П – 44

Миша Котин

Москва. Рубеж тысячелетий. Главный герой повести юноша, студент второго курса технического университета, стоит у кромки крыши типовой многоэтажки спального района. В приступах наркотической депрессии он вспоминает ярчайшие события угарной молодости, которые выступают проводниками к самому важному решению в его жизни. Наедине с накатывающими отходняками он поднимается на крышу панельной семнадцатиэтажки. Там наверху, решение уже принято.

Этаж 12. По стопам Мастера

Меня уже ждали, как ждут любого вырванного из красного трафика столицы в мир, полный сюрреализма и иррациональности, в островок парадокса, сошедший с картин великого Сальвадора, и мой рюкзак был неизбежно полон всем необходимым для выживания в агрессивной к человеку среде.

Встретили меня, как полагается, у местной сторожки, где чаще всего начинались, а порой и заканчивались коллективные выходы в ночное. Передав рюкзак товариществу, я отправился на отсыпную.

Системный распорядок, выработанный поколениями отдыхающих на лоне природы, выглядел так. Телеса пробуждались чаще всего далеко за полдень, ибо извержения вулкана души человеческой сопровождались потерей сил физических и моральных, так что измученный возлияниями организм восстанавливался уже ближе к очередному фрик-шоу на Первом канале. И только пластиковая бутыль литровой «Оболони» целиком и полностью возвращала в мир бренный и подготавливала к вечернему пороку. Ближе к полуночи к назначенному месту сползались страждущие в предвкушении великого грехопадения под небом, полным сапфиров, и начиналась Вальпургиева ночь. Ход времени останавливался, и все казалось незначительным. И были смех и слезы, порыв и стопор, взлеты и падения. И центр вселенной лежал здесь, у нас под ногами, возле дежурной сторожки на окраине легендарного дачного кооператива О. А возвращались мы под пение петуха, когда первые лучи солнца освещали щебенистую дорожку, ведущую в крепкие объятия подмосковного Морфея.

Вечером заскрипела потертая калитка, возвещая о приходе Алика, который к моему долгожданному приезду припрятал многообещающую бутылку абсента. В ходе жаркой дискуссии мы обсуждали перипетии заключения под стражу опального олигарха, антропометрию Алевтины с татарской улицы и очередной фортель Гидрометцентра. Напиток сей заморский мы всегда начинали с предложенной на этикетке церемонии (поджигание рафинированного кубика над зеленой субстанцией). Однако суровый северный характер в сочетании с невыносимостью потерь драгоценного времени отправлял белую смерть в старый кухонный сервант. И беседа продолжалась в привычном русле, по принципу «Наполнил граненый с горкой и незамедлительно выпил».

Осушив бутылку семидесятиградусного зелья, два галлюциногенных волколака отправились навстречу судьбе.

У сторожки в этот знаменательный вечер собрались все легенды нашего товарищества. Бесы допивали бормотуху на крылечке возле входа в деревянное здание, три кикиморы употребляли красное полусладкое прямо напротив, а на дороге, уже в состоянии весьма пограничном, обнявшись, стояли два упыря с баклажкой пива лагерного брожения. Леший бренчал на побитой гитаре, сидя на чьем-то тулупе, накинутом на огромный неокатанный валун, периодически отрываясь для возлияния. Поодаль расположилась небольшая компания русалок, от которых периодически исходил вульгарный хохот. Вся эта вакханалия лихо кружила и перемещалась по принципу броуновского движения, периодически то теряя слишком самоуверенных, не рассчитавших норму потребления, то пополняясь свежими кадровыми ресурсами.

Эта была ночь панибратства и сплочения. И я, словно хмельной моряк, сошедший с корабля, прибывшего из дальнего плавания, через пучины бурь и штормов вернулся в тихую беспечную гавань.

Вдоволь навоевавшись на полях кутежа и беспутства, я направился в сторону отеческой хибарки. По дороге мне вспомнились кадры культовой звездно-полосатой эпопеи про мальчика-аутиста, и в этот сказочный вечер мне тоже захотелось поверить в чудеса и ощутить всеобъемлющий дух свободы. Я на мгновение остановился, затем резко откинул костыли в сторону и побежал. Наверно вы не поверите, но я бежал быстрее ветра, и голове крутилось «Беги, Форрест, беги». Но только в кино мы наблюдаем сентиментальные финальные сцены и счастливые концовки, а в жизни это спиртовой ерш, щебенистая дорога, булыжник, заплетший ноги, и несуразное падение в земляную канаву с лягушками.

Проснувшись к полудню, я долго лежал без движения, глядя в потолок широко открытыми глазами, вспоминая, в какой локации я выбросил костыли. Летали боевые вертолеты, качались рыболовецкие суда, и духота жаркого дня душила вымотанный организм. Но на устах маячила улыбка, наполненная всплывавшими образами вчерашней ночи, такой бессмысленной и беспощадной.

Выпив две чаши бульона, я, прихрамывая, отправился на поисковую операцию, прихватив в сельмаге целительный напиток с лаймовым вкусом. Вспомогательные орудия передвижения я обнаружил в канаве в десяти метрах от места моего кратковременного возлежания. А вчера-то казалось, что я Усэйн Болт или Хайле Гебреселассие, бегущий за очередным мировым рекордом.

На подступах к дому я встретил юношу, представленного мне давеча, в ходе ночной круговерти. Не о чем не подозревающие родители сего чада купили старый заброшенный замок, расположенный на высоковольтной линии, в самом дальнем углу землячества. Четырехэтажный особняк из газосиликатного блока, задуманный в конце восьмидесятых первыми владельцами в готическом стиле, с множеством башен и небольших окон-бойниц, так и не был достроен. В связи с чем притягивал сюда контингент, преисполненный неблаговидными, а иногда даже преступными интересами. За двадцать лет простоя здание обветшало, обрело дурную славу притона и впитало всю негативную энергетику дачного кооператива О.

Новые собственники в преддверии дачного сезона сделали небольшой косметический ремонт, вставили современные пластиковые окна, подключили источники тепла, расставили мебель и, после генеральной уборки помещений замка, в желании более не тревожить своего мальчика, спешно вернулись в столицу, оставив его в компании двух друзей-одногруппников. Группа аборигенов выдала хозяину замка партийную кличку «Седой», и добродушный светловолосый парень с большой радостью приглашал всех желающих посетить свою скромную обитель.

Конец ознакомительного фрагмента.