Глаз сокола

Мишель Пейвер, 2014

После извержения вулкана Солнце скрылось за тучей пепла и кругом воцарилась суровая долгая зима. Гилас, так и не найдя пропавшую сестру, плывет на Кефтиу, чтобы отыскать и спасти свою подругу Пирру. Но Вороны во главе с жаждущим власти Теламоном тоже спешат к острову. Теламону известно то, о чем не знает Гилас: когда проснулся вулкан, Пирре удалось похитить кинжал Короносов, о котором говорится в пророчестве. Вместе с маленькой львицей Разбойницей и соколихой по имени Эхо Гилас и Пирра снова вступят в опасное противостояние с Воронами, и от его исхода будет зависеть судьба всего острова. Впервые на русском!

8

Гилас издали разглядывал дом земледельца: пришла сюда Чума или нет? Белых отпечатков ладоней не видно, маленьких приземистых гноеедов тоже. Рискнуть или нет? Поискать в доме что-нибудь съестное или идти дальше в Горы?

Пирра там, в Така Зими. Так сказала Горго. Вот только где это самое Така Зими? Над головой у Гиласа покрытые снегом вершины, испещренные глубокими лесистыми ущельями. Попробуй угадай, где искать Пирру. Может, девочки и вовсе в живых нет. Если Чума убила саму Верховную жрицу Яссассару, то ее дочери уж точно не уцелеть.

И все же пути назад нет. Гилас отправил Пирру на Кефтиу. Он виноват в том, что ее держат взаперти в Така Зими.

Три дня Гилас брел по кишащей призраками равнине. Когда-то этот край был богатым и многолюдным, теперь же посеревшие от пепла деревни стояли заброшенные: в них остались только неуловимые разгневанные духи, ищущие то, что потеряли.

Гилас видел их не всегда. Бывало, он замечал, как птица или лиса спасались от опасности, неразличимой глазом, но иногда у Гиласа начинал ныть висок: это что-то вроде предупреждения. Сердце сразу сжималось от страха, и вот сбоку начинала маячить тень. Ну почему он вдруг начал видеть духов? Может, потому что приплыл на Кефтиу? Или из-за Чумы? Но как бы там ни было, отныне они ему являлись. Только этого не хватало!

А еще Гилас до дрожи боялся Чумы. Три дня он держался лесов: строил шалаши из веток, часто просыпался и проверял, не проступила ли на теле чернота. Чтобы отогнать болезнь, Гилас наносил на лицо порошок из мелколепестника и серы, который дала ему Горго, и тер кончики пальцев куском пемзы от Перифаса.

— Чума проникает внутрь через бороздки на пальцах, — пояснил тот. — Три их посильнее. Тогда у тебя прибавится шансов уцелеть.

Время от времени Гилас встречал других оборванных странников, но стоило ему спросить, где Така Зими, как люди тут же пускались наутек. Наверное, принимали его за призрака. В вечных сумерках не разберешься: привидения не отбрасывают тени, но без Солнца не видно, у кого есть тень, а у кого нет.

Гилас то и дело натыкался на гробницы. Многие из них запечатывали второпях, поэтому внутрь проникли лисы и вдоволь поживились мертвечиной. Чтобы привидения оставили Гиласа в покое, он сделал браслеты из полосок кожи, вырезанных из мешка с провизией, и выкрасил их красной охрой, выкопанной на холме.

А между тем запасы продовольствия подходили к концу. На пути Гиласу попалось несколько домов, которые Чума обошла стороной, но спасавшиеся бегством крестьяне почти ничего там не оставили. Гилас выживал лишь благодаря мешку с ячменной мукой, который дал Перифас. А еще помогло молоко от одинокой, с ног до головы облепленной пеплом козы: скотина так обрадовалась, что ее наконец подоили, что у Гиласа рука не поднялась ее зарезать. Но пока Гилас спал, неблагодарная коза отвязалась и была такова.

Все тело ломило от холода. А ведь уже наступила весна, и пчелам вовсю пора с жужжанием кружить над цветами миндаля, но деревья и виноградники черные, мертвые. Только бы Солнце вернулось поскорее, иначе урожаю не бывать, и все умрут с голоду! Горго права. Боги и впрямь покинули Кефтиу.

Дверь крестьянского дома жалобно поскрипывала на ветру. Так зайти внутрь или лучше не надо?

Но от голода Гилас растерял всякую осторожность. Мальчик направился к двери.

Ему повезло. Хозяин не взял с собой целых две закопченных свиных ноги: они так и остались висеть на свае.

Гилас потянулся, чтобы снять их с крюков, но тут со стропил, хлопая крыльями, слетел голубь, и мальчик уловил в тени какое-то движение. Выхватив нож, Гилас отскочил в сторону. В стену, возле которой он стоял секунду назад, вонзились вилы.

Нападавший снова ткнул в него острыми зубцами, что-то выкрикивая на кефтийском.

Гилас опять увильнул.

— Я не хочу с тобой драться! — громко произнес он.

Однако кефтиец продолжал вопить и делать выпады.

Молодой парень одет в лохмотья, лицо чумазое, взгляд отчаянный. Он явно такой же странник, как и Гилас: забрел сюда в поисках еды.

— Я не хочу драться! — повторил Гилас, выдергивая из-за пояса топор.

Крича и размахивая оружием, они следили друг за другом недобрыми взглядами.

— Ну что ты дурака валяешь! — пропыхтел Гилас. — Тут на двоих хватит!

Но кефтиец только состроил свирепую гримасу и потряс вилами. Наверное, грозился выпустить Гиласу кишки как свинье.

Мальчик указал ножом сначала на свиную ногу, потом на себя.

— Это мне, а это… — он показал на вторую ногу, — …тебе.

Кефтиец зарычал, будто дикий зверь, и не двинулся с места.

Гилас кинул ему бурдюк, чтобы доказать честность своих намерений.

— На, пей. Это молоко.

Мальчик изобразил, будто пьет, подергал за невидимое вымя, зашипел, показывая, как струи молока ударяются о дно и стенки ведра, и заблеял, подражая козе.

Судя по выражению лица кефтийца, страх в его душе боролся с голодом. Не сводя глаз с мальчика, он схватил бурдюк, принюхался и отхлебнул глоток.

— Пей, пей, — ободряюще произнес Гилас и медленно убрал нож в ножны.

Кефтиец отложил бурдюк и во все глаза уставился на мальчика.

Гилас опустил топор на пол, затем поднял руки и показал кефтийцу ладони.

— Видишь? Я безоружен.

Повисла долгая, напряженная тишина. По-прежнему не сводя глаз с Гиласа, кефтиец прислонил вилы к стене. Потом прижал ко лбу кулак, поклонился и расплылся в широкой улыбке.

Через некоторое время оба наелись до отвала, а потом взяли веревки и завязали на них петли, чтобы нести то, что осталось от свиных ног. Затем Гилас и кефтиец вышли из дома и поглядели в сторону гор.

Кефтийские горы совсем не похожи на те, в которых вырос Гилас. В Ликонии вершины неровные и острые, а на Кефтиу они округлые. Гилас представил, как боги лежат на них, раскинувшись на спине, и любуются небом.

— Дикти, — произнес кефтиец, указывая на верхушку самой высокой горы. — Така Зими. Дикти.

— Дикти? — переспросил Гилас. — Это гора так называется?

Кефтиец кивнул:

— Така Зими. Дикти.

Тут Гилас тоже прижал кулак ко лбу и отвесил поклон.

— Спасибо.

Кефтиец жестом показал, что останется в доме. Еще раз поклонившись ему на прощание, Гилас отправился в путь.

Но не успел мальчик уйти далеко, как кефтиец опять его окликнул.

— Рауко! — прокричал молодой человек. Он стал рыть ногой землю, потом вскинул руки над головой и указал вперед: — Рауко, рауко!

Озадаченный Гилас только головой покачал, показывая, что ничего не понял.

Кефтиец повторил все то же самое. А когда до Гиласа и во второй раз не дошло, парень сдался и отвесил ему прощальный поклон — мол, желаю удачи, тебе она понадобится. И Гилас направился к горам. Мальчик все ломал голову, о чем кефтиец хотел его предостеречь.

Вот и Горго говорила, что в тех краях Чума, вдобавок по лесам бродит какое-то чудовище. Может, и кефтиец об этом же предупреждал?

Никаких чудовищ Гилас не встретил, но чем выше он поднимался, тем больше на его пути встречалось хижин и домов со знаками Чумы.

Гилас думал о том, была ли Пирра рядом с матерью, когда та умерла. Пирра ненавидела Яссассару, но что его подруга чувствует сейчас? Своей матери Гилас не знал: она оставила их с Исси на пике Ликас, когда они были совсем маленькими. Поэтому Гилас считал, что Пирре повезло, а она не понимала, чему тут завидовать.

В овраге Гилас нашел тропу, тянувшуюся вдоль ручья, и вышел в оливковую рощу. Деревья оказались сверху донизу покрыты пеплом. Под одной оливой в грязи явно валялся какой-то зверь, а еще Гилас обратил внимание, что на высоте его роста со ствола содран кусок коры. Чьи это следы? Медведь бы оставил отметины от когтей, но Гилас не заметил ни одной. Может, здесь олень проходил? Но таких крупных оленей Гилас не встречал.

Неужели это то самое чудовище?

В другой стороне оврага Гилас заметил заброшенное хозяйство: вот навозная куча, вот каменный резервуар, а рядом дом из глиняных кирпичей. Даже с тридцати шагов мальчику сразу бросился в глаза белый отпечаток ладони на двери, словно кричавший: «Чума».

Но вода в ручье чистая, а по берегам густо растут ивы. Гилас даже заметил несколько пятачков зеленой травы. Как же приятно снова видеть зелень после всей этой бесконечной серости! Гилас решил, что это хороший знак, и опустился на колени, чтобы наполнить бурдюк водой. И застыл. Рядом с его коленом красовался след копыта размером с его голову или даже больше.

Стараясь не шуметь, Гилас поднялся. В нескольких шагах от него рядом с валунами высилась внушительная куча навоза. Над ней поднимался пар.

В этот момент послышалось фырканье, и из-за камней вышла огромная корова с таким же гигантским теленком.

У Гиласа сердце ушло в пятки. Рога у коровы здоровенные, острые и направлены вперед: такие только у диких бывают. В детстве Гилас встречал в Горах диких коров. Они раза в два больше смирных домашних — и раза в два свирепее. Но прятаться поздно: она его заметила.

— Не бойся, — тихим голосом обратился он к корове. — Я тебя не трону, и твоего теленка тоже.

Корова подняла массивную тупую морду и принюхалась.

— Сейчас я медленно уйду, — произнес Гилас и в доказательство своих слов попятился. — По этой стороне я из оврага вылезти не сумею, тут склон слишком крутой, поэтому я сейчас переправлюсь через ручей и поднимусь наверх на другом берегу, хорошо? Там склон пологий. Ты ведь не возражаешь? Я к тебе близко не подойду.

Корова, похоже, решила, что мальчишка угрозы не представляет, опустила голову и стала пить.

Гилас уже добрался до середины ручья, как вдруг впереди раздался шорох, и из зарослей ивы вышел громадный бык. Таких великанов Гиласу еще встречать не доводилось.

Рога длиной с человеческую руку, шкура облеплена зловонным пеплом: бык только что катался в собственной моче. Они всегда так делают, когда у них кровь кипит и им не терпится с кем-нибудь подраться.

Гилас в ужасе глядел на этого зверя: раздувающиеся ноздри, налитые кровью глаза… Так вот о чем его пытался предупредить кефтиец! Вот почему парень рыл ногой землю и поднимал руки. Это он так рога показывал! «Рауко, рауко». Бык.

Все эти мысли пронеслись в голове за какую-то секунду. Из оврага Гиласу не выбраться: у него на пути разъяренный самец. Но что еще хуже, — мальчик на его пути.

Гилас ненароком очутился между быком и его коровой.