Голос эха

Михаил Степанович Молотов, 2019

Олег Белов после несчастного случая начинает слышать странный голос. Он пытается понять, что это за голос и откуда он взялся. И чем больше Олег узнаёт о нём, тем больше он удивляется вновь открывшимся знаниям. Но не только голос его тревожит, его начальник Йен Храфнсон впутывает его в тайное расследование, грозящее крайне негативными последствиями. А самое поразительное во всём этом то, что на все свои вопросы ему предстоит найти ответы у одного человека, некоего Гон Чан Ши – одного из создателей крупной корпорации. И вскоре он узнаёт, что Чан Ши не менее удивителен, чем голос в его голове.

Глава 1

Сначала пришло ощущение того, что меня кто‑то гладит по руке, затем я услышал, как где‑то рядом что‑то пикает. Я с трудом открыл глаза и увидел девушку. Она держала меня за руку и припухшими от слёз глазами смотрела на меня. Увидев мой взгляд, она улыбнулась, но сразу же мои глаза бессильно закрылись, некоторое время я слышал, как она что‑то говорит, но что говорит и кому уже не было сил понять, меня опять унесло в тёмное забытьё…

Кто-то несильно, но требовательно тряс меня за плечо. Я открыл глаза и, немного щурясь от яркого света, падающего сверху, увидел слева человека в белом халате, склонившегося надомной.

— Как вы себя чувствуете, Олег Михайлович? — спросил он.

Чувствовал я себя не очень хорошо и, стараясь говорить отчётливо, едва слышно произнёс:

— Голова болит, — начал я хрипло, — и тело всё будто онемело, я его почти не чувствую. Вы мне поможете, доктор?

— Ничего, ничего, вы очнулись, а это главное, теперь быстро пойдёте на поправку. Вы находитесь в отделении интенсивной терапии. Вас доставили в клинику после несчастного случая на объекте номер три. Как показали проведённые анализы, общее состояние организма стабильно, и через час мы переведём вас из реанимации в палату общей терапии.

Он улыбнулся и подал кому‑то рукой знак подойти. Буквально через секунду справа от себя я увидел широко улыбающегося Йена Храфнсона, моего друга и по совместительству моего начальника: высокого, громкого и рыжебородого потомка викингов.

— Олег, ну ты и напугал нас. Но я не сомневался, что ты быстро оклемаешься, — сказал он, крепко сжав мою руку. — Но двое суток — это перебор! Поправляйся скорее. Пока ты тут отлёживался, я протолкнул на испытания твой проект по уплотнению газовой среды серверных и буквально через пол часа первый этап испытаний. Жаль, доктора тебя не отпускают. Я побежал, но, как будет результат, сразу сообщу.

И уже выбегая из палаты, Йен остановился в дверях и сказал:

— Если получиться, мы отпразднуем это лучшей выпивкой, которую я найду! — он подмигнул мне, быстро развернулся и исчез за дверью.

Медсестра отключила меня от капельницы и монитора сердечного ритма, издававшего тот самый пикающий звук, и перевезла по длинному коридору в светлую палату с большим окном в пол и видом на красивый зимний сад. На все мои немногочисленные вопросы она отвечала только тем, что ничего не знает и мне лучше спросить доктора Сергея Ариса, главного врача клиники, так как он меня наблюдает и все назначения делает лично. После этого она дала мне выпить пару таблеток и ушла. Меня уже совершенно непреодолимо потянуло в сон. Часы с календарём, что стояли на тумбочке рядом с кроватью, показывали семь часов вечера и подтверждали, что я пропустил два дня своей жизни, это вызвало беспокойство, но я всё глубже проваливался в абсолютную черноту сна…

Я проснулся от собственного крика и долго не мог отдышаться, сердце гулко стучало, но от сна в памяти ничего не сохранилось, совершенно. Единственное, что осталось, это ощущение панического, удушающего страха, но и оно стало вдруг быстро испаряться, а ему на смену тут же пришла усталость. Я с трудом приподнялся и посмотрел в окно, было темно, и часы на тумбочке рядом показывали два часа ночи. Я выпил немного воды и снова уснул.

Утро в клинике было очень тихим. Чувствовал себя уже вполне хорошо, и недавний ночной кошмар уже стал тусклым воспоминанием и поэтому решил попробовать встать, и дойти хотя бы до туалета. Не спеша и осторожно встал с кровати, и зашёл в санузел, который был прямо в палате. Я подошёл к зеркалу, посмотрел в него и не узнал себя. И вовсе не потому, что немного зарос щетиной. Я действительно не знал, того кто смотрел на меня в зеркале. Сердце гулко застучало. Я умылся пару раз холодной водой и решился посмотреть в зеркало ещё раз, но узнать того, кто отражался в зеркале, я не смог. Было только еле уловимое ощущение сходства отражения в зеркале с кем-то знакомым, кого я знал раньше, но не мог вспомнить кого.

Я тут же стал вспоминать факты своей биографии: Олег Михайлович Белов, тридцать шесть лет, технический директор проекта “Октагон”, нахожусь в больнице после происшествия, о котором имею очень смутные представления. И это, пожалуй, всё. Честно говоря, негусто. Растерянный, я вернулся в кровать, выпил воды и уставился в потолок, пытаясь собраться с мыслями. Но мысли путались, а беспокойство и волнение мешали сосредоточится, к тому же жутко хотелось есть.

Вскоре в палату зашёл доктор, я даже сумел вспомнить, что его зовут Сергей Арис. И едва открыв дверь в палату, он широко улыбнулся и попросил привстать на кровати. Он достал стетоскоп и стал прослушивать, и простукивать меня, проверяя рефлексы. Быстро закончив осмотр, он спросил меня о самочувствии, не переставая при этом что-то вносить в мою мед карту. Я сказал о небольшом головокружении, слабости и о том, что ничего не помню о произошедшем в тот вечер. Внимательно выслушав, доктор слегка похлопал меня по плечу и, повернувшись в сторону стоявшей рядом медсестры, сказал:

— Значит так, Виктория, записывайте. Первое: больного покормить калорийно и вкусно. Второе: ванна с гидромассажем и бодрящей ароматерапией. Третье: отвезти на массаж к Сэму, после чего доставить в наш замечательный сад и напомнить мне туда прийти.

Он ещё раз похлопал меня по плечу, как будто проверяя мои рефлексы. И громко заявив:

— Ты в надёжных руках, Олег. Мы быстро приведём тебя в порядок, — вышел из палаты.

А потом были: прекрасный завтрак, не менее прекрасная ванна и ещё более прекрасный массаж. И после всех этих процедур, полулёжа в уютном кресле посреди зимнего сада клиники с ощущением, словно заново родился, я наконец начал размышления о моём текущем положении, и что мне делать дальше.

Или так подействовал на меня воздух в саду, или медицинские процедуры, но всё больше прояснялось у меня в голове, я даже смог вспомнить кое-что из биографии. Однако, я ничего не мог вспомнить о своём семейном положении, друзьях и даже просто знакомых. Неожиданно мои безуспешные попытки собрать воспоминания были прерваны визитом доктора Ариса. Он присел на соседнее кресло, глубоко вздохнул несколько раз и, наверное, минуту молчал. Мне говорить тоже не хотелось, но молчание всё же прервал он:

— Как ты себя чувствуешь, Олег?

— Уже значительно лучше. Спасибо Сергей. Еще неделю такого лечения и я буду здоровее, чем был когда-либо.

Он ещё немного посидел с задумчивым видом, после чего повернулся ко мне и сказал:

— Олег, я в затруднительном положении, я получил письмо от представителя корпорации, в котором сообщается о как можно скорейшей твоей выписке, так как сроки сдачи первого этапа проекта, над которым ты работаешь, под угрозой, а они не успевают прислать замену. У нас нет двух недель, которые я планировал. Есть только четыре дня. А теперь о самом важном — твоём здоровье, — он взял небольшую паузу, после чего продолжил: — Я дам тебе допуск к работе через четыре дня, так как об этом просит наш общий знакомый Йен, но на полное восстановление потребуется гораздо больше времени. Я пока никому не передавал данные о состоянии твоего здоровья, всё-таки врачебная тайна, но, если их запросят в корпорации, я буду обязан их предоставить.

Было видно, что он никак не может решиться, что-то мне сказать. Он то поворачивался в мою сторону, то откидывался на спинку кресла и смотрел вверх. Это продолжалось минуты две, и я не выдержал.

— Говори уже, не томи, чем мне это грозит?

Он вздохнул и продолжил:

— Честно говоря, не знаю. Я вижу, ты скрываешь свою глубокую амнезию, а возможно и ещё что-то.

Я удивлённо посмотрел на него.

— Да, да. Было не трудно догадаться. Ты не спросил о своей жене, и хоть я не являюсь твоим близким другом, всё же мы периодически встречались за партией в покер, а смотришь ты на меня так, будто впервые видишь.

Я действительно был уверен, что встретился с доктором только здесь, в больнице и раньше никогда его не видел. Да и новость о жене вызвало неподдельное удивление на моём лице.

— Ну что же мне теперь делать, док? Что будет с моей памятью? Она восстановится?

— Ничего определённого сказать, увы, не могу. Можем попробовать выявить пораженные или плохо функционирующие зоны мозга. У нас очень хорошее оборудование. Сделаем повторную функциональную томографию. Если получится, начнём направленную стимуляцию и появится шанс восстановить тебе память в короткий срок. Самое главное — это убедиться, что основные функции не нарушены и не допустить возможного развития амнезии. Пропьёшь курс ноотропов, нейропротекторов и витаминов. Но на всё нужно время, а его-то как раз и нет. Йен, прежде чем допустить тебя до работы, хочет убедиться, что ты полностью здоров. Он пока не знает, что у тебя потеря памяти, но знает о двухдневной коме. А, как я понимаю, технический директор ему нужен в здравом уме и твёрдой памяти.

— Когда начнём? Я, знаешь ли, хочу много чего вспомнить, — я попытался улыбнуться, но получилось это слишком натянуто.

Доктор потянулся в кресле, после чего поднялся, встал напротив меня и сказал:

— Начнём сразу после обеда. Сначала ряд анализов. Потом невролог. Поработаешь с психологом, рассмотрим вариант гипноза. Главное для тебя сейчас — не беспокоиться и спокойно ждать результатов, а они будут, не переживай. Но для начала я позвоню твоей жене. Пусть придёт, принесёт твой любимый плед, посидит с тобой, поговорит, простимулирует память, одним словом.

В течение последующих трёх часов мне сделали кучу анализов, меня посетили четыре врача, и уже ближе к вечеру пришла жена. В палату вошла женщина среднего роста, со светлыми волосами и голубыми глазами. Как мне показалось, она вошла в палату как-то настороженно и, едва сдерживая волнение. Я сразу отметил её лёгкую, немного смущённую улыбку и блеск в её грустных глазах. Но вспомнить её имя я не мог, как ни старался. Мне почему-то стало неудобно, и я не знал, куда девать взгляд. Мне показалось, что это длилось вечность, но вдруг я вспомнил её. Сначала пришло чувство переполняющей меня нежности, и уже потом я вспомнил её имя и всё, что было с ней связано. Я протянул ей руку, как делал обычно, и она сразу подошла и обняла меня, поцеловала и, сев на край кровати, сжала мою руку, но при этом не сказала ни слова. Просто смотрела на меня и словно ждала чего-то. Первым не выдержал я:

— Настя, дорогая, как хорошо, что ты пришла, — я хотел ещё сказать, как я рад её видеть, но она тут же перебила меня.

— Олег, как я рада, я так переживала, не спала двое суток, как тебя сюда привезли. Ты в порядке? Как себя чувствуешь?

— Всё хорошо. Полежу здесь ещё несколько дней и на выписку.

— Не знаю зачем, но доктор Арис попросил меня принести твой любимый плед, вот он, — с этими словами достала из большой красной сумки плед, который я тут же узнал. — А ещё попросил, когда я войду в палату, не заговаривать первой. Это почему?

— Не знаю. Может это часть терапии. У меня небольшая амнезия. Скажи мне, что со мной произошло? Почему я здесь оказался? Я не помню произошедшего.

— Мой бедненький, — она протянула ко мне руку и стала нежно гладить мою небритую щёку. — Я мало что знаю о том, что случилось, всё со слов Йена, а он завёл внутренне расследование инцидента и все обстоятельства засекретили. Могу только сказать, что ты был на крыше третьего корпуса, там что‑то случилось, и ты упал на заградительную сетку двумя ярусами ниже. В больницу тебя доставили без сознания, переломов нет. Это всё, что я смогла узнать. Ты правда чувствуешь себя хорошо, милый?

В палату зашёл мой доктор и попросил её не затягивать с визитом, а дать мне возможность лечь спать пораньше, так как день выдался насыщенным, и мне требовался отдых.

— Хорошо, хорошо, я через пять минут уйду, — сказала она, — в самом деле, ты должен поспать. Вижу, ты хорошо себя чувствуешь. Я приду завтра, в десять.

— Лучше вечером, после четырёх, у него завтра много процедур. Приходи к нему после четырёх, посидите в саду. Я хочу, чтобы вы завтра многое обсудили, — сказал доктор, попрощался с ней и вышел.

— Милый, я пошла. Обещаю, завтра приду в четыре, принесу твоё любимое варенье, и мы с тобой попьём чаю и всё обсудим.

— Я буду ждать.

Она поцеловала меня в щёку, погладила по плечу и направилась к выходу из палаты, повернувшись у самой двери, послала воздушный поцелуй и вышла, осторожно прикрыв дверь.

День действительно выдался насыщенным и, вспоминая события прошедшего дня, я ловил себя на ощущении некоторого смешанного чувства удивления и радости, а ещё небольшой тревоги за будущее. Но стоило опустить голову на подушку, как всё быстро растворилось в наступившем и таком желанном сне.

Я опять проснулся посреди ночи в каком-то непонятном тревожном состоянии и поначалу никак не мог понять, где я нахожусь, чем был немного обеспокоен, но вскоре вспомнил, что нахожусь в клинике нашей корпорации и стал постепенно успокаиваться. Едва слышно зашумел кондиционер и меня, словно яркая вспышка, пронзило воспоминание, которое, похоже, и не давало мне спокойно спать, и так беспокоило меня эти дни, и просилось наружу из глубины памяти.

Оно буквально прорвалось откуда-то, и я очень чётко вспомнил, как встретился с Йеном на крыше недостроенного третьего корпуса. Мы пришли туда специально, чтобы без лишних ушей обсудить очень важный вопрос.

— Олег, происходит что-то совсем непонятное, — сразу сказал Йен, едва мы остановились у ограждающих конструкций внешней части системы кондиционирования. — Я начинаю своё небольшое частное расследование. И поэтому хочу, как своему другу, рассказать об этом и попросить помощи.

— Что случилось? Проблемы со строительством, хищения? Если это так, это может стать для нас реальной проблемой. Мы только утрясли все процессы.

— Нет, конечно, иначе я уже обратился бы в службу безопасности. Понимаешь, мне не нравится та повышенная секретность, которая у нас присутствует. Я многое повидал, но с таким сталкиваюсь впервые, так работать просто невозможно, но это ещё пол беды, привыкли. Знаешь, что меня тревожит больше всего?

— И что же? — спросил я его настороженно, так как ещё никогда не видел Йена таким неуверенным и взволнованным.

— Меня очень беспокоит то, что кто‑то вмешивается в наше строительство.

— Я не заметил. Неужели пытаются сорвать поставки?

— Нет, я не об этом. В общем… только это всё, между нами, Олег, хорошо?

— Само собой.

— В общем, я обнаружил, что кто‑то исправляет мои промашки в руководстве этим проектом, в экономических вопросах и планировании этапов строительства. И этот кто‑то делает всё скрытно!

Йен замолчал и смотрел на меня растерянным взглядом.

— Как такое возможно? — недоумённо спросил я.

— Я не имею ни малейшего понятия. Это почти уровень совета директоров… Я узнал об этом случайно. Месяц назад я понял, что ошибся, не критично, но могли быть отдалённые последствия, и я решил всё исправить. Сам знаешь, люблю, когда за работу не стыдно. И знаешь, что? Когда я стал разбираться в документах, оказалось, что мою ошибку поправили. Причём так, будто я её и не совершал. Тогда я запросил ещё некоторые документы и опять всё идеально. После этого я намеренно сделал серьёзную ошибку. Я рисковал, но этот тайный контроль не просто беспокоил, а уже буквально выводил меня из себя. И ты представляешь!? Ничего, абсолютно, всё исправили так быстро, что об этой ошибке никто не узнал. И если бы я не держал в своих руках распечатанные копии документов, то подумал бы, что сошёл с ума.

Йен замолчал и мне показалось, с какой-то надеждой смотрел на меня, и я отлично понимал его. Он, как генеральный директор проекта “Октагон”, несёт колоссальный груз ответственности, впрочем, как и я, и каждая, даже небольшая наша ошибка может стоить корпорации огромных денег. Мы к этому привыкли, это часть нашей профессии. И тут выясняется, что от него не так много зависит, а его должность директора превращается в формальность. Есть от чего расстроиться.

— Понимаю твоё беспокойство, Йен. Ты выяснил кто это?

— Нет, — уже спокойнее ответил он, — даже служба безопасности мной заинтересовалась, так высоко я забрался в своих поисках. Но главное, что меня беспокоит во всей этой истории, это то, что по какой-то причине всё делается скрытно, незаметно, очень быстро и без последствий для нас. Я не могу этого объяснить, но, честно говоря, меня это немного пугает.

— Йен, теперь и я разделяю твои опасения. Что планируешь делать?

— Я хочу провести небольшое частное расследование, но мне нужна твоя поддержка.

— Да, Йен, конечно, можешь на меня рассчитывать. Я помогу, чем смогу.

— Что же, рад это слышать. Но пока можешь забыть об этом разговоре, твоя помощь потребуется позже, — Йен осмотрелся по сторонам и добавил: — Тогда расходимся. Я пойду, а ты немного подожди и тоже спускайся, не нравятся мне эти тучи, как бы не было ливня, синоптики прогнозировали осадки только через час, но как-то слишком близко подошла облачность.

— Хорошо. Пойду заодно взгляну на внешнюю часть системы кондиционирования, раз уж поднялся.

Йен ушёл, и едва я поднялся по ступенькам наверх, как начался дождь. Редкие крупные капли глухими ударами застучали по железным конструкциям. Я сразу решил вернуться внутрь здания, повернулся к лестнице, чтобы спуститься и…

Всё, больше я ничего не помню, разве что какое-то чувство перехватывающего дыхание страха.

Это воспоминание отняло последние силы, и я даже не мог не то что пошевелить рукой, но даже приоткрыть потяжелевшие веки. Воспоминания, страхи, переживания уже не беспокоили меня, и я вновь заснул.

Новый день обошёлся без сдачи анализов, но был насыщен тестами и разными методиками стимуляции работы моего мозга. Психолог и невролог будто соревновались и, наблюдая их рвение, я с каждым часом укреплялся в уверенности, что вскоре смогу полностью восстановить свою память.

Вечер, согласно составленному для меня плану лечения, был выделен для встречи с женой. Мы мило сидели в зимнем саду, пили чай с моим любимым грушевым вареньем, болтали на разные темы и обсуждали план, возможно, скорого отпуска. Я с удивлением отмечал всплывающие в памяти факты, и чем больше мы говорили, тем яснее ощущал, что лечение работает, и я скоро смогу вполне уверенно покинуть клинику и вернуться к работе. Всё это настроило меня на ощущение счастья, с которым я не хотел расставаться, но Настя ушла, а ей на смену пришёл мой доктор.

— Как чувствуешь себя, Олег? Отчёты коллег меня радуют: хорошая положительная динамика и хороший прогноз.

— Ладно, док, к чему все эти слова? Сергей, скажи лучше, что со мной произошло? Что вообще происходит?

— Я не знаю, что с тобой произошло. У меня есть только короткое сообщение от службы безопасности, удивлён, что они вообще мне что-то рассказали, с их-то манией всё засекречивать. Это они доставили тебя в больницу. А ещё есть анализы и тесты, вот на основе этого я и лечу тебя. И должен заметить, довольно успешно. На сегодня с тебя хватит переживаний, рекомендую не засиживаться, завтра не менее насыщенный день. Я связался с Институтом мозга человека в России они прислали новую перспективную методику лечения амнезии и, если ты не против, опробуем её на тебе.

— Чем мне это грозит? — спросил я настороженно.

— Мы будем точно знать, где в твоём мозге произошел сбой и сможем более избирательно его простимулировать. Ну и появишься в статье в одном из медицинских журналов под именем пациента Б.

На этом мы попрощались. Я ещё немного посидел, пытаясь хоть немного рассортировать казавшиеся новыми воспоминания и отправился в палату, где и уснул с нетерпеливым ожиданием завтрашнего дня.

Я проснулся довольно рано. С удовольствием принял душ и побрился. Эти нехитрые процедуры вернули меня в настоящее не менее качественно, чем усилия докторов. Мне казалось, что воспоминания быстро возвращаются, и я вспомнил, пусть и не всё, но уже близок к этому. Однако, я так же понимал, что не всё так просто и, возможно, есть нечто, что мне ещё предстоит узнать.

После завтрака началось обещанное Сергеем лечение. Ничего нового я не отметил: тот же звукоизолированный кабинет без окон, то же мягкое и удобное кресло, и те же электроды для энцефалограммы, Единственное отличие — экран с мелькающими картинками и надписями, перед которым я, по настоянию доктора, сидел расслабленный и спокойно созерцал их мелькание. Это заняло не более часа, но я всё равно немного устал. Голова слегка гудела, и это сразу отметил Сергей.

— Как себя чувствуешь? Вижу, уже не так весел, как утром. Но ничего, ещё немного осталось, — сказал он, — наберись сил, начинается самое интересное.

Заметив моё удивление, пожимая плечами, он ответил:

— А ты что хотел? Это была только калибровка и тестирование. Отправим данные учёным в Институт мозга, они их расшифруют и после обеда проведём второй сеанс, уже по стимуляции.

Я громко вздохнул и прикрыл глаза.

— И не вздыхай так, пожалуйста. Недостаток времени вынуждает нас немного форсировать проведение процедур, но отзыв на лечение хороший. Естественно, ты быстро устал, но тут и здоровая голова кругом пойдёт. Сейчас у тебя три часа на отдых, пока делают анализ данных, рекомендую обед и хороший сон. Я пообедать уже не успеваю. Увидимся на втором сеансе, — сказал он, похлопал меня по плечу и быстро вышел, оставив меня на попечение невролога.

Обед в палате с видом на зимний сад и последующий непродолжительный сон сделали своё: я словно заново родился и полный сил, уже с нетерпением, ждал результатов утреннего теста и продолжения лечения.

В том же самом кабинете, где проводилась первая процедура, я удобно устроился в кресле. С минуты на минуту ждали прихода моего лечащего врача, Сергея Ариса. Я немного нервничал, но считал это хорошим знаком, поэтому старался расслабиться и максимально успокоиться.

Вскоре доктор вошёл в кабинет и энергичным голосом сказал:

— Предварительные результаты расшифровки первого сеанса показали несколько областей памяти которые пока заблокированы. Большая часть не относится к профессиональной сфере и её мы трогать не будем, дабы избежать излишнего вмешательства. А вот то, что связано с работой мы и хотим простимулировать.

Я полулежал в кресле, немного нервничал и, несмотря на спокойный голос доктора и убедительность его доводов, никак не мог успокоиться.

— Расскажи о рисках. Я не стану психом? — спросил я его осторожно.

— Олег, я с тобой предельно честен. Мне нет никакого смысла обманывать тебя. Любая твоя проблема с головой ударит по моему авторитету и авторитету моих коллег. Ты не первый на ком будет применяться эта методика лечения, и если бы были большие риски, то я ни за что не рискнул бы предложить её тебе. К тому же у них есть и обратная методика. Благодаря ей, мы можем откатить твой мозг к состоянию до процедуры.

— Ты так говоришь, будто имеешь в руках совершенный интерфейс управления мозгом. Даже я знаю, что такого нет. Или я не прав?

— Ты прав. Это Святой Грааль физиологии мозга — общение с ним напрямую и даже с каждой его структурой отдельно. Но эта методика близка, как никакая другая. А совместно с функциональной магнитно-резонансной томографией высокого разрешения позволяет подойти вплотную к разгадке работы мозга, а это то, о чем так мечтают когнитивные нейробиологи. И вот именно эту методику мы будем применять, чтобы тебе помочь.

— Не очень хочется быть подопытным кроликом, всё-таки я рискую своей памятью, своей личностью, собой!

— Риск, пусть и небольшой, но есть. Однако вероятность возможных проблем крайне невелика, и я заверяю тебя, что уверен в этом методе, как ни в каком другом. Воздействие на мозг минимально. Образно говоря, мы как будто протираем грязное стекло, через которое ты смотришь в прошлое, не более того. Я не давлю на тебя. Только прошу принять взвешенное решение.

— Конечно, Сергей, я понимаю. И постараюсь как следует всё обдумать.

— Может тебе посоветоваться с женой? Я позвоню.

Я всё знал наперёд: как она выслушает меня, как будет ещё раз расспрашивать Сергея, и всё равно оставит выбор за мной. Поэтому я решил её не беспокоить, ей лишние волнения ни к чему, она и так двое суток не спала, переживая из-за меня.

— Я согласен. Я подпишу бумаги и начнём.

— Всё не так просто. Связаться с женой всё-таки придётся, требуется и её подпись. Это обычная процедура, если нет полной уверенности в дееспособности пациента. У нас есть её разрешение на стандартные методы лечения, но на эту процедуру требуется отдельное. Я пойду и вызову её, а ты пока ознакомься с бумагами.

Он протянул мне несколько листов и вышел из кабинета.

Сидевшая напротив невролог — лечащая меня доктор Эмили Питерс, складывала в ящик стола наборы электродов. Я ещё минут пять знакомился с документом, после чего подписал и отложил его. Больше делать было нечего, и я решил расспросить её подробнее.

— Доктор, Питерс, можете рассказать мне о предстоящей процедуре?

Она закрыла ящик стола, пододвинулась ко мне поближе и с нескрываемым удовольствием стала рассказывать о предстоящем эксперименте.

— Я надеюсь, мой рассказ снимет все возможные опасения, которые есть у вас относительно процесса лечения. Итак, вас переместят в наш специальный томограф, вы там уже были и процедура вам известна. Для проведения стимуляции мозга нам необходимо сделать так, чтобы мы смогли точечно воздействовать направленным электромагнитным полем на нужные зоны мозга и при этом передать вам определённые визуальные образы и звуки. И для этого у нас есть уникальная разработка нашего экспериментального отдела — специальная “изолирующая оптика полного присутствия”, — Питерс, произнося это название, даже закатила глаза вверх. — Название не моё, а кого‑то из учёных, они любят дать название так, что потом одно мучение, хорошо ещё, что не на латыни. Я называю их просто линзами.

Мне стало так интересно, что волнение отошло на второй план, и я спросил её:

— Эмили, я прошу подробностей, “изолирующая” я ещё понимаю, а вот “ полного присутствия” требует пояснения.

— О, это удивительный по реализации идеи проект, в нём участвовали лучшие лаборатории корпорации и всё это ради того, чтобы сделать возможным смотреть мультики или кино лёжа в томографе! — Питерс не скрывала улыбки и, как мне показалось, искренней гордости. Она встала со стула подошла к шкафу с матовыми стеклянными стенками и поднесла свою идентификационную карточку к его замку. Замок едва слышно щёлкнул и, открыв дверцу, доктор достала небольшую белую коробочку.

— Сейчас вы увидите это удивительное творение, которое оказалось сегодня так кстати.

Она подкатила передвижной столик ближе ко мне, очень осторожно поставила на него коробочку и открыла её. Я привстал и, предвкушая увидеть чудо инженерной мысли, заглянул во внутрь. Сначала я ничего не смог разглядеть. Внутри белой коробки, почти по край была налита какая-то жидкость, а в ней что-то плавало, но что именно понять было невозможно. Это нечто было полупрозрачным и мне никак не давалось определить его форму. Видя моё замешательство, Питерс приглушила общий свет и поднесла к коробке синюю лампу. В этом свете внутри жидкости чётко обозначились контуры чего-то, отдалённо напоминающего очки.

— Я покажу схему, и вы всё поймёте, — сказала она, взяла в руки планшет и открыла на нём изображение того, что плавало в коробке. — Вот эта тонкая полупрозрачная полоска соответствует верхней части оправы очков, к ней крепятся видео и аудио интерфейсы. Видео интерфейс выглядит на рисунке, как контактные линзы для глаз, они связаны с полупрозрачной полоской тонким и гибким оптоволокном. А аудио интерфейс — это специальные внутриканальные наушники, они просто крепятся к дужке гибким креплением. От этой полупрозрачной полоски отходит эластичный шнур, внутри которого проходи оптоволокно для видео интерфейса и пневмо-канал для передачи звука.

Я с интересом смотрел, то на картинку, то в коробку.

— Доктор Питерс, а как это будет крепиться на мне?

— Здесь как раз всё просто: аудио интерфейс, как наушники, вставляется непосредственно в ушной канал, а видео интерфейс, как контактные линзы, накладывается на область зрачка. Чтобы исключить дискомфорт, в глаза закапываются специальные капли, всё-таки они немного толще обычных линз. Я считаю, физики совершили практически невозможное, разместив внутри них оптическую систему приёма видео сигнала высокого разрешения. Тонкое оптоволокно от них выводится из-под закрытого века через внутренний или внешний край глаза и отводится к полупрозрачной дужке. Эта полупрозрачная дужка очень эластична и может быть расположена, или даже временно приклеена, сверху или снизу от глаз. И после подключения вы видите то, что мы хотим показать, можем даже выводить объёмное изображение и стереозвук. В общем, эффект полного присутствия и, что очень важно, в полной изоляции от внешних раздражителей.

— Доктор, а как в вашем аппарате происходит стимуляция мозга электромагнитным полем?

— Сам томограф сконструирован так, что может служить источником направленного электромагнитного излучения, причём на разной частоте, с разной энергией и в нескольких направлениях одновременно.

— Всё это просто удивительно! Именно этим и будут меня лечить?

Питерс закрыла коробку, но не убрала её со столика, вероятно, этот экземпляр предназначается мне.

— Торопиться не будем, — ответила она. — Дождёмся согласия вашей жены.

В этот момент в помещение зашёл Сергей, и поставил передо мной планшет, из которого меня приветствовала Анастасия. Она улыбалась и махала мне рукой.

— Привет, милый. Как ты там?

— Ася, привет. У меня всё хорошо. Иду на поправку. Ты не смогла приехать?

— Я буквально на сутки уехала в срочную командировку. Вот, только прилетела на место. Возвращаюсь обратно уже завтра. Доктор Арис мне всё объяснил, но я хотела сначала поговорить с тобой. Как ты сам относишься к этому эксперименту?

— Асенька, прошу тебя, не беспокойся. Я всё обдумал уже несколько раз. И своё согласие уже подписал.

— Хорошо, я всё поняла. Я прилетаю завтра и к вечеру буду у тебя. Доктор, пришлите мне файл с соглашением, я подпишу электронной подписью и вышлю вам обратно. Милый, пока, пока!

— Приезжай быстрее, я буду ждать!

Мы помахали друг другу, и видео связь закончилась. Доктор Питерс повернулась к доктору Арису и спросила:

— Готовимся к процедуре?

— Да, сейчас половина третьего, думаю в три начнём, — он посмотрел на меня, слегка улыбнулся и, положив руку на плечо, сказал: — Не беспокойся, у нас лучшие врачи, к тому же я всё ещё хочу отыграться. Надеюсь, ты не забыл, на следующей неделе мы собираемся за покерным столом.

Он подмигнул мне и пошёл согласовывать, как он сказал, “юридические моменты”. И буквально через пять минут я уже лежал на столе томографа. Доктор Питерс и два её ассистента готовили меня к процедуре. Всё волнение отошло на второй план, а мои мысли были заняты исключительно ожиданием подключения этого удивительного прибора — “изолирующей оптики”.

Коробочку поставили рядом на столик. Мне в глаза капнули по паре капель какого‑то раствора. Протёрли лицо влажными салфетками и приступили к установке прибора. Полупрозрачную дужку положили мне на нос, она плавно изогнулась, принимая форму моего лица, и я сразу перестал её чувствовать. Тем временем, на зрачки положили линзы, они были немного мутноватыми и смотреть сквозь них было невозможно. Доктор Питерс попросила закрыть глаза. Я их закрыл и мне на область лба и глаз наложили какую‑то мягкую плотную маску. Несколько секунд было ощущение дискомфорта, но оно быстро прошло. В уши вставили маленькие наушники и приступили к настройке этого чудо‑прибора.

Из-за наушников, вставленных вглубь ушного канала, я почти не слышал происходящего рядом, но, когда включили звук, я испытал удивительное ощущение, будто они говорят прямо у меня в голове, настолько чистым был звук их голосов. Меня предупредили о подключении видео сигнала и попросили описать положение разных фигур в пространстве. После окончания калибровки мне показали трёхмерные пейзажи и включили звуки природы. И это было удивительно. Великолепная чёткость, объём и глубина изображения просто поражали, а звуки дополняли и придавали ощущение полного подобия реальности.

После нескольких минут красоты природы сменились картинкой с видеокамеры помещения, в котором сидела команда уже известных мне докторов: главный врач Сергей Арис, невролог доктор Эмили Питерс и пара ассистентов. Всё было готово к началу лечения.

Я увидел, как доктор Арис пододвинулся к микрофону и спросил:

— Олег, как ты меня слышишь?

— Слышу очень хорошо, будто вы у меня прямо в голове говорите, только есть небольшое эхо, когда я говорю.

— Это сейчас поправим. Ну что же, начинаем?

— Я готов.

— Олег, мы пройдём три этапа. Начнём с калибровки и настройки, затем перейдём к воздействию и заключительный этап — тестирование. Просто расслабьтесь, дышите спокойно. Сеанс займёт около часа-полутора, но может и немного больше. Если почувствуете что-нибудь неприятное или какой-либо дискомфорт, обязательно скажите. Приступаем.

Картинка с видеокамеры сменилась уже привычным быстрым мельканием кадров, то с изображениями и звуками, то написанными на фоне разного цвета словами или фразами. Поначалу я автоматически пытался их читать, но потом оставил это и просто сосредоточился на своих ощущениях. Мне не надо было моргать, и я не испытывал абсолютно никакого дискомфорта. Я не могу сказать сколько прошло времени, как вдруг, совершенно неожиданно, я понял, что сейчас мне поставят капельницу с глюкозой, препаратами, улучшающими кровоток в мозге и ноотропы. Буквально тут же почувствовал касание левой руки, а затем и укол. Я не волновался и было странно, что я, человек далёкий от медицины, точно знал, препараты каких групп мне капают и зачем.

А потом началось то, ради чего, как я думаю, всё и затевалось. Лечение продолжилось, но вдруг, совсем неожиданно, я обрёл невероятную сосредоточенность, осознанность и чёткость восприятия. Удивительным образом, без каких-либо моих усилий, проносящиеся перед глазами слова и фразы, преобразовывались в целые образы у меня в голове, казалось, они находили внутри меня некий отклик, затем трансформировались, и вновь возникающие образы словно следовали за ними. Это кружение образов и смыслов можно было сравнить с вихрем снежинок, дружно подхваченных порывом ветра. Затем я почувствовал, что фразы и образы как бы направляют меня в сферу моих профессиональных знаний. Воспоминания, чёткие и ясные, буквально обрушивались на меня с каждой сменой кадра. Но вдруг, на одном из кадров, непонятно откуда, возникло ощущение какого-то внутреннего сопротивления и дикого, совершенно животного страха, но оно длилось лишь мгновение, и было буквально сметено следующей фразой-картинкой-образом. А через какое-то время мне открылось не испытываемое ранее мной и непонятное поначалу чувство, которое постепенно обрело во мне ясное ощущение целостности моего “я”, моих воспоминаний и моих переживаний. Окончательно утратив восприятие времени, я окунулся в спокойное и сияющее безмолвие…

Пришло понимание, что эксперимент закончен и я опять увидел кабинет, в котором находились доктора. Начал доктор Арис:

— Олег, как себя чувствуешь?

— Прекрасно Сергей. Только устал немного.

— Сейчас мы тебя отключим и переведём в палату. У нас к тебе много вопросов!

— С удовольствием отвечу на них.

Изображение пропало, и наступила темнота.

Подошли два ассистента, отключили капельницу и сняли с меня “изолирующую оптику”. Закапали что-то в глаза и сказали поморгать секунд десять, после чего закрыть глаза минуты на три, а они за это время довезут меня до палаты.

Когда я открыл глаза в палате, то посмотрел на часы, было пять часов вечера, то есть процедура длилась примерно два часа. Голова была на удивление ясная и мозг работал быстро. Мои воспоминания, во всяком случае те, что касаются профессиональной сферы, были вполне связанными и чёткими. И уже через пять минут у меня был план предстоящих дел и даже то, как решить некоторые производственные вопросы, к которым раньше я не знал, как подступиться. Наслаждаясь составленным планом действий, я лежал на кровати в ожидании докторов с вопросами. Неожиданно по телу пробежала судорога, голова потяжелела, и я услышал или мне послышалось, как кто-то сказал:

— Здравствуй!

Я осмотрелся по сторонам. Но в палате никого не было. Однако я ясно слышал, как кто‑то сказал “здравствуй”. Причём кто‑то сказал это очень отчётливо.

И вот тут я заволновался. Я понял, нет, я знал совершенно точно, слово прозвучало у меня в голове. Но может быть, мне просто показалось? И всё это нервное напряжение дня и последствия проделанных экспериментальных процедур? Я прислушался к своим ощущениям: небольшое беспокойство, но и только, ни боли в голове, ни головокружения. Постепенно я успокоился, но вновь возникающие мысли постоянно возвращались к работе, и я стал опять обдумывать рабочие планы. Но вновь по телу пробежала судорога, а в голове внезапно появилась тяжесть, и я опять услышал:

— Здравствуй!

Я вздрогнул всем телом, но в этот самый момент в дверь заглянула доктор Питерс и сказала, что им понадобится ещё час для обсуждения результатов эксперимента и подготовки тестов, а пока меня покормят. Она улыбнулась и осторожно прикрыла дверь.

“Похоже, эксперимент дал побочный результат”, — с грустью подумал я. Отличное настроение улетучилось, и я стал беспокоиться по поводу такого длительного отсутствия моих докторов. Даже прекрасный ужин не пошёл мне в прок. Этого странного голоса больше не было, но само ожидание его появления очень нервировало, и чем больше я ждал, тем больше набирался решимости рассказать об этом доктору Арису. Уже лёжа в постели, хмурый от нахлынувших негативных мыслей, я наконец дождался визита моих, как я теперь склонен был их называть, “мучителей”.

— Сначала тесты, все разговоры потом, — едва войдя в палату, сказал доктор Арис, — очень важно отправить их на обработку как можно быстрее. Постарайтесь успеть за тридцать минут.

И, не произнося больше ни слова, он дал мне планшет с тестами и засёк время.

Не помню на сколько вопросов я ответил, но их было очень много и в отведённый промежуток времени уложился только-только. Тест состоял из несложных вопросов, некоторые повторялись, часть вопросов была из моей профессиональной сферы, часть вообще состояла из ряда цифр с предложением выбрать в качестве ответа одну из предложенных ниже, а ещё картинки, непонятные символы, которые я видел впервые и тому подобное. К концу теста я отвечал уже почти автоматически и не сильно задумывался о правильности ответов. Как только я закончил, Питерс взяла планшет и быстро ушла. Я прикрыл глаза и, видя мою усталость, Сергей выжидающе молчал. Тишина длилась недолго.

— По поводу теста, Олег, ты, конечно, заметил, что в него были включены вопросы из твоей профессиональной области, я связался с твоим начальником — Йеном, это он составил их и прислал нам. Ответы на эти вопросы мы переправим ему для оценки. Это избавит тебя от отдельного тестирования, как хотели в корпорации, я договорился об этом с твоим начальником, сославшись на авторитет доктора Питерс, — он слегка улыбнулся, очевидно, имея в виду её очаровывающее влияние на Йена и, чуть помедлив, продолжил: — Всё складывается как нельзя лучше. Обсудим результаты позже, когда придёт оценка теста. Для начала, как твои ощущения и впечатления?

— Сергей, я думаю, что могу говорить откровенно?

— Безусловно, — сразу ответил доктор.

— Тогда, что ты скажешь по поводу того, что я стал слышать голос в своей голове? — спросил я его, и он внимательно посмотрел на меня, но ничего не ответил. Казалось, он не столько осматривает меня, сколько собирается с мыслями. И я спросил напрямик: — У меня шизофрения?

— Ах вот откуда у тебя такая резкая смена настроения. Олег, я прошу тебя успокоиться. После стольких тестов и анализов, которые мы тебе сделали, шизофрению можно исключить. А что говорит голос? Он один?

— Голос один и произносит только слово “здравствуй”. И оба раза я слышал его после того, как я обдумывал план работ по проекту, — как только я это сказал, то непроизвольно улыбнулся, казалось, что говорю о простом и нелепом случае. Доктор тоже улыбнулся.

— Я думаю, это просто перенапряжение дня, — ответил Арис, как мне показалось, немного уклончиво, — и не стоит исключать воздействия лекарств, которые мы тебе вводили. Кстати, а как тебе наше сообщение об установке капельницы? Это тоже была часть эксперимента.

— Да, я заметил, вы как будто передали информацию прямо в мозг, потому что я не заметил каких-то фраз или образов об этом.

Он был рад, что я так точно запомнил и описал этот момент.

— Мы могли бы просто сказать тебе, для этого наушники и нужны, чтобы предупредить перед вводом лекарств. Но ученые из Института мозга включили этот пункт в план эксперимента. Это удивительная технология. Всех подробностей я не скажу, пока большей частью это теории, и думаю, подробности ты узнаешь уже из статьи, которую мы напишем совместно с коллегами из России, но сам метод прост и одновременно гениален. После настройки взаимодействия между твоим мозгом и специальной программой, появилась возможность пробуждать образы твоего бессознательного, а оно поистине неиссякаемый и крайне отзывчивый собеседник. Именно поэтому ты точно знал, что будет происходить, но не понимал, откуда ты это знаешь.

Рассказывая об эксперименте, он буквально сиял. Сбиваясь и говоря иногда непонятными мне словами, Сергей рассказал о специальной компьютерной программе. Он пояснил, что на тех скоростях, которыми обменивались мозг и программа лечения, оператор томографа просто не успел бы передавать и обрабатывать образы, или это растянулось бы на долгие месяцы.

— Плюс к этому, — продолжал он, — функциональная магнитно-резонансная томография высокого разрешения, которая применялась для контроля и анализа эффективности процедуры, тоже довольно медленная — примерно раз в секунду мы получали необходимые данные по активности мозга. А этого явно недостаточно для составления объективной картины лечения, и, следовательно, требует внесения поправок. А если к этому ещё прибавить тот факт, что для работы программы был задействован суперкомпьютер, который координировал работу программы в соответствии с выставленными учёными параметрами и одновременно обрабатывал данные томографа, то получим чудо-эксперимент, в котором компьютер договорился с мозгом и поправил его работу.

Доктор ненадолго замолчал и смотрел на меня, словно оценивая впечатление, оказанное описанием процедуры.

— Олег, — доктор Арис говорил спокойно и ободряюще, — после такого серьёзного вмешательства я назначаю тебе покой. Сегодня проведи вечер в зимнем саду клиники и обязательно сходи на расслабляющий массаж к Сэму, он творит чудеса. И спать, сон сейчас для тебя — лучшее лекарство. И больше никаких волнений. А завтра, ближе к полудню, я приду готовить тебя к выписке, и уже вечером передам в заботливые руки твоей жены.

Доктор Арис встал и направился к выходу.

— И не думай пока о работе. Хотя бы до после завтра, — сказал он мне и вышел.

Он меня успокоил настолько, что ко мне вернулось приподнятое настроение. И пусть у меня ещё оставались к нему вопросы я решил задать их завтра. А сейчас к Сэму на массаж и, если будет время, посижу в саду, там замечательный воздух и прекрасный вид.

Всё ещё памятуя о странном голосе в голове, я решил рассказать массажисту Сэму о том, что меня беспокоят судороги, пробегающие по телу, и появляющаяся после них тяжесть в голове. Но он ничего не ответил, а только понимающе кивнул головой и приступил к массажу. Я совсем расслабился и решил ни о чём не думать, и просто постараться не уснуть. Через какое-то время я вдруг почувствовал судорогу, совсем как раньше, перед тем как появился тот странный голос. Но в этот раз всё случилось немного по‑другому. Сэм, похоже, почувствовал этот спазм и быстрыми движениями рук не дал ему подняться выше, после чего сразу стал массировать шейную зону. Мне даже показалось, что тот странный голос в моей голове не просто не появился, а был, но прозвучал как‑то очень далеко, едва различимо, и я облегчённо выдохнул. Сэм сказал что-то одобрительное и через несколько минут закончил массаж.

Уже сидя в зимнем саду, я и думать забыл об этом странном голосе. Я был в таком расслабленном состоянии, что в моей голове не осталось ни беспокоящих меня голосов, ни даже мыслей.

На следующий день я проснулся около девяти часов и сразу заказал завтрак в палату, но едва успел умыться и начать бритьё, как зашёл Йен. Он радостно поприветствовал меня и, плюхнувшись на стул, шутливо‑высокомерным тоном заявил, что позволит мне закончить бритьё, а то вид полу бритого человека в больничной пижаме беспокоит его больше, чем поставленный мне диагноз. И уже через пару минут я предстал перед ним гладкощёким и вполне довольным.

— Олег, я зашёл тебя порадовать. Тесты ты прошёл на отлично. Сегодня тебе на корпоративную почту придёт ещё парочка. Так что включай коммуникатор и постарайся ответить на них побыстрее, я хочу, чтобы ты приступил к работе с понедельника.

— Подожди, насколько я помню, доктор Арис говорил, что тестов больше не будет.

— Да, да, я знаю, но эти тесты уже не от меня. В корпорации существует некая структура, занимающаяся важными медицинскими исследованиями, в её составе есть отдел, который и проявил непонятное мне внимание к твоей персоне. Ничего не поделаешь. Сегодня суббота. Я уже переговорил с Сергеем Арисом, он сказал, тебя вечером выпишут, но мне хотелось бы встретиться с тобой перед тем, как ты выйдешь на работу.

— Может быть тогда завтра, часа в два, приезжай ко мне домой, тем более мы давно не собирались. Пожарим мяса на гриле, посидим, я думаю, нам есть что с обсудить.

— Тогда до завтра! — Йен быстро встал и, пропустив въезжающую в палату тележку с завтраком, вышел из палаты.

После завтрака всё сразу как‑то оживилось, не успел я допить сок, как в палату вошла доктор Питерс. Она поинтересовалась моим самочувствием и выписала рецепт на пару лекарств, которые я должен буду принимать после выписки. Но едва я приступил к присланным мне тестам, вошёл доктор Сергей Арис. Он так же поинтересовался моим самочувствием, ещё раз напомнил о предстоящей выписке и, немного подумав, сказал:

— Пока ещё рано говорить о полной оценке результатов эксперимента, но уже полученные данные обнадёживают, у нас есть множество вопросов к тебе, но было решено отложить их до полного анализа всех данных. Больше процедур не назначаю. Отдохни перед выпиской.

— Не получится у меня отдохнуть. Прислали ещё тесты и в них довольно много вопросов. Хочу закончить сегодня до выписки.

— Что за тесты? Йен мне сказал, тестов не будет, — с удивлением сказал доктор Арис.

— Это не от него. Какой-то отдел корпорации заинтересовался.

— Интересно. Почему прислали через Йена? Можно посмотреть тесты?

— Грифа конфиденциальности нет, думаю, можно. Вышлю на вашу корпоративную почту.

— Отлично. Тогда не буду отвлекать. Пойду ознакомлюсь.

Я остался один и приступил к ответу на вопросы тестов. Вопросы напоминали те, на которые я отвечал ранее, и понять необходимость проходить ещё и эти тесты я не мог. Но не успел я ответить и на четверть вопросов, как в палату вошёл Сергей и радостно сказал:

— Можешь не отвечать на эти тесты.

— Точно? — неуверенно спросил я.

— Точно, точно, — ответил он сразу и кивнул головой. — Я позвонил кое‑кому и всё решили. Смело можешь удалять присланное.

— Как скажешь, Сергей, — пожав плечами, ответил я, и тут же коммуникатор оповести меня о приходе новых писем. — О! А вот ещё одно письмо от них. Так… Просят не проходить присланные ранее тесты… Ничего себе. Даже извиняются за доставленные неудобства.

— Я же говорил.

— Кому же ты звонил, Сергей?

— Чего не сделаешь ради такого пациента, — только и ответил он, выходя из палаты.

Покончив, наконец, и с этими тестами, я позвонил жене. Оказалось, она только что вошла в здание клиники и скоро должна прийти ко мне. В зимнем саду я сел в кресло, из которого хорошо был виден общий вход в сад, укутался в плед и стал ждать. Буквально через несколько минут она вошла и быстро подойдя ко мне, поцеловала в щёку, села на соседнее кресло и тут же спросила:

— Привет, милый. Я прямо с самолёта. Как ты себя чувствуешь?

— Привет. Очень рад тебя видеть. Самочувствие отличное. Сегодня выписывают и поедем домой. Память вернулась, ничего не болит. Йен ждёт меня на работе в понедельник. Я уже скучаю по нашему уютному дому.

— Я думала тебе дадут хотя бы неделю отпуска, — сказала она и с грустью посмотрела на меня. — Мы могли бы слетать к морю на несколько дней.

— Ты же знаешь, у меня на работе самая жаркая пора — строительство в полном разгаре. Отпусков никому не дают. Даже поболеть мне не дали.

— Но, как только сдадите объект, мы поедем в отпуск к морю хотя бы на пару недель?

— Как только сдадим объект, мы поедем в отпуск, куда скажешь и на сколько захочешь. Я действительно устал.

Она положила свою руку на мою, и мы так и сидели: откинувшись в плетёных креслах и повернув лица друг к другу, не говоря ни слова, мне было тихо и спокойно. Вскоре пришёл доктор Арис и напомнил о выписке.

— И вообще, забирайте, Анастасия, его быстрее. Только обещайте мне, что побережёте его ещё недельку.

— Сергей, спасибо вам за его лечение. Его прямо не узнать. Заходите как-нибудь к нам в гости, расскажете, как он себя вёл.

— А заходите, завтра, Сергей, — сразу продолжил я. — Я ещё не сказал Насте, к нам придёт Йен, устроим небольшой пикник в два часа.

Эту новость Настя восприняла очень позитивно. Она заулыбалась и утвердительно закивала головой.

— Хорошо, я позвоню. Но не забывайте, Олег: меньше волнений и стрессов. Мозгу ещё надо восстановиться.

Он попрощался и ушёл, а мы направились на оформление выписки и после неё домой.