Жили-были дед да баба…

— Эван! — я едва успела понизить возмущённый вопль, до злобного шипения. — Ты прекрасно меня понял.

— А, может, пока не стоит?

— Стоит! Я хочу узнать, что произошло на самом деле, ведь тут замешан и мой брат. Не так ли?

— Так.

— Я слишком долго искал хоть какие-нибудь новости о нём. Даже минута ожидания для меня подобна пытке. Расскажи мне всё, я приму любую правду.

— Хорошо, — голос Эвана стал глухим и отстранённым, — я расскажу тебе всё, с самого начала и до конца. Ты имеешь право знать. Это случилось более полугода назад, но началось гораздо раньше. Нас было девять. Девять рыцарских отрядов, девять командиров, девять путей. Мы все стремились к Гробу Господнему, но всем он был нужен для разных целей. Барон де Борн — жадный и наглый человек, мне он не нравился. Он никогда, ни в чём не сознавался, но по его отряду гуляла легенда, что Гроб состоит из чистого золота и что когда он будет найден, его распилят на куски. Ты же знаешь эту гнусную людскую породу, для них не было ничего святого и их интересовали лишь деньги. Около барона собралось много воинов таких же, как и он, это был настоящий боевой кулак. Но не все были одержимы этой золотой лихорадкой. Зачем шёл туда я, говорить не буду, потому что сам этого не понимаю, скорее всего всему виной был твой брат. Он был таким чистым, честным, романтичным и так пылал верой в наше высокое предназначение, что даже я ему поверил. Грегуар был идеалистом, и он шёл к Гробу, чтобы познать Истину, хотя мне кажется, он и так её знал, просто сомневался. Сначала твой брат был в моём отряде, но со временем отделился и сам стал командиром. Вокруг него собрались такие же мечтатели, как и он сам, но они были хорошими рыцарями. Лоран, твой брат, был лучшим из нас, и именно он был достоин дойти до цели. Многие считали его ангелом, сошедшим с небес… Лоран, ты плачешь?

— Нет, тебе показалось, — я проглотила выступившие слёзы, — продолжай, я внимательно слушаю.

— Хорошо. Но как бы то ни было, война была тяжёлой. Стоило нам захватить город, как на утро он уже осаждён ордами неверных. Мы едва могли вырваться из окружения и унести ноги. Они преследовали нас везде. О достойном отпоре не шло и речи, перебои в поставке еды и воды были практически регулярными, а под палящими лучами южного солнца мы рисковали превратиться в мумии. Жара, песок, полное отсутствие дорог, это был ад. И чем дальше мы шли, тем нестерпимей становились условия. И вот однажды получилось так, что все девять отрядов оказались зажаты на краю проклятой пустыни. Гиблое место, как нам рассказывали, оттуда ещё никто живым не возвращался, но повернуть назад мы не могли. И тогда командиры отрядов решили первыми отправиться вперёд, чтобы проверить, смогут ли пройти остальные. Это было действительно проклятое место. Один за другим падали наши товарищи и больше не вставали. В конце концов, остались только я, твой брат и муж баронессы. Мы старались помогать друг другу и, наверное, именно потому прошли дальше остальных. А потом начало происходить невероятное. Мы набрели на скалы. Не знаю, откуда они там взялись, местные ни о чём таком не упоминали, но, изнывая от жары, мы решили укрыться в их тени и смело направились в глубину ущелья. Уже тогда мы были до смерти усталые, и нас мог забить любой встречный тушканчик. Мы шли всё дальше и нам начали грезиться различные видения. Сначала мы подумали, что это из-за голода и жажды, но мы видели одно и тоже, а, как известно, с ума сходят по очереди. Это был путь к столь желанной нам цели, путь к Гробу Господнему. Последний порог, проверка веры, выбор достойных. Это были странные видения, хотя, может быть, я ошибаюсь, и каждый из нас видел своё. А потом пред нами явился ангел. И сказал, что Бог требует крови. Один из нас должен стать жертвой, второй убийцей и лишь третий, не запятнанный кровью, должен пройти дальше. Ангел исчез, мы остались сидеть и думать, как поступить дальше. Никто из нас не хотел умирать, и тогда барон схватил Грегуара и занёс над ним кинжал, крикнув мне, чтобы я шёл дальше. Твой брат был слишком слаб, чтобы сопротивляться, и… я убил барона. Просто взял и вонзил ему меч в сердце. Потом оттолкнул Грегуара и велел ему идти дальше, а сам остался рядом с трупом. Твой брат не хотел меня оставлять, но я прогнал его, пообещав, что выживу во что бы то ни стало. А когда он ушёл, я потерял сознание. Меня нашли в тот же вечер. Как, оказалось, прибыло пополнение с запасами продовольствия. Вновь прибывшие воины отправились разыскивать командиров. Всё, что удалось узнать, это то, что нашли меня лежащим на песке, что никаких скал рядом не было, что со мной рядком лежал убитый барон и что Грегуара с тех пор больше никто не видел. Его не нашли ни живым, ни мёртвым. Но я знаю, что он жив, ведь он обещал вернуться. На прощание он сказал, что обязательно вернётся, потому что его ждёт дома сестра… Лоран, ты…

— Я не плачу, Эван, — я отвернулась к стенке и до боли сжала кулаки, чувствуя, как слёзы неумолимо стекают по щекам, — тебе просто показалось. Спасибо.

— За что?

— За то, что спас моего брата. Это много, очень много для меня значит. Что было дальше?

— Дальше? Дальнейшее для тебя не важно.

— Расскажи. Я не успокоюсь, пока не узнаю, почему вы рассобачились с Луизой.

— По-моему, это не твоё дело.

— Ладно, не жмись, что было дальше? Отвлеки меня от этих жутких мыслей, пока я не пошла и не удавилась где-нибудь в укромном месте.

— Кто бы тебе позволил, — проворчал Эван и со вздохом продолжал, — ну, хорошо, раз уж взялся. Истощение ни для кого даром не проходит, и, пока я метался в бреду, меня решили увезти в родную страну. Все думали, что я не выживу. Но как я мог умереть, если обещал такому человеку. Возвращаться в поход мне не захотелось, и я решил съездить в замок де Борн. У меня не повернулся язык рассказать Луизе о том, какая скотина её муж. О мёртвых либо хорошо, либо ничего. Я взял всю вину на себя. Расписал её супруга шелками и завершил, что подло убил его, не вызвав даже на поединок. Я хотел, чтобы она гордилась своим мужем и считала виноватым только меня… Лоран, что с тобой?

Я подобрала челюсть.

— Эван… Так вот, что ты ей наговорил, а я думал…

— Что ты думал?

— Тебе не понять, — я ещё не определилась, смеяться мне или плакать, — я уже слышал от Луизы её версию произошедшего, но не думал, что всё именно… вот так. Господи, и за что только она тебя любит?

— Лоран, и ты туда же? Не желаю слышать эти глупости.

— А ты их и не слышишь. Точнее слышишь, но не слушаешь. Ладно, забудь. Рыцарская логика самая непробиваемая в мире, она даже булаве не по зубам.

— Язва. А мне казалось, что сестра Грегуара должна быть нежной, милой и… Прости, я не должен был этого говорить.

— Всё в порядке, — я перекатилась на спину, уставилась в потолок и вздохнула, — так и было, но было очень давно.

— Лоран, я рассказал тебе свою сказку, теперь твоя очередь рассказывать.

— Она не слишком весёлая.

— Да я и не заметил, чтобы ты была слишком весёлой. Рассказывай.

— Давным-давно, жила-была в одном замке виконтесса Амелия де ЛаФен. Она была красивым и милым ребёнком. Любила петь и танцевать, но больше всего на свете она любила своего брата Грегуара. Они всё свободное время проводили вместе, и не было никого счастливее их. Но пришла в их дом беда, пришлось её брату ехать в Палестину. И оставил он свой отчий дом, своих родителей и своих сестёр, отправился в далёкую дорогу. А она осталась его ждать. Она ждала и молилась, верила в то, что он вернётся, и просила Бога защитить единственного дорогого ей человека. Дни шли за днями, а он всё не возвращался. И вот настал день, когда кончилась их спокойная жизнь, ибо вторгся на их земли северный варвар барон фон Штейн. Он был силён и жесток, и не было рядом человека могущего с ним совладать. Её престарелый отец не смог защитить свою семью, и было решено заключить мир со Штейном. Амелия должна была послужить залогом этого мира. Никто не желал слышать девичьи мольбы, никто не верил её слезам. Ей приказали готовиться к свадьбе. Но никто не мог и предположить, что она предпочтёт побег позору. Она остригла свои длинные косы, переоделась в мужские одежды и отправилась вслед за братом. Так закончилась сказка о виконтессе Амелии и началась быль о менестреле Лоран.

— Так вот значит, как всё было. Поэтому ты так испугалась Штейна и мечтала поскорей избавить себя от его общества.

— А кто бы на моём месте не мечтал? Ненавижу мужчин.

— Я так и понял.

Мы надолго замолчали и задумались каждый о своём. Не знаю, о чём думал маг, а я о вспыхнувшем подозрении. И чем больше я над этим думала, тем больше крепла моя уверенность.

— Э-э… Эван…

— Что? — маг покосился на меня и явно подумал, что уснуть я ему сегодня не дам.

— Я тут подумал…

— Ба, ты ещё и думать умеешь?

— Кажется, да. Запомни, а ещё лучше запиши, чтобы в будущем не забывать.

— Так о чём ты хотела меня спросить?

— Я хотел спросить… ты действительно хочешь отправиться на тот свет за Элли через Врата? Или мне показалось?

— Тебя это не касается, — не знаю почему, но Эван разозлился.

— Меня это как разтаки касается, — я села и спихнула плащ в сторону, — между прочим, это мне придётся открывать и закрывать для тебя Врата.

— Тебе достаточно просто их открыть, а потом можешь прятаться куда угодно.

— Не смей так со мной разговаривать, — от его яростного и вместе с тем снисходительного тона я даже не заметила, как разозлилась сама, — я её брат и должен знать, что ты задумал.

— Ты — девушка и не лезь в мужские дела.

— Не смей мне указывать. Я должен…

— Должна!

— Должен!

Взбешённый Эван вскочил, словно его ошпарили. Схватив меня за воротник, он с силой врезал моей спиной в стену. От резкого удара в глазах потемнело, и воздух со свистом покинул лёгкие. Не успела я проморгаться и огрызнуться, как маг что-то рыкнул и буквально впился губами в мои губы. Возможно, этим незатейливым методом Эван решил уточнить мой пол, но если Луизе я ещё могла это простить, то ему уж наверняка нет. Ишь, проповедник выискался, чёрт бы его побрал. Козёл недожаренный.

Он держал меня уверенно, не дыхнёшь, не дёрнешься. Руки сдавлены, ноги прижаты коленом, и всем телом так придавил, что я даже почувствовала, как в его груди сердце бьётся. Но я моментально впилась зубами в его губы. Эван охнул, хватка ослабела, а язык ощутил солоноватый привкус крови.

— Действительно. Должен, — процедил маг, вытирая подбородок рукавом.

Глянула на него волком и, с трудом облизнув окровавленные губы, сплюнула на пол. Голова так кружилась, что поневоле пришлось сесть обратно на пол и привалиться спиной к стене. Не сделай я этого добровольно, минутой позже у меня подкосились бы ноги.

Больше Эван не удостоил меня даже взглядом. Получив надлежащее наказание, он с досады улёгся на своё место и, повернувшись ко мне спиной, вызывающе удрых. Но даже, если вначале это выглядело как симуляция, то минут через десять стало видно, что он спит на самом деле. Сволочь.

Я сидела одна, мрачная как король на церковной паперти и напряжённо размышляла: вздремнуть или прогуляться? Второе было предпочтительнее, Эван успел испортить и без того невесёлое настроение, но куда-либо переться глухой ночью в ожидании нападения, удовольствие ниже среднего. Да и Эжен вряд ли одобрит моё ночное бодрствование. Но кто его будет спрашивать? Я всё ещё сидела на полу, тупо переводя взгляд с окна на Эвана, с Эвана на дверь, с двери опять на окно, когда меня заинтересовала маленькая золотая искорка, медленно падающая перед моим лицом.

Так бывает поздним зимним вечером, когда стоишь в чистом поле или посереди городской улицы, и наблюдаешь за маленькой снежинкой, не замечая снегопада. Ты стоишь и постепенно начинаешь видеть миллионы таких снежинок, пляшущих в порывах ветра и опускающихся к твоим ногам. А потом ты запрокидываешь голову, подставляя холодным порывам разгорячённую кожу, и щуришься, чувствуя, как текут по щекам капельки, похожие на слёзы. Но сейчас — это действительно были слёзы, и они уносили вместе с собой усталость, страх и отчаяние. Они текли, оставляя влажные дорожки, а в душе, словно цветок, расправляло свои лепестки тепло. Щемящее ощущение нежности и защищённости разлилось по всему телу, заполняя собой каждый уголок. Я чувствовала, как кто-то гладит меня по волосам и плечам и под этими заботливыми руками мои задеревеневшие мышцы начали слабеть и расправляться, а за спиной выросли крылья.

Это была она. Та хрупкая женщина в длинном развевающемся платье и с нежными чертами лица. Я смогла бы её узнать где угодно, потому-то именно она и была Ключом. Не знаю, как всё получилось и что помогло ей покинуть статуэтку, но сейчас окружённая сиянием фигура стояла рядом и грустно улыбалась. Мы никогда раньше не встречались, она не пыталась со мной заговорить или явиться посреди ночи, но сейчас мне показалось, что я знаю её всю свою жизнь. Она была мне ближе, чем сестра, наши сердца бились в унисон, потому-то она — Ключ, а я — Хранитель.

— Прости, я обещала быть сильной и защищать тебя, а вместо этого расплакалась как обиженный ребёнок.

Она снова улыбнулась и, бережно вытерев мои слёзы, погладила по голове. Искорки с её рук посыпались гуще, я их не замечала, но чувствовала, что начинаю меняться. Вместо дорожного костюма — белоснежное платье, ниспадающее с плеч свободными складками, вместо стрижки — снова длинные волосы. Мои золотые кудри, как в детстве вновь свились в тугие кольца и рассыпались по плечам и спине до самых колен. Привычная тяжесть заставила выпрямиться и вспомнить гордость наследницы древнего рода

— Спасибо, — я поднялась с пола, — спасибо тебе… ты, как никто можешь напомнить, кем я была рождена.

Она кивнула и направилась к Эвану, продолжая грустно улыбаться и едва касаясь ногами пола. Опустившись рядом со спящим магом, Ключ какое-то время гладила по волосам и его, и мне показалось, что яркие пряди заполыхали огнём. Потом она перешла к Георгию, и под её тёплыми пальцами мальчик заулыбался и счастливо засопел, словно его посетил самый красивый в мире сон.

— Не уходи, — я схватила её за руку и крепко сжала, — останься со мной ненадолго. Не оставляй меня одну, побудь со мной.

Она рассмеялась и указала на лютню. Я тихонько заиграла, а она стала танцевать. Это были самые незабываемые минуты моей жизни последних пяти лет. Я забыла обо всём, о том, что мой брат так и не вернулся, о том, что Марк находится в плену, о том, что Штейн ещё жив, о том, что меня окружают чужие люди и что я оказалась втянута в скверную историю. Это всё стало не важным. На всём свете остались только мы, я и она, какие есть на самом деле, а не какими нас хотят видеть.

Это была незабываемая ночь. Весёлые, озорные, неугомонные, мы выбрались через окно и побежали к реке. Мы носились друг за другом по мелководью, танцевали, пока нас держали ноги, кружились, взявшись за руки, словно дети, валялись по траве и смеялись, пока у нас не заболели животы.

— Ты ещё придёшь? — я положила руку на подоконник и оглянулась на неё. — Правда?

Она, засмеявшись, кивнула.

— Не исчезай надолго. Мы нужны друг другу, так давай чаще встречаться. Хорошо?

Женщина снова кивнула и, обняв меня на прощание, исчезла. Близилось время рассвета…

— Грегуар! Грегуар! Грегуар!

Я бежала по мягкой зелёной траве, раскинув руки, словно крылья и выкрикивала одно и то же имя. А мой брат, живой и невредимый махал рукой, сидя среди корней столетнего дуба. Он улыбался, красивый и родной, а летний ветер колыхал его золотые кудри, рассыпанные по широким плечам.

— Грегуар!

Не было ни разлуки, ни одиночества, ни страданий, мы снова вместе, как и пять лет назад. Мне снова тринадцать, и я Амелия де ЛаФен. И длинные волосы, похожие на золотой плащ, развевались за моей спиной.

— Грегуар!

И совсем не важно, что это сон. Я была рада даже ему.

— Грегуар, ты ведь никогда не оставишь меня? — я сидела у брата на коленях, прижимаясь щекой к его груди. — Правда?

— Конечно, я никогда не оставлю своего маленького Соколёнка, даже не думай об этом.

— Я не смогу без тебя, если ты уедешь. Не покидай меня, брат.

— Не покину, — он прижался щекой к моему затылку и улыбнулся, — не покину никогда. Мы всегда будем вместе.

— Брат… Мой единственный брат… Грегуар…