Погружение

Михаил Халецкий, 2020

Марк – молодой преподаватель английского. Он решает глубже проникнуться биографией Эдгара По и ради этого начинает практиковать осознанные сновидения. Через эту методику он хочет сделать то, что в обычной жизни ему недоступно: послушать «Ворона» в авторском прочтении, заглянуть за кулисы написания знаковых работ Эдгара, узнать тайну смерти великого писателя. Однако последствия заигрывания с собственным сознанием оказываются непредсказуемыми.

Глава 3

Вторник

— Сынок! Просыпайся! Завтрак остынет!

Слова дребезжат где-то далеко.

— Сегодня вторник! — не унимается ма. — У тебя по вторникам занятия раньше!

— Да встаю, встаю! — раздраженно мычу я.

Пора разлеплять глаза. В теле — легкая ломота. А вообще где эффект-то? Ничего особенного я не почувствовал. Ну вот огромный водоворот. Облака. Корабль, что плыл-плыл, а потом упал в воронку. И наконец, девушка. Лица не вспомнить, как ни старайся… Да и ладно.

Не знаю, что там они должны были дать мне, эти осознанные сновидения, да только ничего конкретного и проникновенного я не получил.

Окей, будем пробовать еще.

Но прежде — позвонить Кате. И почему она вчера вовремя не ответила? Протягиваю руку к подоконнику, где вчера оставил мобильный. О, смотрите-ка, аж пять пропущенных. Ну я ее сейчас отчитаю. Не успеваю набрать номер, как вижу на экране «Входящий от: Катенька».

— Ой, прости, я сначала над одним предметом работала, потом к психологии готовилась, потом еще. А потом пришла Лизка, мы с ней еще посидели — ее парень бросил, я никак не могла ее успокоить, а потом…

Я слушаю ее и думаю: как же это у нее так получается, а? Знает, знает меня как облупленного. И уже выучила, что самый верный путь к моему сердцу, когда я обиделся, — взять и признать свою ошибку. Но для виду все равно пожурить надо.

— Катя, ну как же ты так. Заставила меня волноваться. Я все звонил и звонил… Ладно. Обещаешь больше так не делать?

— Торжественно клянусь!..

Я сразу представляю, как она приподнимает правую руку; как вздергивает подбородок, из-за чего каштановые кудри слегка колышутся. Как же я по ней соскучился… Она что-то еще говорит, а я растворяюсь в собственных грезах.

–…Ты меня прощаешь? — слышу я ее финальную фразу.

— Да как тебя не простить.

— Вот и славно! Как ты там?

— Неплохо, в общем-то. — Лежа на спине, беру телефон в левую руку, а правую вытягиваю. Кручу раскрытой ладонью — старая привычка танцора-народника. Старая, да приятная — мышцы отзываются на экспресс-растяжку приятной болью. — Вчера вот попробовал новую тему — осознанные сновидения. Слышала про такое?

— Да, бывало как-то. Кажется, Костик недавно…

Тут она резко осекается.

— Кто-кто? — переспрашиваю я. Образ девушки из сновидения вновь всплывает в голове, и я на секунду задумываюсь, рассказывать ли о ней Кате.

— К-костик, одногруппник мой. Нас несколько девчонок сидело перед парой, так он и упоминал, кажется, несколько месяцев назад об этом. Я тогда еще подумала: «Обязательно Марку рассказать надо, он ведь любит всякие штуки про сны», но как-то забыла.

— А-а-а, понятно. — Я сажусь в кровати. — А я вчера на одну статью наткнулся с инструкциями и решил не откладывать… Но вот прошла первая ночь — и пока особых результатов нет. Разве что устал. После сна устал, представляешь? Ладно, расскажу, если получится что-то толковое.

— Обязательно расскажешь!

— Еще как… — Снова ложусь на спину. — Ладно, пойду я собираться, а то сегодня на занятия надо бы пораньше.

— Давай! Уже совсем скоро увидимся. Целую!

— И я тебя! Пока.

Положив телефон обратно на подоконник, я начинаю растягивать вторую руку и думаю: люблю я все-таки ее. Вот люблю, и все тут.

* * *

Ненавижу опаздывать.

А именно это сейчас и происходит. Снова. Вот почему, почему у меня никогда не хватает силы воли с вечера: вовремя лечь спать, с утра поднять себя с постели, а потом не трещать подолгу с родней?

Но хуже всего то, что опаздываю я к одной из самых спорных моих учениц — Виктории. Эта серьезная особа очень переживает, если я вдруг задерживаюсь — не потому, что со мной могло что-то случиться, а потому, что тратится ее драгоценное время. Впрочем, кто учителя ужинает…

Ничего, нормально. Выбегаю на улицу. Добравшись до остановки осознаю, что лимит удачливости был, был да весь вышел, причем еще вчера: ни «газелек», ни «пежо» подходящего маршрута я не вижу. И ладно бы дело было только в этом — на остановке еще и толпа народу. И что-то мне подсказывает — им всем со мной по пути.

* * *

Представьте себе шарик. Он лежит в вашей правой ладони. Резина, из которой он сделан, настолько плотная, что несмотря на небольшой размер вы четко ощущаете его массу. А теперь вы зажимаете этот шарик между указательным и большим пальцем и начинаете со всех сил давить, давить, давить… Такой шарик — это я сейчас, пока иду нервным шагом от остановки к работе.

С одной стороны, на меня давит ответственность за то, что я реально сильно опаздываю на урок: двадцать пять минут — не шутки. Перенести занятие возможности нет. Кстати, мне только что стало понятно, откуда столько народу на остановке — еще не закончился утренний час-пик. И да, хотя я отправил Виктории развернутое сообщение, она ответила одним словом: «Жду». А уж я точно не жду ничего хорошего.

С другой стороны, меня здорово вывела из себя езда в переполненной маршрутке — сравнение с резиновым шариком никогда не было уместнее.

Добегаю до офиса, проношусь через главные двери, мчу по коридору. И молюсь, чтобы ученица не слишком негодовала. Резко торможу у нужной двери, делаю глубокий вдох и захожу в кабинет, залитый утренним солнцем.

— Здра-а-а-а-авствуйте, Виктория! — Улыбаюсь я во все тридцать два, на ходу снимая куртку.

— Хэ… Хэллоу!

Похоже, не так уж она и расстроена. А что, может статься, она и сама опоздала. Извиняюсь, обещаю, что больше не повторится, и решаю обсудить тему, которая нынче мне особенно интересна.

— Виктория, а что вы знаете про осознанные сновидения? — интересуюсь я на английском.

По ее лицу пробегает целая стайка эмоций: удивленно вскинутые брови, затем — легкая улыбка, потом — насупленность, в конце — качание головой.

— Марк, айм…

— Нет-нет, не надо, я в вас верю, вы справитесь!

Но что-то ни в какую.

— Хорошо, давайте начнем издалека, — говорю я.

Почему-то не могу избавиться от одышки, что овладела мной еще у двери в кабинет. А сердце, сердце-то колотится! Вновь делаю глубокий вдох — и обращаюсь к ученице с вопросом полегче:

— Сколько часов в день вы спите?

— Оу, ай слип… слип ай… эбаут севен. Ор эйт. Й-йес. — Финальное «йес» она произносит не только с присущей жесткостью в «й», но и с утвердительным кивком.

— Хорошо! Скажите, а мягкая ли у вас кровать?..

* * *

Закончил. Пообещал в следующий раз начать пораньше. Проводил до двери и помахал на прощание рукой.

Теперь на очереди — «сестры».

Милейшие дамы: одна постарше — крепенькая крашеная блондинка, трудится в должности зам. директора на окологазовом предприятии. Зовут Людмила. Вторая — Оксана, помоложе, работает в банке, начальником отделения. Более разбитная; иной раз может и матерное словечко — даром, что на английском, — ввернуть в разговор. «Сестры» пришли ко мне на уровень Beginner — курс для самых-самых начинающих. И вот мы с ними планомерно, уже где-то с полгода, занимаемся.

Прогресс, надо признать, слабоватый. И тут же проявляется двойственность и, я бы сказал, парадоксальность результатов: Людмила старательно выполняет все домашние задания, выписывает новые слова, даже, в качестве бонуса, слушает в машине аудиотреки к курсу. Да только язык ей дается плохо.

А вот Оксане все дается легче — но она ничего не делает. От слова «вообще». Практически на каждом занятии обещает мне начать работать более ответственно, да никак.

— Что ж, дамы, давайте начинать. Есть вопросы по домашнему заданию?..

* * *

Так, вроде все прошло нормально. Даже успели немного посмеяться над свежим анекдотом о ком-то из политической элиты.

К слову об элите. Может сложиться впечатление, будто я в школе совсем один, однако это не так. Сегодня двух других работающих по найму преподавателей не было, зато пришла наша начальница, Наталья Андреевна.

Про эту даму стоит рассказать отдельно. Как и у любого человека, отмеченного предпринимательской жилкой, инициативная сила, смешиваясь с исполнительностью и профессионализмом, бьет из нее ключом. Она успела закончить местный лингвистический вуз — я подозревал, что с отличием, но она особо не распространялась, — переехать в Германию на несколько лет, влюбиться в немецкий язык, разочароваться в нем, вернуться в родные пенаты и на накопленные с родителями средства (но больше — на заработанные в Германии) открыть собственную школу «English breaks».

Как и любого прогрессивного предпринимателя, Наталью Андреевну должны были посещать мысли об открытии филиалов по франшизе своей школы, но эту мысль она в себе подавила. Все-таки школа языка — не кофе-ларек, который можно поставить где хочешь. Вопрос как минимум в кадрах, которые обучаются не год и не два. С другой стороны, мне грех жаловаться, меня-то взяли без педагогического образования — за красивые, так сказать, фразовые глаголы. Я хоть учился, но закончить-то не закончил.

От размышлений меня отвлекает знакомый голос.

— Марк! Нам надо поговорить.

У меня внутри все напрягается — настолько силен контраст между необычно суровым тоном Натальи Андреевны и моим расслабленным настроем от хорошо проведенного урока.

— Можешь заменить завтра Анечку? Она приболела, а Инженеру своему не хочет занятие отменять.

Да что ж такое-то. Неужели мой эмоциональный маячок дал сбой? Странно.

— Да-да, Наталья, конечно, как скажете. А во сколько он?

— Um zwölf Uhr.

— Сэй уо-от? — нараспев спрашиваю я. Ох и любит же начальница все эти немецкие прихваты. Да я и сам, хоть и не особо немецким владею, большой любитель обсуждения всяких лингвистических штук.

— В полдень, говорю.

— Хорошо! И никого переносить не придется: просто приду чуть пораньше.

— Вот и замечательно, — бросает она и принимается вызывать такси. Она спешит по делам в другой конец города.

Дела. У Натальи Андреевны всегда дела.

Начальница уезжает, а я выхожу в коридор перекинуться парой слов с дамой-администратором, сидящей на входе в офис. Тут же беру себе зерновой мокачино из кофейного аппарата и вскоре удаляюсь в один из кабинетов проверять вчерашние тесты группы Elementary. С ними на днях новое занятие — в среду, кажется. Или в четверг. Надо будет проверить расписание.

За кофе проверка идет бодро. Не успеваю моргнуть, как приходит последний ученик-индивидуал на Upper-Intermediate. Уже к семи я окончательно свободен.

* * *

Спустя час я оказался дома. Все больше из-за пробок, но был у моего затянувшегося пути еще один виновник — книжный магазин.

Есть за мной грешок: заскочив в книжный, я физически не могу оттуда выйти. Засасывает как в черную дыру, назад не вытянуть — ну никак, даже клещами. И, само собой, нельзя выйти без покупок. Так и в этот раз.

Прекрасно, просто прекрасно. Сама прогулка по городу с новыми книгами греет сердце, как практически ничто иное. Да-а, ты, быть может, отдаешь себе отчет в том, что за чтение примешься очень нескоро, однако все равно получаешь удовольствие от самого факта.

В этот раз моему настроению подыграла еще и погода. Хотя прямо над головой застыло огромное, почти черное облако поразительной плотности, достаточно было устремить взгляд вдаль — и в небольшой прорези между высотками виднелся проблеск. К нему медленно двигалось рыжее заходящее солнце. Небо там было еще голубым и так прекрасно контрастировало со сгустившейся надо мной грязно-серой массой, что не оставалось сомнений: «Ночь пройдет, наступит утро… ясное». А если приплюсовать сюда радость от книжных покупок, то на моем лице наверняка играла улыбка. Не удивлюсь, если прохожие принимали меня за «деревенского дурачка»: идет себе, лыбу давит. Весь мир ему нипочем, и ни одна проблема не может его покоробить.

* * *

Похоже, родители уже вернулись с работы… Хм, странно. Обычно они приходят позже. Разуваюсь, кладу книги на столик в прихожей и слышу из кухни неясные перешептывания. Вдруг разговор резко прерывается — тишина, как будто я спугнул собственных родителей. Прохожу в кухню.

— Мам, пап, о чем общались?

— Ой, да так, ни о чем особенном. Ужинать будешь? Я котлеток нажарила…

Как бы велик ни был голод, понимаю, что надо докопаться до истины — уж больно заговорщически они переглядываются, но, кажется, по-доброму. И даже улыбаются… Поинтересуюсь, пожалуй. И спровоцирую их на исповедь:

— Да ладно, признавайтесь уже. А то вдруг переживать начну…

— Ох, Марк, все тебе надо знать. — Мама, стоящая у плиты, опять переглядывается с папой. Глаза у того блестят. — В общем, дело такое: мы ЕДЕМ В ОТПУСК!

Мама еле сдерживает радость и бросается обнять отца. Тот, слегка подавшись в ее сторону, получает чмок в щеку и еще один — прямо в пышные усищи. За этот moustache я иногда зову его «Фридрих Аркадьевич».

— Да-а, сынок. Решили вот отдохнуть. Билеты взяли. В Европу. Надо же и мир посмотреть, — будто бы извиняясь объясняет отец.

В конце концов, мне удается выяснить следующее: родители отбывают уже завтра и до последнего ждали — хотели сделать мне сюрприз. Ну и плюс было непонятно с визой, удастся им в этот автобусный тур по Европе попасть или нет. К счастью, визу дали, и поедут они как раз на неделю.

— Пап, мам, ну отлично же! Очень за вас рад. — А про себя думаю: а раньше не могли бы сказать? Мне бы жуть, как хотелось вырваться из города. Попутешествовать. Поболтать с местными — ученики, часто выезжающие за границу, рассказывают, что в Европе чуть ли не каждый второй сносно балакает на инглише. Обидно, что не попадаю… Но виду не подаю. — Очень, очень рад. А пойдемте к компьютеру — посмотрим в интернете, что стоит посмотреть в городах, которые вы будете проезжать…

* * *

Незаметно подкралось время ложиться спать. Я по-прежнему во всем следую статье. Не забыл и про дневник — по указке автора еще утром я старательно перенес туда все детали сна о корабле. И про то, чтобы держать в руках свой «Артефакт» — эта штука должна помочь мне в сновидениях. Кошелек всегда при мне, а в нем среди монет есть особенно ценная — ее привез из Нью-Йорка один мой ученик. Смешно вспоминать, но я чуть не расцеловал его за магнитик, пару газет и вот эту монетку.

Монета — четвертак. Двадцать пять центов прямиком из Штатов, в которые я так силюсь и жажду попасть, да все никак.

Четвертаки бывают разные. Аж пятьдесят вариантов — по числу штатов. Мой ученик честно признался, что особо не выискивал монету со, скажем, Статуей Свободы (из штата Нью-Йорк) или с техасской звездой. Мне достался четвертак из малоизвестного штата Мэриленд, расположенного на правом берегу — немногим ниже Нью-Йорка.

На монетке — ветки белого дуба, надпись «The Old Line State» и купол парламента Мэриленда. Именно ее я буду использовать, чтобы проверить, нахожусь я в реальности или все-таки брожу по глубинам осознанных сновидений.

Только что осознал: я ведь давно не связывался с Катей! Звоню, в этот раз — по скайпу. У них интернет там, в общежитии, с перебоями, поэтому не всегда удается урвать нормальную связь, чтобы пообщаться по-нормальному. На той стороне подняли трубку, но без видео: и в итоге я лишь смотрел на свое уставшее лицо. Как вдруг:

— Привет, Марк! Как ты там? — интересуется Катя. На фоне какой-то шум, но я не могу понять, какой.

— Привет, солнце. Слушай, нормально. А ты не включишь видео? Хочу на тебя посмотреть.

— Ой, ты знаешь, у нас здесь связь такая себе… Давай лучше голосом?

— Окей. — Пока он говорила, шум прояснился: кажется, я различаю отзвуки баса и разговоры людей. Но они где-то далеко, будто их и нет вовсе. — Ка-ать?

— Аюшки?

— А что это у тебя за разговоры на фоне?

— Разгов… А-а, ты об этом. Это Люда, моя одногруппница. Опять кучу народа у себя собрала. И ты прикинь: она не в соседней комнате, а через одну — и все равно слышно! Представляешь?

— М-да уж, даст она вам поспать сегодня…

— И не говори. — Катя делает паузу и, будто делая над собой усилие, спрашивает: — Как ты там, Марк?

— Да нормально вроде все. Сегодня вот вспоминал наш с тобой поход в тот бар, как его, с морским таким названием…

— Ты про «BARенцев»?

— Точно, он.

— Я помню. — В ее речи зазвучали нотки меланхолии. — Ты повел меня туда на нашем первом свидании.

— Тоже вспоминаешь? То-то же. А знаешь, я ведь от того вечера не ждал ничего особенного: ну привел девушку в бар. Думал, посидим, выпьем по бокалу пива, перекусим бургерами и разойдемся. А в итоге…

–… в итоге мы ушли глубоко за полночь. И ты пешком проводил меня до дома через весь город.

— Так и было. И не зря: какое в ту ночь было небо! Мы шли, а у нас над головами купол черный, как нефть — и весь в звездах. Помню, я еще удивился: вроде не за городом, а световое загрязнение совсем не мешает.

— Да. Я тоже это помню. Ты еще показывал мне созвездия: обеих Медведиц, Пояс Ориона и Кассиопею.

— Ну да, просто это все, которые я помнил из детства — вдобавок их очень просто найти. — Мои губы сами по себе растягиваются в улыбке. — А потом мы стояли у твоего подъезда. И целовались, долго-долго. Наконец, тебе надо было идти. Я еще немного постоял под окнами, помахал тебе в окно, когда ты выглянула, и двинул домой — как раз начало светать. Ты помнишь?

— Помню, Марк. Конечно, помню. Классный был вечер. — Катя держит паузу. Паузу длиной в вечность. Но вот она заговаривает вновь, ее тон неуловимо меняется и на фоне будто снова включились бэкграунд-басы и притушенная речь. — Знаешь, мне нужно идти. Ты там поосторожней со своими сновидениями! Обнимаю, крепко-крепко.

— И я тебя, Катя. — Говорю я белому чату, что появляется по окончанию звонка. — И я тебя.

Разговор завершен, и я со спокойной душой выполняю все задания из статьи. Еще несколько раз озвучиваю аффирмацию «я не сплю» перед самым сном.

Постелив кровать, забираюсь под одеяло. Телефон вместе с монеткой Мэриленда — рядом, на подоконнике.

Обновляю будильник, чтобы тот меня разбудил ровно через пять часов. Надеюсь, все получится.

Удачи мне. Осознанной сновиденческой удачи.