Клятва мстителя

Мишель Пейвер, 2008

Несколько месяцев назад Торак был изгнанником, но теперь, когда убит его лучший друг и похищен огненный опал, он клянется отомстить и становится преследователем. Он отправляется в погоню за Пожирателем Душ, а вместе с ним идут его приемный отец, вождь племени Тюленя, и девушка, в которую Торак влюблен. Сам юноша не принадлежит ни к одному из племен, он охотится с Волком и двумя воронами. Их путь лежит в Сердце Леса, где растут загадочные деревья, где водятся неведомые звери, где царят свои законы и обычаи – и где пылает война племен. Захватывающая история о дружбе, верности и мести.

Глава 4

Волк стоял на Белом Мягком Холоде у подножия Горы и смотрел на Темную Шерсть. До нее было много прыжков вверх, она смотрела на него вниз. Он чуял ее запах, слышал, как ветер ласкает ее прекрасный темный мех.

Волк замахал хвостом и заскулил.

Темная Шерсть замахала хвостом и заскулила в ответ. Но это была Гора Громовника. Волк не мог подняться к ней, а она не могла спуститься к нему.

Он тосковал по ней весь Великий Холод, тосковал, даже когда охотился вместе с Большим Бесхвостым и Сестрой. Особенно тосковал, когда играл в «придуши лемминга», потому что Темная Шерсть была хороша в этой игре. Из всех волков в стае Горы он тосковал по ней больше всего. Она и он были одним дыханием, одной костью. Он чувствовал это каждым волоском своей шерсти.

Темная Шерсть переступила передними лапами и пролаяла: «Идем! Время охоты, сильная стая!»

Волк опустил хвост.

Темная Шерсть продолжала его звать.

«Я не могу!» — ответил он.

Она прыжками помчалась к нему с Горы. Белый Мягкий Холод пушинками взлетал у нее из-под лап, сердце Волка от счастья взлетало вместе с ними. Он помчался ей навстречу, бежал так быстро, что…

Волк проснулся.

Он покинул ту жизнь, в которой оказывался во сне, и вернулся в ту, где лежал на краю Большого Мокрого. Он был один. Он тосковал по Темной Шерсти. Тосковал по Большому Бесхвостому и по Сестре. Он даже по воронам немного тосковал. Почему Большой Бесхвостый оставил его и ушел на плавающих шкурах?

Волк ненавидел это место. Здесь острая земля колола лапы, а птицы-рыболовы нападали, если он подходил слишком близко к их гнездам. Какое-то время Волк исследовал логова бесхвостых вдоль Большого Мокрого и Быструю Мокрую, которая впадала в него, но теперь ему это наскучило.

Эти бесхвостые не охотились, они просто ходили вокруг, выли и смотрели на камни. Они вели себя так, будто какие-то камни важнее других, хотя для Волка они все пахли одинаково. А когда бесхвостые передавали друг другу камни, они ссорились. Когда волк дарит что-то — косточку или необычную палку, — он делает это потому, что ему нравится другой волк, а не потому, что злится.

С наступлением Тьмы бесхвостые угомонились и стали готовиться к своему бесконечному сну, а Волк отправился разнюхать, что и как у них на стоянке. Собак он с презрением избегал. Съел пару рыбин, которые висели на палке, и вкуснейший кусок жира морской собаки. Нашел у Логова налапник и тоже его съел. Когда наступил Свет, он потрусил обратно в Лес, там примял папоротник, чтобы было помягче, и задремал.

Волка разбудил запах.

У него мгновенно напряглись лапы, и шерсть на загривке встала дыбом. Волк знал этот запах, он напомнил ему об очень плохом, даже кончик хвоста заныл.

Запах был сильный и уходил вверх по течению Мокрой. Волк с рычанием вскочил на лапы и бросился за запахом.

* * *

— Сколько можно повторять, — сказал охотник из племени Морского Орла, связывая вместе несколько рогов косули. — Я видел, как на берег сошел крупный мужчина. Все.

— И куда он пошел? — не отставал от охотника Торак.

Ренн двумя руками держала чашку с горячим березовым соком и гадала, когда у Морского Орла кончится терпение.

— Не знаю я! — огрызнулся охотник. — Я был занят, мне надо было торговать!

— Я думаю, он пошел вверх по течению, — сказала спутница охотника.

— Вверх по течению, — повторил за ней Торак.

— То есть он мог пойти куда угодно, — заметила Ренн.

Но Торак уже пошел на стоянку Воронов, к лодкам из оленьих шкур.

Шла вторая ночь после погребального обряда Бейла. После изматывающего перехода они наконец добрались до торгового места на побережье. Туман укрывал стоянки по всему берегу и в устье Лосиной реки. Племена Ивы, Морского Орла, Водорослей, Ворона, Баклана, Гадюки — все пришли на место торговли, чтобы обменять рога и панты на тюленьи шкуры и твердые Морские яйца. Фин-Кединн пошел вернуть лодки, которые им одолжили люди из племени Кита, а вороны устроились на ночлег на сосне. Волк не показывался.

Торак, то и дело цепляя плечом людей, решительно шел через толпу и не обращал внимания на недовольные взгляды, которые точно заслужил.

— Торак, подожди!

Ренн поравнялась с ним и, оглядевшись по сторонам, тихо, чтобы никто не услышал, спросила:

— А ты не подумал о том, что это западня? Пожиратели Душ уже ставили на тебя силки.

— Мне все равно, — сказал Торак.

— Сам подумай! Тиацци с Эострой где-то рядом, и они последние и самые могущественные из Пожирателей Душ.

— Мне все равно! Он убил моего сородича. Теперь я убью его. И не говори, что надо поспать, а утром мы пойдем дальше.

— Я и не собиралась, — раздраженно ответила Ренн. — Я собиралась сказать, что пойду за припасами.

— У нас нет времени. Мы отстаем от него на два дня.

— Отстанем еще на два, если будем терять время на охоту!

Ренн подошла к убежищу из оленьих шкур, которое делила с Саеунн, и остановилась. Не прошло и одной луны с тех пор, как она вышла из него и побежала к лодкам, потому что не хотела расставаться с Фин-Кединном и Тораком и очень хотела снова увидеть Бейла.

Ренн закрыла глаза. Вспомнила, как, не веря своим глазам, смотрела на его распластанное на камнях тело. Вспомнила его невидящие голубые глаза. Серую слизь рядом с головой. Она тогда сказала себе, что это его мысли и теперь их впитывает лишайник.

Эта картина всплывала у нее перед глазами и днем и ночью. Ренн не знала, видит ли такое Торак, потому что он не желал разговаривать, а если говорил, то только о том, что надо найти Тиацци. Казалось, что у него в душе не осталось места для скорби.

Ренн почувствовала, как капелька тумана стекла у нее по шее, и поежилась. Она устала, ее тело одеревенело после долгого перехода, а внутри было пусто от горя и одиночества. Она никогда не думала, что можно быть такой одинокой среди людей, которых любишь.

Охотники появлялись из темноты и снова исчезали. Ренн представила, как Тиацци держит в руке огненный опал и с вожделением пожирает его глазами. Он тот, кто наслаждается, причиняя боль, и живет только ради власти.

В углу укрытия под заплесневелой лосиной шкурой спала колдунья племени Воронов. За зиму она так усохла, что ее тело стало похоже на пустой бурдюк для воды. Саеунн редко отходила от убежища дальше отхожего места, а когда племя снималось со стоянки, до следующей ее несли на носилках. Ренн удивлялась, как у колдуньи еще бьется усохшее сердце: в ее дыхании уже чувствовалось дуновение с кладбища Воронов.

Тихо, чтобы не разбудить Саеунн, Ренн начала складывать припасы в мешки из кишок зубра: печеные лесные орехи, копченую конину, муку из толченой таволги, сушеную бруснику для Волка.

Лосиная шкура пошевелилась.

Ренн замерла.

Из-под шкуры показалась старческая макушка в пигментных пятнах. Колдунья племени Воронов цепким взглядом оглядела Ренн.

— Так-так. — Голос Саеунн был похож на шелест сухих листьев. — Вижу — уходишь. Раз уходишь — знаешь, куда он пошел.

— Не знаю, — сказала Ренн.

Саеунн всегда запускала коготь в самое уязвимое место.

— Но Лес велик… Ты наверняка уже попыталась выяснить, куда он пошел.

Саеунн говорила о колдовстве.

— Нет, не пыталась, — пробормотала Ренн и крепче сжала в руках мешок с припасами.

— Почему?

— Не смогла.

— Но у тебя есть дар.

— Нет, нету. — Ренн почувствовала, что вот-вот расплачется. — Считается, что я могу видеть будущее, а я не смогла предвидеть его смерть, — с горечью в голосе сказала она. — Что хорошего в том, чтобы быть колдуньей, если я не смогла это предвидеть?

— У тебя, может, и есть дар, — проскрипела Саеунн, — но ты еще не стала колдуньей.

Ренн захлопала глазами.

— Когда станешь — сразу поймешь. Хотя твой язык может узнать об этом раньше тебя.

«Загадки, почему вечно одни загадки?» — подумала Ренн.

— Да, загадки. — Колдунья захрипела, и хрип ее был похож на смех. — И ты должна их разгадать! — Она перевела дыхание. — Я раскинула кости.

На пороге укрытия появился Торак.

Он нетерпеливо посмотрел на Ренн, но она, подняв руку, попросила его молчать и спросила колдунью:

— Что ты увидела?

Саеунн облизнула десны серым, как плесень, языком.

— Багровое дерево. Охотник с пепельными волосами горит изнутри. Демоны. Скрежет под обожженными камнями…

— Ты видела, куда пошел Тиацци? — грубо оборвал ее Торак.

— О да… Я видела.

Рядом с Тораком появился Фин-Кединн.

— Тиацци идет в Сердце Леса, — мрачно сказал он.

— Сердце Леса, — эхом отозвалась Саеунн. — Да…

— Только что пришли люди из племени Кабана, — сказал Фин-Кединн. — Они пришли по Широкой Воде и говорят, что у брода видели большого мужчину в долбленке, он направлялся к Черной Воде.

Торак кивнул:

— Он из племени Дуба, из Сердца Леса, туда он и направляется.

— Возьмем две лодки, — сказал Фин-Кединн. — Я велел племени оставаться здесь, а мы пойдем вверх по реке.

Торак вскинул голову:

— «Мы»?

— Я иду с тобой, — сказал Фин-Кединн.

— И я, — подхватила Ренн, но ее как будто не услышали.

— Зачем тебе? — спросил Торак Фин-Кединна.

Ренн стало больно — она поняла, что Тораку они не нужны, он хочет сделать это сам.

— Я знаю Сердце Леса, а ты нет, — ответил Фин-Кединн.

— Нет! — взвизгнула Саеунн. — Фин-Кединн, ты не должен идти! — Все посмотрели на колдунью. — Кости показали мне кое-что еще, и это сбудется. Фин-Кединн, ты не дойдешь до Сердца Леса.

У Ренн закололо в груди.

— Тогда мы пойдем вдвоем, только Торак и я, — сказала она.

Фин-Кединн посмотрел на племянницу, ей было знакомо это выражение лица, и она поняла, что спорить бесполезно.

— Нет, Ренн, — с пугающим спокойствием сказал он, — без меня у вас ничего не получится.

— Мы справимся, — стояла на своем Ренн.

Фин-Кединн вздохнул:

— Ты знаешь, что племена Зубра и Лесной Лошади не ладят с прошлого лета. Они не пустят на свою территорию чужаков. А меня они знают.

— Нет! — крикнула Ренн. — Саеунн знает, о чем говорит. Она никогда не ошибается.

Колдунья племени Воронов покачала головой и хрипло вздохнула:

— Ох, Фин-Кединн…

— Торак, скажи ему! — взмолилась Ренн. — Скажи, что мы справимся без него.

Но Торак взял мешок с припасами и, не глядя ей в глаза, пробормотал:

— Идем, мы теряем время.

Фин-Кединн взял у Ренн второй мешок:

— Пошли.