Горящая тень

Мишель Пейвер, 2013

Пророчество Оракула гласит, что жестокий клан Короносов будет повержен, если ценная реликвия, кинжал, окажется в руках Чужака. Но Гиласу нет дела до предсказаний: его единственная цель – разыскать пропавшую сестру. Пирра, его подруга, снова оказавшаяся взаперти в Доме Богини, жаждет вырваться на свободу. Однако планам обоих не суждено осуществиться: на пути в родную Акию Гилас попадает в рабство, а женщина, которая помогла Пирре сбежать, преследует собственные цели… Впервые на русском!

Глава 6

Пирра проснулась рано — еще не рассвело. Тускло светящаяся лампа чадит у кровати, распространяя аромат жасмина. По чердаку бегают мыши. Вдалеке постукивают грузила ткацких станков.

Свернувшись калачиком, Пирра зажала в кулаке мешочек из кожи ящерицы. Внутри соколиное перо и львиный коготь. Узнать бы, как поживает Гилас. Друг сейчас далеко — на севере, за Морем. Наверное, отыскал сестренку. А если нет… что ж, зато он свободен.

— Госпожа…

Служанка по имени Силея отодвинула дверную занавеску и заглянула в покои.

— Я сплю, — пробормотала Пирра. — Уйди.

— И не подумаю!

Силея бесцеремонно ворвалась в комнату со стопкой одежды в руках.

— Вставай, госпожа! Нужно привести тебя в порядок. На пиру ты должна выглядеть безупречно!

Пирра устремила на старшую рабыню взгляд, исполненный неприязни. Силея повинуется только Верховной жрице и не брезгует шпионить для своей хозяйки. Еще одна девушка принесла на подносе завтрак: пирожки с грецкими орехами и ячменный отвар. Рядом лежит шарик ладана. Его жуют после еды, чтобы почистить зубы. Третья девушка расчесала темные волосы Пирры и уложила кольцами. Силея тем временем одевала Пирру, причем делала это без всякой осторожности, почти грубо. Сорочка из тонкой красновато-желтой шерсти, синяя верхняя юбка с разрезом, расшитая узором из летучих рыб, узкий алый кафтан, пояс из позолоченной кожи ягненка, украшенный бахромой. На ступнях со вчерашнего дня сохранились узоры из хны. Силея только подкрасила точки на ладонях и лбу — Пирра вечно их стирает.

Силея орудовала палочкой из слоновой кости, утыканной острыми зубчиками. Пирра невольно подумала: интересно, рабыня донесла Верховной жрице о неудавшемся побеге своей подопечной? Наверное, скрывает. Иначе сама же окажется виноватой. Как бы там ни было, настроение у Силеи отвратительное.

Тут Пирре пришла в голову идея. Выхватив у Силеи палочку, нанесла хну на шрам. Так-то лучше. В бронзовом зеркале отразился ярко-красный полумесяц на щеке. Теперь старый шрам выглядит как свежая открытая рана.

Полное лицо Силеи перекосилось от возмущения.

— Великая будет очень недовольна.

— То, что надо, — сухо парировала Пирра. — И не делай вид, будто расстроена. Ты ведь обожаешь, когда мне попадает.

— Эх, госпожа! — укоризненно покачала головой Силея.

— Эх, Силея! — передразнила служанку Пирра.

Идет седьмой день празднеств в честь улова меч-рыбы, а значит, Яссассара будет проводить ритуалы на Главном дворе. Пирра велела рабыням выходить без нее. Сказала, подойдет позже с Усеррефом. Силея осталась недовольна, но Пирра так на нее посмотрела, что даже эта нахальная особа не решилась возражать.

Вскоре после ухода рабынь в дверях показался Усерреф. Скрестил руки на груди и окинул Пирру подозрительным взглядом.

— Только сегодня без диких выходок, договорились?

— Будь спокоен, — ответила Пирра.

Но мысли мечутся в голове, будто птицы в силке. До отплытия в Арзаву всего два дня — и ни одной дельной идеи.

Вместо того чтобы пройти на Главный двор, Пирра свернула в сторону Двора ласточек. Там собираются простолюдины.

— Зачем тебя сюда понесло? — проворчал Усерреф.

— Не знаю.

На самом деле Пирра просто не хочет попадаться матери на глаза. Рассказала Силея о попытке побега или нет, Яссассара уже в курсе дела. От внимания Верховной жрицы не ускользает ничего.

Утреннее жертвоприношение уже состоялось, и Двор ласточек заполнил гул голосов. Крестьяне продают и обменивают свои товары, обращаются за советом к дешевым провидцам. Пахнет потом, кунжутным маслом, пылью, медом, кровью.

Женщина предлагает прохожим утолить жажду из бурдюка с вином. Сгибом локтя она прижимает к себе глиняные стаканы грубой работы, вставленные один в другой. Рыбак жарит осьминога над костром из оливковых косточек и одновременно косится на ведро с уловом, где шевелятся остальные осьминоги — их черед еще не пришел. Старик отгоняет от глиняных фигурок быков стайку детей, с раскрытыми ртами глазеющих на его товар.

— Это вам не игрушки, а подношения для богов! — рявкнул торговец. — Сначала заплатите, потом трогайте! Принимаю только миндаль и сыр.

Девочки-крестьянки остановились поболтать. Все три в честь праздника разодеты в лучшие наряды. При виде Пирры подружки смущенно затеребили бусы из раскрашенных ракушек и с завистью уставились на дочь Верховной жрицы. Еще бы: шею обхватывает золотое ожерелье, над ушами зеленые лилии из яшмы. Знали бы эти девчонки, как Пирра им завидует! Наверное, удивились бы. Они могут выйти за ворота, когда захотят, и даже не задумываются, какое это счастье.

Вдруг Пирра ощутила на себе чей-то взгляд.

В углу площади под кособоким тростниковым навесом, скрестив ноги, сидела женщина. Она не сводила глаз с Пирры. Девочка вздрогнула: она узнала белую прядь в волосах незнакомки. Точь-в-точь сорочьи перья!

Пирру будто притягивала невидимая сила. Девочка направилась к тростниковому навесу. Усерреф укоризненно поцокал языком, но нехотя побрел следом.

Вблизи женщина ничем не отличается от обыкновенных странствующих провидиц. Кожа потемнела на Солнце, приобретя тот же коричневый оттенок, что и туника. Подошвы сандалий сморщились по краям, как копыта у неухоженного осла. На плетеной циновке разложены жухлые пучки трав, но покупателей на этот незавидный товар не находится. Впрочем, женщину отсутствие спроса не смущает. Ее лицо пересекают полоски тени и света. Трудно сказать, молода незнакомка или стара. На предплечьях мелкие круглые шрамы — видимо, ожоги.

Женщина уставилась на отметину на щеке Пирры.

— Откуда? — без всяких церемоний спросила она.

— Как ты смеешь! — возмутился Усерреф. — Перед тобой дочь…

— Ничего страшного, — перебила раба Пирра. Обратилась к женщине: — Как тебя зовут?

— Хекаби, — ответила та на кефтийском.

Такого выговора Пирра раньше не слышала.

— Откуда у тебя шрам? — повторила вопрос провидица.

Пирра помолчала в нерешительности.

— Прошлым летом обожгла щеку. Нарочно, чтобы мать не выдала за сына ликонианского вождя.

— Как обожгла?

— Не важно.

— Нет, госпожа, огонь — это очень важно. Надо только понять, что он говорит.

Пирре стало не по себе. Впрочем, рыночные гадалки — большие мастерицы напускать туману: говорят загадками, чтобы любая фраза звучала, будто мудрое откровение. Просто незнакомка заговаривает зубы ловчее, чем другие, вот и все.

Пирра повелительным тоном спросила женщину, откуда она родом.

— С Белых гор, — ответила та.

Что ж, с выговором теперь все понятно. А вот с поведением — нет. Белые горы далеко, на противоположном берегу Кефтиу. Людей там живет мало. Горцы, которым посчастливилось увидеть Дом Богини, робко озираются вокруг с восторженным благоговением. Но эта женщина не выказывает ни восторга, ни робости.

— Что привело тебя в наши края? — спросила Пирра.

— Гощу у родственника.

— Кто твой родственник?

— Печатник.

Пирра оживилась, но постаралась не подавать вида. Печатная мастерская встроена в западную стену. Пирра давно ее приметила. Вот он, ход на волю! Но печатники, как известно, народ замкнутый. Пирре так и не удалось завоевать их доверие. Возможно, эта женщина ей поможет.

— И чего же богатая юная госпожа хочет от Хекаби? — спросила женщина. — Погадать тебе по дыму? Прочесть волю духов по вещему камню?

— Ничего мне от тебя не надо, — буркнула Пирра.

— А по-моему, надо. Вчера я видела тебя на крыше.

Карие глаза Хекаби сверкали так ярко, что Пирра невольно отвела взгляд.

— Хорошо, спрошу у вещего камня, — кивнула провидица, хотя Пирра ничего ей не ответила.

Усерреф дотронулся до плеча девочки.

— Пойдем отсюда, — сказал он на акийском, чтобы Хекаби не поняла. — Великой не понравится, что ее дочь разговаривает с простой гадалкой…

— Вот и отлично, — бросила Пирра.

Возле них успели собраться зрители. Крестьяне нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Хекаби поставила перед собой круглое неглубокое блюдо из гладко отполированного черного камня. Пирра удивилась. Да это же обсидиан! На Кефтиу этот материал очень редок. Откуда у странствующей провидицы такая ценная вещь?

Сначала Хекаби наполнила блюдо водой из засаленного бурдюка. Потом взяла мешочек из козьей шкуры и достала ярко-желтый шарик размером с орех. Раскрошила в порошок и натерла ладони.

— Львиный камень, — тихо произнесла Хекаби.

«Сера», — подумала Пирра.

Как-то раз она видела такие шарики у жреца в мешочке со снадобьями. Сера отгоняет и злых духов, и блох.

Раскачиваясь и что-то напевая себе под нос, женщина выудила из мешочка три бугристых серых камешка и бросила в воду. Но камешки не пошли ко дну, а остались плавать на поверхности.

Крестьяне заахали и заохали:

— Глядите, у нее даже камни плавают! Вот это дар!

Пирра и бровью не повела. Ее простенькими фокусами не удивишь.

Хекаби выудила из мешка круглый плоский кусок белого мрамора с отверстием посередине.

— Мой вещий камень, — с хитрой улыбкой объявила провидица. — Мне его дали духи.

Поднеся мрамор к глазу, Хекаби поглядела через отверстие на плававшие камешки.

— Сейчас они откроют волю духов, — пробормотала Хекаби.

— Пирра, — снова вмешался Усерреф. — Тебе нельзя…

— Нет, можно, — огрызнулась девочка.

Потом повернулась к крестьянам:

— А ну-ка разойдитесь! Мне нужно поговорить с провидицей наедине. Ты тоже отойди, Усерреф. И не вздумай подслушивать!

Крестьяне недовольно заворчали, но подчинились. Только Усерреф не двинулся с места.

— Усерреф, я приказываю.

Взгляды хозяйки и раба скрестились. Египтянин развел руками, покачал головой, вздохнул и отошел в сторону.

Убедившись, что все отошли достаточно далеко, провидица снова посмотрела через отверстие на плавучие камешки.

— Трое соберутся вместе, — пробормотала Хекаби. — Да, трое. Вот что говорит вещий камень.

— Кто — трое? — холодно поинтересовалась Пирра. — Когда? Где?

— Этого духи не говорят.

Пирра опустилась на колени и подалась вперед. От волос женщины пахло пылью и придорожным тимьяном. Пирра прошептала Хекаби на ухо:

— Помоги мне бежать. В награду получишь столько золота, что на всю жизнь хватит.

Женщина поглядела Пирре в глаза и покачала головой.

Пирра нервно облизнула губы.

— Тогда помоги просто так. Больше мне обратиться не к кому.

Хекаби снова покачала головой.

— Тебе даже делать ничего не придется! — взмолилась Пирра. — Ты же родственница печатника! Ему тоже дам золота. Он меня пустит в мастерскую, а оттуда спущусь по стене…

— Нет, — произнесла Хекаби.

Пирра сжала кулаки в бессильной ярости.

В двадцати шагах от навеса Усерреф с тревогой наблюдал за девочкой.

Придвинувшись еще ближе к Хекаби, Пирра зашипела:

— Не хочешь по-хорошему? Ладно. Шарлатанка ты, вот кто. Камни плавают, потому что это пемза. Крестьян ты провела, а меня не обманешь. И «вещий камень» ты сама смастерила — вот следы резца.

Пирра помолчала, давая провидице время подумать. Затем продолжила:

— Моя мать, Верховная жрица Яссассара, жестоко наказывает шарлатанов.

Хекаби вздрогнула. Взгляд женщины посуровел.

— Врешь, — выпалила провидица. — Что же, твоя мать сразу полрынка накажет?

Но даже под темным загаром видно, как побледнела Хекаби.

Пирра холодно улыбнулась:

— Хочешь — проверь.