Камень с пути уберет обходчик

Михаил Седогин, 2021

Катастрофа, случившаяся в далеком космосе, грозит гибелью планете Земля и всей Солнечной системе. Возможно, российскому астрофизику Игорю Торшину удастся найти путь к спасению человечества. Из недалекого будущего повесть переносит читателя в начало 70-х годов, во времена СССР. Ключ к решению проблемы ученый находит именно там, в своем далеком советском детстве. Там, где обычный мальчишка с заводской окраины учится преодолевать свои страхи и комплексы, находить выход из безвыходных ситуаций, принимать на себя ответственность за жизнь и благополучие других людей.

Глава 3

— Игорь Павлович, я, кажется, что-то обнаружила, вот, пойдемте посмотрим, — взволнованный голос Ирины пробудил Торшина от воспоминаний.

— Вот, смотрите, в созвездии Малого Пса, Процион, звезда 0,38-й величины, сейчас она погаснет и больше не появится, я проверяла. — Ирина несколько раз прокрутила фрагмент записи. — Это в реальном времени, всего три с половиной секунды.

Торшин вглядывался в экран, пытаясь найти объяснение происходящему в далеком космосе. Увеличение, покадровый просмотр, светофильтры — ничто не могло дать подсказку. Звезды не гаснут за три секунды. Это нечто невероятное. Интересно, неужели никто не заметил? Так и есть, в Интернете никакого намека на это событие. Надо бы послать сообщение в Международный Астрономический центр, пока никто не опередил. Хотя… Лучше немного подождать, понаблюдать. Вдруг все же техническая ошибка, потом ведь засмеют. Надо сделать снимки в различных диапазонах. Нет, все-таки надо послать сообщение. Торшин надиктовал Ирине текст сообщения и проследил, как она отправила его в Астрономический центр.

Он вернулся в кабинет. На столе по-прежнему лежала непрочитанная записка-шифр. Что же хотела сказать взрослому Торшину девочка из детства?

***

Агент Процион шел в школу. Его настоящее имя было Игорь, но сегодня раскрывать настоящее имя было нельзя. Сегодня была среда, день связи с агентом Сириус. Оглянувшись по сторонам, агент Процион быстро отодвинул лежащий у обочины камень, поднял лежащую в ямке гильзу от крупнокалиберного пулемета ДШК, вынул из нее свернутый в трубочку листок бумаги, сунул в карман. Отойдя от тайника на достаточное расстояние, он пробежал глазами ряды цифр. Агентом «Сириус» был Валерка. В школе повально увлекались шифрами. Агент Сириус использовал простой шифр. Вместо букв в нем использовались цифры, соответствующие порядковому номеру букв в алфавите. Игорь давно выучил цифровые обозначения букв и читал такие сообщения достаточно легко. «Сириус» сообщал, что объект Вега (Танька) получил задание от классного руководителя подготовить агитационный материал (стенгазету), что потребует участия в данной работе агента Процион. Еще разведка сообщала, что несколько агентов противника (из 6-А), которые на прошлой неделе, пользуясь временным силовым превосходством (еще бы, шестиклассники против третьеклассников), нанесли агентам Сириусу и Проциону определенный ущерб в виде нескольких «залепух» и «лещей», вечером собираются у дальней аллеи парка. Это были важные сообщения. Во-первых, сегодня будет возможность остаться после уроков с Танькой. Во-вторых, расположение противника у дальней аллеи парка позволяло скрытно применить против них секретное дальнобойное оружие без какой-либо опасности для себя и для мирного населения. Находясь на безопасном удалении, агенты Процион и Сириус могли, оставаясь незамеченными, обстреливать противника шариками из мятой мокрой глины, насаженными на конец длинного прута.

Первый урок в школе начинался в 8 утра. Игорь, как и большинство младшеклассников, всегда старался прийти «впритык», чтобы в толпе проскочить мимо старших. В этот день все складывалось удачно. Он вбежал в класс прямо перед учительницей и плюхнулся на свое место на «камчатке», поздоровался с Танькой.

Здорово, что его посадили с ней за одну парту. Танька ему очень нравилась, очень красивая девочка. Танька. Ему хотелось называть ее Таня, а в мысленных разговорах с ней он называл ее Танечка. Но при общении со сверстниками в школе было принято говорить про девчонок Танька, Верка, Ирка.

Игорь с Танькой часто болтали на уроках, рисовали. На «камчатке» это было проще. Вообще, Игорь признавался себе, что он, наверное, очень влюбчивый. За три года учебы Танька была уже третьей, кто ему нравился. Конечно, Игорь не писал дурацких любовных писем с сердечком, но все же как-то выказывал чувства понравившейся девочке. Например, в день рождения или на 8 марта, помимо коллективных поздравлений, клал на парту девочке открытку от себя лично. Девочкам это нравилось. Но Танька была особенной. Игоря восхищали огромные глаза, каштановые волнистые волосы и мягкий мелодичный голос. Вылитая Настенька из фильма «Морозко». Танька жила в доме напротив и иногда приходила к Игорю делать уроки. Может быть, он ей нравился, а может быть, она здесь просто отдыхала, устав от постоянной суеты своей переполненной комнаты в коммунальной квартире. Игорь тоже жил в коммуналке, но днем в его комнате обычно никого не было. Они делали уроки, болтали, играли в карты. Глядя на нее, Игорь иногда ощущал непреодолимый прилив нежности. Однажды зимой, уже под вечер, когда они сидели над учебником, включив настольную лампу, он, в период такого приступа нежности, как будто бы стал доставать на краю стола карандаш и, как будто бы случайно приобняв Таню, прикоснулся лицом к ее волосам, и при этом, как будто бы также случайно, коснулся губами ее щеки и задержался чуть дольше, чем нужно. Таня не удивилась и не возмутилась, наверное, действительно приняв это за случайность. Хотя может быть, она все поняла, Игорь об этом так никогда и не узнал.

На перемене, после первого урока, как только учительница вышла, началась обычная школьная «жизнь». Девочки болтали, показывали друг другу разные безделушки. Мальчишки орали, бесились. Вечные клоуны Архипкин с Охапкиным сегодня изобрели новую «шутку»: они пугали девчонок полузадушенной мышью, отнятой у кошки. То тут, то там происходили сражения. Где-нибудь в проходе между партами двое мальчишек начинали толкать друг друга и бороться. Разгорячившись, они в пылу борьбы опрокидывали стулья, двигали парты, валялись на полу, теряя пуговицы. Девочки не обращали на это ровно никакого внимания. Если кто-то из дерущихся их случайно задевал, они могли запросто треснуть книжкой по голове или двинуть локтем и продолжали весело болтать. Настоящих драк в классе не было (настоящие происходили за школой). В классе обычно все кончалось тем, что тот, кто оказывался сильнее, захватывал шею противника, сцепив руки, и начинал сдавливать, что есть силы. Противник просил пощады. Эти ежедневные схватки носили важный ритуальный характер, выстраивая особую «табель о рангах». Каждый мальчик в классе знал этот свой «ранг» и ежедневно пытался продвинуться повыше в этом списке. Игорь был девятым, точно посередине, и сегодня мог бы продвинуться на номер вверх, если победит Свистунова. Свистунов и так должен был сегодня получить, так как плюнул из трубочки Таньке в волосы. Это, конечно, была мелочь, но для повода сгодится.

— Эй, Свистунов, чего к Таньке пристаешь? Ты козел, — заявил Игорь.

— А за козла ответишь? — Свистунов понял, что столкновения избежать все равно не удастся, и толкнул Игоря первым. Они практически одновременно схватили друг друга за шею, стараясь пересилить друг друга. Игорь недавно заметил у себя способность включать силу мышц в несколько уровней. Вот вроде бы давишь изо всех сил, а оказывается, это еще только первый уровень, а в запасе еще полсилы. Вот вроде бы теперь уж точно все, это предел, но, оказывается, есть еще четверть силы! Используя эту способность, Игорь почти без труда победил Свистунова.

Прозвенел звонок на урок, и Игорь, разгоряченный и довольный одержанной победой, сел за парту, по пути заправляя вылезшую из-за пояса брюк рубашку и отряхиваясь.

— Вот, видела, как Свистунов получил? Теперь не будет в тебя из трубочки плеваться! — объявил он Таньке.

— Не-а, не видела. И чего вам неймется, все деретесь чего-то! — Танька не поддержала его воодушевления.

— Нет, он правильно получил! — настаивал Игорь. Девочке было не понять важность этой победы, тем более для отличника, следующего «плану икс». Дальше открывалась возможность занять седьмое, а затем и шестое место! Игорь мечтал, как максимум, о третьем, понимая, что таких «крупняков», как Коржиков и Данилов, ему не осилить ни за что. Танька была единственным человеком, кому он рассказал про «план икс», но она так и не смогла понять, зачем нужно получать двойку, если знаешь урок. И зачем специально получать записи в дневник, искусственно создавая проблемы с родителями. Девчонка — что с нее взять!

— Ты лучше скажи, поможешь мне сегодня стенгазету нарисовать? — спросила Танька. Таня была очень ответственным человеком, поэтому учительница часто просила ее подготовить «стенгазету». Стенгазета — это было громко сказано, но все же надо было потрудиться. На половинке ватманского листа надо было нарисовать октябрятскую звезду или пионерский галстук, приклеить какие-нибудь вырезки из журналов «Мурзилка» и «Пионер». Обязательно где-нибудь на стенгазете должно было быть стихотворение про Ленина, Октябрь, Аврору, Первомай или 9 мая, в зависимости от даты на календаре. В этом году, конечно, про Ленина, ведь 100 лет со дня рождения. Сообщение агента Сириус подтвердилось.

— Конечно! — обрадовался Игорь. Он был рад каждой возможности остаться с ней после уроков в классе. Он давно мечтал при случае поцеловать ее в щечку. Он, правда, не представлял, как она отреагирует. В классе уже были известны такие случаи, девочки их активно обсуждали, а Свистунов однажды на спор даже поцеловал толстушку Верку Лошкареву прямо в губы. Та вначале хотела залепить ему затрещину, но передумала.

Иногда Игорь мечтал, что вот он Таньку от чего-нибудь спасает, и тогда поцеловать получится как бы само собой. Конечно, рисование стенгазеты на спасение не тянет, но главное начать.

— Сразу после уроков и сделаем! Сегодня у нас что еще осталось? Пение и матка, физры не будет, — подсчитал Игорь. В школе было принято сокращать названия предметов не только в дневнике, но и устно. Учительница исправляла в дневнике «матка» на «матем», и сильно ругалась. Никто не понимал, что ее так возмущает.

Тонкий слух учительницы давно уловил шум с «камчатки», а очередное издевательство над словом «математика», тем более не могло оставить ее равнодушной:

— Так, Торшин и Шилова, давайте ваши дневники, вы своей болтовней мешаете классу работать!

На перемене почти все вышли из класса и носились по коридорам. Вдруг движение стихло, и в центре коридора стала образовываться пустота. Причина была понятна. По коридору шли братья Хорьковы со свитой. Хорьковых все школьники боялись панически. Наверное, никто не знал точно, сколько их на самом деле. Посмотрев на них, Игорь подумал, что их родители, похоже, в течение многих лет ничем другим не занимались, а лишь не покладая рук, производили на свет, одного за другим, негодяев, похожих друг на друга как капли воды. Впрочем, Игорь догадывался, что руки здесь ни при чем, и усмехнулся получившемуся каламбуру. У всех Хорьков были одинаковые нечистые конопатые вытянутые лица с бесцветными глазами, торчащие волосы и жилистые кулаки, вечно грязные, со сбитыми от драк костяшками. Хорьки с трудом доучивались до 14 лет, потом поочередно попадали в колонию, возвращались оттуда, оставались на второй год, затем снова попадали в колонию. Ходили даже слухи, что они курили наркотики! (Впрочем, это уж наверняка было неправдой, СССР — это вам не Америка какая-нибудь, в СССР наркотиков быть не может). Младших Хорьков иногда забирали учиться в «спецучреждение», но они каким-то образом снова и снова возвращались в школу. Хорьки отбирали у школьников деньги, избивали непонравившихся, хамили учителям и директору. Игорь с трудом понимал, каким образом в одной школе можно воспитывать нормальных детей, все прегрешения которых — болтовня на уроках, да плевание из трубочки, и, в этой же школе, — изображать обучение Хорьков, отпетых уголовников. Игорь ненавидел Хорьков, как и всякую шпану. Жалел, что нет такого устройства: навел на Хорька, нажал на курок, и Хорек испарился, как будто и не было его никогда на свете. Он не раз слышал, как учителя жаловались, что выгнать их из школы не позволяет РОНО. Поэтому школьникам приходилось как-то приспосабливаться к Хорькам.

Васька-Хорек из четвертого класса уселся на подоконник и начал играть с каким-то пацаном в деньги. Тренированными бросками он быстро переворачивал монеты, явно выигрывая. Игорь, сделав в меру развязное выражение лица, подошел к играющим, как бы заинтересовавшись игрой.

— Эй, ты, как тебя там, Сивый? Ну, чё, будешь в деньгу играть?

Хорек пристально смотрел на Игоря, вспоминая «поджопники» и удары мячом по лицу. Игорь прекрасно знал, как правильно общаться с Хорьками и полагал, что игра в деньги (особенно, если еще и проиграть) в конечном итоге поможет ему погасить конфликт и, возможно, избежать появления таких конфликтов в будущем.

— Ну, давай, — в меру небрежно сказал он и уселся на подоконник.

В общем-то, это было достаточно опасно. В школе нельзя было сидеть на подоконниках и, тем более, нельзя было играть в деньги. За игру в деньги сразу отправляли к директору, а то и на педсовет. Это был бы перебор даже для «плана икс». Игорь достаточно быстро проиграл 30 копеек. Хорек, удовлетворенный, забрал деньги и ушел. Игорь подумал, что у Хорьков вряд ли есть причины к нему приставать, он ведь не тихоня какой-нибудь, а, с другой стороны, не наглеет, ведет себя ровно.

Он вернулся в класс и стал доставать из портфеля тетрадку по пению. Школьники эти уроки не любили и изводили бедную учительницу пения, как могли. Иногда перед уроком ученики, не стесняясь присутствия учительницы, декламировали:

Наш учитель пения

Вышел из терпения,

Он залез на потолок

И кричит «Какой урок?»

Учительница уже привыкла ожидать от учеников всяких мелких пакостей. В этот раз она стояла, повернувшись боком к классу, и доставала из футляра аккордеон. Игорь залез рукой в портфель и вдруг схватил что-то двигающееся, мягкое и теплое. Испугавшись, он выдернул руку из портфеля и инстинктивно отшвырнул далеко в сторону мягкий шевелящийся комок, оказавшийся той самой полузадушенной мышью Архипкина. Учительница поставила аккордеон на стол и повернулась к классу в тот самый момент, когда мышь, отброшенная Игорем, пролетев несколько метров над головами учеников, упала ей на грудь и повисла, крепко зацепившись коготками за кружевной воротник. Учительница ожидала чего угодно, но только не этого. В ужасе она вскочила на стул и завизжала, тряся руками и боясь прикоснуться к мыши. Класс замер. Игорь быстро сел на место, спрятавшись за спинами. Он постарался изобразить удивление вместе со всеми, однако уши его горели. Наконец, учительница стряхнула с себя мышь.

— Кто это сделал? Торшин, ты? Негодяй такой!

— Ничего не я! — пробормотал Игорь.

— Это он, он! — смеясь, закричал Архипкин, — мы все видели!

— Торшин, это ты сделал, я сама видела, еще и спрятался! Бессовестный! Давай дневник немедленно, завтра родителей в школу! К директору! — Учительница была вне себя. — И выбрось мышь в туалет! Нет! Возьми ее и выпусти во двор!

— Это не я, — снова попытался возразить Игорь, — это…, — но потом замолчал. В школе не принято было указывать на кого бы-то ни было, даже на таких, как Архипкин.

Под смешки класса Игорь понес мышь во двор. Хорошо еще, что не встретил в коридоре директора или завуча! Выйдя на крыльцо школы, он положил полудохлую мышь на траву. Сидевшая неподалеку кошка перестала умываться, да так и замерла от удивления с поднятой лапкой. Обычно кошки приносили людям в зубах мышей, но сейчас вдруг человек принес ей на обед мышку. Она подошла к мыши, обнюхала и потрогала лапкой. Игорь не стал спасать мышь, подумав, что в природе все целесообразно, и, значит, судьба у этой мыши такая: у кошки ее отняли, и кошке вернули. Не дожидаясь конца встречи кошки с мышью, он вернулся в класс.

Сев на место, он повернулся к Архипкину, показал ему кулак и прошипел:

— Убью!

Потом повернулся к Таньке, чтобы объяснить происшедшее. Но Танька ничего не хотела слышать и отодвинулась на край парты:

— Игорь, такой гадости я от тебя не ожидала! Архипкин — это понятно, он всегда был идиотом, а ты теперь с ним заодно?

— Тань, честно, это не я, это Архипкин мне подбросил мышь в портфель на перемене! — оправдывался шепотом Игорь.

— Хватит врать, я все видела! Ты нарочно бросил мышь в бедную Марью Петровну! Прямо снайпер! И сел потом как ни в чем ни бывало! Знаешь, по-моему, со своим «планом икс» ты просто свихнулся! Я с тобой больше не разговариваю!

— Тань, правда, я не нарочно, это все Архипкин! Вот он у меня теперь получит! — Игорь чуть не плакал от обиды и злости. Мало того, что у него теперь куча неприятностей, так еще и с Танькой разругался.

Надо ли удивляться тому, что на перемене, как только Марья Петровна вышла из класса, он ястребом налетел на Архипкина. Архипкин был крупнее Игоря, но Игорь, пылая местью, быстро скрутил его и стал сдавливать свой «коронный» захват.

В этот момент подошел Коржиков и прикрикнул:

— А ну, кончили быстро! Это не так делается!

Несколько мальчишек развели дерущихся в стороны.

— По-твоему он подло поступил? — спросил Коржиков.

— Подло, он сволочь и гад, я его все равно убью! — вырывался Игорь.

— Потом убьешь! — сказал Коржиков.

На математике Игорь все больше кипел от ярости и придумывал, как получше скрутить Архипкина, чтобы он при всех запросил пощады, и чтобы это обязательно слышала Танька. Поэтому он не сразу заметил, как по классу стала передаваться записка. На каждом уроке обычно одновременно путешествовало сразу несколько записок, и в этом не было ничего удивительного. Все записки были зашифрованными, и почитать записку мог только тот, кому она предназначалась. Но сейчас каждый, получив записку, оглядывался на Игоря. Он заподозрил неладное. Наконец, записка попала и ему. Начал читать: «20 16 18 26 10 15 2 21 5 6 20….». Послание, закодированное известным всему классу шифром, сообщало: «Торшин будет драться с Архипкиным».

— Черт! — выругался по себя Игорь. — Этот Коржиков все-таки меня подловил!

***

Торшин снова взял в руки записку. Попробовал прочитать, предполагая простейший шифр. Нет, ничего не получилось.

— Чем я занимаюсь? — подумал он. — Какая-то детская шифрованная записка шестидесятилетней давности. Какое это сейчас имеет значение?

Скорее по привычке все архивировать, чем осмысленно, он положил записку на стекло сканера, чтобы сохранить ее содержимое в компьютере. Затем, уже подумав, запустил программу-дешифратор. Черт ее знает, может быть, получится как-то расшифровать. Текст достаточно длинный, информации для дешифрации достаточно. Ну, какой уж такой хитрый шифр могла придумать десятилетняя девочка? Компьютер, способный расшифровать сообщения из других миров, уж наверное найдет код к детскому шифру.

–…Игорь Павлович, а у меня подруга занимается защитой информации. У нее есть любые программы шифрования. Давайте я ей передам записку, может быть она сумеет ее расшифровать. — Голос Ирины прозвучал за спиной неожиданно. Торшин вздрогнул и убрал записку, смутившись. Ассистентка застала его за нелепым занятием — расшифровкой детской записки, и это было не слишком приятно.

— Ирина Владимировна, а вас не учили в детстве, что нехорошо заглядывать через плечо? — Торшин взглянул на ассистентку испепеляющим взглядом. Это было негуманно. Он давно заметил, что Ирина питает к нему какие-то чувства, несколько большие, чем простое отношение подчиненного к начальнику. Хотя и годится ему не то что в дочери, а во внучки.

На глазах Ирины выступили слезы.

— Как вы можете, Игорь Павлович, я же просто хотела помочь! А в детстве меня всему учили, и про заглядывание через плечо тоже. Правда, я выросла в таком районе, где нехорошо — это получить в глаз. А все остальное — хорошо. Это вы в детстве жили, наверное, среди интеллигентов. Наверное, и не дрались даже никогда! И матом, наверное, ни разу не выругались!

— Ну, ладно, ладно, Ирочка, простите старика. Кстати, в детстве я и дрался, и ругался. И даже один раз ограбил ларек!

— Ну, какой же вы старик, Игорь Павлович! А насчет ларька — это вы, наверное, приврали, никогда не поверю!

— Нет, почему же, в самом деле, ограбил, правда, это случайно получилось! — Торшин засмеялся, вспомнив. — А шифр я все-таки попробую сам расшифровать. Это ведь личное послание. Хотя и было написано больше 50 лет назад.