Призрак моей любви

Моника Маккарти, 2016

Война за независимость расколола шотландскую знать – половина поддерживает короля Роберта Брюса, половина, по тем или иным причинам, стоит за англичан. Распадаются семьи и кланы, сыновья идут против отцов… В эти грозные времена Джоан Комин, дочь легендарной вдохновительницы борцов за свободу леди Изабеллы Макдуфф, превратилась в прекрасную шпионку по прозвищу Призрак, которая выведывает секреты у английских военачальников и передает информацию людям Брюса. Ей удается оставаться неуловимой, пока на пути ее не оказывается шотландский рыцарь сэр Александр Ситон… Разумом он понимал, что должен выдать Джоан, но с первой минуты загоревшееся страстью к ней сердце твердило иное. Однако идет война, и если Алекс выберет любовь, то навеки потеряет рыцарскую честь…

Глава 4

Алекс уже думал, что военный совет никогда не закончится. Де Бомонт, комендант замка, и граф Пембрук, крупнейший военачальник, все утро соревновались и мерились своими достижениями, хотя, если честно, ни один не заслуживал доброго слова.

Два самых влиятельных вельможи короля Эдуарда, казалось, упивались звуками собственных голосов, а исход проклятой войны их вовсе не интересовал. Позерство, напыщенность, манерность, стремление взять верх в споре и обратить на себя внимание… все мысли командующих королевскими войсками занимало лишь желание главенствовать, и Алекс чертовски от этого устал. Насколько он помнил, у воинов Хайлендской гвардии, по крайней мере, всегда была общая цель, даже если подчас они расходились во взглядах на способы ее достижения. А этих двоих, похоже, военная стратегия и тактика не волновали вовсе, они только спорили, кто поведет за собой ту или иную часть армии да в каком порядке будут выступать войска. Предложение Алекса пригласить на переговоры Брюса и попробовать заключить соглашение прежде, чем начинать наступление, оба сразу же резко и решительно отмели, так что все последующие препирательства полководцев он слушал вполуха.

Алекс старался не поддаваться отчаянию, но времени у него почти не осталось. Те договоренности, которых, как ему казалось, он достиг в Лондоне два года назад, понемногу забылись, и воспоминания о них все больше стирались, чем дальше на север продвигались английские войска. В начале король как будто согласился выслушать речи Алекса в защиту жителей приграничья и его предостережения, что Брюс силен, хотя отряды его и малочисленны. Эдуард сказал, что обдумает предложение Алекса начать переговоры.

Но раздумывал он недолго. В противостоянии Эдуарда с могущественными английскими баронами Шотландия стала для него разменной монетой. Военный поход должен был заставить англичан забыть о распрях, сплотиться под знаменами своего суверена и подавить сопротивление непокорных шотландцев. Эдуард увидел способ показать вассалам, что он достойный сын своего отца, король, которому можно верить. Алекс понимал: убедить короля отказаться от его планов почти невозможно. Но это не означало, что он сдался и оставил попытки. Однако со временем становилось все яснее, что никто в стане англичан не хочет прислушиваться к голосу рассудка, уж точно не два надменных упрямца, столкнувшихся лбами, — де Бомонт с Пембруком.

Его мысли обратились к куда более приятному предмету. Интересно, стало ли лучше леди Джоан к утру, зажила ли ее лодыжка? Возможно, после совещания стоило отыскать девушку, справиться о ее здоровье.

Алекс поймал себя на мысли, что дочь Беллы вызывает у него необычный интерес. Он слышал, что, после того как ее лживо объявили незаконнорожденной и лишили законных прав на графство, ей пришлось пойти в услужение к одной из родственниц, кузине Элис, супруге де Бомонта. Алекс сомневался, что кто-то вправду поверил россказням, будто Джоан не дочь Бьюкена, а плод порочной связи Беллы с Брюсом. Просто никто не желал видеть, как дочь знаменитой изменницы унаследует графство. Алекс припомнил и другую изощренную ложь, связанную вроде бы с крестными родителями Джоан.

Все это нагромождение лжи было лишь завесой. Эдуард заручился поддержкой де Бомонта в войне против шотландцев — тот сражался теперь за свои земли, — и никого не заботила судьба дочери умершего графа и «шлюхи-мятежницы».

Алекс невольно задумался, каково теперь Джоан. Сожалела ли она, что не вернулась в Шотландию много лет назад, когда представилась возможность? По иронии судьбы Алекс входил в отряд, освободивший Макруайри с Беллой из замка Берик, когда их захватили в плен вскоре после возвращения Беллы в Шотландию. Макруайри предлагал четырнадцатилетней Джоан бежать вместе с ними, но та отказалась, сказав, что вся жизнь ее в Англии, с дядей Комином и родней. Это разбило Белле сердце.

Приняла бы она и сегодня такое же решение после всего случившегося, подумалось Алексу. Англия не слишком-то щедро вознаградила эту девушку за преданность.

Близилось время обеда, когда военное совещание наконец закончилось. Алекс собирался отправиться на поиски Джоан, как вдруг до него долетели обрывки разговора нескольких молодых воинов, шедших впереди.

— Долгая ночь, Фицджеральд? Я думал, ты заснешь прямо в зале, пока де Бомонт говорил о том, чьи солдаты займут казармы в Уорке, а чьим придется разбить палатки за воротами.

Алекс и сам чуть не задремал. Он почти не спал прошлой ночью, занятый своими мыслями.

— Я чувствую себя так, будто только что отплыл отсюда в Ирландию, — ответил другой мужчина. — Никогда не испытывал такой… сытости.

По его тону Алекс угадал, о какого рода сытости идет речь — воин походил на довольного кота, который только что вылакал полную миску сливок. Очевидно, молодой рыжеволосый рыцарь провел ночь с женщиной.

Теперь Алекс его узнал. Это был молодой капитан, приближенный графа Ольстера. Сэр Ричард Фицджеральд принадлежал к влиятельной, богатой семье и подавал большие надежды. Он считался одним из лучших мореходов во всей Ирландии. Возможно, ему предстояло когда-нибудь бросить вызов самому Максорли.

Хотя едва ли это случится скоро, усмехнулся про себя Алекс. Никто не мог соперничать с вождем Западного нагорья. Максорли по прозвищу Ястреб был лучшим моряком не только в Шотландии, но, пожалуй, во всем христианском мире. Вдобавок он был великолепным пловцом, Алекс мог подтвердить это лично. Много лет назад, в пору обучения, Максорли спас ему жизнь в штормовых волнах близ острова Скай.

Какого дьявола он вспомнил об этом теперь?

— Значит, леди все же уступила? — усмехнулся один из молодых воинов. — Хотя слово «леди» едва ли здесь уместно. Насколько я слышал, эта тихая загадочная дама просто дикая кошка в постели. Если она запустит в меня свои коготки, я вовсе не буду против. Когда она тебе надоест, разумеется, — обратился он к Фицджеральду.

Алекс почувствовал, как напряглись его мышцы от этих грубых слов. Ни один мужчина не должен говорить такое о женщине, кем бы та ни была. И что хуже всего, эти молодые люди были рыцарями. Им следовало вести себя подобающе, черт побери.

Алекс уже собирался сурово их отчитать, когда заговорил Фицджеральд.

— Выдели бы вы ее груди, — молодой капитан театрально застонал. — Проклятье! Не будь она приблудной дочерью шлюхи Бьюкена, я бы, возможно, женился на ней, чтобы каждый день зарываться лицом…

Фицджеральд не успел закончить фразу. Алекс вцепился ему в горло и пригвоздил рыцаря к стене. Он действовал инстинктивно, черная ярость клокотала в его груди, кровь звенела в ушах. Молодому рыцарю повезло, что Алекс не убил его в первый же миг.

Фицджеральд захрипел, схватился за шею, пытаясь оторвать руки Алекса, но легче было бы разорвать сталь. Мышцы Алекса не уступали в твердости железным прутьям.

— Довольно я наслушался вашей подлой лжи, — произнес Алекс чужим голосом. Черт, он хорошо знал этот глухой хриплый голос, от которого веяло мертвящим холодом. Так говорил Макруайри. — Как вы посмели говорить о даме в подобной манере?

Приятели Фицджеральда опомнились наконец от потрясения.

— Отпустите его, — заговорил один из них, не сделав, впрочем, попытки помешать Алексу. — Он задыхается.

Алекс заметил, что у Фицджеральда глаза чуть ни вылезали из орбит, и слегка ослабил хватку, позволив ему глотнуть немного воздуха. Молодой рыцарь смотрел на него в ужасе, как на безумца. Что было недалеко от истины — владевшее им чувство походило на помешательство.

— Какого… дьявола… Сетон? — сдавленно просипел Фицджеральд, стараясь разжать его пальцы.

— Что здесь происходит? — раздался позади окрик. Алекс узнал голос Пембрука. — Отпустите его, Сетон.

Алекс не пожелал подчиниться.

— Это приказ, — свирепо прибавил Пембрук.

Потребовалось несколько мгновений, чтобы голова у Алекса немного прояснилась и властный окрик графа дошел до его сознания. Король Эдуард отдал его под командование Пембрука, черт возьми.

С возгласом отвращения Алекс выпустил шею Фицджеральда, но прежде тряхнул его еще раз, ударив о стену. Злость и жажда убийства еще бурлили в его крови.

При виде его искаженного лица молодой мореход поспешно отступил в сторону.

— Что на вас нашло, Сетон? Я никогда не видел вас таким, — бросил граф.

Слова эти привели Алекса в чувство. Пембрук был прав. На мгновение он потерял голову. Из учтивого благородного рыцаря, каким знали его англичане, превратился в жестокого головореза, каким он был в Хайлендской гвардии.

Никто здесь не подозревал, какое место занимал он в войске Брюса, и Алекс хотел, чтобы так оставалось и впредь. Однако что-то ему подсказывало: он невольно себя выдал.

Может, Пембрук и был напыщенным мерзавцем, но отнюдь не глупцом.

— Похоже, рука вас больше не беспокоит.

Слова его прозвучали как утверждение, а не вопрос.

Проклятье! Он не задумываясь сдавил горло Фицджеральда правой рукой.

Пембрук не стал дожидаться ответа.

— Я жду, что вы приступите к учениям вместе с остальными, когда мы прибудем в Берик. — Алекс кивнул, беззвучно шепча проклятия. — А теперь объясните мне, что здесь произошло.

— Я понятия не имею, — поспешил ответить Фицджеральд. — Я беседовал с друзьями, когда Сетон вдруг бросился на меня и едва не убил.

Алекс напряженно застыл.

— Я защищал честь дамы от лживых наветов.

Пембрук нахмурился и окинул Фицджеральда грозным взглядом.

— Я не потерплю, чтобы злословили о дамах…

— Это не ложь, — сердито возразил Фицджеральд. — Я не знал, что Сетон знаком с этой дамой. — Нежные щеки рыжеволосого рыцаря густо покраснели, должно быть, он вспомнил свои грубые, непристойные речи. — Я приношу извинения за то, что пришлось услышать сэру Алексу, но это правда. Я действительно провел ночь с леди Джоан.

Алекс издал возглас, подозрительно похожий на рычание, руки его сжались в кулаки. Он шагнул к Фицджеральду и, наверное, выбил бы ему пару зубов, не останови его Пембрук.

— Оставьте нас, — приказал он молодому капитану и его приятелям. — Я это улажу. — Рыцари повиновались, бросая украдкой косые взгляды на Алекса. — Похвально, что вы защищаете честь дам, Сетон, — продолжал граф. — Но в данном случае это неуместно. За дамой, о которой идет речь, закрепилась дурная слава. Она, хотя и выглядит скромницей, охотно принимает ухаживания молодых рыцарей. Похоже, дочь недалеко ушла от матери, хотя на первый взгляд может показаться иначе. — Алекс этому не поверил. Милая, скромная молодая девушка, которую он повстречал прошлой ночью, вовсе не походила на распутницу. Англичане оболгали Беллу, а теперь, кажется, добрались и до ее дочери. — Я слышал, что она задумала обольстить сэра Ричарда, — продолжал Пембрук. — Вы не видели их прошлым вечером за ужином? Они сидели, сблизив головы, и были так поглощены друг другом, что, сдается мне, едва ли кто-то из этих двоих съел хоть кусочек.

Прошлым вечером. Будто тяжелый молот ударил Алекса в грудь. Все вдруг встало на свои места.

— Нет, — оцепенело ответил он. — Меня не было за ужином.

Большую часть дня и ночи он обшаривал окрестности в поисках людей Эдуарда Брюса, которые могли затаиться поблизости. В замок он вернулся лишь после полуночи и поднимался по лестнице Капитанской башни, когда с небес в его объятия упал ангел в обличье женщины.

Она выходила среди ночи из той самой башни, где, очевидно, расположены покои Фицджеральда. Сказала, что будто бы ходит во сне. Ходит во сне.

А он оказался настолько глуп, что поверил ей.

Алекс чувствовал себя законченным болваном.

Рыцарь настиг ее у входа в главный зал, где все собирались к обеду. С поразительной для столь молодого человека сноровкой сэр Ричард затащил Джоан в кладовую, прижал к стене и, прежде чем она успела опомниться, приник губами к ее шее.

Однако Джоан знала, как покончить с этим, навсегда избавиться от навязчивых ухаживаний и непристойных просьб. После такого Фицджеральд не приблизится, будет обходить ее за сотни футов.

Иного выхода не было. К уловке с сонным порошком дважды не прибегнешь. На этот раз ей, кажется, удалось запутать сэра Ричарда. Джоан надеялась, что он ничего не помнил о прошлой ночи. Хотя, возможно, надо было подсыпать ему побольше снадобья.

Из глаз у нее хлынули слезы. Заплакать нарочно не так-то легко, пришлось долго учиться, но это умение пригождалось ей не раз. Джоан всхлипнула, подавила рыдания и недоверчиво посмотрела на молодого рыцаря.

— Значит, вы не женитесь на мне? После прошлой ночи… вы должны поступить как подобает!

Лицо молодого рыцаря исказилось от ужаса, а когда Джоан горько зарыдала, страх его только усилился. Требование жениться остудило пыл сэра Ричарда, словно прыжок в ледяное озеро.

— Но я не м-могу… конечно, вы понимаете… вы ведь приблуд…

К счастью для себя, сэр Ричард вовремя осекся. Иначе Джоан мучила бы его дольше, чтобы насладиться его страданиями.

— А как же ваша честь? — не удержалась она. — Я думала… — Джоан всхлипнула еще раз-другой для правдоподобия. — Вы ведь рыцарь.

Как будто это все объясняло. Или должно было объяснить, отчего ее жалобы звучали еще более нелепо. Гордый отпрыск знатного рода, такой как сэр Ричард, и подумать не мог о том, чтобы жениться на «незаконнорожденной» девице с весьма сомнительной репутацией, даже если бы вправду ее соблазнил, хоть этого и требовала от него рыцарская мораль.

Да и что бы она делала, если бы один из этих «благородных» мужчин поступил «благородно»? Это только осложнило бы ее положение, ей стало бы труднее добиваться своей цели и избавляться от ненужных воздыхателей.

Джоан давно усвоила, что самый легкий способ отделаться от выбранного ею мужчины, который устал выслушивать вечные отказы или начал подозревать, что она не так «доступна», как ему казалось, — это произнести всего одно слово: «Женитьба». Кавалеры разбегались, как перепуганные мыши при виде кошки. Конечно, способ постыдный. Но весьма действенный.

— М-мне жаль, простите, — заикаясь, пробормотал сэр Ричард и стремглав бросился к двери, словно сам дьявол гнался за ним по пятам.

Не прибавив больше ни слова, он исчез, и на этом все кончилось.

Джоан вздохнула. Как тут не стать циничной, если поступки мужчин столь легко предсказать.

По крайней мере, обычно. Впрочем, сэр Алекс Сетон, которого в гвардии прозвали Драконом, сумел ее удивить. Джоан не знала, чего ждать от бывшего воина Хайлендской гвардии, предавшего Брюса и своих собратьев, к которым она теперь принадлежала. Уж точно не доброты, почтительности, заботливого внимания и… да-да, галантности. Однако именно эти качества проявил он минувшей ночью. В какой-то миг Джоан сама едва не поверила, что она невинная скромная девушка, за которую он ее принял.

Боже милостивый, когда он подхватил ее на руки и понес вверх по лестнице к спальне… сердце ее чуть ни выпрыгнуло из груди. Казалось, она и теперь чувствовала силу могучих рук, обнимавших ее, и стальную твердость его груди — широкой, как рыцарский щит.

В его объятиях она чувствовала себя защищенной, ей было тепло и уютно. Как легко было бы закрыть глаза, прижаться щекой к этой крепкой груди и забыть обо всем… всего на минуту. Но, конечно, она не смогла. Та мечтательная наивная девушка, которой когда-то была Джоан, навсегда осталась в прошлом, как бы ни хотел сэр Алекс уверить ее в обратном.

Ей бы рассердиться на него за своеволие, но этот романтичный жест неожиданно ее растрогал, она и не думала, что такое возможно. Должно быть, ее иссушенное сердце не совсем очерствело, хоть ей и нравилось воображать себя неуязвимой.

Джоан следовало быть осторожной. По множеству причин. Алекс Сетон был опасен. И не только потому, что пробуждал в ней давно забытые чувства. Он слишком много знал. Вероятно, он не подозревал о том, кто Джоан на самом деле, но ему было известно, что в стане англичан есть лазутчик, кто-то из высшего круга. Она сознавала: пусть Сетон и предатель, но, несомненно, опытный воин и человек проницательный. Не стоило его недооценивать — сэр Алекс представлял серьезную угрозу. В будущем его надлежало избегать любой ценой.

Шотландец, сражавшийся на стороне англичан, — в ее глазах он был худшим из предателей.

Но как это несправедливо! Изменнику, предавшему своего короля и друзей, следовало бы ходить с черной отметиной на лице, этот знак служил бы ей предостережением. Отступник уж точно не должен выглядеть так, будто только что выехал из ворот Камелота.

А может, все это только видимость, задумалась Джоан. Или в Англии все же остался один благородный рыцарь?

Она невольно усмехнулась этой нелепой мысли. Увы, ответ она не узнает. Отныне главное для нее — избегать Сетона. Джоан надеялась, что это будет несложно, он не станет искать с ней встреч.

Напрасно она беспокоилась. Стоило ей войти в главный зал несколько минут спустя, как она тотчас поняла: сплетники в замке уже позаботились о том, чтобы сэр Алекс обходил ее стороной.

Когда он ее заметил, одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы понять: слухи до него дошли. В ясных синих глазах его читалось суровое осуждение. Прежде чем отвернуться, он с презрением окинул ее взором, покосился на вырез платья, и губы его скривились от отвращения. Все это не должно было ее задеть, но задело.

Обычно Джоан не придавала значения тому, что в замке ее считали распутницей, истинной дочерью бесславной матери, из-за ее «бесчисленных связей» с мужчинами. Это было ей только на руку, и Джоан никогда не пыталась опровергнуть слухи. Дурная слава избавляла ее от излишнего надзора и ограждала от подозрений. Вдобавок пренебрежение англичан к «разгульной девице» позволяло ей ближе сойтись с людьми, которые в ином случае не стали бы искать встречи с ней наедине.

Но когда сэр Алекс скользнул взглядом по глубокому вырезу ее платья и резко отвернулся, щеки ее запылали, а сердце сжалось от горечи и боли, и с этим она ничего не могла поделать.

Прощайте мечты о галантных рыцарях. Сэр Алекс ясно показал свое осуждение и презрение.

Тем лучше. Джоан вскинула голову и расправила плечи, гордо выставив вперед грудь, которая, похоже, привлекала слишком много внимания. «У тебя есть миссия», — сказала она себе. И если легче будет добиться цели, заставив мужчин поверить в ее распутство, она будет носить платья, которые заставили бы устыдиться саму блудницу вавилонскую. Ее не заботило, что думают эти люди. Джоан знала правду, остальное не имело значения.

Она была призраком, бесплотной тенью, которой нельзя коснуться. Той, кому неведомы чувства.

Когда на следующее утро сэр Ричард покинул замок Карлайл, а вскоре за ним последовал сэр Алекс, Джоан порадовалась. Две проблемы разрешились сами собой. Теперь она могла сосредоточиться на единственно важной цели: добывать ценные сведения для Брюса и стараться не попасться.