Два шпиона в Каракасе

Мойзес Наим, 2019

Мойзес Наим – всемирно известный венесуэльский журналист и политолог, кавалер орденов Франции, Италии, Аргентины и Венесуэлы. Много лет он возглавлял журнал Foreign Policy, а до того, как начал заниматься журналистикой, был министром торговли и промышленности, директором Центрального банка Венесуэлы и исполнительным директором Всемирного банка. Работа Наима “Конец власти” признана в США лучшей книгой 2013 года (по версии Financial Times и The Washington Post). “Два шпиона в Каракасе” – его первый роман, и написан он в жанре шпионского триллера, однако вымышленные по большей части персонажи и захватывающий сюжет помогли автору создать яркую и убедительную картину реальности, в достоверности которой трудно усомниться. Это история правления Уго Чавеса, мечтавшего о вечной власти. Он даже внес ради этого поправки в Конституцию, однако судьба распорядилась его жизнью по-своему. Теперь всем известно, какой катастрофой обернулись для Венесуэлы попытки построить там “социализм ХХI века”.

Глава 4

Красный, красненький… как перуанский петушок

Клянусь твоими останками, отец…

Приказ поступает в “Ла Куэву” в полдень Вербного воскресенья. Проведя два года в заключении, Чавес и его сподвижники, замешанные в попытке государственного переворота, помилованы президентом. Люди, собравшиеся у тюремных ворот, обнимаются и ликуют. В своей вечерней программе Моника Паркер сообщает подробности: “Мятежники помилованы и выпущены на свободу, но с условием, что все они откажутся от военной службы и дадут обещание впредь не поднимать оружия против выбранной демократическим путем власти”.

Новость не стала для Уго неожиданностью, он уже несколько недель готовился к тому, что, получив свободу, сразу окунется в лихорадочную политическую жизнь. Он твердо знает, что будет делать в первые же часы после выхода из тюрьмы. И давно успел сочинить в уме свои предстоящие речи и выступления. Чавес часами беседовал о будущем с Праном, который стал его близким другом, почти что братом, но кроме того, еще и щедрым покровителем. Уго понимает, скольким ему обязан и что долг этот будет только расти, однако сейчас чувствует безмерную благодарность Прану за то, что проведенные в заключении два года, один месяц и двадцать два дня можно считать чрезвычайно важным этапом в его жизни. Пожалуй, Чавес будет даже скучать по своей камере. Кто бы мог такое предположить!

Когда отворились “решетки, попиравшие его честь и достоинство”, как он станет называть их впредь, Уго вдыхает запах Венесуэлы, и ему кажется, что у него теперь две души: своя собственная и душа родины. Прежде чем ринуться в “народные катакомбы”, по его выражению, он просит позволить ему в последний раз посетить Военную академию — в офицерской форме и красном берете воздушно-десантных войск. В голове у Чавеса пролетают воспоминания о двадцати годах армейской службы и о ступенях, по которым он поднимался вверх: курсант, младший лейтенант, лейтенант, капитан и наконец подполковник. И сейчас память о каждой из этих ступеней болью отдается в его сердце, ведь с военной карьерой покончено. Он и представить себе не мог, как горько ему будет расставаться с той жизнью, поскольку никакой другой он не знал, армия сделала его тем, кем он теперь стал, сделала мужчиной и патриотом.

Вскоре после визита в Военную академию, оставшись наконец на краткое время в одиночестве, Уго снимает любимую форму и надевает ликилики — куртку и брюки из очень легкой ткани, которые носят по праздникам жители льяносов, венесуэльских равнин. Костюм этот немного напоминает те, в которые Мао Цзедун нарядил в свое время всех китайцев. Вот только ликилики у Чавеса не белого цвета, как у крестьян, а оливкового. Что ж, раз ему запрещено носить военную форму, он будет щеголять в крестьянской праздничной одежде. К тому же на этот раз он хочет выглядеть по-парадному, поскольку ему предстоит встреча с могилой Освободителя, а затем и с народом.

Перед Национальным пантеоном, старинной церковью, где покоится Симон Боливар, Чавеса ждет возбужденная толпа. Когда он подъезжает туда на белом джипе, люди взрываются аплодисментами, кричат, посылают ему воздушные поцелуи и машут руками. На сотнях плакатов запечатлено лицо нового спасителя.

Наша надежда — на улицах!

Венесуэла — Боливарианская республика!

Страна с тобой!

Чавесу с трудом удается выбраться из джипа. Лавина почитателей бросается к нему в безумном порыве. Они налетают на него и едва не сбивают с ног, стараясь хотя бы дотронуться до своего кумира. Люди отталкивают друг друга и готовы в клочья разорвать его ликилики.

— Чавес! Чавес! Чавес!

Обезумевшую толпу останавливает властный голос Анхеля Монтеса:

— А ну тихо! — Он передает мегафон Уго.

Тот приветствует собравшихся и благодарит их:

— Я вышел из тюрьмы, из жестокой тюрьмы “Ла Куэва”, и первое, что решил сделать в качестве свободного гражданина, — выполнить долг совести и посетить это святое место. Я пришел сюда, чтобы напомнить, да, напомнить нашей стране про заветы Освободителя, про борьбу за достоинство, свободу и справедливость, про его призыв вести беспощадную войну против тех, кто угнетает наш измученный и героический народ.

Чавес, не скупясь, пользуется своим талантом придумывать высокопарные фразы и без зазрения совести приписывает их Боливару. Рисуясь, улыбается в телекамеры, присланные Моникой Паркер и другими каналами. Потом пространно объясняет, что Боливар, находясь на небесах, печется о жителях Каракаса, и сразу же после этого Уго добавляет, что Освободитель находится сейчас здесь, рядом с ними, смешавшись с толпой.

Под восторженные крики Чавес входит в Национальный пантеон. Его сопровождают Монтес и еще кто-то из путчистов.

— Мы пришли к тебе, отец, потому что решили бороться за счастье родины, новый образ которой родился в твоей светлой голове и ради которой ты поднял свой благотворящий меч.

Они направляются к могиле героя, освободившего пять стран, словно паломники на Монте-Сакро. Возлагают венок. — Отец, мы пришли, чтобы принести тебе боливарианскую клятву. — Уго выдерживает паузу, затем на глазах у всей страны и всего мира, на глазах у тех, кто стоит внизу, еще раз клянется: — …Богом своих предков, своей Родиной, честью и спокойствием своей души, что не будем знать покоя, пока не падут цепи, которые держат нас под гнетом…^[8] Народные выборы! Сотрем в порошок олигархов! — выкрикивает Уго и слышит в ответ громовые аплодисменты.

Между тем в толпе затерялись два человека, каждый из которых окружен невидимым кольцом телохранителей. Это Эва и Маурисио. До неузнаваемости изменив свою внешность, они с огромным вниманием следят за происходящим и фиксируют мельчайшие детали. Изучают поведение толпы и самого Чавеса, а также отношения Уго с обожающими его людьми, которые опять бешено ему рукоплещут.

Уго — кандидат?

Едва выйдя из тюрьмы, Чавес получает интересное предложение, касающееся его трудоустройства: половина Венесуэлы просит недавнего узника стать президентом.

Он на полную катушку пользуется полученной свободой и начинает путешествовать по стране, держа под мышкой свое литературное оружие — брошюру “Как выбраться из лабиринта”, мутноватый политико-боливарианский и революционно-социалистический манифест, сочиненный в тюрьме “Ла Куэва” с помощью университетского преподавателя, засланного туда Маурисио Боско.

Куда бы Уго ни приехал, он говорит о том, что надо наделить правами бесправных и оказать помощь неимущим. Говорит исступленно, напористо о том, что пришла пора вернуть людям честь и достоинство. Произносит сотни речей, обнимается с сотнями сограждан. За короткое время он сумел взбудоражить всю страну. И вот в один прекрасный день Чавесу вдруг почудилось, будто Боливар шепчет ему на ухо: он должен попытаться взять власть в свои руки, но не сидя верхом на коне и не скача по полям под пулями, а приняв участие в выборах и опираясь на голоса соотечественников. Его товарищи, участвовавшие в попытке военного переворота, а также сторонники из числа гражданских, решают сплотиться и создать политическое движение, которое на сей раз пойдет демократическим путем и вступит в первое из многих для них предвыборное сражение.

До сих пор в Венесуэле у власти поочередно стояли две традиционные политические партии, и для их представителей эта новость прозвучала как удар грома среди ясного неба. Получалось, что они лишились доверия сограждан, что у них нет ни новых идей, ни привлекательных лидеров, ни способности оперативно реагировать на обстоятельства. В попытке помешать Чавесу победить они объединили усилия и договорились вместе поддержать в качестве кандидатки на президентский пост некую блондинку — обожаемую всеми Мисс Вселенную, которая одновременно успешно руководила столичным районом Чакао, но, судя по всем опросам, популярность ее теперь резко падала, несмотря на все усилия Моники Паркер. Та в своей программе предоставляла равные условия обоим кандидатам и дала им возможность в прямом эфире обращаться к избирателям.

Однако в мире богатых пока еще мало кто испытывал тревогу из-за пламенных речей молодого мятежного подполковника. Были, правда, деловые люди, которые допускали, что он может выиграть выборы, признавали его харизму и близость к народу, но тем не менее они явно недооценивали Чавеса. И были твердо уверены: как только он станет президентом, жестокая реальность заставит его “выбрать правильный путь и делать то, что нужно”. Кое-кто добавлял: “Ведь управлять страной ему придется вместе с нами и с нашими людьми”. Самые крупные предприниматели — те, что занимались строительством и получали государственные заказы, — готовились купить его. Поэтому наиболее опытные и циничные представители экономической элиты без малейших сомнений приняли решение немедленно предложить Чавесу свою помощь. Надо было заранее обеспечить себе место поближе к победителю, тогда с ними и впредь будут заключать прибыльные контракты на строительство дорог, аэропортов и жилья для населения…

Используя своих агентов и информаторов, Эва Лопес и Маурисио Боско следили за каждым шагом ставшего знаменитым бунтовщика и собрали довольно схожую информацию, а на ее основе пришли к схожим выводам. Обоих поразила вдруг проявившаяся политическая ловкость Чавеса. “Нет, это не обычный военный. Это прирожденный политик!” — шепчет Маурисио, читая одно из полученных донесений.

Там сообщалось, что Уго развивает бешеную деятельность: участвует в манифестациях, выступает на митингах, каждый день дает интервью для радио и телевидения и частным порядком встречается с представителями самых разных слоев общества. Он не отказывается практически ни от каких приглашений и пользуется любым случаем, чтобы доходчиво разъяснить, кто он такой, кем был раньше и каковы его основные цели и задачи. Ему удается побывать везде.

Если, например, Чавес приезжает в дома крупных предпринимателей, которые устраивают изысканный ужин специально для него, чтобы подольститься и укрепить отношения, Уго, вместо того чтобы войти в главные двери, решительно выбирает черный ход, задерживается на кухне, дружески и запросто обнимается с каждым из поваров и официантов. Он демонстративно посвящает гораздо больше времени, чем нужно, разговорам со слугами, фотографируется с ними, расспрашивает их про семьи и очаровывает своей человеческой простотой и готовностью вникнуть в проблемы этих людей. А хозяева между тем обмениваются недоуменными и нервными взглядами. Новый кандидат в президенты проявляет поразительную способность “считывать” ожидания аудитории и выстраивать свои выступления в соответствии с надеждами и тревогами слушателей. Он умеет самым чудесным образом расположить к себе даже богатую публику, которую презирает и не устает обличать.

Уго знает, что только простые люди выражают ему искреннюю, горячую и бескорыстную поддержку, и не упускает случая с чувством подчеркнуть, что этот народный энтузиазм — “есть реакция угнетаемого и уставшего страдать народа. Народ знает, что может доверять мне, потому что я и сам вышел из народа и никогда не отвернусь от простых людей”. Все опросы показывают, что подобные слова находят самый широкий отклик и что популярность Чавеса растет день ото дня.

Выбранной Уго линией поведения очень довольны кубинцы. Маурисио изо всех сил старается внедрить в его окружение своих людей, чтобы они завоевали доверие Чавеса и взяли на себя ключевые роли во время избирательной кампании. Два года работы Маурисио в Венесуэле все-таки не прошли даром, есть очевидные результаты. Как уже говорилось, многие специалисты, навещавшие Уго в тюрьме, чтобы побеседовать о политике, экономике и международных отношениях, на самом деле являлись еще и агентами кубинцев или симпатизировали режиму Кастро. Во время таких “тюремных семинаров” Уго, вроде и сам того не заметив, получил “очень кубинское” представление об экономической теории и политической философии, а еще завел близкие дружеские отношения с “учителями”, которые щедро отдавали ему свое время и делились своими знаниями. Эта так называемая интеллектуальная сеть, сплетенная вокруг узника, очень пригодилась ему теперь, когда он начал борьбу за власть.

Кроме того, Маурисио постепенно готовил почву и дожидался подходящего случая, чтобы пустить в ход самое мощное секретное оружие — Фиделя Кастро. Едва приехав в Каракас, Маурисио составил план, как добиться, чтобы Уго посетил Гавану и лично встретился с Фиделем. Любые беседы с кубинским лидером обычно бывали очень продолжительными и никогда не разочаровывали устроителей: гость, кем бы он ни был, неизменно подпадал под обаяние бородатого команданте и возвращался в свою страну, став преданным последователем его идей.

Что ж, оставалось только ждать. Главное — сделать так, чтобы, когда это произойдет, Чавес не заподозрил истинных планов кубинцев, нацеленных на будущее. Правда, особый талант Фиделя в том и заключался, что он умел хорошо маскировать эти свои “далеко идущие планы”.

Петушок начинает охоту

Понятно, что во время предвыборной гонки Чавес не испытывал недостатка в деньгах. Да и популярность его неуклонно росла. К удивлению самого Уго, президентская кампания вдобавок ко всему породила нескончаемый поток красивых женщин, которые восхищались им и мечтали “узнать поближе”. Но советники Чавеса били тревогу: фотографии этого донжуана не сходили со страниц самых легковесных журнальчиков: на снимках он то с кем-то кокетничал, то кого-то обнимал и целовал, однако у женской части населения, как показывали опросы, такое поведение не вызывало доверия. Надо было — и срочно! — найти Чавесу жену. Женитьба — это именно та тактика, которая поможет отшлифовать его имидж, это безусловная политическая необходимость, не подлежащая обсуждению. Во время одной из плановых поездок Чавеса вглубь страны очаровательная журналистка Элоиса Маркес обратилась к нему с просьбой об интервью для своей передачи на радио. Наш петушок постарался произвести на нее впечатление — иными словами, тотчас начал охоту. А тут, между прочим, было от чего прийти в восторг! Он увидел перед собой бывшую королеву красоты — обворожительную, белокурую, голубоглазую. Петушок пел ей песни, танцевал с ней, чтобы разжечь пламя в ее душе, хотя оно и так там уже полыхало. Элоиса всего лишь взяла у него интервью, но при этом сама отдала ему свое сердце. Девушка не сводила с него восхищенных глаз. Петушок подмигивал ей, легко касался руки, попросил номер телефона, но позвонил не сразу, а заставил Элоису прождать несколько дней. Уго готовился начать ухаживание по самым высоким правилам любовного искусства. Например, по прошествии нескольких недель стал читать ей по телефону отрывки из романтической переписки Боливара с его любовницей Мануэлитой Саэнс^[9]. Элоиса на прощанье в свою очередь тоже повторила ему слова Мануэлиты: “Я патриотка и ваша верная подруга”. Она почувствовала себя героиней романа. Видела перед собой мужчину, который умеет ухаживать как положено, поэта, романтика, каких больше не осталось в этом мире. Вскоре они начали появляться вместе в обществе и на телеэкранах, их фотографии заполнили страницы журналов. Приняли они, разумеется, участие и в программе Моники Паркер.

— Расскажи, Элоиса, что чувствует женщина, на которой остановил свой выбор самый завидный жених Венесуэлы? — спросила журналистка.

Элоиса посмотрела на нее кротко и с легким кокетством, сжала ее руку и ответила с чувством собственного достоинства:

— Я самая счастливая женщина на свете, но это накладывает на меня и огромную ответственность. Быть рядом с таким замечательным человеком значит, что и я тоже должна участвовать в построении новой Венесуэлы.

Уго легко изображал милое смущение — он был доволен, но неожиданно отвел взгляд от Элоисы, улыбнулся в камеру, а потом посмотрел прямо в глаза Монике. После окончания передачи, воспользовавшись тем, что Элоисы рядом не оказалось, Уго подошел к журналистке достаточно близко, чтобы прошептать ей на ухо:

— Не думай, что если я сейчас с ней, то мне нет до тебя никакого дела. Я все время думаю только о тебе. Ты сводишь меня с ума. Позвони мне в любой час, и я все брошу ради тебя.

Моника была поражена и не знала, как реагировать на его слова. Она покраснела и не могла скрыть нервного возбуждения, что Уго воспринял как свидетельство интереса к нему. Но на сей раз талант чуткого интерпретатора чужих настроений подвел Чавеса — он ошибся. На самом деле Моника чувствовала глубокое возмущение, которое переросло в бешенство, когда она увидела довольную улыбку гостя ее программы. Поглядев ему тоже прямо в глаза, Моника сказала: — Уго, как тебе не стыдно! Тут рядом находится твоя супруга, женщина, которой ты обязан отдавать все свое внимание. А я сейчас просто делаю свою работу, то есть нахожусь при исполнении служебных обязанностей. И требую уважения к себе!

Уго молча посмотрел на нее. Очень холодно посмотрел. Он не ожидал услышать подобную отповедь. С ним никто и никогда так не разговаривал.

Как и предсказывали советники, тот факт, что кандидат в президенты “всерьез изменил свой семейный статус”, сразу добавило очков в его рейтинге. “Красавица и чудовище” — так теперь называют эту пару светские репортеры. Некоторые, правда, добавляют, что подполковник Чавес напоминает не столько чудовище, сколько перуанского, или скального, петушка, который считается символом Баринаса, его родного штата. Это естественная среда распространения красного петушка — птицы свободолюбивой, кокетливой и красивой.

В следующие недели события разворачиваются с невероятной скоростью. Ходят слухи, что Элоиса беременна. Еще через какое-то время в прессе появляются сообщения, что пара узаконила свои отношения и что церемония была скромной, но очень романтичной. Теперь Элоиса, демонстрируя свой заметно выступающий животик, тоже начинает участвовать в избирательной кампании, борясь за голоса для своего петушка. Ее нежный голос призывает поддержать подполковника, и это добавляет романтические черты и его образу, и всей кампании. — Я как женщина и мать испытываю страх. Страх мне внушают нестабильность нашей жизни, разоренные больницы и школы, безработица и коррупция. Но страх не должен лишать вас надежды. Не поддавайтесь страху. Голосуйте за Уго Чавеса, и он решит все ваши проблемы, — советует она с прелестной улыбкой.

В то время пока политическое будущее страны еще только решалось, в самый разгар предвыборной гонки у Чавеса и его новой жены родилась дочка. К радости Прана, его советника Вилли Гарсиа и политтехнологов, работавших на Чавеса, тот прямо на глазах у публики превратился в прекрасного отца и любящего мужа, который преданно заботился о своей недавно образованной чудесной семье.

Все выглядели счастливыми. В первую очередь Элоиса. Она пока еще не знала, что нельзя так уж слепо и во всем доверять петушкам. Они звонко и неотразимо поют, но частенько оставляют самку одну с птенцами в их общем гнезде. Самка петушка, наивная, полная иллюзий, даже не подозревает, что самцам нравится летать на свободе, вечно искать новые места, порхать и покорять сердца, что они ненасытны и вечно готовы устремиться в погоню за новыми и новыми самками. Это у них в крови. Неконтролируемая тяга, записанная в их генетическом коде.

Знакомство с Фиделем

— Куба? Они хотят, чтобы я произнес речь еще и на Кубе?

Гаванский университет пригласил Чавеса прочесть лекцию. О будущем Латинской Америки. Не больше и не меньше. Его глаза загораются, руки сами собой начинают аплодировать, сердце отбивает ритмы революционных гимнов. Куба! Остров Фиделя! Уго никак не может в такое поверить. Но он всегда в первую очередь думает о деле, поэтому старается скрыть обуревающие его чувства и отвечает, что, прежде чем дать ответ, должен посоветоваться с членами своей команды. Чавес посылает за Анхелем Монтесом. И рассказывает про приглашение. Он окрылен и, вне всякого сомнения, намерен принять его.

— Ты только вообрази, Анхель! А ведь не исключено, что Фидель примет меня! Сам Фидель Кастро!

Анхель не уверен, что поездка на Кубу — хорошая идея. Это может сыграть отрицательную роль в предвыборной борьбе. Военные не любят Кастро. А еще меньше его любят американцы.

— Дела у нас идут не самым блестящим образом, Уго. Зачем ворошить осиное гнездо? Оставь это. Кстати, будет только хуже, если Фидель примет тебя и газеты напечатают фотографию, где вы с ним стоите в обнимку. Представляешь, что тогда сразу же начнется? Мы можем потерять все и вряд ли что-то выиграем. Не делай этого, Уго.

Но Анхель хорошо знает своего друга и понимает: спорить с ним бесполезно. Иными словами, в Гавану Уго полетит. Так что Анхелю не остается ничего другого, как идти и придумывать ответы на вопросы, которые непременно вызовет эта поездка. А еще — постараться свести до минимума негативные последствия. Такова его роль, и он с этим смирился. Еще со времен Военной академии Анхель был одновременно и совестью Уго, и человеком, который шел за ним следом и подтирал грязные следы, оставленные тем на дороге.

Как только стало известно, что Уго отправится на Кубу, Эва Лопес поспешила раздобыть сведения про предстоящую поездку. А также постаралась поглубже изучить историю отношений между Кубой и Венесуэлой. Лучшим своим агентам она поручила установить, как складываются эти отношения в настоящий момент. Просматривая собранные за последнее время материалы, она наткнулась на составленный еще несколько месяцев назад отчет одного из местных аналитиков и перечитала его:

Когда Уго Чавесу исполнилось пять лет, важнейшим событием эпохи стало то, что бородачи сумели свергнуть диктатуру генерала Фульхенсио Батисты. Кастро, лидер движения, превратился в живую легенду. В самого знаменитого латиноамериканца в мире.

Восхождение Фиделя совпало с большими политическими переменами в Венесуэле. В 1958 году, когда Фидель готовился захватить власть в Гаване, в Каракасе свергли диктатора Марко Переса Хименеса. И хотя эта революция свершилась отнюдь не благодаря левым повстанцам, вся страна жила надеждами на новый демократический строй и требовала разного рода перемен. Выросло значение политических партий, они вышли из подполья и стали играть главную роль в политических дебатах, а затем и пришли к власти. Получить голоса избирателей, завоевать как можно больше сторонников и превратить их в активных членов партии стало первоочередной задачей венесуэльских политиков и их организаций.

Отец и мать Уго были школьными учителями, и они очень быстро сообразили, что получить государственные должности — значит получить больше продуктов и лучшее жилье для своей семьи. А должности эти распределяли среди своих членов две основные политические партии. Надо было только выбрать ту или иную, стать обладателем партийного билета, ходить на собрания, аплодировать на митингах и агитировать людей явиться в день выборов на избирательные участки и проголосовать за нужного кандидата. Родители Уго так и сделали, и жизнь их сразу начала улучшаться.

Визит одержавшего победу Фиделя Кастро в Венесуэлу в 1959 году потряс страну. Как будто сюда приехала знаменитейшая кинозвезда современности. Человек с самым узнаваемым на планете лицом спокойно прогуливался по улицам венесуэльской столицы. Целью его визита была просьба о финансовой помощи и политической поддержке для молодого гаванского режима. Стало более чем очевидно, насколько популярен Фидель у местного населения, и это заставило встряхнуться полуживых венесуэльских левых. Однако в политическом плане визит оказался неудачным, потому что новые демократические силы Венесуэлы не сочувствовали диктаторским режимам. “Возвращайтесь, когда на Кубе будут объявлены свободные выборы”, — было сказано бородачам. Фидель Кастро снова посетил Каракас только в 1989 году — для участия в церемонии инаугурации избранного во второй раз президентом страны Карлоса Андреса Переса, того самого, кого Чавес со своими сторонниками попытался свергнуть несколько лет спустя.

От информантов в тюрьме “Ла Куэва” Эва узнала, что среди книг, которые читал и перечитывал Уго в камере, была и речь Фиделя Кастро, произнесенная в 1959 году, когда тот несколько часов выступал под палящим солнцем перед тысячами студентов, бешено аплодировавших ему и потрясенных героическими словами:

Пусть судьба наших народов станет их общей судьбой. До каких пор мы будем пребывать в спячке, до каких пор будем разделены и останемся жертвами сильных мира сего. Если объединение наших народов принесло хорошие плоды, почему не станет еще более плодотворным объединение наших стран? Именно так рассуждал в свое время Боливар. Венесуэла должна стать лидером среди народов нашей Америки.

Для Уго уже само существование Фиделя было мощной опорой в его планах построения новой страны. И вот теперь, когда он стал кандидатом в президенты, судьба награждает его поездкой на Кубу! Чавес пакует чемоданы, застегивает лики-лики, надевает красный берет и в сопровождении неразлучного с ним Анхеля летит в Гавану коммерческим рейсом.

Самолет приземляется в Гаване, замирает на взлетно-посадочной полосе, и в салон поднимаются два высших офицера, которые желают побеседовать с подполковником Уго Чавесом. Тот чувствует волнение, встает и по-армейски отдает честь. Он не протестует, когда его под охраной ведут к дверям самолета. На самом деле Чавеса должны доставить прямиком на встречу с бородачом. Анхель собирается последовать за другом, но один из встречающих вежливо, но решительно останавливает его: подполковник Чавес выйдет из самолета первым и один.

Нет, это не две мужских руки сомкнулись в рукопожатии. Это была встреча двух душ-близнецов, которые вдруг нашли друг друга, — двух революционных душ и двух товарищей по борьбе. Оба, и хозяин и гость, спешат высказаться — они перебивают друг друга, расхваливают друг друга, цитируют политические высказывания великих борцов за свободу прошлых веков, то и дело упоминают имена Симона Боливара и Хосе Марти, говорят про обездоленных и беззащитных, а также про отважных борцов с империализмом. И разумеется — про ненавистные обоим правящие верхушки, которые грабят Латинскую Америку. Но ни Фидель, ни Уго не высказывают своего мнения о недавних событиях в их собственных странах. Подполковник Чавес, разумеется, не повторяет того, что заявил в одном из своих интервью Монике Паркер, назвав кубинский режим диктатурой, а Кастро словно никогда и не осуждал попытку военного переворота и свержения президента Карлоса Андреса Переса, который был его безусловным союзником и стал в конце концов даже другом. Фидель, как и государства, не имеет друзей, у него есть только определенные интересы. Ни Фидель, ни Уго не говорят ничего такого, что могло бы омрачить атмосферу, царящую на этой встрече, когда каждый старается произвести наилучшее впечатление. Они пока еще не знают, что эти улыбки, эти восхваления, эти шутки и обмен радужными планами станут теми семенами, из которых вырастет долголетний и прочный союз между отцом кубинской революции и его молодым последователем — и тот совсем скоро превратится в самого близкого и полезного ему политического сына. И эти отношения затронут миллионы людей и многие страны. Кому на пользу, а кому и во вред.

Как и предвидел Маурисио Боско, Чавес был восхищен патриархом латиноамериканских левых. Их встреча не только заставила Уго по-новому взглянуть на свою страну и на перспективы, которые открывал перед ней союз с революционной Кубой, но также изменила его взгляд и на самого себя. Беседа с Фиделем словно придала личности Уго планетарный масштаб. Старый кубинский лидер внушил Чавесу, что тому следует мыслить глобальными категориями, как всегда поступал сам Фидель. Недостаточно осуществить перемены лишь в одной стране. Надо изменить весь континент. А по мере возможности и весь мир. Мало того, ставить перед собой именно такие задачи — это сегодня не мегаломания, а историческая необходимость. Подполковник Чавес должен действовать и за пределами Венесуэлы — выступить в роли защитника всех угнетенных народов Латинской Америки и при этом действовать, разумеется, под руководством и при поддержке Фиделя Кастро.

Уго вернулся на родину с душой, пылающей революционным огнем. Его речи становятся более радикальными и агрессивными, и ни Анхель Монтес, ни кто-либо другой не могут его удержать. Он выступает против коррупции, разъедающей традиционные политические партии, против олигархии — этот новый для него термин Чавес теперь использует постоянно. Он настаивает, что надо решительно бороться с бедностью, неравенством, а также с империализмом — еще одно слово, с некоторых пор прочно вошедшее в его лексикон.

Не выходит у него из головы и следующее предупреждение Фиделя: “Будь предельно осторожен: ты можешь пойти очень далеко, но прежде тебя попытаются убить”.

Хороший вильяно

Были времена, и не слишком далекие, когда вильянос считались хорошими людьми. Вильянос их называли потому, что жили они в вильясах — небольших поселках. Но как случилось и с другими словами, изменившими со временем свое значение, скромность и необразованность вильянос постепенно стали синонимами подлости, грубости и дурного нрава. Судя по всему, и сами вильянос не очень-то понимают, почему история превратила их в плохих людей.

Были и другие времена, уже более близкие, когда Гильермо Гарсиа тоже был хорошим человеком. Он родился и вырос в буржуазной семье, принадлежавшей к верхушке венесуэльских предпринимателей, но тогда страна была еще процветающей и демократической. Он получил юридическое образование, затем степень магистра в Школе бизнеса Гарвардского университета. Как и предначертано было ему судьбой, женился на красивой девушке из общества, у них родились три дочери. Семья считалась образцовой. Во всяком случае внешне. Он не лишал себя удовольствия время от времени переспать с юными “подружками”, хотя делал это, конечно, в большой тайне. Не прося у Бога чудес, Вилли годами управлял своими прибыльными предприятиями, что позволяло семье жить как в раю. И вот однажды случился один из тех банковских кризисов, которые основательно встряхивают страну. Кризис этот покончил со всеми его увлечениями и перечеркнул планы на будущее.

В Венесуэле регулярно, то есть каждые десять — двенадцать лет, происходило нечто подобное: начинали распространяться слухи, что в каком-нибудь крупном банке наметились проблемы, потому что его владельцы украли вклады клиентов или потратили их на кредиты себе самим либо другим фирмам, принадлежавшим им же, либо их родственникам, либо подставным лицам. Разумеется, отданные в кредит деньги испарились. Эти огромные долги, которые банк не мог себе вернуть, означали угрозу для сбережений вкладчиков данного банка. Слухи ширились и провоцировали “банковскую панику”, а она, в свою очередь, заставляла клиентов бежать из этого и других банков. Люди больше им не доверяли и хотели забрать свои деньги у банков, попавших в “плохую ситуацию”. Чтобы отдать вклады клиентам, банки — как рухнувшие, так и платежеспособные — вынуждены были немедленно вернуть все выданные раньше кредиты и не возобновлять те, срок которых заканчивался. Результаты бывали катастрофическими.

Пришел черед и Вилли. За считанные дни его фирмы попали в черные списки, и банкиры, когда-то бывшие друзьями всей его жизни, потребовали, чтобы он в самые кратчайшие сроки расплатился со всеми долгами, а он этого сделать никак не мог. Будучи опытным предпринимателем, он настаивал, чтобы ему дали время — то есть возможность платить частями, но ему в этом отказали. Вилли стал банкротом. Буквально за несколько недель он потерял дом в роскошном столичном районе Кантри Клаб, дома на побережье и в Майами, яхту и собственный самолет. Не сегодня завтра он мог оказаться с семьей на улице. И когда понял, что уже нет никакой надежды на спасение, к нему робко подошел начальник его охраны, оставшийся верным хозяину:

— Простите, что беру на себя смелость обратиться к вам, но я видел, как все от вас отвернулись и оставили одного. Кажется, я знаю человека, способного вам помочь, это один мой хороший друг, который и мне самому сильно подсобил в нужный час. Вы, наверное, его знаете.

— И как же зовут твоего друга?

— Все называют его просто Праном.

Поначалу Вилли не очень поверил в то, что может получить помощь от совершенно незнакомого человека. Но так как терять ему было нечего, он решил рискнуть и сказал, что готов обсудить свои дела с кем угодно. Хуже уж точно не будет. Короче, Вилли Гарсиа согласился познакомиться с таинственным благодетелем. И они сразу же сошлись. Вернее сказать, щупальца осьминога из тюрьмы “Ла Куэва” взяли Вилли в плен. Гарсиа и Пран выпивали, вели долгие беседы, и Вилли вдруг понял, что случилось чудо и этот странный тип спасет его от банкротства. Удивительно было услышать, как Пран обещает дать распоряжения, чтобы один из главных швейцарских банков предоставил Вилли кредит, и тогда тот сможет рассчитаться с венесуэльскими банками, а значит, у него появится время для спасения своих предприятий. Вилли был потрясен и не мог скрыть слез радости. Ведь это спасет и его самого, и его семью! Немного придя в себя, он почувствовал сомнения и приготовился к худшему. “Этот человек потребует от меня чего-нибудь невозможного”, — подумал он.

— В обмен на что? — спросил Вилли едва слышно.

Последовала мучительная пауза. Пран бросил на него колючий, но одновременно и дружелюбный взгляд и опять сказал нечто весьма неожиданное:

— Ни на что. Пожалуй, единственное, что я бы тебе предложил, хотя и не как непременное условие, это стать моим партнером, чтобы мы начали работать вместе. Я собираюсь создать большую деловую империю, она будет легальной, уважаемой и хорошо управляемой… И я хочу, чтобы ты ее возглавил. Отчитываться, само собой разумеется, будешь лично передо мной. Но сам я предпочитаю оставаться в тени, понимаешь? Сейчас постараюсь объяснить доходчивее. Если говорить на твоем языке, то я предлагаю тебе стать генеральным директором и акционером некоего конгломерата разных быстро развивающихся фирм, которые я контролирую. Ясно?

От волнения Вилли встал со стула. Выражая согласие, он протянул Прану руку. Пран победно улыбался. Но не пожал протянутой руки, а обнял Вилли как своего лучшего друга. Так что Вилли сегодня теоретически управляет банком, несколькими строительными и транспортными компаниями, а также одной телевещательной. Но на практике настоящим, хоть и тайным, хозяином всего этого является человек, которого никто не знает, — Юснаби Валентин.

Взгляд

Прожив в Каракасе два с лишним года, Эва Лопес вполне заслуженно добилась известности. Она умна, мила, является отличным специалистом своего дела и всегда готова наилучшим образом ответить на пожелания клиенток. Многие из них стали ее близкими подругами и ввели Эву в свой круг.

Каждый день она проводит по нескольку часов в конспиративном кабинете, надежном убежище, недоступном для посторонних, тайно оборудованном во внутренних помещениях “Черного дерева”. Оттуда она следит за тем, как растет и ширится возглавляемое Чавесом движение. Эва раньше многих сумела понять, что мятежного подполковника уже ничто не остановит. Он будет президентом Венесуэлы.

Эва создает особый мир, состоящий из невидимых сетей, которые плетут опытные агенты, анонимные помощники и много прочих людей, и все они, зная о том или нет, дают ей материалы для догадок или твердых выводов. Эва всегда действует чужими руками: покупает союзников и заводит дружеские связи с теми, от кого можно будет позднее иметь важную информацию. Таким образом к ней стекаются сведения, полученные от политиков, военных, банкиров и журналистов. И разумеется, Эва считает своей маленькой победой каждый случай, когда завербованная ею женщина втирается в доверие к одной из многочисленных любовниц Чавеса. Эву также не может не радовать, что ее подлинная личность и цель пребывания в Венесуэле по-прежнему остаются тайной за семью печатями. В ее непосредственном подчинении находятся два суперагента ЦРУ, которые и руководят всеми остальными и выполняют данные Эвой задания. Но они никогда не видели ее лично и получают инструкции и передают ей информацию с помощью зашифрованных посланий. Обычно приказы от Эвы приходят к ним глубокой ночью.

Спит Эва неважно. Точнее сказать, почти не спит. Это единственный способ не видеть преследующих ее кошмаров и не дать им подчинить себе всю ее жизнь. Ближе к рассвету, когда задания розданы, вопросы поставлены, а донесения изучены и отправлены начальству, Эва читает романы, помогающие отогнать сон. Исключительно романы про любовь, в которых нет даже намека на шпионаж или насилие. Такие книги не только защищают ее от кошмарных сновидений уже только одним тем, что мешают заснуть, но еще и дают повод поразмышлять над историей собственной любви. Иногда отношения с безнадежно женатым, безнадежно республиканским и безнадежно привлекательным сенатором Бренданом Хэтчем кажутся ей не столько великой любовью, сколько подобием пошлых мексиканских сериалов, из тех что ее мать вечно смотрит по телевизору. На самом деле роман Эвы с Хэтчем можно воспринимать по-разному. Встречаясь, они каждый раз занимаются любовью так, словно это происходит впервые. А потом ведут долгие беседы о том, что интересно обоим: о шпионаже, разведке, международных делах, махинациях вашингтонских политиков, выборах, о том, кто уверенно двигается вверх, а кто катится вниз, кто достигнет вершины власти, а кто разобьется по пути к ней. А еще, разумеется, о том, кто с кем спит.

Оба уверены, что лучшего партнера для любовных отношений ни у него, ни у нее никогда не было. Кроме того, ни с кем и никогда они не могли бы вести таких разговоров. Хэтч — глава сенатского комитета по разведке, и этот пост дает ему не только существенную власть, но и доступ ко всей секретной информации в стране. Эва, которая во время свиданий с Хэтчем снова превращается в Кристину, тоже работает с разной информацией, попадающей в ЦРУ. Соединение того, что знает каждый из них, помогает взглянуть на положение вещей под совершенно неожиданным и очень полезным для обоих углом зрения. Безусловно, их встречи значат для Эвы и Хэтча много больше, чем страсть и секс. Или так только кажется влюбленной женщине? И этот вопрос тоже задает себе Эва/Кристина. А ответ на него пытается найти в любовных романах, которые проглатывает один за другим.

Хэтча часто называют в прессе в числе возможных кандидатов на президентский пост — считается, что у него есть хорошие шансы выиграть выборы. Кристина чувствует огромную гордость за него, но в то же время ее одолевает и глубокая печаль. Если Хэтч, как он иногда обещает, разведется, чтобы жениться на ней, на этом оборвется его путь к Белому дому. Избиратели-республиканцы никогда не простят ему, что он бросил жену и детей и женился на сотруднице ЦРУ, мексиканке, которая когда-то нелегально проникла в США. Эва знает, что если Хэтчу придется выбирать между президентским постом и жизнью с ней, он без колебаний выберет первое. Одной частью своей души Эва понимает это и восхищается им. Но вот второй частью ненавидит политические амбиции, не позволяющие ему стать ее мужем. Она хочет, чтобы он принадлежал ей всегда, всю жизнь, каждый день и каждую ночь. Ей уже мало очень пылких и чудесных, но случайных встреч, которые с немыслимыми предосторожностями они устраивают на одном из райских и защищенных от любопытных глаз островов Карибского моря, не слишком удаленном от Венесуэлы. Всякий раз, возвращаясь в Каракас после таких свиданий, Эва чувствует себя ужасно. На нее нападают тоска и грусть, и единственный способ одолеть дурное настроение — работа. А работы ей хватает.

Приближаются выборы, и Венесуэла переживает что-то среднее между ураганом и политическим карнавалом. Эва завалена всякого рода срочными и неотложными делами. При этом она не перестает удивляться природному политическому таланту, который демонстрирует Уго.

Эва пристально следила за его избирательной кампанией, отыскивая тайный смысл даже в том, что Чавес иногда на время замолкал. Но она не только изучала все его выступления, заявления и интервью, но и получала донесения о каждом его шаге, а порой ее агентам удавалось подсоединиться к его телефонным разговорам и подслушать беседы сугубо личного характера.

Но Эва хочет большего. Она хочет еще раз увидеть его, пусть хотя бы издалека. Ей известно, что скоро Чавес появится в центре столицы на одном из последних перед выборами массовых митингов. Она поддается соблазну и решает собственными глазами поглядеть, как, с какими чувствами народ встречает своего самоотверженного лидера. У Эвы в “Черном дереве” имеются охранники, небольшая, но отлично натренированная группа слепо преданных хозяйке парней, поскольку она относится к ним хорошо, а платит еще лучше.

Когда они все вместе являются на площадь, Эва велит охранникам держаться от нее на приличном расстоянии и не привлекать к себе внимания. Наконец она видит Чавеса — он стоит на трибуне, расположенной довольно далеко от Эвы, окруженный телохранителями. Рядом с ним — блондинка, его жена, она улыбается и с энтузиазмом тянет вверх левую руку со сжатым кулаком. Это настоящий “красный” праздник, на котором главную роль играет Уго. Здесь же, на площади, продают красные береты, футболки и трехцветные ленты с его именем. Бьют барабаны, повсюду видны флаги и плакаты. Толпы женщин посылают Чавесу воздушные поцелуи. Эва решает смешаться с толпой. Она уверена, что охрана последует за ней на положенном расстоянии и не выпустит из виду. Но все получилось иначе. Парни действительно попытались не отрываться от Эвы, но почему-то притормозили и потеряли ее.

Кандидат в президенты говорил людям именно то, что они и хотели услышать, спеша на площадь: про честь и достоинство, про равенство и справедливость. Он вещал, смакуя каждый слог:

— Не забывайте слова Освободителя Симона Боливара: “Объединение! Иначе анархия нас поглотит!”

Потом, распаляя гнев собравшихся, он сообщил, что в стране уже разработан план, направленный на саботаж предстоящих выборов. Кроме того, есть семь наемников, получивших приказ убить его самого, Чавеса. Но если с ним что-нибудь случится, ответственность за это ляжет на нынешнего президента.

Эва с интересом слушала долгую речь, пересыпанную зажигательными фразами, клеймящими империализм. Между прочим, фразы всегда были одни и те же, он повторял их повсюду. Но они неизменно действовали на публику. Толпа с возмущением ответила на разоблачения, прозвучавшие из уст Чавеса, страсти накалялись. Обстановка стала угрожающей. Эва почувствовала, как толпа сдавливает ее, девушка начала задыхаться. Пора было уходить с площади и возвращаться домой, но тут произошло нечто, буквально пригвоздившее ее к месту.

Словно магнитом Эву притянул к себе взгляд мужчины, который стоял в нескольких шагах от нее. Он рассматривал Эву с нескрываемым интересом. Даже с восторгом, забыв обо всем, что происходит вокруг. Но Эва, пряча взгляд за большими солнечными очками, сделала вид, что ей его внимание безразлично, как чаще всего и поступают женщины, стараясь скрыть свои истинные чувства.

Она поняла, что он собирается подойти к ней, но их разделяла плотная стена разгоряченных людей, хором откликавшихся на каждую зажигательную фразу Чавеса, и тысячи аплодирующих рук. Хотя на самом деле незнакомому мужчине помешало нечто другое. Внезапно группа крепких парней, вооруженных дубинками, врезалась в толпу и принялась лупить всех, кто попадал им под руку. Никто не мог понять, кто они такие, однако у Эвы сразу мелькнула нехитрая мысль, что их, скорее всего, нанял кто-то из политических противников Чавеса. Громилы были уже совсем близко и от Эвы, и от мужчины, который хотел пробиться к ней. Тем временем участники митинга, решив отбить атаку незваных гостей, пустили в ход камни и обрезки труб. Вмешались и спецподразделения полиции, пытаясь навести порядок, а телохранители окружили кандидата и увели с трибуны. Толпа разбегалась во все стороны. Взрывались петарды, звучали выстрелы, плыли, ослепляя людей, облака слезоточивого газа. Ничего нельзя было разглядеть. Эва плохо ориентировалась в лабиринте окружавших площадь улиц и переулков. Она старалась отыскать хоть кого-то из своих охранников, но не увидела ни одного знакомого лица. И продолжала бежать, спасаясь от слезоточивого газа. Наконец она попала на знакомую площадь. Там взяла такси и попросила отвезти ее в “Черное дерево”. Сидя в машине, Эва с удивлением отметила: почему-то она думает сейчас не о кандидате в президенты и не о только что пережитых событиях, а о смотревшем на нее мужчине.

Я вовсе не дьявол

Сторонники Уго боготворят его. Самые фанатичные из паствы Чавеса объявляют его настоящим ангелом, а еще — прекраснейшей реинкарнацией прекраснейшего из людей — Симона Боливара. Они ходят на все его митинги и терпеливо стоят под нещадно палящим солнцем, слушая выступления, которые порой растягиваются на долгие часы. Они заполняют кинозалы, превращенные в евангелистские храмы, а также баскетбольные площадки в бедных районах, бейсбольные поля, арены для боя быков и школы. Поджидают его у выхода из телестудий и радиостанций, где, по их сведениям, он находится. Вырезают фотографии Уго из газет, вставляют в рамки и вешают на стены у себя дома. Многие молятся ему и просят о чуде.

Благодаря этому мощному политико-религиозному движению избирательные кампании соперников Чавеса выглядят блекло и беспомощно. Они практически медленно умирают, страдая политическим истощением. Им не хватает той народной энергии, которую Уго впитывает и одновременно излучает. Никто не может соперничать с народным героем в красноречии и умении привлекать на свою сторону все новых и новых людей.

Эпические сказания о борьбе за независимость, мифы и легенды, а также культ Симона Боливара, который уже много десятилетий существует в стране, — теперь все это стало оружием, служащим Уго Чавесу для достижения его мессианских политических целей. Часто во время рабочих совещаний он оставляет один стул пустым — чтобы там “расположился дух отца”. И публика восторженно одобряет подобные жесты, свято веря, что рядом действительно незримо присутствует герой, выше которого не знала их история.

Уго исполняет куплеты, сочиненные им тут же по ходу дела на глазах у толпы возбужденных провинциалов, посещает бейсбольные матчи, вызывая взрывы ликования на трибунах, крестит новорожденных Симонов и Уго, выступает в университетских аудиториях, срывая бурные аплодисменты. Он говорит: Gringos, go home!^[10]и клянется, что весь Пентагон дрожит от страха при звуке его голоса.

А еще он дает обещания. Кандидат в президенты обещает. Обещает восстановить утраченные честь и достоинство страны. Обещает вновь обеспечить гражданам безопасность. Обещает внести изменения в Конституцию Венесуэлы с помощью Конституционной ассамблеи, избранной самим народом. Обещает изменить политическую систему, чтобы установить подлинную демократию. Обещает отказаться от власти, если за пять лет правления не выполнит своих обещаний. Обещает провести новые переговоры относительно внешнего долга и добиться приемлемых условий для его выплаты. Обещает с уважением относиться к предпринимателям. Обещает оживить национальную промышленность. Обещает лучше распределять доходы от нефти. Обещает уважать независимость частных средств массовой информации. Обещает не быть авторитарным. Обещает. Обещает.

Зарубежная пресса не доверяет его обещаниям. Ведь всем хорошо известно, сколько прошло по Латинской Америке диктаторов, рядившихся в одежды демократов. Поэтому трудно до конца поверить заявлениям внезапно яившегося подполковника-мессии, который свел с ума всю Венесуэлу. Кто он такой на самом деле?

Многие журналисты без тени сомнения воздают ему хвалы. Другие занимают более осторожную позицию. Они выжидают. По их мнению, слишком большие надежды неизбежно приводят к большим же разочарованиям. Но есть и такие, как Моника Паркер: сначала она скептически отнеслась к обещаниям Чавеса, а теперь слушает их с одобрением. Правда, Моника не торопится делиться своим личным мнением с телезрителями.

Чавес взял за правило в любой ситуации держать себя покладисто и вежливо. Отвечая тем, кто обвиняет его в популизме, желании взять на себя роль избавителя, в фашизме, вождизме и социализме, он с улыбкой объясняет:

— Я вовсе не дьявол. И не социалист. Я собираюсь работать вместе с людьми, которых объединяет общность идеалов, и цели у нас самые гуманистические — боливарианские.

Поддержка на всех фронтах

— Этот год был отмечен рукой Истории, — говорит Уго на одном из последних перед выборами многолюдных митингов.

Идет первая неделя декабря — последняя неделя предвыборной кампании. Чавес уже не сомневается в своем политическом будущем.

— Никто и ничто не помешает народу победить в ближайшее воскресенье! — выкрикивает он.

И Чавес оказался прав. Его призыв бороться за честь и достоинство, а также много раз повторенное заверение, что единственный путь к миру — это именно его путь, обеспечили ему большинство голосов, необходимое, чтобы стать хозяином дворца Мирафлорес. Менее чем через месяц прошли выборы губернаторов штатов и нового состава Конгресса Республики — и они тоже свидетельствовали о головокружительном успехе только что созданного революционного движения Чавеса. Победу одержали почти все сенаторы, депутаты и губернаторы, которых поддерживал Уго. Вроде бы это указывало на то, что дорога перед ним открыта и он сможет беспрепятственно руководить страной. Но как поведет себя Чавес теперь, получив в руки власть?

Во время первой пресс-конференции, которую он устроил в качестве законно избранного президента, он весьма к месту повторил восклицание другого легендарного персонажа — Иисуса из Назарета, чем до слез растрогал своих почитателей:

— Свершилось!^[11]

Скептики и слишком недоверчивые люди остались в меньшинстве. За семейными обедами и в студенческих аудиториях, на совещаниях банковских служащих и в профсоюзах горячо обсуждались перемены, которые принесет с собой победа Чавеса: появится новая Конституция для новой Венесуэлы.

Общее настроение — безоглядный оптимизм, страна ждет от Чавеса сразу всего, хотя экономическое положение не слишком обнадеживает: цена на нефть, главный продукт экспорта, еще задолго до выборов начала резко падать. Запасы долларов иссякают, и правительству придется принимать непопулярные меры, прежде всего, урезать государственные расходы. В тот редкий момент, когда Уго удалось остаться наедине со своим другом Анхелем, новоиспеченный президент признался:

— Иногда мне кажется, что это не может быть правдой, Анхель. Я до сих пор до конца не могу поверить в то, что произошло. Но ведь мы этого добились! И теперь перевернем в нашей стране все вверх тормашками, черт побери!

Анхель задумчиво посмотрел на него и ровным голосом предупредил:

— Будь осторожен, Уго. Мы должны быть реалистами. При нынешнем положении дел будет трудно выполнить все обещания, которые ты надавал народу. Впредь не обещай людям, твоим избирателям, слишком многого. Иначе они почувствуют себя обманутыми, и это обернется против тебя же. Мы можем остаться в одиночестве, если наши сторонники разочаруются в тебе и в наших планах.

Чавесу слова друга не понравились.

— Ничего подобного не будет! Ты вечно во всем сомневаешься, Анхель. У нас все получится. И кроме того, я никогда не забывал пророчества великого китайского военачальника и мыслителя Сунь-цзы: “Воин, если ты после победы возвращаешься с поля боя, вложи свой меч в ножны. Погляди на Господа, поблагодари Его и отправься скромно праздновать свою победу, но молча, потому что завтра будут новые бои”.

В ответ Анхель опять лишь молча посмотрел на друга.

Тем временем, пока Чавес со своими сторонниками праздновал победу, за кулисами во властных кругах держали пари по поводу того, кто будет оказывать самое сильное влияние на новое правительство — Куба или Соединенные Штаты. Пран тоже радовался его успеху и готовился обеспечить себе власть, какой до сих пор у него еще не было.

Маурисио Боско и Эва Лопес, каждый на своем месте, задыхались под тяжестью навалившихся на них дел. После победы Чавеса их задачи утроились. В Гаване царило ликование, в Вашингтоне — тревога. В кабинетах обоих разведывательных управлений сотрудники неотрывно смотрели на экраны телевизоров, наблюдая за театрально обставленным прибытием в президентский дворец сотен сенаторов, губернаторов, журналистов и почетных гостей со всего мира. Один, особо почетный, прилетел из Гаваны. Караул в парадной форме. Лучезарная улыбка нового президента, которого сопровождает супруга. Чавес прижимает руку к сердцу:

— Клянусь перед лицом Господа Бога… Клянусь перед лицом Родины… Клянусь перед моим народом… Клянусь на этой умирающей Конституции… проведу… всеми силами буду способствовать… осуществлению необходимых нашей стране демократических преобразований… чтобы новая Республика получила Великую хартию вольностей, соответствующую новым временам. Клянусь!

Клятва радует осьминога из “Ла Куэвы”, хотя он хмурится, увидев в почетной ложе Фиделя Кастро, который улыбается и с довольным видом аплодирует. Предыдущий президент Рафаэль Кальдера^[12], прежде слывший верным рыцарем демократии, а сейчас названный ее могильщиком, трясущимися руками надевает президентскую ленту на народного спасителя. В самый торжественный момент церемонии, когда вся страна рукоплещет, первая дама, заметно взволнованная, дарит супругу долгий поцелуй. Пран и Вилли поднимают рюмки и чокаются: этот президент — и их победа тоже.

Примечания

8

Знаменитая клятва, которую Симон Боливар произнес в 1805 г. в Риме на холме Монте-Сакро, звучала так: “Клянусь моими предками, клянусь их Богом, клянусь честью, клянусь своей Родиной, что не дам отдыха своим рукам, не дам спокойствия своей душе, пока не падут цепи, которые держат нас под гнетом испанского господства”.

9

Мануэлита Саэнс (1795/1797–1856) — латиноамериканская революционерка, возлюбленная Симона Боливара. В 1828 г. спасла Боливару жизнь во время покушения и получила от него прозвище Освободительница Освободителя.

10

“Гринго, убирайтесь домой!” (англ.)

11

Отсылка к: “Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось!” (Иоанн 19:30)

12

Рафаэль Антонио Кальдера Родригес (1916–2009) — президент Венесуэлы в 1969–1974 и 1994–1999 гг.