Подлец

Мия Блум, 2022

Решив отдохнуть в дорогом частном пансионате, я знакомлюсь с приятной женщиной и предлагаю ей скоротать совместный вечер за ужином. Нина рассказывает о семье, показывает фотографии детей и мужа, и выглядит весьма счастливой. Только я, увидев изображения, впадаю в шок, ведь ее супруг – мой жених, который сделал предложение руки и сердца, и я ответила ему "да"…

Глава 13. Нина. Терпение на пределе

Утро начинается со звонка Мирона, и его жесткого требования вернуться домой.

— Быстро! — командует, словно я его вещь. — Некогда разлеживаться. У меня тут важное дело горит, — практически кричит в трубку.

— Но я только приехала! Растерянно бормочу.

— Да мне все равно! Сделка важнее, чем отлеживание боков хер знает где. На диване поваляешься, разницы нет. Собирайся и дуй к детям. Наотдыхалась, — бросает трубку.

Хамство Мирона достало.

Достало настолько, что я начинаю допускать мысль о разводе. Какого черта он постоянно сливает на меня свой негатив? Нашел девочку для битья.

В конце концов не я потеряла бизнес, и не я затащила нашу семью в ту дыру, из которой не можем выбраться уже не первый год.

С тяжелым сердцем собираю чемодан, и представляю те смешки, которыми меня наградят коллеги, когда узнают, что плюнула на подарок руководства и слиняла из пансионата.

На душе гадко.

Понимаю, что, может быть, у Мирона действительно срочное дело и непредвиденные обстоятельства, но за чем же быть таким грубым?

Домой возвращаюсь ближе к вечеру,"добраться за час" — как приказал Мирон, было нереально. Со сборами, дорогой и прочими нюансами, растянулось все практически на день.

— Ты дура? — встречает на пороге взбешенный муж. От такого приветствия к моему лицу приливает кровь от возмущения.

— И тебе добрый вечер.

— Заходит ты, Господи! — бесцеремонно хватает меня за плечо и втягивает в квартиру. — Я просил побыстрее, что у тебя в голове? Тянулась как черепаха.

— Тон умерь, — отвечаю ему холодным голосом.

— Что ты сказала? — его глаза наливаются кровью.

Бешенство Мирона мне непонятно. Откуда столько агрессии и нетерпимости?

— Я сказала орать перестань, и слова подбирай. Надоело, что ты сбрасываешь на меня свои проблемы как в сточную яму. Или я снова обязана отвечать за твои неудачи? Опять будешь рвать нервы и устраивать невыносимую жизнь, как тогда, когда прогорел? — смотрю на него со злостью.

Его настроение передается и мне, поэтому чувствую себя взвинчено.

— Нина, ты хоть понимаешь, что у меня серьезные вопросы? От них зависит наша финансовая стабильность в будущем. Это тебе не отдых, и не прозябание дней впустую! Хотя… куда тебе понять, — добавляет с презрением.

— Да как ты вообще смеешь? — попадает в мое"больное"место. — Это я впустую свои дни проживаю? Я только и делаю, что тяну быт, детей, и думаю, как свести концы с концами. Легко разглагольствовать, когда сам отсутствуешь по три недели в месяц. Приехал, поел, поспал, поулыбался детям и все у тебя прекрасно. Только как живем мы, ты понятия не имеешь! Детям есть нечего, с таким вот работящим папой!? — кидаю обвинение.

— Что такое? Голос прорезался? Смотрю прошлая Нина голову поднимает? — с ухмылкой произносит.

Наблюдаю за Мироном и понимаю, что мне становится мерзко.

— Она и не опускала головы, просто доверилась тебе, отдала всю себя без остатка, а теперь — слушаю пренебрежение в свою сторону и ловлю плевки. Если так и дальше пойдет — я подам на развод. Такая жизнь мне не нужна. Лучше уж быть одной. Разделим пополам кредиты, будешь платить алименты на детей и свободен, — отвечаю в сердцах.

Мирон подлетает и хватает за шею. Становится страшно, прежде он никогда не позволял себе поднимать на меня руку. Его пальцы все сильнее сжимают мою плоть, а я ничего не могу поделать, кроме как смотреть в глаза мужа и пытаться найти причину такой животной ненависти. С трудом ловлю остатки воздуха и чувствую, что реально задыхаюсь.

— Еще только раз ты заикнешься про развод — я тебя придушу, — шипит в лицо. — Не думай, что шучу, этими самыми руками покончу с твоей наглостью и смелостью. Желаешь оставить детей сиротинушками? Продолжай в том же духе, — разжимает руку, отталкивая меня, и я закашливаюсь.

Становится безумно жутко. Ощущение, в Мирона вселился дьявол.

— Маааа-ма, маааа-ма! — выбегает Алешка из комнаты и резко останавливается, — вы что ругаетесь? — смотрит обеспокоенно.

— Привет, сыночек, — обнимаю его. — Ты что, нет. Все хорошо. Я так по тебе соскучилась, — целую его в макушку.

— А почему у тебя слезы? — бесхитростно спрашивает Леша.

— Сломала дорогую сердцу вещь, расстроилась, — отвечаю первое, что приходит в голову.

— Не плачь, вещи — не люди, будет новая, — по-мудрому произносит сын, от его слов еще больше хочется разрыдаться.

Он прав. Только человек, которого я любила больше жизни, верила и поддерживала, все дальше переступает границы, топчет мою гордость и добивает отношением. Терпеть дальше все невыносимее.

— А к нам Верунчик приходила! — продолжает разговор сынок. — Приносила гамбургеры и колу. Обещала еще наведаться и угостить сушами, или как там, ты ела такое?

— Суши? — смотрю на мужа. — Кто пообещал детям эту не самую дешёвую еду?

— Это для вас она деликатес, у нормальных людей обычный прием пищи, — со злостью отвечает.

— Тебе виднее, видимо, что там у нормальных. Кто такая Вера? И не нужно заговаривать мне зубы, я требую ответ.

Под ложечкой начинает сосать. Чувствую женской интуицией, что это Верочка приложила руку к такому поведению мужа. Она любовница? Кто?

Если да — придушу Мирона я.

— Алексей, что же ты как сопливая девчонка, все сразу маме рассказываешь? — наезжает на сына Мирон.

— Как ты смеешь так говорить? — смотрю на него возмущенно. Если раньше супруг не позволял себе и слова кривого в сторону детей, то теперь он действительно берет слишком сильный разгон. — Я не знаю, какие у тебя проблемы, но это не причина так себя вести, ни по отношению ко мне, ни по отношению к сыну.

— Мам, а что я сделал? — спрашивает ребенок.

— Ничего, Лешенька, иди в свою комнату, уже поздно, я сейчас закончу с папой разговор и приду тебя поцеловать и прочитать сказку, — как можно сдержаннее отвечаю.

Сын виновато кивает и уходит, а я киплю от негодования.

— Мирон, ты уже совсем? При чем тут дети? Какого черта ты устраиваешь на ночь глядя разборки? Кто такая Вера? — смотрю на него в гневе.

— Бухгалтер той фирмы, где я работаю. Помогает с документами. А ты что подумала? Любовница моя? Да? Ты уже Нина совсем в своей ревности охренела! Может быть, потому что на воре и шапка горит? — пытается перевести на меня стрелки.

— Еще что скажешь? Я никогда не позволяла себе вольностей, и домой уж точно никого не приводила в твое отсутствие. И с чего бы твоей работнице Верочке тащить еду нашим детям? Она мать Тереза? — смотрю вопросительно.

— С того, что их мамаша даже нормально накормить не может сына и дочку, живут впроголодь, стыд и срам, как бросились на фаст-фуд. Неудобно было перед гостьей.

От его слов внутри становится больно. Как он может? Мирон такой же отец, как и я мать. И это его дети. Почему он ведет себя так, словно я должна одна тащить на себе буквально все?

Конец ознакомительного фрагмента.