Зарывая память

Мовсес Камоевич Оганян, 2023

Максим всю жизнь страдает от трагедии, сломавшей его в далеком детстве, мечется по врачам, пытаясь найти ответ на вопрос, реальны ли его воспоминания о произошедшем. Он верит в то, что его родителей убил демон, а сам он чудом спасся, но новый психотерапевт Верония пытается убедить его, что в том происшествии не было ничего мистического. Но одних разговоров недостаточно, чтобы справиться с травмой, и Максим с помощью Веронии решает разобраться в произошедшем и лицом к лицу встретиться со своими страхами.

Я ощутил мерзкое касание искусственной кожи и поежился. Что если моя настоящая, дышащая кожа точно такая же наощупь для других людей? Липкая, но скользкая, бесчеловечная. Но, в общем и целом, кресло достаточно удобное. Мягкое. Обнимает меня так, как никогда не обнимал никто с живой, приятной кожей. Участливость во взгляде психотерапевта начала граничить с жалостью из-за моих попыток удобнее устроиться в кресле. Кто-то должен нарушить застоявшуюся тишину, а раз уж она здесь профессионал, то пусть она и начинает.

— Максим, как вы себя сегодня чувствуете?

Идеальные тайминг и интонация. Безупречно. То, насколько вовремя она заговорила, убеждает меня, что я пришел не напрасно, а мягкость в голосе вынуждает открыться. Но этого недостаточно, и я молчу. Она тоже. Выжидает. Она не похожа на моего предыдущего терапевта и на того, который был перед предыдущим. И до него. Не похожа ни на одного из них.

— Пациенты молчат только в двух случаях. Либо вы не доверяете мне, либо себе, — сказала она.

— Либо никому.

Черт. Вырвалось. Мой план молчать до конца сеанса слишком быстро провалился. Верония улыбнулась. Празднует маленькую победу.

— Видите, ничего страшного не произошло, я не кусаюсь.

Хищная, искривленная челюсть сверкнула в темноте, и я почувствовал, как меня тянет к ней, как моя голова склоняется, обнажая шею для смертельного укуса. Страннее всего то, что я ощущал умиротворение в этот момент. Такие вот вспышки, галлюцинации, видения всегда были нормой для меня. Не всегда. С 12 лет. Когда…

— Вижу, что вы сейчас испытали что-то необычное. Расскажите, — повелительный, даже приказной тон Веронии оборвал мой поток мыслей, может это и к лучшему.

Мое молчание вынудило ее сменить тактику или она дала волю своим эмоциям? В любом случае я решил подчиниться.

— Челюсти в темноте. Видно было только их, все остальное размыто, — я думал, что мой голос окажется слабым и надломленным, но он звучал даже спокойнее, чем обычно. — Похоже на пасть животного, что-то вроде медведя или быка, но ощущение, что они принадлежат человекоподобному существу.

— Как часто у вас бывают подобные видения?

— Видения… Довольно часто.

Наверное, ей нужно число.

— 5-10 раз, если день насыщенный, — продолжил я. — Если я никуда не выхожу и ни с кем не разговариваю, то их может не быть. Если кто-то меня касается, то… Их больше.

— Как думаете, почему так?

— С детства врачи говорят, что я спроецировал потерю родителей на окружающий мир, поэтому закрылся, а видения побочный эффект пережитого потрясения.

— Я спросила, что думаете вы, а не врачи.

Верония — очень красивое имя, и сама она прекрасна. Сексуальная, строгая, властная. Мне захотелось подставить ей шею для укуса. Может, хоть отгрызть мне голову, если захочет. Я почувствовал, как стал возбуждаться. Она достала сигарету и закурила. Это происходит на самом деле или мне кажется? Интересно, насколько часто на ее сеансах пациент возбуждается? Мешает ли это терапии? Может, помогает?

— Я… Я думаю, что все это брехня, но мне становится лучше от таблеток, поэтому я не бросаю терапию, — наконец ответил я. — Всю жизнь меня пытаются убедить, что проблема в моей голове, но представьте, только представьте, что вы ошибаетесь. И игнорируете существование настоящего зла.

Клянусь, я увидел, как на лице психотерапевта выстрелила улыбка. Мгновенно, резко пробила пространство между нами. Но, глядя в ее, полные сожаления, глаза, я не мог поверить, что она улыбнулась. Наверное, мне опять показалось. Никакой сигареты у нее в руке не было, но я чувствовал жженый, густой запах табачных листьев.

— Продолжайте.

— Я знаю. Знаю! Зло убило мою мать.

— А ваш отец?

Укол боли в сердце.

— Я не знаю.

— Может, ваш отец и есть зло?

Дрожь в правой руке.

— Разве терапевтам можно такое говорить?

— Только если пациент не может сдержать свое возбуждение и мечтает стать моей подстилкой.

Напряжение между моих ног. Резкий вдох. Я смотрю на Веронию, которая смотрит на меня.

— Извините, на чем мы остановились? — спросил я, прорываясь сквозь пелену накрывшего меня бреда.

— Ваш отец. Вы сказали, что зло убило вашу мать. А что произошло с отцом?

Она поняла, что я снова что-то увидел, но не хочет заострять на этом внимание. Почему?

— Он пропал.

Что-то записывает. Ручка ритмично вдавливает чернила в бумагу, и мне становится тошно. Я — бумага. Испещренная бороздами, запачканная засыхающей краской. Я задыхаюсь. Захлебываюсь чернилами.

— Расскажите про ваш дом.

— Обычная квартира в Тольятти. Хрущевка. Там сотни таких потрепанных зданий, а внутри них только шпана и облупившаяся краска.

— Что случилось с вашей матерью?

Никогда не забуду ужас в глазах матери, кричащей: «Проваливай! Не возвращайся никогда!». Она так сильно разозлилась, что я ушел ночью с отцом, что вытолкала меня на улицу без вещей, без документов, прямиком в беспощадный холод декабря. Всю жизнь меня убеждали, что она была сумасшедшей, и именно она виновата в моем состоянии.

— Вы ведь знаете.

— Расскажите.

Снова повелительный тон и тягучее желание подчиниться.

— Ее вышвырнули с 4 этажа.

Верония поджала губы. Наверняка, подумала о том, что придется потратить на меня времени больше, чем она планировала.

— Можете считать меня сумасшедшим, но ее тело нашли в десятке метров от дома, она не смогла бы сама прыгнуть так далеко, — продолжил я.

— В 6 метрах.

Я махнул рукой.

— Вы предвзяты, — бросил я.

— Как и вы, — ответила Верония.

Забавно, что она копается у меня в душе, обращаясь на «вы».

— У меня есть рекомендация, Максим. Следующий сеанс через неделю, съездите домой. Вы ведь так и не продали ту квартиру. Сейчас мы в тупике, чтобы продвинуться вперед нам нужны активные действия.

Увидев, что я собираюсь ответить, она быстро добавила:

— Ничего не говорите, обдумайте и действуйте. Если для вас это слишком тяжело, ничего страшного, будем продвигаться медленнее, но, если найдете в себе силы встретиться со страхом лицом к лицу, обещаю, вы получите то, что давно заслужили. Страданиям придет конец.

Ее голос сочился заботой и уверенностью. Предыдущие психотерапевты не спешили пробиваться к сути моей проблемы, меня подкупала ее решимость. Я нехотя покинул мягкие объятия кресла, поблагодарил Веронию сдержанным кивком и решил, что ни за что не вернусь домой.

Конец ознакомительного фрагмента.