Какой сам, такие и подарки

Михаил Софийский, 2023

Денис Константинович даже не подумал убирать коньяк со стола – он, привыкший относиться к своим работникам как к скотине, юного стажёра недооценил тем более, и на ходу попытался развести его на чувство вины. Однако парнишка оказался не робкого десятка, да и ряды десятка наивного к тому моменту уже успел покинуть. Увидев, что шеф выпивает на рабочем месте, а после этого садится за руль, Лёва понял, что можно сделать. И сделал это, выйдя за ворота. Что именно сделал Лёва, чем это обернулось для Дениса Константиновича и как после этого изменилась Лёвина жизнь – вы узнаете из книги. Однако приоткрою завесу тайны – через год Лёва и Денис Константинович встретились снова. И эта встреча, чуть не стоившая Лёве (и не только ему) жизни, открыла ещё кучу секретов…

Глава 7

В воскресенье я предусмотрительно поехал в Никольский храм на Щепах — неподалёку от места, где мы с Мишкой в пятницу прервали осмотр столицы и откуда договорились его возобновить.

Когда я пришёл на остановку напротив МИДа, мой друг уже ждал меня, сидя на лавочке.

— На очереди Арбат? — с предвкушением посмотрел я на Мишку.

— Арбат будет попозжа́. Ты ещё Садовое кольцо не видел.

Мы сели на троллейбус по прозвищу Букашка^[24] и поплыли по круговой магистрали, любуясь монументальной застройкой эпохи классицизма.

И, наконец, мы на Арбате — самой известной пешеходной улице. Той самой, о которой слагали песни и стихи, писали книги, снимали фильмы… Вполне заслуженно, между прочим, — здесь что ни дом, то шедевр. Или музей, в котором жил кто-то знаменитый.

— Или — вот ресторан, в котором был разработан рецепт моего любимого шоколадного торта…

— «Прага»? — переспросил я.

— Он самый. И назван он как раз в честь этого ресторана. Между прочим, в Чехии сей десерт вообще мало известен.

* * *

— Побывали на Старом Арбате, уделим внимание и Новому, — подмигнул мне друг.

Мы сели на второй троллейбус. Через несколько минут нас порядком изумил шумный широкий проспект с высокими зданиями в форме раскрытых книг.

— Представляешь, — усмехнулся я. — Только что гуляли по Старому Арбату…

— А теперь стремительно мчимся в будущее по Новому!

— Угу… Как на границе двух миров, честное слово!

Так и есть, трудно поверить, что в сотне метров от нас кишит туристами другой Арбат, не имеющий с тем, на котором мы находимся, ничего общего, кроме названия.

Проезжая мост через Москву-реку, шустрый троллейбус замедлил ход, дав нам рассмотреть высотки СЭВ^[25], Дома Правительства и гостиницы «Украина».

— Дорогомилово. Один из найкращих^[26] районов за пределами Садового кольца, — прокомментировал Мишка. — В советские годы тутось селилась номенклатура и прочие важные персоны…

Застройкой Дорогомилово здорово напомнило Садовое кольцо — сплошные «сталинки», элегантные фасады которых подпирали магазины, банки, салоны красоты…

— Видишь вон тот офисный центр? — друг показал глазами на здание, напоминающее стеклянный корабль.

— Да… уж… Если проснуться и оказаться перед ним, фиг поймёшь, в какой стране находишься.

На Кутузовском проспекте нам встретилось ещё несколько символов глобализации. То, что можно увидеть практически в любой точке земного шара — от Нью-Йорка до Тель-Авива.

— Воистину, Москва — очень разнообра́зный город.

Бесспорно, я произнёс банальность. Но Мишка отреагировал на неё с юмором.

— И к тому же — разноо́бразный. В Москве представлена архитектура всех времён — от Кремля, получившего свой теперешний облик при Иване Калите, до комплекса небоскрёбов «Москва-Сити», который вовсю строится сейчас, при Медведеве. Вон, на Пресне.

Друг обратил взор куда-то вправо, где в дымке белёсого тумана и впрямь угадывалось нечто исполинских размеров.

Мало какой город может похвалиться столь многоликой архитектурой, как в Москве. Вознесенск не исключение — он мало чем отличается от большинства средних городов — исторический центр плотно забит двух-трёхэтажными купеческими особняками и «сталинками» тёплых пастельных расцветок, с вкраплениями советской экспериментальной застройки. А за пределами центра Вознесенск — сплошь типовой, застроен стандартными пяти — и девятиэтажками. Современных домов мало, один-два в год возведут — и всё.

* * *

Троллейбус прибыл на конечную «Фили».

Войдя в ворота парка культуры и отдыха, я сразу понял, что «Фили» — одно из любимых москвичами мест для прогулок и активного отдыха. В любое время года, и поздняя осень — не исключение. Свежий воздух, прохладно, спокойно. Гуляли жители и гости столицы. Откуда-то с середины парка доносилась весьма своевременная композиция:

Московская осень, московская осень,

Темнеет так рано, темно уже в восемь…

И память меня, словно ветер, уносит

В другую, такую же точно, московскую осень…

— Самодеятельность? — предположил я.

— Нет, — засмеялся Мишка. — Это Шелег поёт.

— Но по идее-то это песня группы «Рондо».

— По идее — это как раз песня Шелега. Именно он её автор. Он и подарил её Иванову. В его исполнении «Московская осень» и получила известность. Но как по мне — у Шелега она лучше звучит.

— Да, — кивнул я. — Более выразительно.

Вкусив порцию природного блаженства, мы вышли из ворот со стороны Большой Филёвской улицы и сели на троллейбус, идущий до Белорусского вокзала.

На очередном мосту через Москву-реку перед нами снова предстала панорама с видом на строящийся комплекс небоскрёбов.

— Та самая «Москва-сити», — пояснил Мишка.

Мы проехали парк «Красная Пресня», Трёхгорную мануфактуру, улицу 1905 года…

Потихоньку надвигались сумерки. Солнце, как будто спохватившись, ненадолго выглянуло из пасмурных облаков, добавив на-гора ярких красок.

То, что утро умеет придавать московским стенам (и окнам тоже!) нежный золотисто-персиковый оттенок, — мне известно с детства. Сегодня же я сделал новое открытие — вечер справляется с этой задачей ничуть не хуже, причём удостаивает данной привилегии не только древний Кремль, но и относительно нестарую послевоенную застройку…

* * *

Всю левую сторону Тверской заставы занимала бирюзовая громада Белорусского вокзала, за которым виднелся путепровод, ведущий на Ленинградский проспект. Справа высились дружным конгломератом жилые дома.

Пересекая площадь, мы перешли несколько светофоров и вышли к старинной белой церкви, где сели на троллейбус, следующий на Дмитровское шоссе.

— Монорельс знаешь? — спросил Мишка.

— Монорельс? — оживился я. — Он где?

— От «Тимирязевской» до «ВДНХ». Скоро увидишь.

— Классно! — затрясся я в предвкушении ещё большем, нежели три недели назад, впервые в жизни ступив на эскалатор «Павелецкой-радиальной».

О существовании монорельса мне стало известно несколько лет назад из транспортной энциклопедии, проштудированной мной в школьной библиотеке.

Это довольно редкий вид транспорта. Чаще выполняет локальные перевозки — в пределах аэропортов, торговых и развлекательных комплексов. Есть и городские системы. Одна из них — в Москве.

Мне, конечно же, на нём ездить никогда не приходилось. Тем не менее я считаю, что монорельс обязательно должен быть в списке городских достопримечательностей — именно по причине своей эксклюзивности. Ведь большинство туристов на нём не ездили, а многие — даже не слышали о таком чуде техники.

Миновав оранжево-белый, увенчанный большой красной инсталляцией, Савёловский вокзал, троллейбус устремился по Бутырской улице. За окном медленно, но верно сгущались сумерки.

Первое, что мы увидели, выйдя у «Тимирязевской», были три огромные чёрно-оранжевые башни, нависающие над проспектом. Напротив промелькнула электричка.

Где же монорельс?

Словно угадав мои мысли, Мишка дёрнул меня за рукав и повёл через подземный переход.

Выйдя к улице Фонвизина, мы узрели изящную эстакаду, оказавшуюся разворотным кругом.

Мы подошли поближе. На кругу совершенно бесшумно разворачивался футуристического вида бело-синий состав из нескольких коротких вагончиков.

Вестибюль на первый взгляд напоминал вход в метро. Там, на ограниченном пространстве, умещался и кассовый зал, и турникеты, и эскалатор. Второй же взгляд неумолимо давал понять, что это нечто иное. Эскалатор вёз пассажиров не вниз, а вверх.

Мы поднялись на платформу. Убранство станции было оформлено скромно, без излишеств. Она была открыта с обеих сторон и защищена от капризов погоды лишь навесом.

Долго ждать не пришлось. Очередная «гусеница» столь же бесшумно подкралась к платформе.

Мы втиснулись в переднюю кабинку с группой студентов и успели занять сидячие места.

Состав закрыл двери и важно поплыл. Меня обуревали смешанные чувства. Да, прокатиться на виде транспорта, на котором не то что не ездил — вживую не видел, — безусловно, интересно. Вместе с тем полюбоваться из окна почти что нечем, как в метро. Монорельс оказался интересен сугубо сам по себе.

Я ошибся — после первой остановки унылый антураж в виде гаражей и промзон закончился. Миновав пересечение с железной дорогой, поезд очутился на улице Академика Королёва, среди высотных домов и разноцветных огней.

— Знаешь, что здесь находится? — Мишка махнул рукой в сторону обширного здания, в фасаде которого угадывалась разноцветная голограмма, которую можно увидеть на экране телевизора, включив его утром в понедельник — в это время на канале ведутся профилактические работы.

— Ээ… Телецентр!

— Он самый! Посмотри направо!

Моему взору открылась Останкинская телебашня — самое высокое сооружение в Европе на сегодняшний день, и в мире — на момент её открытия сорок лет назад.

Затем в поле моего зрения попал Останкинский пруд, над которым возвышался красивый храм.

* * *

Мы вышли на предпоследней остановке и немного задержались на платформе, пытаясь разглядеть в мелькании силуэтов и разноцветных огней что-то интересное.

— Главный вход ВДНХ, — мой друг кивнул на монументальную арку.

— Как это расшифровывается?

— Выставка достижений народного хозяйства. Музей, где советская страна выставляла то, чем хотела похвалиться перед москвичами, гостями города и, само собой, иностранцами. А вон — гостиница «Космос»!

Чуть поодаль, перед проспектом Мира, возвышалась изогнутая полукругом высотка.

— Анекдот хочешь?

— Давай!

Приехал в Москву командировочный. Для него забронировали номер в этой гостинице. В аэропорту он вызвал такси. Машина долго не ехала. Интересно, что этот мужик был однофамильцем первого космонавта. Он снова звонит:

— Это Гагарин, я такси в «Космос» заказывал.

* * *

Часы на электронном табло показывали седьмой час вечера.

— Ещё куда-нибудь съездим? — спросил я.

— Э-э… Давай домой, а то уже темнеет. Ты где живёшь-то теперь?

— В Измайлово.

— Тогда садись на одиннадцатый трамвай. Он как раз туда. А я — в Тропарёво, мне на метро. Ты не заблудишься?

— Нет. Вчера выучил местные маршруты. Трамваи до моего дома не идут, ну да ничего — на Третьей Парковой пересяду.

— Окей, до встречи. Всех благ.

Мы попрощались. Мишка пошёл в метро, а я на трамвайную остановку.

Мимо меня прошли гуськом сразу четыре семнадцатых трамвая, битком заполненные народом. «Барабанных палочек» пришлось подождать.

Наконец-то я еду домой. Устроившись на трёхместной скамеечке сзади салона, я резко почувствовал усталость, навалившуюся на меня, как снежный ком, и провалился в забытье.

Проснулся я оттого, что меня кто-то тряс за плечо.

— Мальчик, просыпайся! Приехали!

Я встрепенулся. Передо мной стояла вагоновожатая.

— Конечная! Шестнадцатая Парковая!

— Ой, извините, пожалуйста!

— Ты куда путь держал-то? Не далеко уехал, надеюсь?

— Да нет, дойду пешком, живу недалеко.

— В следующий раз будь внимательнее. Я уж испугалась, думала, пьяный уснул.

— Извините, — снова пробормотал я и выскочил из салона.

На «мальчика» я не обиделся — прекрасно знаю, что выгляжу гораздо моложе своего паспортного возраста.

Бывало и хуже. Лет с четырнадцати, когда я начал отпускать волосы и совершать самостоятельные поездки на транспорте, со мной произошли минимум две щекотливые ситуации.

Как-то еду в автобусе, салон набит битком. Сзади пожилая женщина хлопает меня по плечу:

— Девочка, ты выходишь?

— Я… Я не девочка… — смущённо выдавил я.

— Нашла чем хвалиться!

Нетрудно догадаться, что пенсионерка спародировала старый анекдот. Смешно было всем, кроме меня.

В прошлом году я поехал туда, где по возможности бываю каждое пятнадцатое августа. Перед въездом на кладбище несколько лет назад построили храм. Для удобства посетителей и прихожан возле него организовали остановку транспорта. С соответствующим названием — «Храм».

Как только автобус сделал последний поворот в сторону конечной, я протиснулся к передней двери, оплатил проезд и попросил:

— Остановите, пожалуйста, у храма!

Пенсионерка на сей раз была другая, постарше и определённо не склонная к острословию. Во всяком случае, поправила она меня с предельно серьёзным видом:

— Дочка, это не храм, это церковь.

* * *

Я не забыл, что на днях в моих планах появился новый пункт — покупка квартиры сестре. Желательно в той самой высотке, которую видел позавчера.

Проснувшись и поставив кофе на плиту, я открыл ноутбук и вышел в интернет.

Возможно, я в который раз произнесу банальность, но всемирная паутина, действительно, штука замечательная. С её помощью можно найти многое, а поиск — сократить до детального. Вплоть до адреса.

Начал я с понравившейся мне семнадцатиэтажки. Цена единственной представленной на риэлторском сайте однокомнатной квартиры приятно удивила.

Позвонив в агентство и уточнив детали, я набрал Мишку.

— Миш, помнишь, ты говорил, что у тебя есть знакомый московский юрист?

— Было дело. Тебе понадобились его услуги?

— Да. Покупаю сестре квартиру. Новостройка, без отделки, но продаёт не застройщик, а агентство. То есть собственник у квартиры уже был. Нужно проверить объект. Не дашь его телефончик?

— Он сам тебе позвонит. Я сначала замолвлю за тебя словечко. По знакомству скидку сделает. Его зовут Иван.

— Хорошо. Жду звонка.

Иван связался со мной в тот же вечер. Мы согласовали визит в агентство и на следующее утро сидели в офисе около Преображенской площади.

— Достойный выбор. Современный кирпичный дом, улучшенная планировка. Сейчас, впрочем, хуже панелек той же улучшенной планировки и не строят, — располагающе вещала девушка-риэлтор.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

24

Маршрут Б, курсирующий по Садовому кольцу. В настоящее время обслуживается автобусами.

25

СЭВ — Совет экономической взаимопомощи. Существовал в 1949–1991 годах. В настоящее время по данному адресу располагается ряд международных банков.

26

Найкращий (укр.) — наилучший.