Охота на духов

Мишель Пейвер, 2009

Зима близка. Скоро наступит Ночь Душ, самая опасная ночь в году, когда духи гуляют на свободе, когда они ищут свои племена, которые однажды покинули. В эту ночь мертвые ближе всего подходят к живым. Этой ночи ждет Эостра, Та, Что В Маске, колдунья из племени Орла. Она укрылась в горном логове, точно паучиха опутав весь Лес своей магической паутиной. Она ходит, вооружившись копьем-трезубцем для ловли душ. Она на самом деле пожирает души. Горе тому, кто услышит ее крик. Эостра прекрасно понимает: Торак непременно станет ее преследовать. И она хочет этого.

Глава восьмая

Стоило Ренн проснуться, и дурные предчувствия вновь охватили ее душу.

Было холодно. Слишком холодно. Снег вряд ли пойдет. Прошлой ночью вокруг луны было кольцо. Танугеак, колдунья из племени Песца, объясняла ей, что это кольцо означает грядущую непогоду.

«Видишь, — говорила Танугеак, — луна глубже натягивает капюшон своей парки, пряча лицо в меховой оторочке».

Но что еще хуже — Ренн слышала, как ночью горестно выл Волк. Она никогда раньше не слышала, чтобы он так выл.

Речка Прыжок Лошади начинала замерзать, и на мелководье уже образовалась хрупкая бледно-зеленая корка льда. На одном из впадавших в реку ручьев Ренн обнаружила расколотый лед и отпечаток лапы, а чуть дальше — следы башмаков, совершенно точно принадлежавших Тораку. Это ее озадачило. Интересно, почему Торак сперва шел вниз по течению, а потом вернулся?

Вскоре Ренн вышла к тому утесу над рекой, где находилось логово Волка, и, задрав голову, стала осматривать утес. Она даже повыла немного, но никто из волков ей не ответил, никто даже не выглянул за край утеса. Ренн решила, что волки, должно быть, ушли в Лес и взяли с собой волчат. Однако тревога в ее душе все усиливалась.

Она, правда, немного повеселела, когда нашла ту упавшую сосну, по стволу которой Торак переправился через реку. Тут его следы были куда более отчетливыми и явно совсем свежими, и двигался он своим обычным широким шагом, а значит, с ним наверняка все было в порядке и, следовательно, Волк ночью выл так печально не из-за него.

Ренн шла по следу Торака до самого устья реки Быстрая Вода. Она не очень хорошо знала эти места, разве что по описаниям Торака: он не раз рассказывал ей, что как раз там впервые встретился с Волком. Но, поднимаясь от реки, примерно на середине склона холма Ренн заметила стрелу, привязанную к березе и указывавшую на восток. Это ее несколько смутило. Наверное, стрелу оставил Торак, думала Ренн, чтобы она знала, в каком направлении идти. Но если это действительно так, если он хочет, чтобы она его нагнала, то почему бы просто не подождать ее?

Она и сама не очень понимала, почему поступает именно так, но прошла мимо указывавшей на восток стрелы и даже осматривать ее не стала. Она быстро продвигалась в прежнем направлении, но, к своему глубокому разочарованию, больше следов Торака не обнаружила. В эту сторону он явно не пошел.

Ренн вернулась к той березе, где была привязана стрела, да так и замерла на месте. Стрелу кто-то привязал стеблем черного паслена, смертельно опасной травы, которой особенно любят «пользоваться» Пожиратели Душ — и более других Сешру, мать Ренн. Торак никогда бы эту траву и в руки не взял. Значит, этот знак оставил не он. Да и стрела, похоже, не его.

Порывом ветра у Ренн сорвало с головы капюшон парки; по спине сразу пробежал леденящий озноб. Этот ветер успел подняться, пока она искала след Торака. Взглянув на угрожающе потемневшее небо, Ренн поняла, что надвигается метель. Значит, надо немедленно прямо здесь строить шалаш и пережидать непогоду. Нет, нельзя! Ведь тогда она еще больше отстанет от Торака!

И Ренн, с трудом сопротивляясь все усиливавшейся тревоге, решила на время забыть об осторожности и обо всем, что успела узнать за свою недолгую жизнь, и продолжить поиски своего друга.

Несмотря на разбушевавшийся ветер, ей вскоре действительно удалось отыскать след Торака; по этому следу она спустилась по склону холма в долину и там ненадолго остановилась под огромным настороженным падубом, чтобы перевести дыхание. Однако ее не покидало ощущение того, что она все-таки поступает неправильно. Полдень только что миновал, а вокруг уже как-то странно потемнело, точно наступали сумерки. И снег приобрел странный зеленоватый оттенок. И за весь день Ренн не встретила в Лесу ни одного живого существа.

Будь рядом с ней Фин-Кединн, он давно бы уже велел ей остановиться и готовиться к ночлегу. «Первое правило того, кто хочет выжить, — сказал он ей как-то, — это ни в коем случае не затягивать строительство убежища до той минуты, когда будет уже поздно его строить».

А здесь, кстати, было очень даже неплохое место для ночлега. Вот на этой полоске ровной земли под падубом вполне можно устроить шалаш; хотя до реки, пожалуй, и далековато.

Ренн задумчиво покусала губу. Потом крикнула:

— Торак! — Он, разумеется, не отозвался, но она крикнула снова: — Торак!

И сердито швырнула на землю свои пожитки. Ну почему, почему он ушел без нее? И почему она так и не смогла его догнать?

Только теперь, когда Ренн наконец решила остановиться и строить шалаш, она поняла, как мало времени у нее осталось.

«Ничего, Ренн! Ты же знаешь, что и как нужно делать! — сказала она себе. — Сперва костер. Разожги его прямо сейчас, пока еще не слишком устала от рубки веток, а возле него потом построишь шалаш. Трутница полна, парка у тебя теплая, и приличный запас сушеных шампиньонов заботливо завернут в бересту, так что можно особо не беспокоиться о растопке — достаточно будет высечь кремнем хоть одну искру».

Все это, конечно, оказалось весьма кстати. Деревья уже стонали от порывов злющего ветра, который старался сорвать с Ренн одежду, пытался побольнее хлестнуть ее ветками по лицу. Этот противный ветер явно хотел, чтобы она потерпела неудачу.

Стиснув зубы, Ренн разожгла костер и вытащила из-за пояса топор.

«Теперь шалаш. Ничего, всего-то и нужно наклонить молодые деревца да связать их гибкими ивовыми прутьями, а наверху оставить отверстие, чтобы дым выходил. Шалаш должен получиться длинным и низеньким, чтобы выдержать натиск ветра; верхушки деревьев придется, пожалуй, срезать, иначе этот ветер весь ее шалаш мигом разнесет. Ох, простите, древесные духи, вам лучше сразу поискать себе новые дома! Так, теперь боковины закроем широкими еловыми лапами, дырки заткнем папоротником, а сверху для прочности положим еще несколько стволов молодых деревьев…»

Несмотря на мороз и ветер, Ренн так вспотела, что пот стекал по телу ручейками. Ей еще многое нужно было успеть сделать, а деревья над головой уже вовсю трещали и скрипели. Казалось, и они тоже чем-то напуганы.

Стараясь держаться спиной к пронизывающему ветру, Ренн сделала для своего убежища нечто вроде грубой дверцы-заслонки из веток ели и орешника и заползла внутрь, предварительно затащив туда изрядный запас топлива и целую кучу еловых ветвей для постели. Шалаш тут же наполнился дымом; дым стлался по земле, словно тоже боялся выползти наружу через отверстие, оставленное в кровле. Мучительно кашляя, Ренн закрыла входное отверстие, и через некоторое время дым все же стал понемногу улетучиваться. Дышать стало легче.

Ренн успела построить довольно большой шалаш, в нем вполне хватило бы места и Тораку — если бы он вдруг вернулся и ему тоже понадобилось убежище. Только теперь, переделав все дела, она поняла, что заблуждалась: Торак не вернется, он давно уже ушел вперед.

«Вода!» Она произнесла это слово вслух, пытаясь разогнать свои страхи. Но река была слишком далеко. Ничего, придется растопить снег. Стащив через голову парку, Ренн сняла с себя нижнюю куртку и затянула потуже шнурки в рукавах и у горловины, так что куртка превратилась в некое подобие бурдюка. Парку она снова быстренько надела на себя и выползла наружу, прямо в жестокую пасть бури.

Ветер швырял в нее сломанные ветки и больно хлестал по лицу ледяными иглами. Ренн доверху набила снегом свой «бурдюк» и заползла обратно в шалаш. С помощью запасной тетивы она подвесила «бурдюк» к самому толстому из пригнутых ею к земле стволов, на котором, собственно, и удерживался весь шалаш, а под него подставила наскоро свернутый из бересты сосуд, чтобы туда стекали капли растаявшего снега.

Ветер прямо-таки визжал снаружи. Шалаш содрогался под его порывами. Ренн услышала, как Всемирный Дух, раздвинув тучи, швырнул вниз горсть града; градины громко застучали по крыше шалаша. Ренн съежилась, поджав колени к груди и шепотом умоляя Великого Духа пощадить Торака и Волка.

На крышу шалаша вдруг рухнуло что-то тяжелое.

Ренн испуганно вскочила. Похоже, это не просто ветка дерева.

Натянув капюшон, она отодвинула входную заслонку и выглянула наружу.

Град ударил ей прямо в лицо.

Вот только это был вовсе не град, это был ледяной дождь — дождь, который еще на лету превращался в лед, моментально покрывая плотной коркой все, к чему прикасался.

Пытаясь хоть как-то уберечь лицо от жалящих капель, Ренн увидела, что этот ледяной дождь как бы сковывает тяжелым панцирем ветки деревьев и кустов, стволы и корни. Многие деревья уже успели согнуться почти до самой земли, и даже на парке Ренн моментально образовалась ледяная корка.

Она ощупью, не снимая рукавиц, стала искать то, что с таким шумом упало на крышу ее шалаша. И вскоре нащупала какой-то обледенелый комок, явно не похожий на ветку. Она подтащила комок к себе.

И из него донеслось хриплое карканье.

Крылья Рек и все ее тело были покрыты льдом, но как только Ренн втащила птицу внутрь шалаша и слегка ее отряхнула, от перьев тут же повалил пар.

Дрожа от пережитого страха, ворониха свернулась клубком на коленях у Ренн. И Ренн, глядя в темные глаза птицы, видела или, точнее, чуяла в них не просто страх перед надвигающейся бурей. Но откуда здесь взялась Рек? Почему она одна? Где она побывала? И где сейчас Торак?

Небеса расколола яркая вспышка молнии, раздался оглушительный раскат грома. Казалось, весь Лес взревел; такого Ренн не слышала еще никогда в жизни. С громким треском ломались деревья, то и дело слышались глухие удары падавших стволов.

И вдруг Ренн совершенно отчетливо услышала в реве бури чей-то голос. И напряженно прислушалась. Неужели это Торак? Может ли быть такое? Неужели это он зовет ее по имени, пытаясь перекричать вой ветра?

Но вылезти сейчас наружу было попросту невозможно. Нет, это безумие…

И все же… вдруг Тораку нужна ее помощь?

Ренн выхватила из костра горящую ветку.

Яростный штормовой ветер сбивал с ног. Лес пытался выстоять, сопротивляясь атаке чудовищной ледяной бури. Деревья раскачивались, тщетно пытаясь сбросить ледяной панцирь, становившийся все толще. Ветки ломались под его тяжестью. Совсем рядом с шалашом рухнула, треснув, как щепа для растопки, большая сосна. И даже ветви огромного падуба склонились так низко, что казалось, ствол дерева вот-вот разломится пополам.

— Торак! — пронзительно крикнула Ренн. Но ледяной ветер сорвал с губ его имя и унес прочь, точно сухой листок. — Торак!

Нет, звать его было безнадежно.

Вспыхнула молния, и из кроны падуба на Ренн вдруг глянуло чье-то лицо. Обледеневшие волосы. Глаза, полные злобной угрозы.

Ренн невольно вскрикнула.

Загрохотал гром.

Токорот спрыгнул с ветки и тут же исчез в темноте.

Падуб застонал и все-таки сломался.

Ренн попыталась отскочить, но немного не успела, и одна из крупных ветвей рухнула ей на ногу, прямо-таки пришпилив ее к земле.

Ренн сопротивлялась изо всех сил, но дерево держало крепко. А топор свой она оставила в шалаше. Она попробовала перерубить ветку ножом, но замерзшая древесина оказалась твердой, как гранит, и лезвие попросту отскакивало от нее. Тогда Ренн попыталась подкопать землю под придавленной ногой, но земля тоже была твердой как камень, и лихорадочные усилия девушки ни к чему не привели.

А ледяная корка на одежде становилась все толще; она клонила Ренн к земле, высасывая из ее тела тепло и жизнь.

— Торак! — отчаянно закричала Ренн. — Волк!

Ветер резко, точно хлыстом, ударил ее по губам и унес эти слова куда-то в ночь.