Рыжий рыцарь, золотой менестрель

Мора фон Эпштейн, 2018

Когда выбор не богат, выбираешь то, что пришло на ум первым. Я выбрала незавидную… а может быть и завидную долю менестреля, предпочтя её судьбе виконтессы. Может быть из-за любви к путешествиям. Может из-за пропавшего в крестовом походе брата. А может из-за варвара, женой которого меня хотели сделать ради спасения чести рода. Я сбежала. Насколько смогла быстро, насколько успела далеко. Пять лет найти не могут. Зато в один прекрасный день на мою голову свалился другой рыцарь. Вместо брата видимо. Гордый, как все паладины. Вспыльчивый, как все рыжие. И тугодум немного. Но это индивидуальное. И стукнуть бы его, да нужен живым, иначе мне не уберечь Ключ от мира мертвых…

4 заповедь менестреля: «Другие работают — не мешай, а то и тебя заставят»

К глубокому огорчению гостей пир был бесцеремонно прерван. Перед уходом баронесса пожелала всем хорошенько отдохнуть, но настроение уже не то. Все прекрасно понимали, что появление мага напомнило хлебосольной хозяйке о нависшей опасности, и возмущений не последовало. К моему огромному огорчению, проходя мимо задыхающегося Штейна, Эжен сжалился, мягко улыбнулся и так хлопнул барона по спине, что кость выскочила на свет божий. Если не ошибаюсь, в глазах ожившего варвара промелькнул неподдельный страх.

— Элли, — прошипела я, — марш в комнату.

— Но, Лоран…

— И запрись хорошенько. Я скоро приду, и мы всё обсудим. Иди.

Девочка огорчённо вздохнула, но послушалась, и через минуту ею в зале не пахло. Я же после недолгих размышлений решительно отправилась гулять по замку. Слуги и стражники восприняли меня радушно, разболтали последние новости, пригласили пропустить по кружечке (что оказалось особо ценным после перенесённого шока) и устроили прогулку по каменным стенам. А так как закончился ужин небывало рано, у меня была уйма времени, и я решила вернуться в комнату.

— Лоран, — обрадованно поднялась мне на встречу Элли, — что происходит?

— Прости, малышка, ты, наверное, очень напугана, я сейчас всё объясню. Мы с бароном фон Штейном кровные враги. Я не уверена, узнал ли он меня, прошло много времени, но если всё всплывёт, не хочу думать о том, как буду выкарабкиваться.

Я опустилась в кресло.

— А маг? Ты так побледнел, когда он появился. Это его ты нашёл на крыше?

— Да. Если баронесса всё это узнает, то страшно подумать, что она со мной сделает. Завтра на рассвете я уезжаю, мне ещё хочется жить. А ты Элли? Ты не хочешь остаться здесь, в замке? Вольная жизнь менестреля полна опасностей, а тут всё-таки тише. Оставайся.

— Нет, — девушка спрыгнула с кровати и, забравшись ко мне на колени, обхватила руками шею, — нет, не прогоняй меня, Лоран. Я потеряла одного брата, но всемилостивый Господь подарил мне другого. И я не брошу тебя, никогда не брошу.

— Элли, — я понимала, что делаю большую ошибку, но перебороть себя не смогла, — успокойся, поедешь со мной, если ты так этого хочешь. Я не буду тебя заставлять, и всё будет хорошо.

— Лоран, — девочка жалась ко мне, как встрёпанный воробушек, — ты ведь не оставишь меня, правда?

— Правда. Ты — моя маленькая сестрёнка, и если я взялся о тебе заботиться, то всё-всё сделаю, чтобы ты была счастлива.

В дверь деликатно постучались.

— Элли, а теперь слезь с меня. Кто-то пришёл по наши души.

— Баронесса просила вас почтить её своим присутствием. У неё к вам разговор, — вот в чём Эжену не откажешь, так это в конкретности. — Прошу пройти за мной. Мне приказано вас проводить.

— Хорошо. Элли, запри за нами. Я постучусь, когда приду.

— Я буду ждать.

— Пойдём, — бросила Эжену и, пригладив волосы, первая двинулась в сторону лестницы.

Баронесса ждала меня в своих покоях. Она улыбалась и казалась добродушной, что хоть немного утешало, но мало спасало от грустных мыслей. Стоит ли говорить, что с присущей мне жизнерадостностью, я ожидала лишь самого худшего, заранее вспоминая все свои грехи. И хотя Альберта видно не было, а Эжен ушёл по делам, смутные предчувствия продолжали меня терзать. Даже присутствие невозмутимого Этьена тревожило и заставляло напрягаться. Меня тревожило всё, и, если так будет продолжаться, я закончу свои дни безобидной деревенской дурочкой.

— А, Лоран, ты уже пришёл, — Луиза оглянулась и широко улыбнулась.

— Миледи…

— Ах, оставь эти свои приличия и прекрати кланяться. Проходи, присаживайся.

Я тактично дождалась, пока она присядет сама, и лишь после этого позволила себе опуститься в кресло. Молчаливый Этьен, не дожидаясь приказов, начал расплетать и расчёсывать её косу. Эта картина могла довести до чёрной зависти любую девушку.

— Позвольте, — тактично предложила и от нечего делать разлила по бокалам вино.

— Ах, Лоран, ты меня балуешь, — рассмеялась баронесса, принимая из моих рук кубок, — женским слабостям нельзя потакать.

— Увы, миледи, это наш крест. О чём вы хотели со мной поговорить?

— Я? Мне просто захотелось с тобой пообщаться, — она в одно мгновение выпила всё вино и по-мужски пристукнула донышком по столу, — имею я право, в конце концов, поговорить хоть с кем-то без утайки?

— Имеете, — уверила я и, попробовав вино, решила, что оно слишком слабое, чтобы вызвать столь бурную реакцию, а, значит, это далеко не первый её бокал, — и я готов вас развлекать столько времени, сколько хотите. Могу спеть.

— Нет, Лоран, сейчас я хочу, чтобы ты просто со мной поговорил. Когда ты уезжаешь?

— Завтра, на рассвете.

— Ты снова рвёшься в путь, — понимающе вздохнула она, — а девочка? Ты, наверное, хочешь оставить её здесь?

— Я пытался, но, несмотря на то, что ей приглянулся ваш Эжен, она не согласилась со мной расстаться. Элли называет меня братом, и, честно говоря, у меня нет желания с ней спорить.

— Но ты же понимаешь, девушки не созданы для таких путешествий, это слишком опасно.

— Да, я понимаю, — мне пришлось отвести взгляд, чтобы не выдать себя.

Этьен закончил возиться с волосами и, опустившись на колени, начал с той же спокойной физиономией распутывать шнуровку на её действительно подкованных сапожках. Уделив сей занятной картине немного своего внимания, я вернулась к разговору.

— Но, несмотря ни на что я сделаю так, чтобы она нашла своё счастье.

— Смелое решение, — похвалила баронесса, — что ж, для того чтобы тебе было легче его выполнить, я могу отправить с тобой любого из этих близнецов. Выбирай. На дорогах сейчас неспокойно, и он будет вас защищать. Они превосходные воины.

— Верю, — поспешно согласилась, перебарывая соблазн, — но мне бы не хотелось разрушать такую пару.

— Почему же, — баронесса милостиво кивнула вставшему Этьену, и он удалился, — мне хватит одного охранника, а вам потребуется защита.

— Благодарю, но если менестрель с помощницей ещё может не вызвать пересудов, то что скажут о менестреле, который повсюду таскает за собой охранника? Что будет с моей репутацией? Хотя та же Элли обрадовалась бы Эжену.

— Я вынуждена её огорчить. Эти братья не люди.

— Что это значит?

— Они не живые и не мёртвые. Они не люди, они созданы. Так что поговори с девочкой, у неё ничего не получится. Они не такие, какими кажутся, они не могут быть такими как все.

— Я понял. Но что значит созданы?

Я мысленно перекрестилась и так же мысленно прокляла Марка, в чём даже не ошиблась.

— Их создал некий Марк. Я мало что знаю об этом, но, судя по его сумбурному объяснению, им же был создан Ключ к Подземному миру. Где сейчас этот Ключ, я не знаю, но Марк создал и оставил мне стражей Ключа. Эжен с Этьеном — что-то вроде силы призванной охранять Врата между нашими мирами с этой стороны. Они — Стражи, лишённые человеческих эмоций. Именно поэтому чувства Элли обречены.

— Хорошо, — у меня начала кружиться голова от распахнувшейся под ногами бездны, — я поговорю с ней. Но тогда тем более нельзя отправлять их с нами. Пусть остаются на своих местах.

— Лоран, я ошибаюсь, или ты стал менестрелем именно потому, что не пожелал оставаться на своём месте?

— Баронесса, это плохие воспоминания, не надо их ворошить. Да, я не смирился со своей судьбой и теперь расплачиваюсь.

— Но ты всё-таки сам творишь свою судьбу, — щёки баронессы раскраснелись, словно от вина, хотя я ей больше не наливала, — ты сам решаешь, как тебе жить, и никто тебе не указ. Ты сильный человек, ты даже сильнее меня!

— Баронесса?

— Называй меня Луизой, Лоран. Я люблю, когда ко мне обращаются по имени. Знаешь, мне не хватило сил и упрямства пойти против уготовленной мне судьбы. Да, я не хотела этого брака, мой супруг был редкостной скотиной и ни в грош меня не ставил. А мне хотелось тихой семейной жизни с любимым человеком. Любви и немного нежности. Разве я многого просила? Мой муж мог лишь пить в три глотки да волочиться за юбками. На большее он был не способен. Я же любила другого человека.

— Кого? — я сжала руки в кулаки, чтобы не видеть, как дрожат пальцы.

— Он сильный и уверенный в себе мужчина. Настоящий рыцарь. Впрочем, ты с ним встречался. Да, Лоран, я всегда любила некого Эвана МакГрегори.

— Бар… Луиза, кажется, я чего-то не понимаю.

— Я объясню, — с какой-то излишней нежностью заверила она, от чего я снова начала нервно прикидывать, сколько же она выпила, — мы с ним знакомы с детских лет. Я, Эван и Альберт были учениками Марка, но меня к магии не допускали. Я всегда была без ума от этого рыжеволосого рыцаря, а он мной не интересовался. Мы были для него товарищами детства и не более. Эван никогда не видел во мне женщину.

Бедный маг, отказав такой женщине, он приобрёл в её лице смертельного врага. Лучше бы он повёл себя тактичнее. Ну да, его такта наверняка хватило только на с достоинством удрать.

— Луиза, — я предприняла ещё одну попытку разобраться в их взаимоотношениях, — но то, что мне довелось увидеть мало похоже на… ну, вы меня поняли.

— Лоран, ты никогда не терял на войне родных. Нет, не спорь, кто бы из твоих близких не ушёл в этот глупый поход, ты всё ещё веришь, что он вернётся. Я вижу это по твоим глазам. А я… у меня там погиб муж. И хотя я его, мягко говоря, ненавидела, правила есть правила. Как ты думаешь, Лоран, что должна была сделать добродетельная жена с убийцей мужа?

— Бог мой, — мне стало дурно, и я опрокинула свой бокал кверху дном, — никогда бы не подумал.

— Лоран, а что бы ты сделал на моём месте? — от избытка чувств баронесса вскочила и начала расхаживать по комнате.

— Не знаю. Кто я такой, чтобы вас судить? Мне никогда не оказаться в вашем положении и не понять ваших чувств…

— Ты так в этом уверен?

И резко развернувшись, баронесса подняла меня за плечи на уровень своего роста. Что всё это значит, я поняла немного позднее, когда она ни слова не говоря, с силой поцеловала меня в губы. Увы, мне ничего более не оставалось, как лежать в её руках послушной куклой и терпеливо ждать развязки. Отвечать на поцелуй глупо, вырываться — бессмысленно, и в том, и в другом случае она поймёт, кто я есть на самом деле. Ну вот, спешу себя поздравить с первым поцелуем.

— Почему ты мне сразу не сказала? — Луиза отстранилась и поставила меня обратно на пол. И куда только делись все винные пары?

— Простите, — я виновато опустила глаза и закусила губу.

— Уходи, — она отвернулась и вновь подошла к окну.

Я ещё раз поклонилась и, неуклюже развернувшись, вышла из комнаты.

Кажется, я её обидела. Наши судьбы схожи, только я предпочла свободу, а она свой долг. Мы были перед одним выбором и выбрали разные дороги. Ей пришлось пожертвовать своими чувствами и своей гордостью, а мне — семьёй и спокойной жизнью. Мы принесли разные жертвы на один алтарь и кому как не нам понять друг друга. Две пленницы обстоятельств, невольницы чужих мнений, рабыни людского закона. Запутавшись в собственных чувствах, мы обе потеряли дорогу обратно, обрекая себя на движение вперёд. Мы обе выбрали свою судьбу и обе стойко переносим невзгоды, неся выструганный крест. Нам не хватает лишь одного — понимания, и вот именно это Господь попытался нам даровать. Но я её обидела. Обидела своим молчанием, своим страхом, своим недоверием. А ведь она единственная во всём мире могла меня понять. Что я наделала?

Я брела по лестнице в свою комнату и удручённо посыпала голову пеплом, когда жизнь решила мне напомнить, что есть не только чёрное и белое, но и куча других цветов. Ибо от увиденной картины, в моей мохнатой душе вспыхнули удивление, негодование и слабая зависть по безоблачной жизни. Я застукала Элли целующуюся с Эженом. Ну, и кто после этого лишён человеческих эмоций? И что обидно, меня нагло проигнорировали.

Я прошла мимо них, распахнула дверь в комнату и, громко прочистив горло, выразительно уставилась на сладкую парочку, демонстративно выгнув бровь.

Встрепенувшись, Элли густо покраснела и, чмокнув ухажёра в щёку, шмыгнула мимо меня в комнату. Эжен же невозмутимо поклонился и, скупо улыбнувшись, направился вниз по лестнице.

— Я жду объяснений, — напустив на себя грозный вид, потребовала я, прислонившись спиной к косяку, — как старший брат, я имею право знать о личной жизни своей сестры. Ремень готовить?

Девочка хихикнула, для вида потупила глазки и быстро-быстро зачастила:

— Лоран, только ты не подумай о нас плохо. Эжен хороший, очень хороший. Он никогда меня не обидит. Пожалуйста, не злись, он мне очень, очень нравится.

— Да уж вижу. Но я завтра уезжаю, не передумала?

— Н-нет, — в голосе Элли проскользнуло и исчезло сомнение, — я поеду с тобой. Я никогда тебя не брошу.

— И на том спасибо. Баронесса просила меня тебя предупредить.

— Что-то случилось?

— Случилось и уже давно. Эжен и Этьен не люди. Они были созданы одним могущественным магом, чтобы охранять одну очень важную вещичку. Баронесса считает, что они напрочь лишены человеческих эмоций и что твой роман может закончиться лишь слезами.

— Но, разве такое возможно? — на девочку было жалко смотреть.

— Несколько дней назад я и сам бы в этот бред не поверил. Но, в этой истории замешан человек, который способен и не на такое, уж я его неплохо знаю. Увы, я склонен принять это за правду. А ты не торопись, обдумай хорошенько и реши.

— Я обязательно подумаю.

— Умница. Что это там ещё за крики посреди ночи?

— Пожар, — определила Элли, выглянув окно, — горит одна из пристроек.

— Кого-то это мне напоминает, — я с тоской вновь накинула на плечи плащ, — ладно, сиди в комнате и любуйся отсюда. А я схожу, узнаю, что случилось.

— Я тоже с тобой хочу.

— Возможно, мне придётся действовать быстро и без размышлений. Не хочу, чтобы ты пострадала. Тут безопаснее, да и спать тебе пора, послушай старшего братика. Я ушёл.

— Лоран, будь осторожнее.

Это действительно был обычный пожар, всё как всегда: причины не известны, тушить бесполезно, зато какое зрелище. Даже я на какое-то время влилась в толпу глазеющих слуг. Да, человек может бесконечно смотреть на то, как горит огонь, как течёт вода и как работает другой человек. Здесь присутствовали все три удовольствия. Но полыхало всё-таки красивее, поджигал мастер своего дела.

— Господин барон, господин барон, не стоит так переживать, всё не так плохо…

— Ты это говоришь в сотый раз, не убеждает. Придумай что-нибудь новенькое.

От знакомого хриплого голоса мне стало неуютно, но обладатель его меня не заметил. Барон фон Штейн стоял в стороне от толпы, в компании одного из своих слуг, по виду напоминающего монаха. Ни тот, ни другой не обращал на меня ровно никакого внимания, и потому я решила немного задержаться.

— Господин барон, я уверен, она даст вам своё согласие.

— Да? А мне показалось, что Луиза избегает меня. Сомневаюсь, что расположение выражается именно таким образом.

— Господин барон, — монах спорил больше от отчаяния, чем от уверенности в своей правоте, — вы же сильный, храбрый, мужественный, настоящий мужчина. Да, по вам все бабы сохнут.

Я чуть не подавилась собственными возмущениями.

— Да, я такой. Но то бабы, а тут леди. Тут надо быть, как его, а куртуазным. Этикет, чтоб его, соблюдать. Да я таких лядей на сеновале…

— Тише, мой господин, тише. Вы же хотите на ней жениться. Вам нужен этот титул.

— Потому-то я сейчас и здесь, — проворчал варвар, разминая кулаки, — а не со своими людьми. Чёрт возьми, что ты на меня шикаешь. Ты ещё пять лет назад клялся и божился, что женишь меня на той девочке де ЛаФен. И что? Где она сейчас? Мои люди до сих пор не могут её найти.

— Далась она вам, эта соплячка. Тут такая женщина.

— Эта соплячка выставила меня дураком перед моими же людьми. Чертовка, если встречу, шкуру спущу, не рада будет, что на свет родилась.

— Успокойтесь, — слуге, как и мне не понравилась поднятая тема, и он поспешил увести разговор в сторону, — вам просто надо вести себя более тактично, более вежливо.

— Ты обещал научить меня этому. За что я плачу тебе пятнадцать золотых?

— Я делаю всё, что могу, но я…

— Признавайся, — голос барона стал похож на рык обиженного медведя, и близ стоящие слуги отодвинулись.

— Я всего лишь монах. Я не так много знаю.

— Значит, ты лгал мне? Нет, пятнадцать золотых это слишком много для оплаты, а вот верёвка и кусок мыла — в самый раз.

— Пощадите, — монашек был готов скончаться на том самом месте.

— Значит так, хлюпик. Либо ты найдёшь до завтра мне учителя, либо я тебя вздёрну на первом дереве. Ты меня понял? А расплачиваться будешь из своих денег, немало скопил.

— Хорошо, мой господин. Будет сделано, мой господин, — униженно раскланялся монах, затравленно втягивая голову в плечи.

А что ему ещё оставалось? Только последовать моему примеру и свалить от греха подальше. Но от куска хлеба с двойным маслом не всякий бегает.

Я ретировалась за ближайший угол, и северный варвар ушёл, так меня и не заметив. Всё, что мне надо было узнать, я узнала. Можно с чистой совестью идти спать. Осталось только завтра вовремя испариться…

— Господин менестрель! Господин менестрель!

Далеко уйти я не успела, меня прытко догнал давешний монах.

— Мне срочно надо с вами поговорить.

Я мысленно застонала и пожелала ему провалиться на том же месте. Господь сделал вид, что не расслышал, и я была вынуждена вежливо ответить:

— Что-то случилось?

— У меня к вам серьёзное предложение. Прошу вас выслушать меня.

— Я уже вас слушаю внимательно, — у меня тоскливо засосало под ложечкой.

— Дело в том, что моему господину, барону фон Штейну, требуется учитель благородных манер. Вы показались мне человеком утончённым и весьма вежливым. Быть может, вы возьмётесь за это дело?

Он умоляюще заломил руки и уставился на меня глазами побитой собаки. Невзрачный какой-то монах, даже глазу задержаться не на чем. Такие обычно всегда умнее своих господ и следуют за ними тенью. Не силён, к физическим нагрузкам не приспособлен, лицо узкое, неприметное. Знаете, такое как у всех, даже при особом желании не запомнишь. Глаза, правда, глубоко посажены, но какие-то блеклые и постоянно бегают, словно у вора. Хотя тут удивляться не приходится, быть на такой должности и не воровать, это надо быть святым, никак не меньше.

— Прошу меня простить, но как мне кажется, вашему господину не сможет помочь даже самый лучший и куртуазный преподаватель.

— Да, я знаю, — неожиданно серьёзно отмахнулся он, — его уже невозможно переделать, но если я не приведу к нему завтра учителя, он меня повесит.

— Понимаете ли, я завтра уже уезжаю, и у меня нет желания здесь задерживаться.

— Мы тоже завтра уезжаем. Вы же менестрель, вам нет разницы, куда ехать. Отправляйтесь с нами, а когда надоест, тихо сбежите. Этому никто не удивится.

— По мне, так легче медведя научить петь, чем барона правильно целовать даме руку, — проворчала я, придумывая очередную отговорку, в то время как страх боролся с жалостью.

— Я вам заплачу три золотых, только спасите меня!

— Семь золотых, — кивнула, припоминая, сколько у меня в запасе, — почти половина от ваших пятнадцати. Иначе ищите другого дурака.

— Так вы согласны? — мужик не поверил своему счастью, а я своей глупости.

— Да, но надолго задерживаться не обещаю.

— Как вам будет угодно. Благодарю вас, господин менестрель, вы так добры.

— Да, на свою беду. Мне пора.

— Я найду вас утром.

Лучше бы ты меня не нашел.

Бог мой, надо же было родиться такой дурой. Видимо, когда Ты раздавал мозги, я стояла в очереди за лютней. Ведь сама себя обрекла на медленную и мучительную смерть. Придётся завтра просить у баронессы защиты, иного выхода я не вижу. Иначе останется копать для себя скромную могилку где-нибудь на берегу тихой речушки. У кого бы мозгов занять?

Я собиралась печально скрыться в башне подобно одинокому призраку, когда моё внимание привлекла высокая, закутанная в плащ фигура. Возможно, ничего странного, но краем глаза мне удалось заметить огненно-рыжую прядь, на мгновение выглянувшую из-под капюшона. Кажется, мои опасения оправдались. Эван шёл неторопливо, но бесшумно и незаметно, я едва не потеряла его из виду. Он сливался с местностью, словно проделывал это тысячи раз. Однако цель его движения угадать не сложно, прятаться тут всю ночь даже для него полное безумство. Ещё меньше я удивилась, когда следом за ним, столь же целенаправленно мелькнул Альберт, мрачный и сосредоточенный. Ну, а за ними, как вы уже, наверное, догадались, на уважительном расстоянии кралась любопытная я.

Правда, для этой цели мне пришлось пересечь двор, выйти за ворота, пройти милю через овраги и почти ползком подобраться к небольшой поляне, выбранной магами для дискусии. Героический подвиг с моей стороны, за последние два года беззаботной жизни я почти забыла, как это правильно делается. Увы, к началу опоздала, пришлось довольствоваться тем, что есть. А было немало. Особенно колючек в штанах.

— Что ж, Эван, — в голосе Альберта не слышалось ни радости, ни тепла, — мы закончим наш поединок, но не здесь и не сейчас.

— Согласен. Если Богу было угодно, чтобы мы выжили, значит, у нас будет шанс разобраться между собой. Ну, а пока нам обоим не помешает отдохнуть и набраться сил.

— Заклинание регенерации, как я погляжу, по-прежнему получается у тебя из рук вон плохо. Ты всегда был двоечником. Но Марк любил тебя и всё прощал.

— Ну да, ты был лучшим из нас, — голос Эвана стал едким, словно змеиный яд, даже со мной он разговаривал более мягко, — у тебя всегда всё получалось без единой ошибки. В одном подкачал, вечно перед своей Луизочкой хвост поджимаешь.

— Не смей так о ней говорить, — в голосе Альберта вспыхнула неподдельная ярость, — ты последний в этом мире, кто имеет право её критиковать.

— Ну да, конечно. Ты в неё с детства влюблён, везде как хвост ходил, тапочки носил, только что пятки не лизал. Она из тебя верёвки вила, а ты улыбался.

— Заткнись. Ты никогда в жизни никого не любил. Тебе не понять того, что я чувствую.

— Разумеется, — передразнил рыжеволосый маг, — мне не понять.

— А она тебя любила, всю жизнь любила, себя не жалела, только о тебе и думала.

— Альберт, ты бредишь, это переходит всякие границы разумного.

— Слепец, — белобрысый маг уже не мог остановиться, — ты всегда был слепцом. Ты никогда не обращал внимания на её чувства. Она тебе жизнь спасла, а ты…

— Кто? Луиза? — Эван расхохотался. — Да я из-за неё полгода в темнице провёл. Посмотри на меня, на кого я стал похож! За мной охотится Тёмная Богиня, и всё из-за твоей ненаглядной Луизы.

— Ты был дураком, дураком и помрёшь. Думаешь, по чьему приказу я выпустил тебя из темницы? А кто разрешил мне беспрепятственно выпроводить тебя тайным ходом? Она тебя любила, а ты…

— Ну, что я? Дурак? Эгоист? Ничтожество? Все твои слова — надуманная глупость. Я не желаю их слушать. Хочешь отдать за неё жизнь, отдай, а мне кровь не порти. Мне осточертели эти ваши разговоры про любовь. Хватит.

— Однажды ты поймёшь, — Альберт успокоился и даже позволил себе улыбнуться, а в его глазах промелькнула насмешка, — и тогда вспомнишь мои слова. А пока легче убедить вот этот пень. Мы решим этот вопрос позднее. Сейчас мне пора возвращаться, иначе появятся ненужные вопросы.

— Готовься, следующая наша встреча будет решающей.

— Хорошей тебе ночи.

Я пригнулась в траву, затаившись там, словно мышь от кошки, и даже задержала дыхание, прислушиваясь к шелесту шагов. Альберт прошёл почти рядом со мной, едва не наступив в темноте. Ушёл ли Эван, я сразу не поняла. Ночь не моя стихия, а под серым плащом его и зверь не сразу различит. Я когда высунулась, сперва подумала, что ловить мне больше некого и только хорошенько приглядевшись, смогла заметить пригорюнившегося мага. Он сидел на земле, глядя в одну точку и не замечая, как вокруг начинает тлеть трава. Кажется, ему было всё равно, и, судя по осунувшемуся лицу, маг не очнется, даже если на нём загорятся штаны… между прочим, уже новенькие.

— Что задумался? — я торопливо вылезла из кустов и начала затаптывать первые языки огня. — Слепой влюблённости никогда не видел?

— Лоран? — Эван вскинул голову, и упавший на плечи капюшон выпустил рыжие космы. Кажется, на полянке стало значительно светлее. — С каких это пор ты стал подрабатывать лесником?

— С тех самых, как познакомился с тобой. Очнулся? Отлично, а то расселся как барон. Ладно, один раз чуть не сгорел, мало показалось? Ты, конечно, как знаешь, но думаю, лесным зверям не понравится столь костлявое жаркое, к тому же без приправ.

— Тебя как всегда не переслушаешь. Что ты здесь делаешь?

— Гуляю.

— Не поздно для ночных прогулок? Ночью гулять за воротами замка достаточно опасно, вдруг ворона на гнездо утащит?

— Вам, значит, можно, а мне нельзя? — наш разговор начал напоминать брюзжание двух стариков на лавочке. — Эван — недожаренный паразит, ты обещал ничего не предпринимать, пока мы в замке.

— Месть не знает ни сна, ни отдыха! — гордо отозвался маг, но без особого душевного надрыва. — Вас же не задело, так чего злишься? Между прочим, это ты спас Альберта.

— Между прочим, я и тебя спас. Ты не забыл об этом?

— Как будто ты позволишь.

— Эван, — я сменила гнев на милость.

— Что? — он подозрительно прищурился.

— А ты не мог бы прекратить эту свою глупую месть?

— Не проси о том, в чём не разбираешься.

— Да, но я поговорил с баронессой, и она мне всё рассказала. По-моему, вы оба хороши, нечего друг на друга вину валить.

— Лоран, ты её защищаешь, — голос мага стал на удивление тихим и бесцветным, — почему?

— Я её понимаю. Не переспрашивай, я не хочу ничего вспоминать, но, если ты мне хоть капельку благодарен, оставь её в покое. Она просто усталая, одинокая женщина, запутавшаяся в собственных чувствах.

— Лоран.

— Что?

Я взглянула на него и вздрогнула, чёрные глаза мага не просто пугали, они заставляли пятиться. Мне даже захотелось проклясть свою идею с преследованием, но я героически сдержалась и лишь предусмотрительно отступила на пару шагов назад. К моему разочарованию, он не позволил увеличить между нами расстояние и сделал те же несколько шагов вперёд. Я стукнулась пяткой о какой-то пень, видимо, именно его имел в виду Альберт.

— Лоран, почему ты не сказала мне, что носишь при себе… это, — он попытался прикоснуться рукой, но я бесцеремонно, наотмашь по ней ударила.

— Ты имеешь в виду Ключ? И что?

— Кто ты такая, Лоран? Скажи мне.

— Хочешь знать кто я на самом деле? — я отвернулась. Говорить не хотелось, но и молчать уже не имело смысла. — Хорошо. Я — Амелия де ЛаФен, наследница рода виконтов и сестра Грегуара де ЛаФен.

— Почему, — голос мага дрогнул, и я поняла, что он тоже чувствует себя не в своей тарелке, — почему ты не сказала мне об этом раньше?

— Я привыкла быть безродным менестрелем, для меня это в порядке вещей.

— Но девушки не предназначены для таких трудностей… — он с трудом подбирал слова, но всё равно получалось плохо. — Они должны сидеть дома, ждать мужа и рожать детей…

— Встречу Марка, обязательно попрошу его превратить тебя в девушку и с удовольствием понаблюдаю, как ты будешь всё это выполнять.

— Я — мужчина!

Ого, оказывается, задеть его мужскую гордость проще простого.

— А я — менестрель, — я развернулась и неторопливо направилась обратно к замку, чтобы не тратить времени зря и не идти потом туда в гордом одиночестве. Эван меня догнал и пошёл рядом.

— Но всё-таки девушка. А значит должна…

— Я никому ничего не должна, прошу это запомнить, — данная тема была для меня больной, — и особенно тебе. Я не собираюсь надевать пояс верности, запираться в четырёх стенах и терпеть адскую боль, рожая какому-то мужлану детей. Я — Лоран де Валуа, менестрель.

— Прости, — Эван подозрительно быстро сник и отвернулся, — Грегуар рассказывал мне о тебе, и, если его милая, тихая, заботливая сестра превратилась в…

— Стерву?

— Заметь, ты сама это сказала. Так вот, значит, для этого должны были быть серьёзные причины. Я ошибаюсь?

— Нет, на этот раз ты прав. Случилось очень многое, но это отдельная история.

— Отложим её на другой раз. Альберт рассказал тебе о Ключе?

— В общих чертах. Никогда не думал, что безобидный подарок Марка может обернуться такой западнёй.

— Про Марка и Йвана ты тоже не упоминала, — Эван беззлобно выгнул бровь.

— А ты не спрашивал. Будто ты не знаешь, где они провели последние годы до плена. Я очень забочусь о своей репутации. Да, Марк был и моим учителем тоже, а с твоим братом мы регулярно дрались.

— Ты расскажешь мне о моём брате?

— А ты мне о моём, — парировала я.

Язык не меч, тут у меня больше шансов выиграть.

— Тогда до следующего раза, сейчас слишком поздно.

— Увы, следующего раза, как это ни печально, может не быть.

— Что-то случилось?

— В замке сейчас есть один человек, который, узнав во мне Амелию, не преминет всё припомнить. В лучшем случае сдерёт кожу, в худшем же… И, увы, меня назначили обучать его хорошим манерам, хотя дело обречено на провал.

— Когда вы выезжаете?

— На рассвете.

— Хорошо, — Эван пожал плечами, — перед отъездом выйди на стену и урони платок.

— Платок?

— Ну, или гривой своей махни, тоже заметно.

— А если Элли пошлю?

— Узнаю. Кстати, как она?

— Сохнет по Эжену, — призналась, пространно поводя в воздухе рукой и косясь на стену, к которой мы медленно подходили, ещё немного и нас услышит стража, — но оставаться отказывается.

— Переболеет. Она будет находить парней везде, куда поедете. Девочка и по мне сохла, ничего удивительного.

— Тьфу ты, — я скривилась, — на тебя без слёз не взглянешь, петух ты недожаренный. А Эжен такой красавец, что даже завидно.

— Там Этьен есть, тебе хватит. Говорят, он немного серьёзнее своего братца.

— Лучше сразу с камнем в прорубь. Но ты от темы не уходи.

— Ладно-ладно. Чем смогу — помогу, ты только укажи, кто является проблемой.

— Выбирай самого грубого, невоздержанного, хамоватого, невоспитанного, — я воодушевилась, — жадного, эгоистичного, толстого, самоуверенного мужлана. Не ошибёшься.

— Теперь я понимаю, откуда берется ненависть к мужчинам.

— На себя посмотри, женоненавистник.

— Тебе пора спать. Иди, спокойной ночи.

— Спокойной ночи.