Научить тайнам любви

Мишель Смарт, 2016

Каталина всегда и во всем придерживалась правил. Ровно до той ночи, которая свела ее с миллиардером Натаниэлем и раз и навсегда все изменила. И теперь, скрываясь в заснеженных Пиренеях, Каталина готова на все, лишь бы отстоять свободу еще не рожденного ребенка. Даже если для этого ей придется бороться с самым дорогим и единственным любимым мужчиной…

Michelle Smart

Claiming His Christmas Consequence

© 2016 by Michelle Smart

© «Центрполиграф», 2017

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2017

Эта книга является художественным произведением.

Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Глава 1

— Хорошо, что ты отменила помолвку, — шепнул Натаниэль Гироуд, лениво кивнув в сторону танцующего с невестой принца Гелиоса. — Он сделал бы тебя несчастной.

Принцесса Каталина Фернандес глотнула шампанского, пытаясь унять дрожь в пальцах.

— Почему ты так решил?

— Между вами не искрит, — улыбнулся он и, немного помолчав, добавил: — Во всяком случае, не так, как между нами.

Вздернув подбородок, Каталина отодвинула стул, собираясь встать из-за стола, и обдала Натаниэля ароматом духов.

— Ни к чему начинать этот разговор. Это невозможно.

Он поймал ее за руку прежде, чем она успела подняться.

— Но почему?

— Ты и сам это отлично знаешь. — Высвободив руку, она посмотрела ему прямо в глаза: — Я должна сохранить себя для мужа. Моя невинность будет ему наградой.

— Наградой? — Сама постановка вопроса была столь немыслимой, что, если бы все не было так серьезно, Натаниэль обязательно бы рассмеялся. Но вместо этого задумался о ее брате, наследнике трона Монте-Клера, который с прямого согласия отца развлекался по всей Европе так, как была не вправе развлекаться Каталина лишь на том основании, что родилась женщиной.

А теперь, когда ее отшил Гелиос, как бы красиво их разрыв ни обставили в прессе, ее обещали престарелому шведскому герцогу. Только при этом Натаниэль ясно видел, что Каталина хочет не герцога, а его самого. И она это знает.

— Значит, ты всего лишь переходящий приз?

В темных глазах мелькнуло смятение.

— Ты же именно это говоришь, верно? — настаивал он. — Что не имеешь права распоряжаться своим собственным телом? Ты всего лишь сосуд, в котором созреет следующее поколение?

— Вовсе нет. Я принцесса, и это моя жизнь, для которой я и была рождена.

— Но это не мешает тебе оставаться женщиной.

Каталина сглотнула, и Натаниэль легонько погладил ее по руке.

Она получила отличное воспитание и умела себя держать, да при этом еще и была настоящей красавицей. Высокая, темноволосая, с томными глазами цвета горячего шоколада и безупречной алебастровой кожей, что, казалось, никогда не видела солнца. Сегодня на ней было персиковое платье до колена, подчеркивающее пышную грудь и тонкую талию, не открывая ни одного лишнего сантиметра кожи.

Безупречная женщина.

Вот только у каждого есть недостатки, и у него так и чесались руки отыскать ее изъяны.

И теперь, когда отец Каталины, король Монте-Клера, напоказ проигнорировал свадьбу Гелиоса, а ее брат скрылся с очередной подружкой в неизвестном направлении, Натаниэлю наконец-то выпал шанс испытать судьбу.

— Твой первый раз должен быть особенным. Он должен быть с мужчиной, что станет тебя боготворить и заботиться о тебе, а не с каким-то сухо выполняющим свой долг аристократом.

— Но я и сама аристократка.

— Да, но ты не такая. Под показной холодностью в тебе бурлит кипящая кровь.

Заметив, что к ним приближается шведский герцог, Натаниэль поднялся.

Явно удивленная его резкостью, Каталина пристально на него посмотрела.

— К нам направляется твой предполагаемый жених. Подозреваю, он хочет пригласить тебя на танец.

Она глянула на престарелого герцога.

— Он мне не жених. — Она устало вздохнула. — Пока еще нет.

— Тогда ничто не мешает тебе потанцевать со мной. — Он протянул ей руку ладонью вверх.

Каталина сглотнула.

— Брат велел мне держаться от тебя подальше.

Неудивительно.

— И ты всегда слушаешься брата?

— Да.

— И всегда хочешь поступать именно так, как тебе велят? — шепнул он, приподняв бровь.

Она едва уловимо покачала головой, когда герцог был уже в двух шагах от их столика.

Мгновенно приняв предложенную руку, Каталина грациозно поднялась.

— Всего один танец.

— Если настаиваешь.

— Я должна думать о репутации.

Один так один. Не давая возможности передумать, Натаниэль повел Каталину на танцпол, оставив герцога недоуменно чесать лысую голову.

Все еще держа Каталину за руку, вторую руку Натаниэль положил ей на талию, притягивая к себе и склоняя голову на ее шелковистую кожу. Она идеально ему подходила. На каблуках ей как раз хватало роста, чтобы дотягиваться ему до подбородка, и он полной грудью вдыхал аромат дорогого шампуня, смешанный с изысканными духами, от которых у него мигом закружилась голова.

Натаниэль прижал женщину еще ближе, чтобы она смогла почувствовать, как быстро бьется его сердце.

— Расслабься, — шепнул он, гладя напряженную спину. — Я не кусаюсь.

«Но, кажется, хочу, чтоб ты меня укусила…»

Во время краткого ухаживания Гелиоса и еще более краткой помолвки они неоднократно танцевали, но еще никогда Каталина не чувствовала ничего подобного. Никогда еще ее сердце не билось так быстро, а в самых сокровенных местах не горел такой неистовый огонь желания, что одновременно и пугал и завораживал…

Это желание проснулось в ней, когда она была всего лишь впечатлительной пятнадцатилетней девчонкой. Но первое восхищение быстро прошло, сменившись ужасом, стоило ей осознать, кто именно вызывает у нее это желание…

И как она надеялась, что сумеет испытать то же чувство и к Гелиосу… Но между ними вообще не существовало никаких чувств. А уж тем более между ней и герцогом.

Чувствуя, как от легчайших прикосновений Натаниэля по спине бегут мурашки, Каталина смаковала каждую секунду, понимая, что к ней наконец-то вновь пришло то самое ощущение, которого она так долго ждала…

Но совсем скоро танец закончился.

Глубоко вдохнув, Каталина попыталась отстраниться, но Натаниэль ее удержал.

— Я ночую в том же крыле, что и ты, — едва слышно шепнул он, обжигая ухо горячим дыханием.

— Но… — Она едва могла дышать, не то что говорить. — Но откуда ты знаешь, в каком крыле я остановилась?

— Я всегда все знаю. — Он жадно втянул в себя ее аромат.

Все еще держа Каталину за руку, Натаниэль отступил на шаг.

В свои тридцать пять он был невероятно высок, подтянут и крепок, а его лицо покрывали сотни морщинок, ясно давая понять, что этот человек ведет активную жизнь на свежем воздухе. Светло-зеленые веселые глаза с искорками, красивой формы нос, мягкие губы, ямочки на щеках, вечно взъерошенные каштановые волосы…

За все эти годы то притяжение, что она почувствовала при первой встрече, так и не угасло.

И он был единственным мужчиной, кому удалось пробудить в ней любопытство.

— В час я буду у твоей двери. — Он поцеловал ее ладонь. — Я знаю, что твоя компаньонка спит в соседней комнате, и не стану стучать. Я приду, но оставлю нашу судьбу в твоих руках. Если ты не откроешь, я вернусь к себе, и ты можешь сделать вид, что меня вообще никогда там не было. Но прежде чем что-то решать, спроси себя, когда ты в последний раз делала что-то ради себя, а не ради долга? Каталина, я знаю, ты принцесса, но если захочешь, сегодня я научу тебя, как стать женщиной.

С этими словами он отпустил ее руку, поклонился и ушел.

Три недели спустя

Палочка с розовой полоской насмешливо смотрела на принцессу Каталину Фернандес.

Счастливого Рождества, Каталина. Вот тебе и подарочек.

Хваленая выдержка, которой ее учили целых двадцать пять лет, мигом ее оставила. И сейчас она не чувствовала ничего, кроме снедающего изнутри ужаса.

Две благословенные минуты, когда Натаниэль впервые вошел в нее без защиты, прежде чем выйти и надеть презерватив. Две минуты неистового безумия.

Но что ей теперь делать?

Ее снова замутило, но в желудке уже ничего не осталось, и на этот раз из нее вышла лишь желчь. А ведь Каталина даже не знает, в чем причина. Нервы или стремительно захватывающие тело гормоны?

Почистив зубы третий раз за утро, Каталина все равно чувствовала оставшуюся на языке горечь. Вытерев лицо, она уставилась на бледное отражение в зеркале и постаралась улыбнуться. До рождественского ужина с семьей осталось всего шесть часов. Тети, дяди, двоюродные братья и сестры, работающие во дворце люди, гости…

Стараясь успокоиться, Каталина глубоко вдохнула в ту саму секунду, как в дверь постучали.

Наверняка это Марион. Двоюродная сестра и основная компаньонка. Сегодня она уже приносила завтрак, к которому Каталина так и не притронулась, а теперь хочет приготовить ей ванну.

Но Марион нельзя доверять, было в ней какое-то скрытое коварство, с которым принцесса так и не сумела примириться. Когда Каталина достигла возраста, обязывающего выбрать себе «компаньонку», как в их доме было принято называть личных слуг, ей пришлось взять к себе Марион. Во дворце полно слуг, но личные слуги всегда были родственниками, а мать Марион приходилась сестрой отцу Каталины.

Досчитав до пяти, Каталина собралась и заставила себя успокоиться. Нельзя, чтобы у Марион возникла хоть тень подозрения.

— Заходи! — крикнула Каталина, усаживаясь за туалетный столик.

Вот только дверь распахнула не Марион, а Доминик.

И в его лице не было и намека на веселое праздничное настроение.

— Значит, — протянул он, закрывая за собой дверь, — это правда. Ты беременна.

Хорошо, что она заранее села. Иначе наверняка бы упала.

Полчаса назад увидев положительный результат теста, Каталина отлично понимала, что не сумеет долго хранить все в тайне, но рассчитывала, что у нее будет хотя бы пара дней…

Сжав губы, она кивнула. К чему лгать? Да и спрашивать, как он узнал, тоже бессмысленно. Когда речь шла о членах королевского дома Фернандесов, никто о праве на частную жизнь и личные тайны даже не заикался. Каталина не доверяла Марион, поэтому ей пришлось обратиться к Алиане, троюродной сестре, недавно ставшей компаньонкой, и попросить ее приобрести тест на беременность. Алиана, которой совсем недавно исполнилось восемнадцать, покинула дворец под предлогом того, что ей нужно прикупить еще пару рождественских подарков, и обещала сохранить тайну.

Но во дворце все тайное очень скоро становится явным. И чтобы действительно сохранить какой-то секрет, порой нужны недюжинная моральная сила и устойчивость, которые встречаются не так уж и часто, особенно когда король и его наследник наводнили дворец шпионами и не гнушаются использовать полученные сведения так, как сочтут нужным.

И свой единственный и самый драгоценный секрет Каталина сумела сохранить лишь потому, что никогда и никому о нем не рассказывала.

Оглядев ее с насмешливой ухмылкой, Доминик коротко размахнулся и ударил ее по щеке. Сильно.

— Счастливого Рождества, — объявил он сухо.

Не показывая никаких эмоций, она даже не стала подносить руку к щеке, не желая, чтобы он смог насладиться полной победой.

Потому что больше всего на свете он обожал доводить ее до слез. Просто жить без этого не мог.

Но в последний раз она плакала при нем семь лет назад, на похоронах матери.

Каталине внезапно отчаянно захотелось, чтобы мама снова была рядом. Чтобы обняла и утешила… Как же ей сейчас не хватало ее тихого голоса и мягкой улыбки…

Была бы здесь хотя бы Изабелла… Но младшая сестра уклонилась от обязательного торжества и дожидалась рождения ребенка, живя с семьей мужа.

— Кто отец?

Каталина сжала губы.

— Непорочное зачатие? Неплохо. — Доминик снова наградил ее презрительной улыбкой. — Натаниэль Гироуд?

Несмотря на все усилия, Каталина не смогла сдержать легкой дрожи, что пробежала по ее телу от одного упоминания этого имени.

— Это он.

Черты брата исказила такая ненависть, что Каталина мысленно приготовилась к следующему удару, но вместо этого он лишь наклонился к самому ее лицу, обдав кислым дыханием:

— Мерзкая шлюха.

На это оскорбление она тоже никак не отреагировала, не желая ухудшать и без того плохое положение, и даже не стала уворачиваться от летевших в лицо капелек слюны.

— Мало того что чистокровный принц Гелиос бросил тебя ради безродной потаскухи, и об этом знает весь мир, что бы там ни писали в газетах, так ты еще и раздвинула ноги перед этим ничтожеством? — Доминика так и передернуло от злости. — Ты сознаешь, что Йохан готов был просить у отца твоей руки? А теперь ты и здесь все испортила!

Стоявшая в горле желчь грозила вот-вот ее задушить.

— С тобой покончено. Йохану не нужны объедки с чужого стола.

Не в силах вдохнуть, Каталина начала задыхаться.

— И Гироуду ты тоже без надобности, — усмехнулся Доминик. — Он испортил тебя, чтобы рассчитаться со мной. Ты для него всего лишь игрушка и легкая добыча. Я же предупреждал, чтобы ты держалась от него подальше, но теперь тебе придется сполна за все заплатить. Отец тебя вызовет и решит, что нужно сделать и какие тебя ждут последствия.

С этими словами Доминик собрался уйти, но передумал и, повернувшись, ударил ее по второй щеке.

— Это за то, что ослушалась, когда я велел держаться подальше от Натаниэля Гироуда.

Поправив галстук, Доминик ушел.

Наконец оставшись одна, Каталина закрыла глаза и глубоко вдохнула. Она не издала ни звука, но в голове у нее так и звенел пронзительный вопль.

Инстинктивно положив руку на живот, она снова взглянула в зеркало. Обе щеки украшали красные отпечатки пальцев, и до прихода Марион скрыть следы она не успеет. Но это уже и не важно.

Дыши, Каталина, дыши.

Когда три недели назад Натаниэль покинул комнату, ей было невыносимо больно смотреть, как за ним закрывается дверь.

С тех пор он ни разу не попытался с ней связаться, да она этого и не ждала. Они оба с самого начала знали, что у них может быть лишь одна ночь.

Но думала она об этом мужчине годами.

Приходясь другом принцам Каллиакисам, если не ее собственному брату, Натаниэль часто посещал те же мероприятия, что и она сама, и стоило ей только завидеть статного красавца, как она не могла отвести от него глаз. А стоило им поздороваться и расцеловать, как было принято в их кругу, друг друга в обе щеки, как сердце замирало у нее в груди, но она никогда не позволяла себе об этом задумываться. Они вращались в одном и том же обществе, но никогда не были друзьями. Потому что принцессам дома Фернандесов не позволялось иметь друзей мужского пола.

И до свадьбы Гелиоса, которая должна была стать и днем ее свадьбы, она лишь изредка обменивалась с Натаниэлем пустыми любезностями.

К тому же он был весьма скрытным человеком, и она почти ничего о нем не знала, за исключением того, что его родители умерли при каком-то несчастном случае, когда он был совсем мал, без каких-либо подробностей, что его вырастил дядя и что он учился в том же интернате, что и Доминик и принцы Каллиакисы. Также она слышала, что ему принадлежит сеть отелей и «Клуб Гироуд», завсегдатаями которого были самые богатые и влиятельные французы и который сам по себе превратил его в миллиардера еще до того, как Натаниэлю исполнилось тридцать. Ну и разумеется, великолепный красавец пользовался успехом у женщин и не отказывал себе ни в каких радостях, которые могло обеспечить ему более чем приличное состояние.

Но в тот день он показал себя с совершенно другой стороны. Он сумел разглядеть ее уязвимость и помог пережить тот день с улыбкой на губах. И даже если в конечном итоге он и затеял все это лишь для того, чтоб ей навредить, ей было все равно. Потому что она тоже его хотела. Единственный раз в жизни она отбросила всякую осторожность и с головой окунулась в ту часть себя, которую долго и старательно пыталась подавить.

И даже не будь она принцессой, а он простолюдином, которого презирал ее брат, у них все равно не могло бы быть ничего больше одной ночи. Потому что этому человеку незнакомо значение слова «привязанность».

Но несмотря ни на что, она все равно не могла выкинуть его из головы. Стоило ей закрыть глаза, как она сразу же видела решительное лицо, чувствовала мужской аромат, ощущала под кончиками пальцев его кожу… Лежа в кровати, она часами напролет вспоминала их единственную ночь, раз за разом прокручивая ее в голове, словно лучшее в мире кино. Вновь и вновь повторяя каждое прикосновение, каждую ласку…

Она предполагала, что в следующий раз они встретятся на каком-нибудь торжестве или общественном мероприятии. Предполагала, что он, как и обычно, поприветствует ее поцелуем, и надеялась, что, возможно, его рука задержится на ее талии чуть дольше обычного. Предполагала, что их связь будет тем секретом, что она станет хранить до конца жизни.

Сколько она себя помнила, она ясно знала, что ее девственность священна, и она обязана хранить ее до первой брачной ночи. И двадцать пять лет она безропотно это принимала.

Она принцесса, и ее жизнь полна богатства и привилегий. Она представительница дома Фернандесов и всегда понимала, что однажды выйдет за человека равного ей по положению, чтобы укрепить связи и власть ее собственного рода. Она понимала, что всегда и всюду обязана вести себя подобающим образом и ни разу не пренебрегла этой обязанностью. И никогда не жаловалась, что ее брату позволено делать что угодно, с кем угодно и где угодно, не жаловалась на дерзкую своевольную сестру, прихоти которой всячески поощряли и брат, и отец.

Ведь Доминик ни разу и пальца на Изабеллу не поднял.

Ни разу в жизни Каталина не совершила ни одного поступка, что не шел бы во благо дома Фернандесов. Ни разу.

До того самого дня.

Всего раз в жизни она отринула долг и вкусила запретный плод.

И теперь до конца жизни будет расплачиваться за краткий миг благословенного безумия.

Вот только она не знала и не могла знать, что повлечет за собою назначенная ей расплата.

Натаниэль терпеть не мог Рождество. Все это притворное дружелюбие, коммерциализация, принудительная близость с так называемыми «любимыми»…

И больше всего он ненавидел Рождество за то, что оно, как ничто, остро напоминало, что три по-настоящему любимых им человека мертвы вот уже двадцать восемь лет. Рождественским утром, когда всем полагается радостно разворачивать подарки, разбрасывая кругом оберточную бумагу, боль потери была столь же сильна, как и в то первое утро, когда он проснулся без них.

В этом году он твердо решил провести ненавистный праздник в Монте-Клере. Во-первых, потому, что именно там сейчас лежали его основные деловые интересы, а во-вторых, потому, что к югу от Франции было вполне тепло и, если повезет, даже снега не будет.

Двадцать восемь лет он старательно избегал снега.

Единственным признаком праздника в его доме была пустая бутылка из-под виски, что он нашел рядом с диваном, проснувшись в день подарков от пронзительного писка интеркома.

Поднявшись, он сжал раскалывающуюся голову руками и тихо выругался. Слуг он всех отпустил на четыре дня, чтобы они провели праздники с семьей, так что разобраться с назойливым гостем кроме него было некому.

Добравшись до двери, он нажал кнопку интеркома.

— Да? — Он же оставил консьержу указания, чтобы до завтра его не беспокоили…

— Месье Гироуд, с вами желает встретиться его высочество принц Доминик из дома Фернандесов.

— И что ему от меня нужно?

Голос консьержа упал до шепота:

— Я не счел себя вправе спрашивать. — Пусть Натаниэлю и принадлежит все здание, но Доминик — прямой наследник престола этой страны.

Натаниэль решил не уточнять, что если бы люди осмеливались задавать ему вопросы, то, возможно, принц и не вырос бы таким самовлюбленным идиотом.

— Пускай поднимается.

Дожидаясь Доминика, Натаниэль сходил на кухню и влил в себя пол-литра воды.

Чего бы принц ни хотел, ничего хорошего его явно не ждет.

Услышав громкий стук, Натаниэль распахнул дверь, впуская наследного принца Монте-Клера и его телохранителя.

— Доминик, чем могу помочь? — поинтересовался он, намеренно опуская титул незваного гостя. И столь же намеренно повернулся к нему спиной и пошел в гостиную. — Выпьешь со мной в честь праздника?

Не дождавшись ответа, Натаниэль продолжил:

— Налить тебе чего-нибудь?

— Судя по твоему виду и аромату, ты и так уже достаточно выпил, — довольно осклабился Доминик, выглядя при этом, как молодой самец гориллы, изо всех сил пытающийся доказать свою доминантность. И если бы принц не пытался над ним доминировать, Натаниэль с удовольствием подивился бы чудной картинке.

— Если бы знал, что у меня будут гости, принял бы душ. Так выпьешь?

— Я сюда не ради светской болтовни пришел.

— Я в этом и не сомневаюсь, но все равно считаю, что даже самое скучное обсуждение бизнеса можно скрасить колумбийским кофе. — Да и голова, может, придет в норму.

— Я сюда и не бизнес обсуждать пришел.

— Тогда, может, уже объяснишь, что за срочность привела тебя в мой дом?

— В твой дом?

— Ну да. Или желаешь взглянуть на договор купли-продажи? — Впервые сняв квартиру в семнадцать и устав от разборок с хозяином, требовавшим от него лично оплатить ремонт системы отопления в особо суровую зиму, он больше никогда и нигде не снимал жилье, вместо этого предпочитая везде и всюду оставаться хозяином своей жизни.

Натаниэль уже давно сбился со счета и не помнил, сколько домов ему принадлежит, зато твердо знал, что никому ничего не должен. Ни единого цента. Ни людям, ни банкам, ни организациям. И его бизнес принадлежит лишь ему одному, и никто не в силах его у него отобрать. Потому что в этом хрупком скоротечном мире можно верить лишь в твердые кирпичи и цемент.

— Так уверенно может говорить лишь тот, кому принадлежит земля, на которой стоит дом, иначе договор купли-продажи не стоит и гроша. И то же самое касается и твоего бизнеса в нашей стране.

— Ну разумеется. — Натаниэль отлично знал, как взбесился Доминик, когда его отец выдал Натаниэлю все необходимые разрешения. — Но, боюсь, тебе придется привести другой пример, потому что я всегда сперва покупаю землю и лишь затем начинаю на ней что-то строить.

Натаниэль уже наполовину построил здание, совмещавшее в себе отель и бизнес-центр, что должно было стать самым высоким зданием в Монте-Клере. Этот небоскреб стал его самым амбициозным проектом и попал в список «Ежемесячника архитектуры», как один из главных кандидатов на звание «Здания десятилетия».

Пока что Натаниэль вложил в этот проект сто миллионов евро и рассчитывал вложить еще столько же до его окончания.

— Давай оставим все эти хождения вокруг да около, говори прямо, что тебя сюда привело, и я пойду дальше спать.

— Моя сестра.

— Которая? — уточнил он, небрежно пожав плечами, хотя у него мигом закружилась голова.

— Каталина.

Он никому и слова не сказал о той ночи с принцессой и ни на секунду не усомнился, что и Каталина будет молчать. В конце концов, на кону стояла ее репутация девственницы. Впустив его тогда к себе в комнату, она ясно дала понять, что та ночь останется лишь между ними.

Идеальная короткая связь, когда нет риска, что, проснувшись с утра, женщина примется намекать, что не прочь продлить отношения.

Он покинул комнату Каталины с первыми лучами солнца, и они оба знали, что прощальный поцелуй будет их последним поцелуем.

У них была одна восхитительная ночь без права на повторение.

А Доминику просто донесли, что они тогда танцевали, вот он и закидывает удочку.

С той ночи они больше не виделись, и даже на коронации Гелиоса и Эмми ее не было, как он осторожно выяснил, у нее было что-то с животом…

Натаниэль разом похолодел.

— А что с ней?

Доминик даже не пытался скрыть своей враждебности.

— Она беременна.