Снова мечтай

Мона Кастен, 2020

Джуд Ливингстон навсегда рассталась со своей мечтой – стать успешной актрисой в Голливуде. Она потеряла работу и ей пришлось переехать к своему брату в Вудсхилл. Только есть одна загвоздка. Ее новый сосед по дому – Блейк Эндрюс, парень, чье сердце она разбила полтора года назад. За это время он сильно изменился и больше не похож на того весельчака, которого она когда-то любила. Но Джуд чувствует, что ее тянет к нему все больше и больше. Сможет ли Блейк простить ее и дать второй шанс? Мона Кастен – автор международного бестселлера «Спаси меня». Тираж ее книг уже перевалил отметку в 300 000 экземпляров в России и 2 млн экземпляров в Германии! Этот роман идеально подойдет всем, кто полюбил оригинальную трилогию Моны Кастен, а также является поклонником творчества Анны Тодд и Пенелопы Дуглас.

Глава 2

Шесть лет назад

Мяч врезался в стекло.

Я продолжала наносить краску. Мама разрешила покрасить всего две пряди, но из-за того, что Эзра вечно промахивался и попадал в окно гостевой ванной вместо дурацкой корзины, краска перепачкала даже мое лицо… не говоря уже о волосах.

Как раз когда я собиралась покрасить вторую прядь, мяч снова ударил в стекло… и опять краска брызнула во всех направлениях, потому что я сильно вздрогнула. Издав отчаянный рык, я решительно направилась к окну и рывком его распахнула.

— Мама тебя убьет, если ты разобьешь еще одно окно! — заорала я.

— Извиняюсь, — откликнулся голос, который определенно не принадлежал брату. — Виноват.

Держа мяч под мышкой, Блейк смущенно смотрел на меня.

Я хотела добавить что-то еще, но слова застряли в горле. Буквально. Изо рта вырвался лишь сухой хрип, в то время как он разглядывал меня, а в его глазах сверкали веселые искорки.

Блейка я знала уже полжизни, однако в тот момент не могла отвернуться или тем более закрыть окно. Он просто слишком красив.

Нужно запретить людям так хорошо выглядеть.

В отличие от моего брата (и, к сожалению, меня самой) у Блейка не было прыщей. Лето покрыло его кожу загаром и высветлило кончики волос. Пусть я не видела его каких-то пару недель, он изменился. Или во мне что-то изменилось. Потому что впервые со дня нашего знакомства у меня не получалось оторвать от него взгляд.

По его коже тянулась легкая пленка пота, отчего впадинка у него на шее блестела. Мне бросилось в глаза, что за последние месяцы он немного вырос. Когда Блейк и его мама только переехали в соседний дом, он был выше меня всего на ладонь. Сейчас же эта разница значительно увеличилась. Хотя я находилась внутри, а наш дом стоял чуть выше сада, Блейку даже не пришлось запрокидывать голову, чтобы посмотреть на меня.

У него на лице появилась вальяжная улыбочка, когда он протянул руку и вытер пятнышко краски у меня на носу.

Потом растер ее между пальцами.

— Очень мило выглядишь, Джуд.

Впоследствии я всегда вспоминала, что это был тот самый момент. Эта виноватая, слегка озорная улыбка и мимолетное прикосновение сработали как спусковой механизм.

У меня в душе что-то перевернулось, и вдруг стало очень тепло. В животе внезапно закружился рой светлячков. Они разлетелись по моему телу, оставляя ощущение покалывания в местах, о которых я прежде и не подозревала.

— Еще раз извини за окно. В следующий раз буду внимательней.

— Да ладно, — просипела я.

Затем закрыла окно и прижала руку к животу. Вот только покалывание никуда не делось.

Без понятия, как долго я просидела на диване. В какой-то момент я взяла в руки контроллер от PlayStation и начала проходить игру Блейка до конца, хотя мыслями находилась где-то далеко отсюда. Баскетболисты бесцельно бегали по полю — оказалось, что выставлен чересчур высокий уровень сложности. Я проиграла с разгромным счетом, но мне было плевать.

Эзра не рассказал Блейку, что я приеду, и в то же время утаил от меня тот факт, что Блейк теперь меня ненавидит. Я считала, что должно просто пройти немного времени, чтобы мы забыли друг друга и оставили все позади. Впрочем, одного взгляда на Блейка хватило, чтобы стало ясно обратное.

Проклятие.

Было больно снова увидеть его. Его слова впились в меня, как гарпуны, и не отпускали. Мне хотелось подняться к нему наверх и поговорить. Одновременно с тем я понимала, что из этого ничего не выйдет. Блейк и я — это история. Не такая, у которой хороший конец, и однозначно не такая, какую я бы хотела прожить еще раз. Тем более в дополнение ко всему остальному багажу проблем, который я прихватила с собой из Лос-Анджелеса.

Глупо было просить Эза о помощи. А еще глупее — поверить, что Блейк на полном серьезе разрешил мне тут пожить.

Прежде чем мысли зашли еще дальше, я услышала, как открылась входная дверь. Чуть позже раздался голос Эзры.

Не поставив игру на паузу, я отшвырнула пульт в сторону и бросилась в прихожую. Я даже не дала Эзу шанса нормально войти и буквально сбила его с ног. Несмотря на то что еще минуту назад я злилась и нервничала, встретить его иначе просто не могла. Я скучала по нему, и он здесь — единственный человек, чей облик вызывает во мне ощущение связи с домом, так что я сжала его так крепко, как только сумела.

— Мне нечем дышать, — захрипел брат. Тем не менее он положил руку мне на спину и обнял. Я на мгновение закрыла глаза.

Эзра прервал объятия и взглянул сверху вниз, рассмотрел мое лицо с обеих сторон.

Мне знаком этот взгляд. Эзра обладает своего рода шестым чувством. Пускай он не особенно разговорчивый, зато очень чуткий. Брат всегда понимает, когда со мной что-то не так. Поэтому сейчас я изо всех сил старалась не показывать свою печаль и искала подходящую тему, чтобы его отвлечь.

К счастью, осенило меня быстро. Размахнувшись, я стукнула его по плечу:

— Это за то, что ты утверждал, будто до тебя идти всего десять минут.

Он лишь выгнул бровь:

— Я иду десять минут.

— Если у тебя нет багажа, ноги под два метра и передвигаешься ты со скоростью звука, то возможно.

— Ты преувеличиваешь, Блинчик.

Я поморщилась. Всегда ненавидела это прозвище, и ему прекрасно это известно.

— Я добиралась сюда почти час.

— Ничего удивительного, — пробормотал брат, разглядывая чемодан и сумки. — На сколько ты, кстати, планировала остаться?

Я открыла рот и снова закрыла. В итоге я просто пожала плечами. Моя карьера завершилась, так по-настоящему и не начавшись, но я не готова прямо сейчас рассказывать обо всем этом Эзре. И уж точно не в присутствии двух других его соседей, которые зашли вместе с ним и теперь рассматривали меня с головы до ног, как будто никогда до этого не видели девушку. У левого были коротко подстриженные кучерявые волосы, темно-коричневая кожа и угловатые черты лица, словно высеченные из камня. Правый в этот момент откинул со лба влажные волосы и смотрел на меня из-под полуприкрытых век. Оба привлекательны, но последний слишком уверен в этом… о чем говорила его развратная ухмылочка.

— Ты, должно быть, Кэм, — сказала я, обращаясь к нему, и протянула руку. Он обхватил ее и ненадолго сжал. Затем я повернулась налево. — А ты Отис.

— Эзра уже напичкал тебя историями о нас? — отозвался тот.

— О да.

— Надеюсь, ты слышала только хорошее, — произнес Кэм. Он провел рукой по волосам, и улыбка стала чуть шире.

Явно игрок. Как же хорошо, что за минувшие полтора года я узнала достаточно мужчин такого типажа, чтобы не попасться на удочку.

Брат закинул руку мне на плечи и прошептал на ухо:

— От него лучше держись подальше. — После этого он взял чемодан и поднял дорожную сумку. Я подхватила рюкзак. — Идем, отведу тебя в комнату для гостей.

Я еще раз кивнула Отису и Кэму, прежде чем Эзра потащил меня дальше по коридору. Перед комнатой прямо рядом с лестницей он притормозил и распахнул дверь. Я следовала за ним по пятам, и мы вместе переступили порог.

Голые стены кремового цвета. Весь интерьер состоял из маленького письменного стола с монитором на нем и стулом перед ним, а еще кровати у противоположной стены. Вторая дверь вела из комнаты сразу на веранду, а оттуда — в прилегающий сад, полностью засыпанный снегом.

— Отныне это твое царство. Я только постель застелил, — объяснил Эз и почесал в затылке. — Я собирался еще перенести стол и монитор в подвал, но не успел. После твоего звонка оставалось слишком мало времени.

Я достаточно хорошо знала брата, чтобы расслышать в его фразе подспудный вопрос.

Положив рюкзак возле чемодана и сумки, я уткнулась взглядом в коричневый ковер и зарылась в него пальцами ног.

— Ты сказал, что остальные не против, если я поживу здесь, — помедлив, произнесла я.

— Так и есть.

Я вновь посмотрела на Эзру, который подвинул стул от письменного стола и сел на него. Между тем волосы у него уже наполовину высохли и начали завиваться на кончиках. В этом плане они в точности как мои. Люди всегда говорили, что мы как две капли воды похожи на маму, но если приглядеться, то можно узнать выразительный нос и широкий подбородок отца.

— А по Блейку не скажешь, что он нормально относится к моему переезду к вам.

Эзра хмыкнул:

— Блейк после несчастного случая вообще ни к чему нормально не относится.

Мне хотелось задать ему вопросы. Так много вопросов. Вот только после нашего расставания я приучила себя сжимать губы как можно плотнее, стоило разговору свернуть в сторону Блейка. С одной стороны, я не желала знать, что с ним произошло, а с другой — сгорала от любопытства. Эзра наверняка видел это по мне, однако молчал.

Я откашлялась:

— Я бы не приехала сюда, если бы это не было действительно крайне необходимо.

— Знаю. — Эзра буквально пронзил меня взглядом, но я его выдержала. Если и есть что-то, в чем мы, Ливингстоны, по-настоящему хороши, так это в умении закрываться и хранить секреты. Эзра еще в юности отточил этот навык до совершенства, и я тоже в этом становилась все лучше и лучше.

Он еще какое-то время смотрел на меня, но когда это уже начало вызывать дискомфорт, встал и провел руками по спортивным штанам.

— Ладно, дам тебе время обустроиться. Мы с парнями хотели попозже что-нибудь приготовить, тогда и познакомитесь как следует.

Я кивнула, обрадовавшись, что он не стал влезать в мое личное пространство. Мысли блуждали от одной проблемы к другой: Блейк, наше совместное прошлое, Лос-Анджелес, проницательный взгляд Эзры, мама с папой, опять Блейк…

— Я еще раз с ним поговорю, — сказал брат, словно прочитав мои мысли, и сунул руки в карманы. Потом прошел мимо меня и закрыл за собой дверь комнаты.

Я шумно выдохнула.

Еще пару мгновений я не отрывала взгляда от белой двери, затем глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы вернуться обратно на землю. Однако с каждым глотком воздуха меня как будто покидали силы. Словно организм только сейчас осознал, какой стресс пережил за прошедшие несколько дней. Ноги и руки ощущались раза в три тяжелее, чем обычно, плечи болели от напряжения из-за поездки и веса багажа.

С огромным трудом я дотащила тело до постели и упала на простыни с синим узором. Запах здесь казался чужим, и из плеч не уходило напряжение, хотя все конечности горели от усталости.

Я взяла телефон и разблокировала его. Сердце забилось сильнее, когда я начала рыскать по социальным сетям и нерешительно пролистывать новостные ленты. С каждым поступившим уведомлением меня затапливало беспокойство, но все фотографии, на которых меня отметили, оказались просто скриншотами из любимых эпизодов «Дикой розы» и парочкой мемов, где люди выражали надежду на продолжение сериала. Больше ничего.

У меня вырвался вздох облегчения. После этого я снова заблокировала смартфон и положила на подоконник рядом с кроватью.

Сложив руки на животе, я пялилась в потолок. Интересно, комната Блейка прямо над моей или нет? Чем он сейчас занят? Я поймала себя на желании снова потянуться за мобильником, чтобы поискать в сети информацию о том, что с ним случилось, но отбросила его. Я запретила себе подобные порывы, после того как уехала, и не собиралась теперь наступать на те же грабли только потому, что нас вдруг стал разделять один-единственный этаж вместо тысячи миль.

В отчаянии я закрыла лицо обеими руками, как будто так удастся приостановить поток мыслей. Мне этого хотелось. Правда. Сейчас, находясь здесь, я наконец могла позволить себе не думать. Вот только чем больше я пыталась это сделать, тем громче память ревела о совершенных ошибках, и у меня никак не получалось ее заглушить.

— Ты можешь размять авокадо, — сказал Отис и подвинул доску по столешнице ко мне.

Мы стояли на большой открытой кухне, я с одной стороны узкой барной стойки, Отис, Кэм и Эзра — с другой, перед холодильником, откуда они доставали разные виды овощей и мясной фарш.

— Ты отвечаешь за перец, — скомандовал Отис и протянул Эзре желтый перчик, как будто это кубок. Кэму он вручил тако, а сам занялся луком и чесноком, половину от которых передал мне в миске для гуакамоле. Остальное поджарил на сковородке, пока я растирала авокадо в кашицу. Через несколько минут Отис повернулся ко мне с лопаткой в руке. — Ты говорила, что Эзра много о нас рассказывал.

— Это не я ей рассказывал, это она у меня все выпытывала, — вставил Эзра.

Я пожала плечами:

— Так как ты не очень-то разговорчивый, иногда, ради твоего же блага, приходится на тебя давить.

— Я не к этому говорил, — вклинился Отис, помешивая содержимое сковороды. — Тебе о нас уже кое-что известно, а вот мы о тебе пока мало что знаем.

Я продолжала ковыряться в миске, хотя авокадо уже был в нужной консистенции. Затем резко отложила вилку в сторону и потянулась за лаймом.

— Я только что прилетела из Лос-Анджелеса, там работала актрисой, — ответила я и чуть сильнее, чем надо, сдавила фрукт, чтобы в миску потек сок.

— Реально? — Кэм оглянулся на меня через плечо.

Перемешивая пюре из авокадо с соком и луком, я промычала, подтверждая.

— Театр, кино или телевидение? — не отставал он.

— Всего понемногу, но больше на телевидении. — Почему-то сейчас это казалось смешным, пускай именно это я и делала в течение последних лет. Правда, без особого успеха.

— В семнадцать лет Джуд получила главную роль в сериале и уехала в Лос-Анджелес тем же летом, когда я отправился сюда. — Брат ножом ссыпал мелко нарезанный перец в тарелку, не глядя на меня.

— Вот это да. А сериал популярный?

Я пожала плечами:

— Наверное. Это была мистическая драма со сверхъестественными убийствами, которые расследует компания подростков. Сериал назывался «Дикая роза».

Нахмуренные лбы Отиса и Кэма дали мне понять, что оба понятия не имели, о чем я.

— Эзра! — секунду спустя возмущенно воскликнул Кэм, тем самым подтверждая мое подозрение. — Почему мы никогда вместе не смотрели сериал с твоей младшей сестрой?

Эзра невозмутимо приподнял бровь:

— Я всегда смотрел его один в своей комнате, потому что вы предпочитали резаться в видеоигры.

Выражение лица Кэма так быстро сменилось с негодующего на виноватое, что я чуть не рассмеялась.

Я отмахнулась:

— Ничего страшного. Сериал закрыли еще до того, как он смог по-настоящему набрать популярность.

— Уверен, ты клево сыграла, — сказал Кэм. — Нужно потом посмотреть его онлайн.

— Погодите-ка, — вмешался Отис, прежде чем я успела что-то ответить. — Значит, в семнадцать лет ты одна уехала из дома… а потом… — Он искал подходящие слова.

— Потом я тут же потеряла свою первую работу.

Мне до сих пор было больно думать о конце «Дикой розы». Роль импульсивной и остроумной Сэди Нельсон была словно создана для меня. Я все еще прекрасно помнила, как едва не свихнулась от волнения перед кастингом. Эзра, мама и папа приехали вместе со мной на прослушивание в Лос-Анджелес, а потом мы пошли ужинать. Несколько дней спустя меня приняли, и я с визгом бросилась в объятия родителей. Дальше они во всем меня поддерживали: на разговоре в школе, где мы решили, что я спокойно смогу получить аттестат позже; с контрактами, которые мы изучали вместе с моими агентами; с поисками квартиры; с бюджетом, который мы раз за разом просчитывали до поздней ночи…

— Звучит ужасно. — Голос Кэма выдернул меня из воспоминаний.

— После этого я перебивалась мелкими ролями, — продолжила рассказ я, стараясь говорить так, словно все это часть работы. — Снималась в массовке разных сериалов и в эпизодической роли в нескольких сериях одного подросткового шоу. Прошлым летом меня пригласили в театр, и это тоже был классный опыт.

— А раньше ты вечно твердила, что никакая сила не заставит тебя играть в театре.

Я оцепенела.

Через несколько секунд я медленно развернулась. На пороге кухни-гостиной, глядя на меня, стоял Блейк. Его глаза оставались такими же холодными, как пару часов назад, когда я только приехала, разве что сейчас он наконец-то посмотрел прямо на меня. Смерил взглядом с ног до головы. Как будто до него постепенно доходило, что я действительно тут и уже не уеду. Изучая мое лицо, он еле заметно нахмурился.

Я быстро отвела глаза и снова помешала гуакамоле. Добавила большую щепотку соли и прочистила горло.

— Раньше я думала, что буду играть Сэди Нельсон следующие пять лет и таким образом обеспечу себе место в Голливуде, — отрезала я.

Блейк издал какой-то звук, и я засомневалась, то ли это презрительный смех, то ли еще более презрительное фырканье.

— Вот видите, как в жизни все быстро меняется.

Я так сильно стиснула зубы, что они скрипнули. Перед внутренним взором замелькали картинки из прошлого. Как я разглядывала отслаивающиеся обои, пока разговаривала по телефону с Блейком.

Что случилось? — эхом зазвучал его голос у меня в голове.

Все изменилось, Блейк.

Он специально так сказал, я это понимала. И тем не менее, или даже как раз поэтому, у меня вдруг сильно сдавило грудь. Надо срочно отразить удар. Когда я работала и вживалась в роль, у меня это получалось легко. В ту секунду я бы все отдала, чтобы и сейчас воспользоваться этим талантом. К сожалению, в данный момент мне потребовалось в два раза больше сил и концентрации, чтобы поддерживать иллюзию беззаботности.

— Итак, — нарушил повисшее напряжение Отис и снял сковородку с плиты. — Что делает молодая актриса вроде тебя в Вудсхилле?

Соберись, — мысленно заклинала себя я и сосредоточилась на размеренном дыхании животом, чтобы успокоиться.

— Ну как что? — спросила я с идеальной фальшивой улыбкой. — Соскучилась по старшему брату.

Эзра оторвал разъяренный взгляд от Блейка и перевел его на меня, изогнув бровь:

— А по телефону звучало так, будто ты лишилась квартиры.

Я закатила глаза:

— Ну ладно, так и есть. Но и соскучилась тоже.

Поскольку с этого момента я буду жить здесь, мне никак не удастся помешать ребятам узнать по меньшей мере какую-то часть моего прошлого. Я потерпела неудачу как актриса и лишилась квартиры — это достаточно неприятно и печально, чтобы они не задавали лишних вопросов и не стремились выяснить обо мне больше. Во всяком случае, я рассчитывала, что у них есть чувство такта. Если сейчас раскрою несколько карт и выложу на стол, то смотреть на оставшиеся им, надеюсь, не захочется.

— Что ж, по-моему, хорошо, что теперь ты поселишься здесь. Вудсхилл, может, и не так крут, как Голливуд, но вот увидишь, в нем тоже отлично живется, — сказал Отис.

Я решила, что отныне он станет моим лучшим другом. Эзра упоминал, что Отис самый милый из его соседей, но о том, что он обладает даром разряжать буквально наэлектризованную обстановку в комнате, я до сих пор не подозревала.

— Спасибо, Отис.

— Я тоже за то, чтобы ты осталась, — заявил Кэм, проходя с тарелками и приборами мимо меня к столу.

Отис и Эзра с целым противнем тако и тарелками с начинкой последовали за ним. Парни расселись за столом и начали наполнять свои тако.

Единственные, кто еще не сел — это Блейк и я. Он по-прежнему стоял посреди гостиной, смотрел на меня и с поразительным самоконтролем сохранял на лице абсолютно безэмоциональное выражение… лишь глаза метали молнии.

— Мы в большинстве, Блейк. Так что нравится тебе или нет, я точно не отправлю свою сестру ночевать под мостом.

По Блейку было заметно, что он думал относительно этой фразы. Пару мгновений он еще сверлил меня взглядом, затем отвернулся и медленно пошел к столу. Там перехватил костыли под одну руку, взял тарелку и начал накладывать себе еду. Закончив, нагнулся и поставил тарелку на пол. Затем принялся подталкивать ее костылем в сторону коридора. Судя по всему, он отказывался даже сидеть со мной за одним столом.

— Ты, твою мать, серьезно, чувак? — прошипел Эзра. Вид у него был такой, словно брат вот-вот взорвется. Этого я хотела избежать любой ценой.

— Все в порядке, — тут же выпалила я и взяла одну тарелку с тако, а потом вскочила. — Я поем в своей… в гостевой комнате.

И прежде чем кто-либо из них успел что-то сказать, я пересекла гостиную, пройдя мимо Блейка и больше не глядя на него. Сделай я это, он бы наверняка увидел, что мне не удастся удержать маску невозмутимости больше ни на секунду. А он ни за что не должен узнать, какую боль причиняет мне своим поведением.