Мент из Африки

Михаил Серегин

Предстоящий чемпионат по бодибилдингу ознаменовался целой серией криминальных событий! Сначала машина сбивает главного фаворита состязаний, потом похищают кубок победителя… Придется юным милиционерам срочно найти и обезвредить дерзких преступников! И не последнюю роль в этом сыграет обаятельный чернокожий курсант Федор Ганга.

2

В коридорах Школы милиции было пусто. Большинство преподавателей отдыхали на подсобных участках, собирали клубнику, выращивали помидоры, огурцы и прочие садово-огородные изыски. На работу вышли лишь те, кто либо не имел огорода, либо по принципиальным соображениям не брал отпуск. К числу первых относился, например, Фрол Петрович Садюкин, отвечающий за физкультурную подготовку студентов.

Не так давно он расстался со своей любимой женой и переехал жить в общежитие. А вот капитан Мочилов жил вне школы, однако каждый день являлся на работу за полчаса до начала занятий. Причем делал он это независимо от того, какое время года стояло на дворе. Отдыхать он не любил и не умел, считал это занятие совершенно бесполезным и подрывающим высокий моральный дух милиционера.

Сейчас, пользуясь тишиной и простором, преподаватели занимались любимыми делами. Капитан Мочилов составлял учебный план для своей группы. За этим занятием он сгрыз уже два карандаша и начал третий. Пока план выходил неплохой, но не слишком насыщенный — оставалось слишком много свободного времени. Надеяться, что курсанты станут тратить это время на самоподготовку, было бессмысленно. А так как капитан не питал иллюзий по поводу ответственности своих подопечных, он старался составить максимально трудный, эффективный и контролируемый учебный план.

Фрол Петрович Садюкин также посвятил предобеденные часы любимому делу. Приемная кампания в Школу милиции уже почти началась, а экзамен по спортивной подготовке еще не был придуман. Исправлением этого Садюкин и занимался. Как преподаватель по физкультуре, именно он отвечал за этот экзамен, считавшийся по традиции самым сложным и завальным. Фрол Петрович вкладывал в него всю свою душу, фантазию и изобретательность. На беду абитуриентов, Садюкин отличался весьма специфическим воображением. Из года в год он выбирал разный способ проведения экзамена, но сутью его всегда оставалась переноска максимально возможного груза на максимально большое расстояние и по максимально пересеченной местности. Большинство абитуриентов отсеивалось перед началом экзамена, они просто забирали документы, когда узнавали, что же им предстоит сделать. Оставшиеся честно старались выполнить все задания, однако еще никому не удавалось сделать это. Тем не менее особенно старательные и упорные все же становились студентами.

Кроме них, в здании школы находилась еще повар тетя Клава, изобретавшая обед, и лейтенант Володя Смурной. До начала приемной кампании он был дежурным по школе и удивлялся, как его назначили на такую ответственную должность. На самом деле Владимир Эммануилович Смурной удивлялся многому, поскольку был еще юн и зелен. Всего год назад он был курсантом точно такой же Школы милиции, только располагавшейся на территории города Москвы. Окончив ее, Володя с радостью вырвался из-под родительской опеки и охотно согласился работать в Зюзюкинске. Этот городок казался ему идеалом свободной жизни. В будущем учебном году ему предстояло впервые курировать группу первокурсников, поэтому теперь лейтенант внимательно изучал личные дела всех абитуриентов и старался угадать, кто же из них попадет в его группу.

Итак, все преподаватели (и даже тетя Клава, которая преподавателем не была) пребывали в отличном настроении и, можно сказать, занимались творчеством. Воспользовавшись этим, курсанты пробрались в свою комнату и стали решать мировую проблему: как помочь Зосе поступить в школу.

— Теорию-то она выучит, а с Садюкиным как быть? — вздохнул Дирол.

— Садюкина оставим напоследок, — решил Веня. — Вероятно, здесь придется действовать другими методами. Пока нужно придумать, как спереть книги из школьной библиотеки.

— Пробраться ночью, выкрасть все, какие попадутся под руку. Все равно библиотекарша в отпуске.

— Блин, я и забыл, — расстроился Кулапудов. — А кто же нам тогда скажет, какие книги нужно брать?

— Можно спросить у Мочилова, он наверняка в курсе, какие вопросы будут на экзамене, — предложил Дирол.

— Ага, вот ты и пойдешь. Чтобы потом он точно знал, кто позаимствовал все учебники.

— А кстати, зачем их выносить? По-моему, гораздо проще перетащить сюда Зосю.

— И где ты ее спрячешь? Под кроватью?

— Зачем под кроватью? В пустой комнате, вон их сейчас сколько, — нашелся Дирол.

— Ага, точно. Вот будет здорово, если туда кто-нибудь зайдет, пока мы на дежурстве. А там девушка посторонняя!

— Хватит вам ругаться! — прервал их Федя. — Давайте лучше думать. Нужно сделать так, чтобы она могла входить и выходить беспрепятственно, когда захочет.

— Единственный вариант — устроить ее сюда на работу.

— А что? Уборщицей, например! — обрадовался Федя.

— Ворохватов ее не отпустит. Он без нее как без рук, — мрачно сказал Веня.

— Ничего, теперь отпустит, — Дирол продемонстрировал свою голливудскую улыбку. — Надо только с Мочиловым поговорить. И это я беру на себя. Только вы должны мне помочь.

* * *

— Глеб Ефимович! — Дирол вежливо постучался в открытую дверь.

Мочилов не отреагировал: увлеченный работой, он догрызал последний оставшийся карандаш и вошедшего курсанта не замечал. Работа вошла в завершающую стадию, учебный план наконец-то стал устраивать капитана. На четвертом курсе его группа должна учиться еще более интенсивно, чтобы овладеть большим количеством новых навыков и не растерять уже полученные знания. В то же время капитан понимал, что самое эффективное обучение — это обучение действием. Это Глеб Ефимович тоже предусмотрел. Он решил наладить связь своей группы с детской комнатой милиции, чтобы курсанты, присматривая за трудными подростками, постигали основы будущей профессии. Он с улыбкой представлял, как нахал Зубоскалин помучается, воспитывая этих ребят. Тогда-то уж его вечная дурацкая улыбочка наверняка сползет с лица.

Неожиданно что-то заставило капитана насторожиться.

Наверное, сработала выработанная годами милиционерская привычка — никогда не расслабляться. Мочилов осмотрел комнату и увидел у входа того самого Зубоскалина, который только что занимал его мысли.

— Зубоскалин! — гаркнул он.

— Так точно! — щелкнул тот каблуками.

— Кто тебе разрешил войти?

— Дверь была открыта, Глеб Ефимович, вот я и вошел.

— Стучать вас, конечно, не учили? — поинтересовался Мочилов.

— Я стучал, но вы были заняты работой и не ответили мне. Я воспринял ваше молчание как знак согласия, — так же бодро отрапортовал Дирол.

— Э-э-э, ну что ж, ладно. А почему вы не на работе? Кажется, ваша смена еще не закончилась?

— Совершенно верно, не закончилась. Однако за оперативно выполненное задание лейтенант Ворохватов поблагодарил нас и наградил двумя часами отдыха.

Услышав имя Ворохватова, капитан поморщился. Их связывала долгая и взаимная антипатия, которая обострялась каждый раз, когда старший лейтенант умудрялся присваивать себе лавры капитана и его убойной группы. Однажды это даже привело к повышению, в результате лейтенант Ворохватов и стал старшим лейтенантом. Однако Мочилов считал это повышение незаслуженным и за глаза, а иногда и в глаза, частенько забывал о нем. Зная это, Дирол решил немного польстить капитану и понизил Ворохватова в звании.

— Старший лейтенант, — для порядка поправил его Мочилов. — Только подождите… Ворохватов отпустил вас на два часа раньше? И поблагодарил?

— Если быть точным, на два часа и четырнадцать минут. Сказал «спасибо», по-моему, это называется «поблагодарил».

— А это точно был он? — поинтересовался капитан. — Ты не перепутал, Зубоскалин?

— Совершенно уверен. Мои слова могут подтвердить другие курсанты: Утконесовы, Ганга, Кулапудов, Пешкодралов. Знаете, Глеб Ефимович, — Дирол понизил голос, — в последнее время лейтенант Ворохватов сильно изменился.

— Да что вы говорите? — изумился капитан. — И что же послужило причиной этого?

— Не имею понятия! — отчеканил Дирол и снова вытянулся.

— Значит, не имеешь? — усомнился капитан. — Я, безусловно, этому не верю, ну да ладно. Будем пока считать, что вы все тут совершенно ни при чем. Так ведь?

— Совершенно ни при чем!

— Вот и славно. Так зачем ты ко мне явился?

— По поводу оздоровления внутренней атмосферы родной школы.

— Хочешь попросить в штат психолога?

— В другом смысле, Глеб Ефимович! Сейчас приемная кампания началась, а школьная уборщица в отпуске. В коридорах грязно, пыль, окурки. Нам стыдно за нашу школу!

— Это хорошо, — кивнул Мочилов, — что тебе стыдно. Так что же ты предлагаешь?

— Нужно уборщицу взять на работу.

— Так это не ко мне, Зубоскалин, это к лейтенанту Смурному. Он у нас дежурный. Вот если бы вы сами решили убираться, тогда я бы тебя выслушал.

Последнюю фразу Дирол пропустил мимо ушей, так как знал, что если продолжить разговор на эту тему, то убираться скорее всего придется.

— Да я хотел, только вы же знаете лейтенанта. Он беспокоится за школьный бюджет, поэтому наверняка откажет. А уборщица в школе нужна, такая грязь вокруг. Может, вы на него повлияете своим авторитетом?

— Интересно, и как, по твоему мнению, мой авторитет поможет найти деньги на оплату труда уборщицы?

— Да ведь это не так много, — сообщил Дирол, — а грязь обязательно нужно убирать из коридоров.

Он очень старательно намекал на то, что коридоры загажены, но Мочилов почему-то не обращал на это внимания. Санек уже потерял надежду, когда капитан вдруг сконцентрировался на слове «грязь».

— А почему ты говоришь, что у нас грязно? Когда я в последний раз шел по коридору, там было достаточно чисто.

— Так это когда было! — обрадовался Дирол. — Сейчас уже почти обед! Вот пойдемте посмотрим!

Когда они вышли в коридор, их взглядам предстала страшная картина. По всему полу были разбросаны окурки, смятые бумажки и огрызки от яблок. При этом урны, расставленные по углам, были пустыми. Создавалось такое впечатление, будто люди, проходившие по коридору, были все как на подбор косоглазыми и, бросая мусор в урны, с завидным постоянством туда не попадали. От увиденного глаза у капитана Мочилова полезли на лоб, а кровь бросилась в лицо. Он медленно осмотрел все, а потом взглянул на Дирола.

— Что это такое?

— Я же говорю, абитуриенты, — сочувственно объяснил тот.

— Немедленно к дежурному!

Когда Дирол и Мочилов вошли в кабинет Смурного, тот как раз изучал очередное личное дело абитуриента. На этот раз дело принадлежало девушке, судя по фотографии, довольно симпатичной. Увидев посторонних, Смурной страшно засмущался, покраснел и, захлопнув дело, постарался спрятать его в стол. Лейтенант полагал, что изучать личные дела запрещено, и позволял себе такое исключительно потому, что почти никого из высшего офицерского состава в школе не было. «Нужно же познакомиться с будущими курсантами», — оправдывал он себя. Эту же фразу он выдавил из себя в ответ на приветствие капитана и потупил глаза.

— Владимир э-э-э… — не обращая внимания на мимические манипуляции лейтенанта, начал Мочилов.

— Эммануилович, — еще больше краснея, подсказал Смурной.

— Да. Нам срочно нужна уборщица.

Смурной кивнул, по привычке ожидая дальнейших распоряжений. Когда таковых не последовало, он понял, что дальше ему придется распоряжаться самому.

— Дать объявление в газету?

— Вообще-то, — вступил в разговор Зубоскалин, — это будет очень долго. Есть способ и побыстрее.

Дождавшись кивка Мочилова, означавшего разрешение продолжать, Дирол сказал:

— В отделении Ворохватова уборщицей работает девушка, которая наверняка согласится перейти к нам, в Школу милиции.

— Девушка? — засомневался капитан. — А не будет ли она подрывать моральный дух курсантов?

— Так ведь это только на один месяц, пока не закончится отпуск у обычной уборщицы. Зося приехала сюда поступать, и у нее как раз есть только месяц.

— Поступать? А куда? — поинтересовался Смурной.

— Э-э-э, кажется, в театральное училище, — не моргнув глазом, соврал Санек.

Впрочем, он не так уж и сильно соврал. Ведь Зося приехала в Зюзюкинск чтобы действительно поступать в театральный вуз, но провалилась и осталась ждать следующего лета. Познакомившись с группой курсантов, она помогла им в раскрытии особо важного преступления, после чего ее мечты изменились. Теперь Зося очень хотела поступить в Школу милиции, однако ни Мочилов, ни Смурной не должны были этого знать, по крайней мере пока.

— Какое интересное имя — Зося, — задумался лейтенант. — Где-то я его уже слышал.

Не удивительно, что это пришло ему в голову. Ведь дело, которое он рассматривал всего пять минут назад, было именно Зосиным. Дирол быстро понял это и похолодел. Нужно было срочно что-то предпринимать, пока Смурной не вспомнил. Он применил старый проверенный метод: шагнул вперед, задел ножку стула и опрокинул его, чем немедленно привлек внимание к своей персоне.

— Зубоскалин! Ходить не умеешь? Надо намекнуть Фролу Петровичу, чтобы позанимался с тобой дополнительно, а то что-то у тебя с координацией движений неладно.

— Никак нет, Глеб Ефимович, ходить умею. Виноват, исправлюсь, — тут же откликнулся Дирол, показав в улыбке все тридцать два зуба.

Его старание и бодрый тон порадовали Мочилова. «Вот надо же, умеет, когда хочет», — порадовался он.

— В наше опасное время, когда почва уходит из-под ног, именно милиционер должен твердо держаться на своих двоих. Ты это понимаешь, Зубоскалин?

— Так точно!

— Но если она работает в отделении у старшего лейтенанта Ворохватова, то как же мы уговорим ее перейти к нам? — засомневался Смурной.

— Не волнуйтесь, уговорим, — авторитетно заявил Мочилов. Ради возможности одержать верх над соперником он решился даже пренебречь работой.

* * *

После визита капитана Мочилова Ворохватов остался без уборщицы, а кроме этого, растерял последние остатки уверенности в себе. Капитан ушел довольным, убедившись, что старший лейтенант опять заикается, краснеет по поводу и без повода, не перебивает и вообще ведет себя крайне прилично. Старший лейтенант почти беспрекословно согласился остаться без Зоси, признал, что мытье полов является необходимой и обязательной ежедневной процедурой для каждого начальника отделения, согласился с необходимостью экономить деньги с тем, чтобы потом вложить их в покупку необходимых для лаборатории реактивов.

Дирол поприсутствовал во время общения капитана с Ворохватовым, получил от этого несказанное удовольствие и немедленно помчался в школу сообщать радостную новость ребятам.

Ребята восприняли новость крайне спокойно, без каких-либо эмоций. Они, не вставая с коек, выслушали Дирола, потом закрыли глаза и вернулись в то бессознательное состояние, в котором пребывали до сих пор. Из общей группы выделялся только Федя, который с приходом Дирола отложил книжку, а потом даже поздравил его с успешно проведенной операцией.

— Эй, вы что? — Санек дернул за плечо сначала одного, а потом другого Утконесова. Как и положено близнецам, они отреагировали одинаково — не отвечая, перевернулись на другой бок.

— Они обкурились, — объяснил Федя, сияя белозубой улыбкой.

— Чего обкурились?

— Петра, — Федя указал ему на пакет, валяющийся на полу. При ближайшем рассмотрении пакет оказался набит пустыми пачками из-под сигарет марки «Петр Первый».

— А ты?

— А я не курю, я яблоки ел, — объяснил Федя.

Теперь Диролу все стало совершенно понятно. Уходя к Мочиле, он дал своим сокурсникам важное поручение. Они должны были тщательно замусорить коридор, ведущий от кабинета Мочилова к комнате, где располагался дежурный по школе. К этому заданию ребята подошли со всей ответственностью, вытащили из тумбочек заначки, купили побольше сигарет, а потом занялись производством окурков. К тому времени, когда Веня догадался, что часть сигареты можно отрывать и выкидывать, чтобы не выкуривать всю, они уже основательно надышались дымом. Когда запас подошел к концу, курсанты уже дошли до состояния нирваны, поэтому разбрасывать окурки пришлось Феде, который не курил, а старательно жевал яблоки, превращая их в огрызки, и мял ненужные бумажки.

— И что теперь с ними делать?

— Да ничего, они полежат немного и придут в себя. Я видел по телевизору.

— Понятно. Слушай, надо их накрыть, а то вдруг кто-нибудь зайдет.

Через две минуты комната номер тринадцать стала напоминать городской морг, с той лишь небольшой разницей, что тела, накрытые простынями, были живыми. Дирол и Федя ушли, решив побыстрее сообщить Зосе приятную новость. И надо же такому случиться, что именно в этот момент в комнату зашла тетя Клава. Зашла она, чтобы сообщить, что обед готов. Обычно обитателей комнаты кормили немного позже, когда они возвращались с дежурства в отделении. Узнав от капитана Мочилова, что курсанты вернулись раньше, она решила покормить их вместе с остальными.

— Обед готов! — крикнула она еще из коридора, но не услышала ни воплей радости, ни шума, свидетельствующего о том, что курсанты собираются в столовую. Тогда тетя Клава решила зайти, чтобы узнать причину такой тишины.

Сначала обстановка не произвела на нее особенного впечатления. Но потом, когда она рассмотрела кровати и поняла, что на них лежит, из ее уст вырвался сдавленный крик.

«Не может быть! — подумала повариха. — Неужели они все умерли?»

Посчитав тела, накрытые простынями, она ужаснулась, однако заметила, что две койки свободны, а значит, кто-то еще остался в живых. В душе тети Клавы тут же проснулась надежда на то, что ее любимец все же избежал печальной участи. Поэтому она решила набраться духу и осмотреть все тела.

Надо сказать, что любимцем поварихи был Зубоскалин, который напоминал ей ее любимого мужчину Агафона, бесследно исчезнувшего много лет назад. Из-за этого тетя Клава питала к Диролу платоническую привязанность, вздыхала при встрече и всегда подкладывала ему кусочки повкуснее. И теперь ей стало дурно от одной мысли, что юного мальчика постигла страшная участь. Бедная, бедная женщина. Если бы она знала, что Дирол сейчас спокойно идет по улице рядом со своим однокурсником, то не стала бы осматривать комнату, а сразу обратилась бы к начальству. Однако она этого не знала, а потому подошла к ближайшей койке и заглянула под простыню.

На верхней койке лежал Леха Пешкодралов. Несчастный Пешкодралов! А ведь тетя Клава помнила его еще живым. Конечно, ведь он всегда был самым скромным, так беспрекословно съедал все, что она готовила, и иногда даже требовал добавки. А вместо этого частенько получал половником по протянутым рукам! Знай она тогда, как мало осталось мальчику жить на свете, никогда бы…

На нижнем ярусе, прямо под Лехой, лежал Веня Кулапудов, его тетя Клава тоже узнала. Веня обычно приходил в столовую первым и всегда просил зачерпнуть поглубже, чтобы достать гущу со дна кастрюли. И иногда, когда тетя Клава пребывала в благодушном настроении, он эту самую гущу даже получал. Ах, если бы она только знала вчера, что всего через сутки найдет беднягу мертвым, то положила бы ему даже кусочек мяса, один из трех, плававших в кастрюле щей.

А оставшиеся кусочки она, наверное, отдала бы близнецам. Найдя одного из них на верхнем ярусе, тетя Клава посмотрела на нижний и обнаружила второго. Конечно, она помнила близнецов. На раздаче обеда она всегда подозревала их в попытке незаконно получить дополнительную порцию, обругивала и выгоняла. Нет, если бы она тогда знала, то, конечно, не стала бы называть их обормотами и… ну и другими словами тоже. Никогда ей больше не увидеть их одинаковые рожицы.

В том, что все осмотренные ею курсанты действительно мертвы, у тети Клавы не возникло никаких сомнений. А если и возникло, то бледные лица и синие круги под глазами убедили ее окончательно. Глаза тети Клавы застилали слезы, которые мешали ей разглядеть все остальное. Вытирая глаза краем фартука, она пошла к двери, чтобы все же вызвать кого-нибудь из начальства. И, уже выходя, обернулась и бросила последний взгляд на мрачную комнату. Не стоило ей этого делать, ну совершенно не стоило! Потому что именно в этот момент курсанты начали приходить в себя и зашевелились.

То, что дальше наблюдала тетя Клава, от ужаса потерявшая способность двигаться, было похоже на кадры американского триллера. Один за другим покойники зашевелились, стали поднимать руки и ноги. Неожиданно один, самый ближайший к тете Клаве, бывший когда-то Лехой Пешкодраловым, сел на койке, а потом попытался встать. Простыня, которой он все еще был накрыт, помешала разглядеть, что он находится на верхней койке. Сам Леха пока еще не слишком хорошо понимал, где он находится, а потому неожиданное падение вызвало в нем целую бурю эмоций. Лехины начинания были поддержаны тетей Клавой, которая не менее пронзительно крикнула и тоже рухнула на пол.

Этот крик не привлек никого, однако пробудил остальных, еще не пришедших в себя курсантов. Некоторое время они старательно скидывали с себя простыни, пока наконец не смогли увидеть окружающий мир. Этот мир показался им совершенно неуютным. Странный запах сигаретного дыма и яблок еще витал в комнате, кроме того, слух резали истерические вскрики тети Клавы.

Первым сориентировался Веня. Очнувшись, он сумел быстро понять, что на полу валяется Леха, и обойти его. Потом Кулапудов подошел к тете Клаве и попытался привести ее в чувство посредством легкого похлопывания по щекам. Когда его старания почти увенчались успехом, женщина открыла глаза, увидела склонившееся Венино лицо и снова потеряла сознание.

— Со мной что-то не так? — спросил он у подошедших близнецов.

Те критическим взглядом осмотрели товарища.

— Пожалуй, стоит немного причесаться, — глубокомысленно изрек Антон.

Когда тетя Клава снова открыла глаза, перед ней предстали четверо курсантов, причесанные, молчащие и без простыней. Она внимательно осмотрела каждого, потом поднялась на ноги. Вытащив из кармана крошечное зеркальце, она поправила прическу.

— Похоже, голову ушибла, — с отрешенным видом сказала она.

Дело в том, что тетя Клава сочла курсантов галлюцинацией, возникшей вследствие либо перенесенного стресса, либо ушибленного затылка. Но тут взгляд ее упал на пустовавшие койки, и женщина поняла, что это не обман зрения. Курсанты действительно встали с коек, несмотря на то что были мертвы. «Зомби!» — решила тетя Клава и начала бочком пробираться к выходу. Из фильмов она знала, что зомби не всегда бывают агрессивными и если вовремя убраться с их пути, то можно избежать опасности. На всякий случай женщина прихватила с одной из коек подушку.

Опасливо косясь на курсантов, она уже почти дошла до двери, когда Леха решил прояснить причину столь странного поведения поварихи. Он шагнул к ней и сказал:

— Тетя Клава, с вами все в порядке?

Та, не ожидая, что зомби еще и разговаривают, от испуга выронила подушку. Лишившись своего единственного оружия, она изо всех сил двинула Леху кулаком между глаз и, воспользовавшись заминкой, скрылась.

— Ничего себе тетя Клава, — бормотал Пешкодралов, потирая переносицу. — Хорошо хоть она мне нос не сломала.

— Тебе сломаешь, — усмехнулся Веня. — Но все же интересно, что это с ней случилось.

— Наверное, она нас испугалась, — глубокомысленно изрек Леха.

— Почему ты так решил? Может, она занимается борьбой, а на нас практикуется? — возразил ему Андрей.

— Нашла на ком практиковаться. А если бы Леха ей в обратную врезал?

— Да что ж я, совсем идиот? — удивился Пешкодралов.

— Ну-у-у, — задумался Антон, — может, и не совсем еще. Все-таки ты ее не ударил, — оправдался он, увидев, что Леха начинает сердиться.

— Ладно, а где остальные? — спросил Веня.

— И интересно, получилось ли у Дирола. Я совсем ничего не помню, — признался Антон.

— И я тоже, — поддакнул ему брат. — Помню только дым перед глазами.

— Дым и сейчас бы у вас висел, если бы я форточку не открыл, — услышали они за спиной. В комнату вошел улыбающийся Федя. — Вы обкурились до полного бесчувствия, а тут такой дым стоял, хоть топор вешай.

— А где Дирол?

— Пошел Зосю оформлять на работу. Ворохватов согласился моментально, Мочила его убедил.

— Ур-ра!

Итак, первая часть работы была сделана. Зосю пристроили, и ее будущее на некоторое время определилось. В течение дня ей нужно только поддерживать чистоту в школе, а в свободное время можно штудировать книги из библиотеки, которые сотрудникам школы можно брать беспрепятственно.