Долг грабежом красен

Михаил Серегин

В морской пехоте служил, срок мотал, в подпольном бизнесе работал – значит, имеешь авторитет и можешь неплохо раскрутиться по жизни. А вот раскрутиться Владимир Полунин хочет вполне легально – надоело тюрьмы бояться, да и близких надо поберечь. Только спокойного бизнеса не бывает. Акционеры нефтяной компании, совладельцем которой он стал, грызутся между собой, как хищники в джунглях. Последнее слово, как всегда, за киллером. В итоге Владимир оказывается вне закона, за ним охотятся и компаньоны, и менты. И не только за ним – опасность нависла над его сыном. Что ж, лихой морпех и тертый зэк умеет не только держать удары, но и наносить их…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Полунин не раз вспоминал тот вечер воскресного дня, когда к нему домой заявился его друг и партнер по бизнессу — Антон Синицын по прозвищу Самбист…

Антон являлся лидером одной крупной рэкетирской бригады города.

Несмотря на то что сам Полунин к криминальному бизнесу Самбиста прямого отношения не имел, они все же сотрудничали, будучи компаньонами по ряду коммерческих проектов, поскольку помимо незаконного бизнеса занимались и легальным предпринимательством.

Основным же бизнесом Полунина последние десять лет был угон и продажа автомобилей. Он занимался этим под прикрытием своего легального бизнеса: Полунин был владельцем крупной станции техобслуживания автомобилей, ему также принадлежал автосалон по продаже новых и подержанных машин.

Однако связывало Полунина и Синицына не только то, что у обоих были проблемы с законом, — Полунин был другом и главным советчиком Самбиста. Фактически без рекомендаций Полунина Самбист не принимал ни одного какого-либо значимого решения.

Полунин был старше Синицына на десять лет и имел гораздо больший жизненный опыт, приобретенный в том числе в местах лишения свободы. К тому же у Полунина были неплохие связи как в Администрации города, так и в правоохранительных органах.

Таким образом, их сотрудничество было взаимовыгодным. У бизнесмена Полунина никогда не возникали проблемы с местным криминалитетом, так как все знали, что за его спиной стоит мощная группировка, состоящая из братков Самбиста.

В свою очередь, Синицын, имея столь авторитетного советчика и партнера, умелыми и аккуратными ходами сильно расширил сферу своего влияния в городе.

Полунин пользовался авторитетом и среди городской братвы как человек рассудительный и умеющий найти компромисс в самых сложных разборках.

Поэтому «криминалы» не раз приглашали Полунина для решения возникших между ними противоречий в качестве третейского судьи.

Ко всему прочему Полунин и Синицын были попросту соседями, оба жили в одном доме в соседних подъездах, и Антон часто заходил в семью Полуниных просто в гости скоротать время.

…В тот июльский вечер Синицын появился в квартире Полунина около шести часов вечера, держа в руке пластиковый пакет, в котором лежали несколько банок пива и легкая закуска к нему.

Оба друга, как правило, крепче пива ничего не употребляли.

Полунин долгое время страдал болезнью желудка и практически не притрагивался к алкоголю.

Антон Синицын — бывший спортсмен, мастер спорта по самбо, за что он и получил свою кличку, также старался вести трезвый образ жизни и спиртным не злоупотреблял. При этом он поддерживал в своей бригаде железную дисциплину, требуя от своих людей того же.

— Здорово, Иваныч, — весело поприветствовал Синицын хозяина, открывшего ему дверь. — Давай побалуемся пивком, а заодно и дельце одно обсудим.

— Проходи на кухню, — пригласил Полунин. — Я один дома, жена с ребенком гулять ушли.

— А ты чего с ними не пошел? — спросил Антон, проходя на кухню и начиная выкладывать содержимое пакета на кухонный стол.

— Неохота, — отмахнулся Владимир. — За последние месяцы, что я дома сижу, как-то привык уже к этому, даже нравится.

— Смотри, Иваныч, совсем обленишься скоро, домоседом заделаешься, — усмехнулся Самбист, доставая из шкафа стеклянные стаканы.

— А я, Антоша, немало на своем веку набродяжничался, — грустно улыбнулся Полунин. — Можно уже и дома посидеть, к тому же жена очень даже этому рада.

— Ну еще бы, — подтвердил Самбист. — Когда ты прошлой осенью уехал в свои родные места, так сказать, молодость вспомнить да обидчикам отомстить, она уж и не чаяла тебя обратно дождаться. Я тоже думал, что ты живым сюда уже не вернешься, особенно когда сюда позвонил Шакирыч и сообщил, что ты в больнице на операционном столе лежишь… Я ведь не раз твоей супруге предлагал в тот момент свою помощь. Думал, соберу братков и пошлю в этот долбаный Тарасов тебе на выручку… Но она отказалась. Говорила, что не знает этот город и что это, мол, твое дело и вмешиваться нам не стоит. Твердая она у тебя женщина.

— Она и в самом деле точно не знала, где я и чем занимаюсь, — ответил Полунин, усаживаясь в кресло рядом с кухонным столом.

Он был одет в легкий спортивный костюм, свободно облегавший его крепкую, хотя и сильно похудевшую после болезни фигуру.

Синицын вскрыл банку пива «Хольстен» и, разлив его по стаканам, уселся рядом с Полуниным.

В этот момент замок входной двери щелкнул, возвещая о приходе хозяйки и малолетнего сына Полунина.

Первым на кухню вбежал шестилетний сын и сразу же кинулся к Синицыну:

— Привет, дядя Антон, — решительно протянул руку для рукопожатия мальчишка.

— Здорово, тезка, — поздоровался Синицын и, сграбастав своими большими ручищами сына Полунина в охапку, посадил его к себе на колено.

— Ты что-то плохо растешь у нас? — улыбнувшись, произнес Синицын. — Я тут решил подкормить тебя и принес небольшой продпаек.

Он достал из пакета большую плитку шоколада и вручил ее маленькому Антону.

— На, жуй, — заявил Синицын. — Здесь и белки, и углеводы. Вырастешь таким же высоким и здоровым, как я.

Сам Синицын был ростом под два метра и весил никак не меньше ста килограммов.

В кухню вошла супруга Полунина Анна, невысокая, стройная, темноволосая женщина. Она была ровесница Синицына: не так давно ей исполнилось двадцать шесть лет.

— Здравствуй, Антон, — улыбнувшись Синицыну, поздоровалась Анна. — Это, случаем, не твой хромированный монстр стоит сейчас у подъезда?

Лицо Синицына расплылось в довольной улыбке.

— Мой, — пожав плечами, ответил он и, посмотрев на Полунина, пояснил: — Я позавчера джип прикупил новый.

— Да ну? — удивился Полунин. — Ты ведь совсем недавно еще на «Вольво» разъезжал, тоже далеко не старая была тачка.

— Ты же знаешь, Иваныч, машины моя слабость. Давно себе хотел джип взять, а тут как раз в город классную тачку пригнали — «Мицубиси-Паджеро» малинового цвета, — добавил Синицын, сияя улыбкой.

— Наверное, как твое лицо сейчас, — усмехнулся Полунин. — Ты это дело хотел обмыть, что ли?

— Кстати, и это тоже, — сказал Синицын, поднимая стакан с пивом.

— Ну что ж, давай в таком случае выпьем за пятую по счету машину в коллекции Антона Синицына.

Они сделали по большому глотку, сынишка Полунина спросил:

— Папа, а почему ты не купишь себе такой большой джип?

В ответ Полунин улыбнулся сыну и произнес:

— У меня, сынок, и рост и вес гораздо меньше, чем у дяди Антона, и поэтому я легко помещаюсь в свой «БМВ».

— Ничего, Антоша, я тебя на своем джипе катать буду, — подбодрил мальчишку Синицын. — Посажу тебя на колени, будешь сам рулить.

— Нам с сыном можно остаться, или вы о делах говорить собираетесь? — спросила Анна у мужчин.

— О делах мы еще успеем поговорить, — весело ответил Самбист, — так что присаживайся к нам, Анюта, пива я много принес.

Они просидели так, разговаривая ни о чем, до вечера. При этом оживленнее всех смеялась и говорила Анна. У Полуниных нечасто бывали гости, в силу того, что хозяин дома был не очень общительным человеком. Как правило, заходили лишь близкие друзья Владимира. Их редким визитам Анна всегда была очень рада.

Полунин понимал, что она еще очень молодая женщина и ей необходим круг общения, который он ей обеспечить не мог то в силу своей занятости, то по причине своей нелюдимости.

Визиты Самбиста, их пивные посиделки были развлечением не только для Владимира, но и для его жены.

Когда поздно вечером Синицын собрался домой, Полунин напомнил ему:

— Что же это за дело, о котором ты собирался со мной поговорить?

— Ах да, — спохватился Синицын. — Собственно, о деле я собирался поговорить завтра. У меня на шесть вечера в нашем спортзале с одним чуваком стрелка забита. Я хочу, чтобы и ты присутствовал.

— Кто он, этот чувак? И зачем я вам нужен?

— Понимаешь, тут одно крупное дельце намечается, — пояснил Антон. — А ты у нас голова светлая, всегда подскажешь что-нибудь толковое.

— Не тяни, — поморщился Полунин. — Говори конкретно, что за дело?

— В общем, у меня появился прихват на заводе «Нефтьоргсинтез». Надо обдумать, как его можно использовать, чтобы бабки срубить. Есть разные варианты. Надо посидеть, поговорить, обмозговать.

— А этот мужик, с которым ты забил стрелку, и есть твой прихват? — спросил Полунин.

— Угу, — кивнул головой Синицын. — Ты правильно угадал. Мужик он толковый, я тебя завтра с ним познакомлю. Придешь?

— Почему бы и не прийти, — пожал плечами Полунин. — С умными людьми всегда приятно. Глядишь, может, и будет какая-нибудь польза.

— Ну, тогда завтра в шесть вечера в «качалке» на Динамовской улице, — заключил Самбист, на прощанье пожимая руку Полунина.

* * *

На следующий день, как и договорились, Полунин подъехал на улицу Динамовскую, где на первом этаже пятиэтажного здания располагался спортивный клуб «Зенит», в простонародье именуемый просто «качалка».

Помещение клуба выкупил Антон Синицын при содействии Полунина. Здесь в подвале помещения раполагались сауна, комнаты отдыха и бильярдная.

Клуб «Зенит» являлся одной из резиденций Синицына, служившей ему для неформальных встреч. Вместе с Полуниным подъехал сидевший за рулем его ближайший помощник — директор автосалона Вячеслав Болдин, невысокого роста светловолосый улыбчивый парень.

Болдин был полной противоположностью своему шефу. В отличие от спокойного и задумчивого Полунина, к тридцати пяти годам уже слегка уставшего от жизни, Славка в свои двадцать два был оптимистом и неистощимым балагуром.

Но, несмотря на эти качества, Полунин видел в Болдине надежного и преданного ему человека, не раз доказавшего это на деле.

Славка остановил «БМВ» напротив входа в спортзал и посмотрел на вывеску, нарисованную ярко-синей краской на белом фоне, — «Спортивный клуб „Зенит“.

— По-моему, Иваныч, это самое любимое детище нашего Антоши, — заметил Болдин. — В этом, так сказать, офисе он проводит время гораздо охотнее, чем в других своих многочисленных конторах.

— Что поделаешь, — улыбнулся Полунин. — Каждый из нас стремится туда, где он чувствует себя максимально комфортно. Я давно понял, Славик, что люди не меняются. Вот и Самбист, чем бы он ни занимался в дальнейшем, всегда в душе останется Самбистом — парнем, проведшим свою молодость в спортивных залах, и ему всегда будет комфортней среди таких же парней.

— А ты, Иваныч, каким сформировался? — лукаво взглянул на Полунина Болдин.

— Недоверчивым, — коротко ответил Полунин и вылез из машины.

Болдин последовал за Полуниным, они оба поднялись по ступенькам крыльца и вошли в здание клуба.

В небольшом тамбуре за столиком сидел дежурный — молодой парень в трико и майке, обтягивающей его накачанные мышцы.

Дежурный, увидев Полунина и Болдина, почтительно поднявшись, поздоровался:

— Приветствую, Иваныч.

— Здорово, Коля. Антон здесь?

— Здесь, — кивнул головой Николай. — Он вон там, в дальнем конце зала, жим лежа делает, — Николай кивнул в нужном направлении.

Оба гостя вошли в зал и направились к горизонтальной скамье в углу зала, на которой занимался Синицын. Кроме него, в зале занимались еще человек десять.

Почти всех из них Полунин знал в лицо и по имени, так как последние входили в группировку Самбиста. Все они, заметив Полунина и Болдина, вежливо поздоровались.

Самбист, улегшись спиной на скамью, обитую дерматином, широким хватом ухватившись за гриф штанги, мерными движениями выталкивал ее вверх, затем так же медленно опускал на грудь.

Штанга весила, по прикидкам Полунина, не меньше ста двадцати килограммов, и с каждым жимом Самбисту становилось все тяжелее и тяжелее выталкивать ее наверх.

Наконец с титаническим усилием, покраснев от напряжения, Антон выжал штангу последний раз и, слегка заведя ее за голову, бросил на специальную стойку-упор.

После этого Самбист сел и слегка отрешенным взглядом посмотрел на стоящих перед ним визитеров.

Болдин, скрестив на груди руки и привалившись плечом к стене, скептически наблюдал за стараниями Синицына. Когда же тот закончил свои манипуляции со штангой, Славка насмешливо спросил:

— Антош, а оно тебе надо? — при этом Славка кивнул на штангу.

Самбист блаженно улыбнулся:

— Я, Славик, каждый раз, когда ложусь под нее, задаю себе этот вопрос.

— Лучше бы ты чаще ложился под женщин, — ехидно заметил Болдин, — тоже тренировка полезная. И никаких вопросов при этом не возникает.

— Кстати, о женщинах, — весело заявил Самбист. — Ты знаешь, Славик, основное отличие женщины от штанги?

— Догадываюсь, — усмехнулся Болдин. — Когда ты ложишся с женщиной, ты, как правило, находишься сверху, а когда со штангой — ты всегда снизу.

— Нет, — улыбнулся Синицын. — Тут дело в другом. Когда ты ложишься под штангу, ты думаешь, зачем тебе все это надо, а встаешь удовлетворенный и довольный, несмотря на усталость. А с женщиной все наоборот, прыгаешь к ней в постель, уверенный, что тебе все это нужно, а потом… — Самбист грустно вздохнул, — лежишь весь измочаленный и не можешь понять, зачем тебе все это было нужно.

Полунин, с улыбкой на устах слушавший своих друзей, по окончании их разговора заметил:

— Остается только добавить, что и в том и в другом случае если ты в это дело втянулся, то остановиться уже очень сложно.

— А ты философ, Антоша, — усмехнулся Славка. — Не замечал этого в тебе раньше.

— Старею, Славик, начал о жизни задумываться.

Славка кивнул в сторону Антона:

— Посмотри на него, Иваныч, оказывается, не всем на пользу раздумья. Этот вот додумался до мысли, что со штангой приятнее, чем с бабой.

— А ты у меня доболтаешься до того, что я отправлю тебя в свой колбасный цех на консервы, — продолжил пикировку Антон.

— Ну хватит болтать, — оборвал Полунин. — Пора о деле поговорить. Где твой знакомый мужик с завода?

— А вон он ведет борьбу со своим животом, — ответил Антон, показав рукой в сторону противоположной стены, — вовремя начал, а то его скоро за беременную женщину принимать станут.

Тут только Полунин и Болдин, обернувшись, заметили, что на шведской стенке, прикрепленной к стене, висит, уцепившись руками за верхнюю перекладину, дородный мужчина в очках, одетый в трусы и футболку.

Висящий из последних сил старался оторвать свои ноги от стены и поднять их на такую высоту, чтобы они были параллельны полу.

Его дородное тело при этом содрогалось, а из горла вырывались надсадные звуки.

— Да, — медленно протянул Антон, наблюдавший за происходящим у шведской стенки. — Похоже, что стенка для него слишком крутовата… Эй, Гриша, брось это занятие, слезай и иди сюда.

Гриша медленно разжал руки и грузно приземлился на пол. После этого он мелкими шажками засеменил к поджидавшей его компании.

Это был очень толстый мужчина невысокого роста. Его редкие потные кудряшки волос прилипли к проступившей лысине. У него был мясистый нос, полные губы и брови стрелками, слегка вскинутые вверх, что делало выражение его лица умильно-наивным.

Верхняя губа его была чуть короче, чем нижняя. Может быть, из-за этого дефекта мужчина постоянно улыбался, обнажая ряд здоровых крепких зубов. Его большие черные глаза с красивыми длинными ресницами излучали внимание и доброжелательность.

— Знакомьтесь — это Гриша Соловейчик, главный инженер завода «Нефтьоргсинтез», мой давнишний приятель, — представил толстяка Антон.

— Видимо, тоже бывший спортсмен, — не удержался Славка.

Однако Григорий не обиделся и, весело засмеявшись, произнес:

— Ага, вы угадали. Я кандидат в мастера спорта по шахматам.

— Я уже понял, что не по бобслею, — снова съязвил Славка, сам имевший разряд по классической борьбе и поэтому считавший, что ему позволительно так подтрунивать.

— Напрасно ты о нем так, что касается бабслея, здесь Гриша мастером спорта вполне мог бы быть, — заметил Антон с улыбкой, делая ударение на букве «а» в слове «бабслей».

Полунин еще раз молча оглядел улыбающегося Соловейчика.

Белая майка с синей надписью «Монтана» на груди явно была ему мала. Черные трусы, пояс которых пролегал под низом живота, свешивавшегося через край, больше напоминали семейные, чем спортивные. На ногах были затертые старые тапочки. Для главного инженера завода он был одет не слишком презентабельно.

— Ну что ж, — сказал Полунин, — пойдем поговорим. Где это лучше всего сделать? — этот вопрос он адресовал Антону.

— Конечно, внизу, в комнате отдыха. Там нам никто не помешает.

Все четверо направились к деревянной лестнице, ведущей вниз, в подвал. Здесь располагались две просторные комнаты, идущие одна за другой, следом за ними находились душевая, сауна и небольшой бассейн.

Мужчины расположились в первой, самой большой комнате отдыха, обставленной мягкой кожаной мебелью.

Едва они расселись вокруг небольшого стола, стоящего в центре, как дверь соседней комнаты открылась, и на пороге появились две девушки, одетые в купальники.

— Мы нужны? — спросила одна из них, длинноногая высокая блондинка.

— Нет, девчонки, у нас серьезный разговор, посидите в соседней комнате, — ответил Антон.

Девушки улыбнулись и удалились восвояси.

— Ого, — весело произнес Славка, — эти «тренажеры» мне нравятся больше, чем те, которые наверху.

— Какие симпатичные девчонки, — восхищенно произнес Гриша Соловейчик.

— Это наши массажистки, — не без гордости произнес Антон, — а заодно заведуют банным отделением. Ну, давайте к делу. Гриша, объясни моему другу, Владимиру Ивановичу, суть твоего предложения. Мы с ним партнеры, и от его решения во многом зависит, буду ли я участвовать в этом деле или нет.

Гриша вытер краем своей засаленной майки лицо и, слегка подавшись вперед, в направлении сидящего напротив него Полунина, начал свою речь:

— Наш завод, как вы, наверно, знаете, стал акционерным обществом, перейдя в частную собственность. Акции распределены среди всех работников предприятия, начиная от нашего генерального директора Веселовского и кончая последним дворником. Конечно, у Веселовского акций побольше, чем у дворника, но все же основная масса находится у работяг. Сейчас их можно скупить подешевке, если вовремя этим заняться. У меня самого денег нет, но есть кое-какое влияние на заводе, так что, если мы договоримся, я смогу помочь вам в этом деле, — Соловейчик замолчал и внимательно посмотрел на Полунина.

Тот кивнул и, прикуривая, произнес:

— Ну что ж, цели очень даже понятны, остается разобраться с мотивами. Зачем нам покупать акции завода? Насколько я понял, «Нефтьоргсинтез» не является суперприбыльным предприятием, по крайней мере, на сегодняшний день.

В ответ Соловейчик лишь усмехнулся:

— Я вам скажу просто и откровенно, — продолжал он, — на сегодняшний день завод находится в полной ж…, производство почти стоит, сырья нет, оборудование устарело, инвестиций никаких. Но такое положение продлится недолго, я в этом уверен.

Слушая Григория, Полунин не мог не заметить, как переменился этот человек. Внутренне и даже внешне Соловейчик как-то подобрался, превратившись из добродушного увальня во вполне энергичного, четко и здраво рассуждающего бизнесмена. Взгляд его больших, обрамленных черными ресницами глаз, начисто лишившись прежнего добродушия, сделался холодным и цепким.

Соловейчик произвел на Полунина впечатление человека, умеющего разглядеть ближайшую перспективу и извлечь из этого пользу. Впоследствии это подтвердилось.

— У завода есть хорошие перспективы, — продолжил Григорий, — за бугром сейчас растет спрос на продукты переработки. Наш завод вполне может быть рентабельным, прибыльным. Для этого надо провести небольшую реконструкцию. Это понимают серьезные московские бизнесмены. К нам уже приезжали несколько человек из разных компаний, беседовали с Веселовским, собирали информацию. Я уверен, что интерес к предприятию будет расти и дальше.

— И каков же вывод? — спросил Полунин.

— Если мы сейчас скупим акции, сформируем приличный пакет, то его можно будет продать тем же москвичам за немалые деньги. И это понимаю не только я, на заводе уже началась возня. Некоторые городские группировки уже занялись скупкой акций, начали борьбу за установление контроля над заводом.

— Таким образом, мы пришли к вопросу о диспозиции. Как я понял из рассказа, у тебя, Гриша, плохие отношения с генеральным директором Веселовским, — сделал вывод Полунин.

Гриша горько усмехнулся и слегка насупился.

— Какие могут быть отношения с человеком, который все гребет под себя? — обиженно спросил он. — Он мнит себя хозяином завода и даже не считает нужным посвящать меня в какие-либо дела. Последние месяцы мне даже зарплату не платят, ссылаясь на отсутствие денег. Все бабки, которые приходят на завод, Веселовский обналичивает через левые структуры и забирает себе.

Полунин посмотрел на потертую майку и трусы Гриши Соловейчика и подумал, что такая бросающаяся в глаза внешняя замызганность является не только следствием личной неопрятности, но и скудности доходов.

Слово неожиданно взял Антон:

— Веселовский — это не самая большая проблема. На этого хмыря мы найдем управу, как следует морду ему пощупаем, и он усохнет, как бабочка в гербарии. Все дело в том, что за ним сейчас стоит Сатар.

— Ты имеешь в виду Олега Сатарова? — переспросил Полунин.

— Ну да, кого же еще, — недовольно скривившись, ответил Антон. — Этот выскочка хочет везде успеть, подмял под себя всех барыг в Зеленогорском районе города, захватил часть комков и казино в городе, словом, из молодых, да ранних.

Полунину была знакома эта фамилия. Лично с Сатаровым он не встречался, но по рассказам Антона он знал, что Олег — один из новой волны рэкетиров, поднявшихся на новой волне криминальных разборок и передела сфер влияния в городе.

В принципе, Сатаров и Синицын шли по одной дорожке. Оба они бывшие спортсмены. Сатаров был один из чемпионов области по карате, носил звание кандидата в мастера спорта.

В отличие от Синицына, который после школы сразу пошел работать, Сатаров успел окончить Политехнический институт. Однако по специальности работать не стал, занявшись коммерцией, в которой он не слишком преуспел.

Однако он уяснил для себя, что выгоднее опекать коммерсантов, нежели находиться с ними в одной упряжке. Для этого надо было иметь не только мозги, но и силу. Такой силой стали коллеги по секции, в которой он занимался.

Как и Синицын, Сатаров поддерживал железную дисциплину, никоим образом не поощряя ни пьянства, ни разгула своих подельников.

Однако в отличие от умеренного и не слишком жестокого Синицына, сатаровская бригада зарекомендовала себя дерзкой и жестокой. Впрочем, это отчасти было оправдано тем, что начало деятельности Сатарова пришлось на период, когда все сферы влияния были уже поделены.

Начав свою криминальную деятельность на территории Зеленогорского района города, Сатаров постепенно выдавил и уничтожил группировки бандитов, которыми изобиловал этот обширный район. После этого Сатаров стал одной из самых заметных фигур на криминальном небосклоне города.

Однако в конфликт с бригадой Самбиста Сатаров не вступал. Отчасти потому, что их интересы ни разу не пересекались, отчасти и потому, что бригада Синицына, одна из старейших в городе, на самом деле была помощней и поорганизованней, чем новоявленная братва Сатарова.

Однако за ее стремительным продвижением наверх не без опаски наблюдали многие влиятельные авторитеты города.

— Если мы ввяжемся в это дело, — спросил Полунин, глубоко затягиваясь сигаретой, — с кем еще нам придется столкнуться?

— Есть еще один товарищ, который нам вовсе не товарищ, — усмехнулся Антон. — Несколько раз на заводе видели небезызвестного тебе Решетова, по кличке Коля-Решето. Говорят, что он тоже интересовался делами, которые мы сейчас обсуждаем.

— Интересный факт, — усмехнулся Полунин. — Если Коля-Решето, который два плюс два сложить не может, вдруг заинтересовался акциями предприятия, значит, дело действительно прибыльное, поскольку на бабки нюх у него, как у голодной собаки на колбасу.

— Это правда, что он вор в законе? — настороженно спросил Григорий.

— Правда, — подтвердил Полунин. — Коля лет пятнадцать чалился на зоне, лет пять назад его короновали и после отсидки прислали сюда смотрящим. Однако должность смотрящего Коле-Решету оказалась не по зубам, город у нас больше бандитский, чем воровской.

Полунин с усмешкой взглянул на Синицына:

— К тому же и лидер из Коли получился слабоватый. Поэтому большим авторитетом он здесь не пользуется. Конечно, своя зона влияния у него есть, на него ориентируются большинство блатных, то есть бывших уголовников, — пояснил для Гриши Полунин.

— И вы тоже, Владимир Иванович? — спросил Полунина Соловейчик. — Вы, как я знаю, тоже из бывших?

Полунин не ответил, глубоко затянувшись сигаретой.

Однако неожиданно заговорил Антон:

— Иваныч — он у нас всегда был и есть сам по себе. Он ни на кого спину гнуть не собирается и других не заставляет это делать, поэтому и авторитет у него в городе немалый.

— Я, Гриша, ориентируюсь на порядочных людей, — наконец взял слово Полунин. — А такие встречаются где угодно — и среди блатных, и среди молодого поколения братвы, — после этих слов Полунин посмотрел на Самбиста, — и даже среди ментов, — закончил Полунин, давая Соловейчику понять, что разговор на эту тему закончен раз и навсегда.

По тому, как смущенно улыбнулся Соловейчик, для Полунина стало ясно, что Григорий понял его намек. Не зря он производил впечатление понятливого человека.

— А теперь, Гриша, я хотел узнать о твоих мотивах и о твоем интересе в этом деле?

— Я преследую две задачи, — откликнулся Григорий, — первое, я хочу расширить свой пакет акций, получить свой достойный кусок от предприятия, в которое вложил немало сил и времени. Я ведь пришел на завод почти семь лет назад и прошел путь от старшего мастера до инженера. Я думаю, что имею право на большую часть доходов, чем сейчас.

— А второй мотив? — спросил Полунин.

— Он связан с первым, — ответил Григорий, — я хочу реально управлять своим предприятием и не хочу, чтобы всякие веселовские помыкали мной, как пацаном сопливым, связавшись с братвой и опираясь на ее стволы.

— И ты решил опереться на стволы Самбиста? — усмехнувшись, продолжил мысль Григория Полунин.

— А почему бы и нет, — хитро улыбнулся Соловейчик. — На каждую силу всегда найдется еще большая сила.

Он как-то радостно оглядел богатырские плечи Самбиста. Однако в следующий момент, переведя взгляд на Полунина, он перестал улыбаться и серьезным тоном произнес:

— К тому же это и вам выгодно, вы же понимаете?

— Это, Гриша, не только выгодно, но и опасно, в том числе и для тебя, — ответил Полунин. — Ни Сатаров, ни твой ненавистник Веселовский не простят тебе такой подлянки.

— Я готов к этим испытаниям, — заявил Григорий. — Я готов на все, чтобы доказать этому козлу Веселовскому, где его место. Ну и к тому же, — Григорий с надеждой посмотрел на Полунина и Самбиста, — я думаю, вы меня защитите от разных неприятностей.

Невольно возникнувшую напряженную паузу сгладил Самбист. Добродушно улыбнувшись, он протянул руку к Соловейчику и энергично похлопал его по плечу:

— Не боись, Гришаня, если узнают, что ты с нами, трогать тебя не будут.

Самбист повернулся к Полунину и спросил:

— Ну, что ты думаешь обо всем этом деле, Иваныч?

Полунин ответил не сразу. Он тщательно загасил окурок.

— Ну что ж, дело интересное, надо обсудить его поподробнее.

— Ну, вот и хорошо, — неожиданно подал голос Славка, молчавший доселе. — Вот вы и обсуждайте с Иванычем, в конце концов, ведь вам вдвоем в это дело деньги вбашлять, а я пока пойду в сауне попарюсь, с массажистками пообщаюсь.

Славка поднялся и, расстегивая на ходу рубашку, отправился в соседнее помещение.

Соловейчик воспринял уход Славки как намек на то, что Полунину и Синицыну надо остаться наедине, и тоже поднялся.

— Я, пожалуй, тоже к нему присоединюсь. Не буду вам мешать… Кстати, Антон, как зовут девушек?

— Татьяна и Ксения, — отмахнулся от Григория, как от назойливой мухи, Антон.

— А блондинку как зовут? — продолжал расспрашивать Григорий. — Я люблю стройных блондиночек.

— Ксения ее зовут. Давай, Гриша, не теряй время!

Когда Полунин и Синицын остались наедине, несколько секунд оба молчали. Полунин задумчиво разминал новую сигарету, Самбист ожидательно и терпеливо наблюдал за ним.

— Ну, что скажешь, Иваныч, ты же у нас мозговой трест?

— А что говорить, ты, похоже, уже готов наложить лапу на завод…

— А что? По-моему, дело прибыльное. Гришка бы нам туфту не подсунул, я его давно знаю. Он, конечно, мужик себе на уме, но и свою, и чужую выгоду всегда хорошо видит.

Полунин закурил, не спеша размышляя о предложении Соловейчика и совершенно не обращая внимания на нетерпение, проявляемое Самбистом.

Он прекрасно понимал, что Антона в этом деле привлекает не только благоприятный финансовый исход.

Самбист этим шагом хотел упрочить свое влияние в городе, урезонив рвущегося в лидеры Сатарова, а также претендента на это звание Колю-Решето. Последний хоть и безуспешно, но все же продолжал претендовать на роль главного местного авторитета.

Полунин понимал, что, дав согласие, он ввязывается в опасную игру, и до конца не был уверен в необходимости для него самого этого шага.

Но у Полунина были аргументы и в пользу подобного поступка.

Во-первых, если верить словам Соловейчика — а Полунин был склонен ему верить, — это дело сулило немалые барыши. Во-вторых, Полунин не мог не поддержать своего друга Антона Самбиста, с которым его связывают не только деловые отношения, но и личная дружба.

Третьим аргументом, пожалуй, не менее важным, чем первые два, являлось то, что Владимир находился на переломном этапе своей жизни. Твердо решив «завязать» со своим чисто уголовным прошлым, Полунин искал для себя новую нишу. Этой нишей мог бы стать крупный легальный бизнес.

В этом смысле предложение Соловейчика стать владельцем крупного предприятия, которое хоть и находится в упадке, но все же имеет хорошие перспективы, показалось ему симпатичным.

— Ну что ж, давай попробуем, — заявил Полунин, к радости Антона, — только сначала все хорошенько обмозгуем. Заезжай завтра ко мне вечерком, мы хорошенько продумаем все детали этого дела.

— Хорошо, — весело заявил Самбист, — а теперь, может, обмоем это дельце? — он сделал выразительный жест.

— Нечего пока обмывать, — усмехнулся Полунин, — дела еще нет, одни задумки. К тому же я обещал домой пораньше вернуться, меня жена ждет.

— Передавай ей от меня привет, — понимающе кивнул Антон. — Завтра увидимся. А то, может быть, останешься, я тебе еще пару массажисток подыщу?

— Нет, спасибо, — улыбнулся Полунин, — веселитесь без меня, а то меня старуха дома заругает.

— Ничего себе старуха, — усмехнулся Синицын, — если бы у меня дома сидела такая старуха, то я бы здесь не торчал по вечерам.

— Наверно, ты сидел бы с ней у нас дома, — отшутился Полунин и, махнув на прощание Самбисту рукой, направился к своему «БМВ».

Самбист проводил Владимира долгим взглядом.

* * *

Обсудив на следующий день все детали предстоящего дела, Полунин и Синицын разработали план действия и без лишних проволочек принялись его осуществлять.

В считанные дни была зарегистрирована фирма, в которой они оба были учредителями. Эта фирма официально занялась скупкой акций завода «Нефтьоргсинтеза» по цене, вполне привлекательной для простых держателей акций.

Параллельно с этим Соловейчик, получив от Полунина и Самбиста крупную сумму наличными, занялся скупкой акций непосредственно на заводе. Поскольку цены на акции, предлагаемые Полуниным, были выше, чем у конкурентов, дела с самого начала пошли хорошо.

Работники завода, едва сводившие концы с концами из-за нищенской зарплаты, которая к тому же задерживалась месяцами, с охотой продавали никчемные бумажки, полученные от государства в награду за многолетний труд на заводе.

Однако столь удачное начало дела не могло не иметь и негативных последствий.

Полунин ожидал ответных действий от конкурентов каждый день с момента скупки акций, но дни тянулись один за другим, а никакой информации на этот счет не поступало.

Каждый день ему звонил Гриша Соловейчик. Он сообщал Полунину результаты дневных покупок, при этом неизменно утверждал, что никаких проблем пока не возникает.

То же самое сообщал Полунину и Самбист, заходя к нему вечером в гости. Но ни у кого из них не было иллюзий по поводу отсутствия ответных действий.

Прошло чуть больше недели с момента начала скупки акций. Полунин, как обычно, рано утром приехал на свою станцию техобслуживания.

Последняя представляла собой ряд кирпичных гаражей, скупленных Полуниным и обнесенных забором. В гаражах располагались боксы, где велся ремонт автомобилей. Кроме этого, Полунин надстроил второй этаж, где располагался его личный кабинет, а также бухгалтерия и другие технические службы.

Полунин заехал во двор станции, вылез из машины и направился в свой офис.

Навстречу ему из бокса вышел высокий пожилой мужчина, крепкого, немного грузного телосложения, одетый в засаленный комбинезон. На голове, несмотря на летний зной, красовалась черная вязаная шапочка с небольшим помпончиком, из-под которой пробивались седые редкие волосы, в уголке рта у ремонтника тлела вот-вот готовая потухнуть «беломорина».

— Доброе утро, Шакирыч, — поздоровался со стариком Полунин. — Как дела? Все нормально?

— Что-то ты часто стал спрашивать, все ли у нас нормально и в порядке ли дела, — недовольно проворчал Шакирыч, протягивая Полунину для рукопожатия свою широченную ладонь, практически всегда испачканную машинным маслом. — Уж не удумали ли вы со Славкой какую-нибудь новую затею, которая сделает нашу жизнь ненормальной?

Шакирыч, как и Славка Болдин, был вторым ближайшим помощником Полунина как по легальному, так и нелегальному бизнесу. Когда-то они втроем занимались угоном и перепродажей автомобилей.

Славка теперь курьировал работу автосалона, расположенного неподалеку, Шакирыч замещал Полунина на станции техобслуживания. Работа на станции была близка ему по духу, к тому же он был прекрасным автомехаником.

— Кстати, а Славка сегодня не появлялся? — спросил Полунин, оглядывая двор станции.

Кроме новенькой красной «Нивы», принадлежавшей Шакирычу, и полунинского «БМВ», во дворе никаких других машин не было.

— Сейчас прикатит, бездельник, — недовольно проворчал Шакирыч.

В этот момент во двор въехала белого цвета «Тойота». Из машины вышел улыбающийся Славка Болдин и, подойдя к Шакирычу, поздоровался:

— Здорово, мужики.

— Ну вот, ты посмотри на него, — произнес Шакирыч. — Третий день за ним наблюдаю, и каждое утро морда у него опухшая. Наверняка бухал где-то вчера.

— Кажется, я догадываюсь где, — усмехаясь, добавил Полунин, поглядывая при этом на Славку. — Понравилось тебе у Самбиста в бане париться?

— Это тебе Антоха настучал? — спросил Славка.

— Нет, — покачал головой Полунин, — сам догадался. Волосы у тебя чистые, к тому же от них до сих пор эвкалиптом несет.

— Это Самбист большой любитель бани, — произнес Болдин, — он и валерьянку и эвкалипт на камни любит плеснуть да еще и просит, чтобы по нему веничком прошлись. Нам-то с Гришкой все равно, мы не настолько повернуты на этих банных причиндалах.

— Каким еще Гришкой? — насторожился Полунин.

— Как каким, Гришка Соловейчик, с которым ты и Самбист недавно о делах говорили, — ответил Болдин.

— Он что, тоже большим любителем бани оказался? — спросил Полунин, нахмурившись.

— Нет, — улыбнулся Славка, — он больше по бабам. Никогда бы не подумал — такой увалень с виду, а в сексе оказался ураган. Он со своей Ксюхой — помнишь высокую блондинку, массажистку? — так вот, он с ней вчера пять раз в красный уголок удалялся. Представляешь, Шакирыч, какая мощь у человека в штанах, а живот побольше, чем у тебя будет.

— Завидуешь? — криво усмехнувшись, спросил Шакирыч.

— Кому? Тебе или Гришке? — не понял Славка.

— Блондинке, — откомментировал Шакирыч, сплюнув наконец потухший «Беломор».

— Да иди ты, — отмахнулся обиженный Славка.

— На месте этого Соловейчика я бы дома сидел и носа не высовывал, — хмуро заявил Полунин. — А этот придурок по баням шляется, приключений на свою жопу ищет, ловелас хренов.

— Да ты не волнуйся, Иваныч, — успокоил его Славка, — там у Самбиста он как раз в полной безопасности. Спортклуб охраняется, да и братвы там постоянно много отирается.

Полунин облегченно улыбнулся.

— Надо же, недооценил я Гришу, — произнес он. — Он, оказывается, мастак полезное с приятным сочетать.

— Может, вы расскажете мне о деле, в которое вы влезли, и чего вы так опасаетесь? — потеряв терпение, проворчал Шакирыч.

— Пойдем, Шакирыч, я тебе все объясню, — сказал Полунин, похлопав старика по плечу, и, повернувшись к Болдину, добавил: — А ты иди работай, а то в последнее время слишком много отдыхаешь.

…Выслушав рассказ Полунина, Шакирыч недовольно скривился и грузно прошелся по комнате.

— Не нравится мне все это, — произнес он своим хриплым булькающим голосом.

Полунин лишь улыбнулся в ответ.

— Иного я от тебя и не ожидал, — произнес он, — я вообще не помню такого случая, чтобы ты сразу одобрил какое-то предложение.

— Здесь случай особый, — заявил Шакирыч, — не верю я в эти акции и вообще не верю в то, что с нашим государством можно играть по его же правилам. Оно обязательно нас нае…т, как пить дать.

— К опасностям нам с тобой, Шакирыч, не привыкать. Когда мы машины угоняли, тоже ведь рисковали, и немало.

— Там другое дело, — отмахнулся Шакирыч, — там правила устанавливали мы. Да и вообще, скажу тебе честно, надоела мне такая жизнь. Хватит, нарисковался я на своем веку. Старый уже стал, покоя хочу.

— Не волнуйся, Шакирыч, — заверил его Полунин, — я ведь тебя за собой не зову, я это для того рассказал, чтобы ты в курсе был. Если у нас все получится, что мы с Самбистом задумали, у тебя прибавится работы на станции, кому-то надо присматривать за нашим хозяйством.

Шакирыч подошел к окну, задумчиво рассматривая станционный двор, затем, скосив глаза на сидящего у окна Полунина, спросил:

— А тебе, похоже, Иваныч, нашего хозяйства мало?

— Скажу тебе откровенно, Шакирыч, мало, — честно признался Полунин, — хочется чего-то большего. Жизнь продолжается, перемены в ней происходят, а мы все на одном месте.

— Ну-ну, — недовольно произнес Шакирыч, — большие доходы — большие проблемы… Кстати, о проблемах, — добавил он, снова взглянув в окно, — похоже, к тебе гости приехали, и чует мое сердце — приехали они неспроста.

Полунин поднялся и подошел к окну, встав рядом с Шакирычем.

Во дворе остановился большой черный джип «Гранд-Чероки», из машины вылезли четверо мужчин. Двое из них остались во дворе, а двое направились к лестнице, ведущей на второй этаж.

— Мне остаться, — спросил Шакирыч, — или уйти?

— Останься пока, — спокойно ответил Полунин и, вернувшись к своему столу, сел в кресло.

Через несколько секунд дверь кабинета отворилась, и его порог переступили двое молодых людей.

Первым вошел высокий, широкоплечий парень, одетый в дорогой светло-серый костюм, ладно сидевший на его худощавой фигуре.

На вид ему было лет двадцать пять—двадцать восемь, его черные волосы были аккуратно подстрижены и зачесаны назад. Черты его лица казались правильными и красивыми, но только издалека. Взгляд его светло-серых глаз был холодным и малоподвижным, а постоянно блуждающая на тонких губах усмешка придавала его лицу несколько надменное выражение.

Одет он был модно и даже изысканно. Дорогой костюм, белоснежная рубашка, модный галстук с заколкой. Обут в дорогие кожаные ботинки.

Следом за ним, держась на отдалении, вошел невысокого роста худенький брюнет, чьи кучерявые волосы на голове были в некотором беспорядке.

Так же как и на первом визитере, на нем были надеты костюм, рубашка и галстук. Лицо у него было худое, продолговатое, нос длинный, с горбинкой, губы маленькие, плотно сжатые, взгляд черных глаз внимательный и настороженный.

Вошедший первым гость подошел к столу Полунина и движением ноги подвинул к себе стоящее рядом свободное кресло, после чего решительно уселся в него, расстегнув предварительно пуговицу своего пиджака.

Положив руки на подлокотники кресла и чуть склонив голову набок, гость пристально посмотрел в лицо Полунина.

Второй посетитель не стал садиться, а встал возле первого, стреляя глазами то в Полунина, то в Шакирыча. Губы его как-то странно дергались, словно их владелец еще не решил, стоит ему улыбаться или нет.

— Как я понимаю, ты и есть Володя Седой? — заявил сидящий напротив Полунина визитер.

— Вежливые люди называют меня Владимиром Ивановичем, — ответил Полунин, продолжая спокойно разглядывать непрошеных гостей.

Его визави только усмехнулся и представился:

— Меня зовут Сатаров Олег Григорьевич. Слыхал, наверно, обо мне?

— Слышал, — ответил Полунин, — а это кто за твоей спиной, твой телохранитель?

— Шутник, — криво усмехнулся Сатаров. — Он так же похож на моего телохранителя, как этот верзила на твоего бухгалтера, — при этих словах Сатаров кивнул на прислонившегося к подоконнику Шакирыча.

— Зря ты смеешься, Шакирыч мастер на все руки, он тут и бухгалтером работает. Во всяком случае, ему можно доверить деньги, — добавил Полунин.

— Моя фамилия Веселовский Александр Михайлович, — заявил стоящий за спиной Сатарова мужчина. — Я генеральный директор завода «Нефтьоргсинтез».

— А у меня пока здесь еще не филиал вашего завода, чтобы вы врывались сюда без стука и рассаживались здесь, как у себя дома, — холодно произнес Полунин.

— Вот именно что пока, — с усмешкой парировал Сатаров, — до меня дошли слухи, что ты работаешь над этой проблемой. По крайней мере ты начал скупать акции нашего завода вместе со своим дружком Антохой-Самбистом.

— Мы знаем, что это его люди пасут круглосуточно этого придурка Соловейчика, — сказал стоящий за спиной Сатарова Веселовский. — Жаль, что я не уволил этого идиота раньше.

— Жаль, что мы не закопали его еще раньше, — добавил Сатаров. — В нашем городе одним придурком было бы меньше, а воздух стал бы чище.

— Да уж, — улыбнулся Полунин, — это все надо было проделать раньше, сейчас это будет сделать труднее.

— Вот что я тебе скажу, Седой, — тихо проговорил Сатаров, слегка подавшись вперед, — и лучше бы тебе сделать так, как я тебе скажу. Забирай-ка ты своего еврея и сваливай с завода, пока я не вышвырнул вас оттуда пинком под зад.

— Слушай, ты, пацан, — лицо Полунина побледнело, челюсти плотно сжались, на скулах заходили желваки, однако голос был по-прежнему спокойным и невозмутимым, — если ты продолжишь беседу в таком же тоне, то сам вылетишь отсюда вместе со своим евреем. Если же ты пришел сюда поговорить, то говори нормально, как человек, а не как шпана из школы дефективных.

Лицо Сатарова словно окаменело, глаза немигающе уставились на Полунина, губы плотно сжались. Казалось, еще секунда-другая — и оба собеседника бросятся друг на друга.

— Пожалуй, им надо поговорить наедине, — сказал Шакирыч, отделяясь от окна.

Он обошел сзади кресло, в котором сидел Сатаров, и, подойдя к Веселовскому, обнял его за плечи и легко развернул, словно картонную игрушку.

— Пойдем, сынок, — почти ласково, по-отечески произнес Шакирыч, подталкивая Веселовского к двери, — пусть большие дяди поговорят один на один, а нам потом расскажут, что сочтут нужным рассказать.

Веселовский даже не сопротивлялся, поскольку Шакирыч был на голову выше и почти в два раза шире его. Он вопросительно посмотрел на Сатарова, но тот не обратил на него никакого внимания. Веселовскому ничего не оставалось, как удалиться из кабинета.

Как только за ушедшими закрылась дверь, Полунин спросил:

— Так что же ты мне хотел сказать, Олег?

— Только то, что уже сказал, — сквозь зубы процедил Сатаров, — прекрати скупать акции завода. Это предприятие находится под моей «крышей», и мне решать, кому там хозяйничать. Мне хватает проблем с Колей-Решетом, который тоже вознамерился стать акционером, а тут вы еще с Самбистом лезете, как последние беспредельщики.

— Беспределом занимаешься ты, — ответил Полунин. — Даже если завод находится под твоей «крышей», он еще не твоя собственность. Да и с кем ты договаривался, что это твоя территория? Может, с Колей-Решетом или с Самбистом? Кстати, почему ты сегодня пришел ко мне, а не к нему?

— Брось придуряться, Седой, — вскричал Сатаров, вскочив на ноги и наклонившись над столом Полунина. — Все прекрасно знают, что вы с ним корешитесь и что ты у него главный советчик. Как ты скажешь, так все и решается, поэтому не хрен мне тратить время на разговор с Самбистом. Я пришел сразу к тебе и тебе лично заявляю, чтобы вы не лезли на завод, иначе оба об этом пожалеете. Ты меня понял? — при этих словах он направил указательный палец в направлении лица Полунина.

Реакция последнего была совершенно неожиданной для Сатарова. Левой рукой Полунин быстро ухватился за указательный палец, направленный на него, а правой вцепился в волосы Сатарова.

Одновременно резко потянув и палец, и голову Сатарова вниз, Полунин прижал беспомощного соперника лицом к столу, при этом Сатаров, побелевший от боли, не мог даже пошевелиться.

— Ну вот что, сопляк в галстуке, — проговорил Полунин в самое ухо Сатарова, — мне надоело слушать эту туфту, хотя я слушал тебя внимательно и терпеливо. Теперь ты послушаешь меня. Запомни раз и навсегда — никогда не давай выхода эмоциям, если пришел говорить о деле. И второе — прежде чем убедить человека в чем-то, для начала надо его хорошенько изучить. Если бы ты побольше узнал обо мне, ты понял бы, что говорить со мной в таком тоне — это полный бесполезняк. Я на своем веку многое пережил, меня и не такие, как ты, крутые пугали. И третье правило запомни — всегда, прежде чем что-либо сделать, попытайся сначала договориться с людьми. Худой мир всегда лучше доброй ссоры. Воюют только дураки и отморозки, а умные люди должны договариваться. Я по этим правилам давно уже живу и тебе рекомендую. А теперь, когда первый урок закончен, давай попытаемся спокойно поговорить, и поверь, что лучше бы нам сейчас договориться, чем потом.

Он отпустил палец Сатарова и оттолкнул его голову от себя. Сатаров отшатнулся и, потеряв равновесие, плюхнулся в кресло, в котором он только что сидел. При этом он, скривившись от боли, прижал правую руку к животу, активно растирая ее левой.

— Ну, сука, — прошипел Сатаров, — ты пожалеешь об этом.

— Я уже пожалел, что так нехорошо поступил с тобой, но другого выхода у меня не было. Ну так что, будем договариваться? — спросил Полунин.

— Не о чем нам с тобой договариваться, — со злобой ответил Сатаров. — Выбор у вас небольшой — или вы сваливаете с завода, или вас оттуда вперед ногами вынесут.

— Жаль, — пожал плечами Полунин, — ты мне показался более способным учеником. В следующий раз ты меня будешь сам об этом просить.

Сатаров встал и молча направился к выходу.

— Погоди, — окликнул его Полунин, — прическу поправь, а то нехорошо будет, если тебя таким увидят твои люди.

Сатаров остановился и посмотрел в прикрепленное к стене небольшое зеркало. Он молча достал из бокового кармана расческу, тщательно причесался, поправил пиджак и галстук, злобно сверкнул глазами в сторону Полунина и так же молча вышел из помещения.

Когда в кабинет снова вошел Шакирыч, Полунин стоял у окна, с задумчивым видом наблюдая, как со двора станции выезжает джип Сатарова.

— Ну что, похоже, договориться с этим пижоном не удалось?

Полунин молча покачал головой.

— Сегодня не удалось, — произнес он. — Этот парень понял, с кем надо договариваться, но не знал как. Но все же мозги у него есть.

— Однако и амбиций у него выше крыши, как я погляжу, — добавил Шакирыч и тут же спросил с едва заметной тревогой в голосе: — Во что это все выльется в конечном счете?

Полунин неопределенно пожал плечами:

— Не знаю. Все зависит от того, что возьмет верх — разум или амбиции.