Серёга Полищук. Пилигрим, дух Предтечей

Михаил Сергеевич Шамриков

«Я убил человека!» – грохотало в моей голове. Я стоял, опустив вниз налившиеся свинцом руки. Бита норовила выскользнуть из вспотевшей ладони. Я вдруг посмотрел вверх и охренел. Там, увеличиваясь в размерах и разгоняя редкие облака, медленно разрасталась антрацитово-чёрная воронка. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 5

— Сергей, — окликнул меня профессор, когда я был уже в дверях — а не могли бы Вы мне оказать одну услугу?

— Да, батя, какую?

— Мне необходимо попасть в институт. У ребят топливо на исходе, а Вы только из другого мира, может с этим у Вас попроще? — учёный робко улыбнулся.

— Без проблем, Проф, почти полный бак. Я к концу смены всегда заправляюсь «под крышечку».

— Это на Рыбацкой. Вы знаете это место?

— Пффф! — улыбнулся я, — Погнали.

Настроив рацию на местную радиоволну, мы с Профом выкатили за ворота. Дорога была такой же замусоренной, как и та, по которой мы приехали в схрон. Похоже, придётся к этому привыкнуть. Наш путь пролегал по той же улице, где находилась «кормушка» с весёлым названием «Буратино». Магазин канцтоваров с большой светящейся вывеской, давший имя кормушке, находился в одном здании с круглосуточной шашлычной, которая стала местом перекусов и встреч ночных таксистов. Мы подъезжали к знакомой стоянке у «Буратино», когда я заметил какое-то движение на противоположной стороне улицы.

Из двора напротив выбежала стая… Максик был прав, что-то козлиное в них определённо присутствовало. Существа припустили за нами. Бежали козлики резво, но детище южнокорейского автопрома всё-таки двигалось быстрее. Глядя на преследователей в зеркало заднего вида, я понял: от этих тварей на своих двоих не уйти. «Ну и страшилища!» — думал я, разглядывая их урывками. Вроде бы, и рога есть, и хвост, а вот вместо копыт — когти как у гепарда и башка с продольным разломом, больше на питбулью похожа.

Мы спустились к перекрёстку, на котором светофор мигал жёлтым светом. Меня удивлял этот аспект: кругом неразбериха, хаос, а электричество подаётся в полной мере. «Профилактика электросетей прошла качественно» — усмехнулся я про себя. Мы свернули на проспект Дзержинского, и я дал газу. Дорога была относительно чистой, судя по всему, мусор разогнало ветром, прибив его к обочине. Ветра здесь — явление частое.

Козлы давно отстали. Я, сбросив скорость, плавно свернул на улицу Южную, упиравшуюся в пляж, от которого до НИИ профессора было, как говорится, рукой подать. То здесь, то там, мелькали силуэты людей. Неопрятный и потерянный вид сразу же выдавал в них изменённых. Заметив движущийся транспорт, они поднимали головы и провожали нас долгим взглядом. Казалось, разочарованные осознанием того, что добыча им не по зубам, они снова опускали глаза вниз и продолжали своё никчёмное шествие в никуда.

Над частным сектором бывшего рыбацкого посёлка, не так давно вошедшего в состав города, возвышалось небольшое по площади, но в пять с лишним этажей высотой здание. Постройка в явно выраженной архитектуре советского конструктивизма была огорожена невысоким, метра в два с «хвостиком» металлическим забором, сваренным из арматуры и украшенным нехитрыми узорами. Ворота были открыты нараспашку, а по территории «гуляли» четверо зомбаков.

Я остановил машину, немного не доезжая до ворот, и вышел, прихватив с собой биту. Что касается скорости и сноровки: изменённые не были ни спринтерами, ни сколь-нибудь умелыми рукопашниками. Они торопливыми шагами направлялись к жертве, протягивая к ней руки и норовили схватить покрепче, с одной единственной целью — покушать. Но я из числа тех, кто скушанным быть не согласен. Это, скорее всего, неприятно, и, наверняка, больно.

Алгоритм умерщвления изменённых теперь уже был мне знаком: размах битой посильнее, удар в область виска или по темени и результат будет мгновенным. Четырежды Рысь прогудела в воздухе и четыре трупа распластались на асфальте. «Простите меня, сограждане. Ничего личного, просто я хочу ещё пожить», — мысленно извинялся я перед упокоенными.

Неправ будет тот, кто решит, что я — беспринципный и аморальный убийца. Но в новых, таких безжалостных реалиях, быстро адаптироваться, отбросив все моральные нормы, этические принципы и ограничения — просто необходимость. К счастью или сожалению, у меня, похоже, получается. В противном случае есть риск стать закуской для менее тормознутого индивидуума.

Я не сторонник насилия. Убивать мне противно до жути. А вот пришлось. Меньше суток назад я и помыслить не мог о том, что теперь, похоже, становится бытом. Я не такой: мне нравится разговаривать с людьми. Разными. Стариками и детьми, с женщинами и мужчинами. Люблю женщин, ну, вы понимаете… хоть и нет постоянной. Люблю петь под гитару где-нибудь с друзьями, на природе. С шашлыками и лимонадом, горячительного я не употребляю, не нравится мне спиртное. А друзей у меня много, я общительный. Как многие, люблю поваляться на диване, в тишине, читая какую-нибудь книжку: обожаю всякую фантастику. Люблю в гараже смастерить рогатку или саблю из дерева и подарить пацанятам на улице, а потом наблюдать, как счастливая ребятня играет в рыцарей, или стреляет по банкам, соревнуясь в меткости. Однажды смастерил небольшую табуретку и вручил её пожилой соседке, тёте Свете. Она благодарна и по сей день, говорит, что теперь удобно картошку чистить, а то стулья у неё слишком высокие. Но жизнь вносит свои коррективы. Теперь…

Я перетащил трупы на другую сторону дороги, загнал машину на территорию НИИ и закрыл ворота, скрутив створки найденной толстой проволокой. Мы с Профом поднялись на второй этаж. Первая же дверь от лестницы вела в его лабораторию, где учёный и сотоварищи некогда сварганили «Стража». Профессор зарылся в бумагах, а я устроил себе экскурсию, рассматривая наглядную агитацию, доски почёта и всякие инструкции на стенах коридоров института. Затем посетил санузел и вернулся в кабинет Профа, справиться о состоянии дел: ну, мало ли, может помочь чем надо? Учёный как раз в это время, пятясь задом, выходил из кабинета. Удерживая в одной руке стопку книг, довершаемую какими-то папками, другой он пытался запереть дверь.

— Всё, Серёжа, можем ехать, — усердно стараясь попасть ключом в замочную скважину, не оборачиваясь, сказал он.

— Ага. Пойду вперёд, ворота открою. А то я их на совесть закрутил.

Старик согласно кивнул, невнятно пробормотав что-то себе под нос. Я хотел переспросить, уже даже рот открыл, но внезапно потерял к этому интерес. Мой взгляд зацепился за что-то непонятное по ту сторону окна лестничной шахты, и я, так и не закрыв рта, застыл на месте. По территории института рыскало чудовище! Смолянисто-чёрная тварь с башкой, как у «Чужого» из одноимённого фильма ужасов, в остальном походила на помесь кузнечика и скорпиона: две пары коротких ног, третья — вдвое длинней и упругий суставчатый хвост. Поблёскивая чешуйчато-панцирным покровом в лучах скрывающегося солнца, она припала безобразной мордой к земле, суетливо покружила вокруг машины и направилась к двери института. «Чует след» — понял я. На полпути к двери существо остановилось, подняло голову и, вытянув короткие ноги вдоль туловища, встало на задние, на добрых три метра возвысившись над землёй.

— Проф, стоять! — громким шёпотом рыкнул я на деда и, рванув к нему, прижал к стене, чтобы тот не «маячил» в окне.

— Господи! Сергей, Вы так и заикой меня сделать можете! — возмущённым шёпотом ответил профессор, — Что там?

— Сам глянь, только аккуратно!

Учёный осторожно выглянул в окно.

— Мы эту тварь назвали «Алёшкой», — не отрывая взгляда от существа, просветил профессор, — в смысле, «Альен», это от американского «alien» — «чужой». Очень уж схож с тварью из фильма!

— И как Алёшку «завалить»?

История его названия сейчас интересовала меня меньше всего. Чудовище исчезло из виду, но от входных дверей послышался настойчивый скрежет.

— Однажды Альен запрыгнул к нам в схрон, так ребята его пиками забили. Правда, с большим трудом. Мы хотели изучить его подробней, но меньше, чем через два часа тварь начала невыносимо смердеть, и пришлось оттащить её подальше, — Профа аж «передёрнуло» от воспоминания.

— Так. Батя, за резкость извини, — постарался я смягчить приказ, — но сейчас иди и закройся обратно в кабинете. Я пока что-нибудь придумаю.

Профессор кивнул в знак согласия и без лишних слов скрылся за дверью лаборатории. Я же побежал на последний этаж искать выход на крышу. Лестница на чердачное помещение стояла прямо под люком, в чём мне несказанно повезло. Я выбрался на устланную рубероидом крышу и огляделся. План уничтожения противника сложился сам собой, стоило мне увидеть несколько вывалившихся из кладки кирпичей.

Я поднял закалённый огнём и ветрами, ещё советского производства увесистый «кирпидон» и прицельно бросил его в голову твари. До Альена было далеко, (всё-таки пятый этаж!) и я буквально всех богов просил, чтобы снаряд достиг цели. То ли плохо молился, то ли снайпер из меня «так себе»… Может, если бы тварь стояла на месте, что-то и вышло бы, но, как говорится: «Если бы у бабушки были мудушки, была бы она дедушкой!»

Кирпич, пролетев мимо головы Чужого, долбанул его по хвосту и разлетелся на десятки мелких частей. Тварь заверещала пронзительным, переходящим в ультразвук, визгом. «Больно, видать!» А, судя по дальнейшим событиям, ещё и обидно! Задрав уродливую голову вверх, Альен встретился со мной взглядом. Меня обдало жаром, и я понял, что вовремя сходил в туалет, иначе биться бы мне с супостатом в обосранных штанах! Озлобленная тварь в один прыжок оказалась у основания стены и, ловко перебирая конечностями, стала карабкаться вверх, цепляясь за оконные проёмы. Хвост Алёшки безжизненной плетью болтался из стороны в сторону и, похоже, причинял своему хозяину массу неприятных ощущений: всякий раз тварь пронзительно взвизгивала, травмируя мой неадаптированный к подобным звукам слуховой аппарат.

«Хули ты стоишь, как статуя, придурок?» — вовремя одёрнул я себя, схватил два кирпича и поочерёдно швырнул их в голову приближающегося чудовища. Первый снаряд пролетел мимо, едва задев травмированный хвост и без того разъярённого пришельца, а второй угодил-таки чудовищу в темя. Тварь замерла. От чего-то на ум пришла детская игра «Море волнуется раз…» «Неужели, удалось оглушить?» Не думая ни секунды, я схватил два последних «снаряда» и точными бросками отправил их прямо в голову Алёшки. Глаза противника застыли, хватка ослабла и тварь полетела вниз, так и не успев преодолеть оставшуюся между нами пару метров.

Звучно хрустнув, туша встретилась с щербатой поверхностью асфальта. В наступающих сумерках бесформенный Алёшкин силуэт не чернел, а будто зиял на серости дворового покрытия.

«Хорошо, не на машину!» — только сейчас я обратил внимание на стоящую неподалёку от места падения Нексию.

Вниз меня несла какая-то неведомая сила. Не чуя ног, перебирал я ступени лестничных маршей и, как потерпевший, орал Профу, что надо валить отсюда подобру-поздорову. Мы были уже у машины, когда позади нас раздались ничего хорошего не сулящие звуки. Алёшкино тулово, на которое ни мне, ни профессору смотреть не хотелось, издало серию хрустов вроде тех, с каким вправляют выбитый сустав, и заскрежетало когтями по мелким дворовым камешкам.

Одновременно с учёным мы прыгнули в машину. В суматохе я забыл раскрутить и открыть ворота. Но было уже поздно. Тварь медленно воздвигла себя на уродливые конечности и, задрав увечный хвост, вперила в меня свирепый взгляд. Я, что было силы, вцепился в ручку переключения передач и, перегазовывая, собрался сбить чудовище, пойдя, быть может, в последний в своей жизни таран. На этом повествование могло бы и окончится, но что-то пошло не так.

Небо резко потемнело. Все трое: я, Проф и Альен задрали головы кверху. Над нами, мерцая антрацитовым блеском, висел Пилигрим. «Забери нахер эту тварь отсюда», — мысленно я попросил аномалию.

Вы когда-нибудь наблюдали, как в песочных часах перетекает сквозь устье песок? Вот так же, только снизу вверх, в черноту ноль-материи «утёк» монстр. Ещё недолго повисев в воздухе, аномалия скрылась за серебристой рябью межпространственной толщи.

Оцепенение прошло не сразу.

— О-ху-еть…! — по слогам выдохнул высококультурный и образованный старик.

— Палыч, ты в норме? — поинтересовался я у учёного.

— Ой, простите меня Бога ради. Вырвалось, — щёки профессора зарделись, отчего он ещё больше стал походить на Деда Мороза.

Конец ознакомительного фрагмента.