Честное слово вора

Михаил Серегин, 2004

Коля Колыма всегда слыл пацаном «правильным» и среди блатных авторитетом пользовался заслуженным, ибо жил и мыслил исключительно «по понятиям», чтил, что называется, неписаный кодекс воровского мира. Но однажды он влип по самое «не могу». Шутка ли: сам Батя, смотрящий по Магаданской области, дал ему на хранение свои кровные, честно заработанные сто кило золота, предназначенные для «грева» лагерного начальства, а Коля в одночасье «рыжья» лишился – какие-то камуфлированные отморозки совершили гусарский налет на его квартиру, замочили корешей Колымы и забрали драгметалл. Самому Коле, правда, удалось избежать участи покойника; он даже узнал, кто всю эту пакость ему устроил. Но что толку: Батя-то теперь уверен, что это Колыма «увел» золотишко, срежиссировав спектакль под названием «Налет на хату». Выход один – найти и наказать «крысу»…

Глава 9

По центру Магадана неторопливо катил старенький серый джип — тот самый, что минувшей ночью подъезжал к дому Коли Колымы. Сидящий за рулем остролицый черноволосый мужчина внимательно смотрел по сторонам. Было похоже на то, что он по описанию или адресу ищет какой-то дом, в котором раньше не был.

— Так, Советская, двадцать девять… Кажется, здесь, — тихо пробормотал он себе под нос, очередной раз посмотрев на улицу, и притормозил рядом с четырехэтажным домом сталинской постройки. Тем самым, со двора которого меньше получаса назад выехал джип с главой «Ингушзолота» и его охранниками.

Остролицый водитель джипа остановился напротив дома, на другой стороне улицы, и заглушил мотор, но из машины не вышел. Это было странно. В Магадане водители, остановившись, двигатель, как правило, не глушат, чтобы не тратить потом время на то, чтобы его разогреть. Ведь по здешнему холоду остывают моторы очень быстро, а прогреть их бывает нелегко.

Однако дальнейшие действия водителя объясняли, зачем он заглушил двигатель. Сначала он поднял голову и внимательно посмотрел на окна последнего, четвертого, этажа стоящего через дорогу дома. Губы его беззвучно зашевелились, он явно высчитывал окна нужной ему квартиры. Спустя несколько секунд он удовлетворенно кивнул. Видимо, этот жест был у него чем-то вроде дурной привычки. Потом он обернулся и достал с заднего сиденья джипа большую картонную коробку. Открыв ее, вынул замысловатый прибор, напоминавший странную помесь старинного мушкета и современной кинокамеры. Прибор явно был импортного производства. В отдельном гнезде в коробке лежали запакованные в пластик наушники. Остролицый вытащил их, аккуратно размотал провод, которым они были обмотаны, подсоединил наушники к прибору и надел их на себя.

Потом он вставил в прибор четыре нестандартного вида батарейки, нажал черную кнопку и направил эту штуковину на выбранное окно. Прибор был не чем иным, как новейшим, немецкого производства лазерным устройством для подслушивания разговоров, ведущихся в закрытых помещениях. Невидимый лазерный луч мог считывать колебания оконного стекла и позволял услышать все, что происходит в комнате. Разумеется, если не было помех — например, таких, как работающий двигатель автомобиля, создающий сильную вибрацию и смазывающий сигнал.

Но, судя по всему, державший прибор мужчина об этом прекрасно знал, поэтому-то он и заглушил двигатель джипа. И вообще, по его уверенным движениям было сразу видно, что он занимается прослушкой далеко не в первый раз и успел прекрасно изучить капризное устройство.

Надев наушники, остролицый водитель джипа немного подкрутил сначала одно, а потом другое колесико настройки и, наконец, видимо, довольный слышимостью, надолго замер в почти полной неподвижности, внимательно вслушиваясь.

Время шло, мимо джипа проходили редкие пешеходы, с неба посыпался мелкий снег, а мужчина продолжал терпеливо слушать. Наконец, спустя примерно полчаса после начала прослушки, он снова кивнул сам себе, снял наушники и, выключив свой прибор, вернул его на заднее сиденье. После этого он достал из кармана сотовый телефон и набрал номер.

— Да? — послышался в трубке напряженный мужской голос.

— Сын Гамзаева дома один. Режется в какую-то компьютерную игру. Домработница ушла. Хозяина нету. Он своему заму стрелу кинул, будет, наверное, не скоро.

— Конечно, не скоро! — согласился с остролицым его собеседник. — Все «черные» в офисе, ситуацию прокачивают, боятся, чтобы наезд на них не повесили. Короче, надо действовать. Прямо сейчас.

— Думаешь, поможет? — В голосе остролицего отчетливо звучало сомнение.

— Уверен, — решительно отозвался голос в трубке. — Кроме сына, у этой черножопой сволочи больше никого нету. Ради него и живет.

— Хорошо. Тогда я приступаю.

Водитель джипа выключил телефон, спрятал его в карман, а затем, прихватив с собой небольшой кейс с цифровым замком, вышел из машины и спокойно пошел к дому, в котором жил Гамзаев. Он перешел дорогу, обогнул дом и, ненадолго притормозив у дверей, чтобы осмотреться, вошел в третий подъезд. Квартира Гамзаева располагалась на четвертом этаже во втором подъезде.

Остролицый поднялся на четвертый этаж, подошел к двери угловой квартиры и уверенно свернул в темный закуток, в котором находилась ведущая на чердак лестница. Он медленно и осторожно, чтобы не издать ни одного громкого звука, поднялся по лестнице. Здесь его ожидало неожиданное препятствие — дверь на чердак была закрыта на здоровенный висячий замок.

Остролицый нагнулся, внимательно присмотрелся к замку и слегка усмехнулся. Эта усмешка ясно говорила о том, что серьезной помехой для него этот замок не станет. Он сунул руку в карман и вытащил складной ножик с несколькими лезвиями и английскую булавку.

Замок сопротивлялся меньше минуты, а потом щелкнул и разомкнулся. Остролицый аккуратно спрятал нож и булавку в карман и пролез на чердак. На чердаке было темно, пыльно и сильно пахло кошками. Лестницу, ведущую на крышу, пришлось искать на ощупь, но, судя по всему, вторгнувшегося сюда мужчину это нисколько не смутило, он вел себя как человек, абсолютно уверенный в своих силах.

Взобравшись по лестнице, он размотал проволоку, которой был прикручен люк, и вылез на крышу. Здесь он несколько секунд стоял неподвижно, осматриваясь по сторонам, а потом, закрыв за собой люк и стряхнув с перчаток грязь и ржавчину, присел на корточки и открыл кейс, пробормотав себе под нос:

— Ну что ж, начнем.

По злой холодной усмешке, на мгновение исказившей его лицо, было понятно, что вряд ли он собирается взяться за какое-нибудь хорошее дело.