На качелях между холмами

Михаил Самарский, 2012

«Первого сентября идти в седьмой класс. И хочешь не хочешь, придётся, как обычно, писать сочинение на тему «Как я провёл лето». Так вот, чтобы не терять даром время, я и решил вместо пошлого сочинения в одно предложение написать всё, что я думаю о себе и тех, с кем мне приходилось, приходится и ещё долго-долго придётся общаться в будущем. Первое предложение: «Я провёл лето в размышлениях…». Классно? Ну а дальше, собственно, сами размышления. Правды хотите, господа взрослые? Так вот вам – правда».

Глава 4

На следующий день мы с Юркой отправились в ГАИ. Я как-то там был разок, с отцом ставили машину на учёт. Решили ехать на попутках. Вышли на дорогу, и давай большими пальцами в небо тыкать — миллион раз видел в кино, как люди передвигаются автостопом. Машин сто, наверное, мимо проехало, никто в нашу сторону даже не посмотрел. Сволочи. Все куда-то торопятся. Я понимаю, взрослых боятся брать, но видят же, что мы ещё мелкие. Хотя по мне и не скажешь, что я такой уж мелкий. Во всяком случае, с мамой уже почти одного роста, а сестру и вовсе перегнал. Но мир не без добрых людей — подобрал нас КАМАЗ. Водитель оказался армянином. Я сразу вычислил его по акценту. У нас в классе есть Ашот Карапетян. Так вот он точно так же разговаривает. Я спросил у водителя:

— Вы из Армении?

У мужика чуть глаз не выпал. Он какое-то время даже на дорогу не смотрел, уставившись на меня.

— А с чиво ты взяль? — спрашивает.

Я не стал ничего придумывать, сказал как есть. Он так обрадовался.

— Самвел, — протянул он мне руку. Так мы познакомились. Мы рассказали ему о своей проблеме. Он рассмеялся и говорит:

— Пацаны, зря толко время патеряете, это я вам гаварю. Никто ничего нэ будет ставить. Щтобы поставить знак, нужьно столко инстанций прайти, столко бумаг па-адписать. Э, ара, кто там будэт слюшать про ващих катов и сабак. Вы щто? Вэрите в успэх этот дэла?

— Верим, — отвечаю. — Везде есть люди, которые любят животных.

— Э-э! Ара, слющай, щто я тэбе гаварю. Ани людей-то не всегда любьят. А ты хочещь щтоби кот твой любили. Малядой ты ещё, глюпый.

— Но вы нас довезёте до ГАИ? — спрашиваю. Если бы знал этот умник, как я ненавижу слово «глупый». Если ты такой умный, то почему на КАМАЗе ездишь, а не в министерстве сидишь? Или не директорствуешь на «АвтоВАЗе», например? Тоже мне, интеллектуал нашёлся.

— Канещна-канещна, просто жалько, щто вы толко время патеряете.

— Ничего страшного, — отвечаю. — У нас сейчас каникулы. Времени навалом.

— Карашо, уважемый, карашо, — сказал водитель немного погодя и добавил: — Карошие вы ребята. Малатси.

Такой же хитрый, как наш Ашот. Тот вечно сначала критикует-критикует, потом начинает хвалить. Не поймёшь, то ли обижаться, то ли благодарить. Через полчаса мы вошли в здание ГАИ. Народу — тьма и очень душно, словно в бане. Денег, что ли на кондиционер нет в этом ГАИ? На телевизор в служебной машине нашли, а на кондёр в офис денег не хватило. Мы без труда разыскали дежурного и объяснили ему, что хотели бы видеть главного начальника.

— Зачем он вам нужен? — спрашивает дежурный, молодой с белёсыми усами и слегка оттопыренными ушами. Наверное, в школе его тоже дразнили «ухом», как нашего Степку Мандрыкина. Правда, после пятого класса родители ему сделали операцию. Мы все обалдели, когда он заявился в шестой класс с нормальными ушами. Но кличка «Ухо» (иногда «Ухи») так и осталась. Кличка, наверное, это навсегда. Ко мне как прилипло в первом классе «Мирный», так я по сей день «Мирным» и хожу. Не злой дядька этот гаишник, глаза добрые и лучистые. Чем-то он мне главного депутата напомнил, Грызлов, по-моему, фамилия. Не дежурного фамилия — главного депутата. Говорят, депутат тот когда-то главным милиционером был. Значит, и в милиции есть добрые люди.

— По очень важному делу, — отвечаю я и тут же добавляю: — и по срочному. — Мы с Юркой решили карты не открывать, пока не встретимся с самым главным начальником.

Дежурный улыбнулся и пообещал, что сейчас доложит начальнику. Не обманул. Всегда так бывает, человек с добрыми глазами редко обманывает. Через полчаса нас завели в кабинет к начальнику. Даже если бы мы не знали, что это кабинет начальника, догадаться было не трудно. Хотя бы по тому, что здесь было прохладно — работал кондиционер. Я от жары летом всегда спасаюсь в папином кабинете. Хозяином гаишного кабинета был грузный мужчина на вид чуть старше моего отца, но совершенно седой. Глаза у него были печальные и сонные. Слушая наш сбивчивый рассказ, ему, как мне показалось, хотелось зевнуть, но он сдерживал своё желание, время от времени прикрывая сухие губы ладонью. Выслушав нас, начальник долго молчал, барабаня по крышке стола кончиками пальцев. Потом вышел из-за стола и стал прохаживаться по кабинету. Прошло, наверное, сто часов, пока он заговорил:

— Значит, говорите, гибнут кошечки, собачки?

— Гибнут! — ответили мы с Юркой хором.

— Жалко, говорите?

— Жалко! — снова хором ответили мы.

Начальник снова сел в своё кресло и опять умолк на сто часов. Что за манера такая у этих начальников — молчать сутками. Потом он долго мял сигарету, закурил, тяжело вздохнул и тихо говорит:

— А сегодня ночью на шестьдесят седьмом километре семья погибла. Муж, жена и двое маленьких детей. И знак висел «сорок», а он летел сто шестьдесят. Скажите, нормальный человек? И сам погиб, и семью погубил. А вы говорите, знак нужно повесить.

Мне вдруг захотелось встать и уйти. Я вскочил со стула и выпалил:

— Извините, мы пойдём. Спасибо, что нас выслушали.

— Сиди-сиди, — махнул рукой милиционер, — чего уж. Ты же пришёл вопросы решать, а сам убегаешь…

— Как-то неловко, — пожимаю плечами.

— А чего ж тут неловкого, — снова тяжело вздохнул начальник. — В общем, пацаны, давайте так договоримся, я сейчас ничего обещать не буду, но постараюсь что-нибудь придумать. Гоняют, говорите?

— Ещё как, — подтвердил я. — Как бешеные. Словно это и не улица вовсе, а какая-то «Формула-1».

Начальник ухмыльнулся и протянул нам руку, давая тем самым понять, что разговор окончен:

— Ну, будьте здоровы! Думаю, ещё увидимся.

Мы вышли из кабинета расстроенными.

— Ничего он не сделает, — заключил Юрка. — Так, по уху нам стрельнул, чтобы мы отстали от него, и всё.

— Нет, — не согласился я, — дед говорит, что чем выше начальник, тем он крепче держится за своё слово.

— Ерунда всё это, — возразил Юрка. — Я по его глазам видел, что мы ему надоели, и он просто отделался от нас.

— Не согласен, — снова говорю. — Нормальный мужик.

— Ну посмотрим, — ответил Юрка, и до самого нашего дома мы больше не разговаривали.

Домой мы добирались на огромнейшем оранжевом мусоровозе. На нашу удачу, он как раз ехал в наш посёлок. Странно, но почему-то на всех больших машинах работают нерусские водители. В этот раз водитель и его помощник оказались азербайджанцами. Весёлые ребята, но нам было не до шуток. Помощник водителя даже спросил у меня:

— Зачем такой грустный, да?

— Родственники в аварии погибли, — говорю, чтобы больше не приставал с вопросами.

— Извини, братко, не знал, да, — зацокал языком азербайджанец и больше не пытался шутить и разговорить нас.

И вы знаете, кого я представил во время этого вранья? Не смейтесь, но Ириса и Тайсона. Так мне их стало жалко, так защемило в груди, что я едва не всплакнул. А ещё я подумал, если мы не спасём остальных жителей нашего посёлка, то это будет на нашей совести.

Только сейчас (лёжа в больничной палате) я осознал, что имел в виду Владимир Набоков в «Защите Лужина», говоря о детстве, как о поре, «когда нюх у души безошибочен; выискивать забавное и трогательное; постоянно ощущать нестерпимую, нежную жалость к существу, живущему беспомощно и несчастно, чувствовать за тысячу вёрст, как в какой-нибудь Сицилии грубо колотят тонконогого ослёнка с мохнатым брюхом».

Это ж надо так сказать! Как хорошо, что я умею читать. А ведь были времена, когда даже не все взрослые умели читать. Дед говорит, что советская власть всех людей научила читать в нашей стране. Может, папа зря спорит с дедом? Научить всех читать — это какое нужно терпение? Я помню, как меня мама учила. И смех, и слёзы. Нервничает, злится, потом целует. Снова нервничает, снова злится, снова целует. Но, мамочка, милая моя Анна Михайловна, как я тебе благодарен, что ты всё это выдержала, и я теперь читаю такие поразительные книги. Впрочем, досталось всем: кто меня только не учил — и дед, и бабушка, и папа, и даже Лилька. Но Лилька хитрая. Мама скажет ей: Лиля, позанимайся с Мишкой. Она кивнёт, берёт книгу и читает мне сказки. Я слушаю и наслаждаюсь. Она читает, а я мультик смотрю. Серьёзно, когда мне в детстве читали сказки, я мысленно крутил в голове мультики, свои, ни на какие другие непохожие. И даже когда потом по прочитанной сказке смотрел настоящий мультик, почему-то мне казалось, что мой — гораздо лучше, красочнее и интереснее. Хотя по телику всё равно смотрел с удовольствием, потому как, чтобы свой прокрутить, нужно же было снова сказку читать. В общем-то, я так и поступал, когда киношные надоедали и когда сам научился читать…

Из воспоминаний меня вырвали визг тормозов и крик водителя:

— Ай, сволочь, да куда же ты бежишь? Зачем сам под колёса лезешь?

Я вздрогнул, зажмурился, весь сжался. Но, услышав облегчённый вздох водителя, открыл глаза и посмотрел в окно. На обочине стояла собака с высунутым языком и довольно виляла хвостом.

Помощник водителя высунулся по пояс из окна и прокричал ей, словно она могла понять его:

— Дура, э! Зачем пиригаешь под колёса?

Я улыбнулся. Думаю, я сам тебя с трудом понимаю, а ты ещё с собакой разговариваешь. «Пиригаешь…» Сам ты пиригаешь. Говорю же, ездить нужно аккуратно. Хотя к этому водителю никаких претензий у нас не было. Он действительно ехал степенно. Вот так бы все…

Добравшись домой, мы с Юркой стали думать, что делать дальше. И вдруг мне в голову пришла гениальная идея.

— Юрец! — заорал я. — Я знаю, что делать.

— Что? — вытаращив глаза, подпрыгнул Юрка.

— Мы сами этот знак нарисуем.

— Как? — удивился друг.

— Очень просто! — говорю я. — Выпилим из фанеры треугольник и нарисуем знак. Ты же умеешь рисовать?

— А размеры? — выпятил губу Юрка.

— Ерунда какая, — говорю я. — Знаки, они же все одинаковые. Вон на перекрёстке знак стоит и за переездом штук пять. Что нам стоит их измерить?

Через полчаса с помощью стремянки и школьной линейки мы выяснили, что стороны треугольников у разных знаков имеют разную длину. Есть знаки со стороной в шестьдесят три сантиметра, а есть и по восемьдесят три.

— Какой размер будет у нашего знака? — спросил Юрка.

— Давай сделаем средний, — предложил я, — пусть будет семьдесят сантиметров.

— Правильно, — согласился Юрка. — Ни нашим, ни вашим.

Осталось найти кусок фанеры и краску. И это мы всё разыскали без проблем. У деда в мастерской (так он называет свой сарай), если захочешь, хоть чёрта живого отыщешь. Дед, конечно, с подозрением отнёсся к нашей идее. Но мы наврали ему с три короба. Пояснили, что были у начальника ГАИ, и он лично сам нам разрешил повесить на въезде этот знак. По выражению лица деда было заметно, что он нам не поверил, однако почему-то не стал нас переубеждать и отговаривать от этой затеи. Только предупредил, что, если власти пойдут на принцип, отцу придётся платить штраф.

— Что будем делать? — нахмурился Юрка.

— Отступать некуда, — шучу я, — позади Москва.

— А ты не боишься, что отец всыпет тебе? — спрашивает Юрка.

— Нет, — соврал я, хотя и сам уже об этом подумал. Но отступать действительно было некуда. Что ж мне теперь из-за страха взять и всё дело погубить? Нет, как говорит бабулька. «Взялся за гуж, не говори, что не дюж». И зачем я привожу все эти дурацкие выражения? Вот вы, например, знаете, что такое «гуж»? То-то и оно. Ладно, полез снова в интернет. Всё-таки интернет — полезнейшая штука. Не представляю, как раньше люди писали свои книги. Не могли же они все слова знать? А может быть, они те слова, которые не знали, не использовали? Или в библиотеках днями просиживали? Да, не позавидуешь им. Наверное, потому и каждую книгу писали по двадцать лет…

Вот тупица! Как же я сразу-то не догадался? Спасибо вам, господин Ушаков.

Оказывается, гуж — это в лошадиной упряжке такая петля, которой соединяют хомут с оглоблями и дугой. Взявшись за гуж, не говори, что не дюж. Вот вам и пословица получилась. Видимо, нужно иметь силу, чтобы браться за гуж. Отсюда, скорее всего, и гужевой транспорт пошёл. Да, действительно, век живи, век учись.

Треугольник для знака мы вырезали только часам к десяти вечера. Что-то я в тот день так умаялся, еле до кровати добрался. А тут ещё Юрке родители позвонили, сказали, что завтра заедут за ним с утра пораньше и заберут домой. Юрка пытался отпроситься ещё на день, но родители оказались непреклонны.

— Ты, Мишаня, не переживай, — говорит Юрка. — Ложись, отдыхай, мне тут делов на пару часов осталось. Нарисую и тоже лягу спать. А завтра вечером приеду, вместе и повесим.

— А если предки не отпустят? — говорю.

— С чего бы это? — удивился Юрка.

— А почему они утром тебя забирают? — спрашиваю.

— Тут другое дело, — говорит Юрка. — Мы завтра едем в гости к маминым родителям. Ну, к моим деду с бабкой. А мать обещала, что я тоже приеду. В общем, съезжу отмечусь, а вечером снова к тебе. Понял?

— Понял, не дурак, — зевнул я во весь рот и ушёл в свою спальню. Юрка после своих художеств ночевал в Лилькиной комнате.

Спал я как убитый. Даже снов не видел. Хотя последнее время мне сны снились часто. Однажды приснился такой стрёмный сон, что я как будто… Нет, извините, я не буду этот сон рассказывать. Стесняюсь. Ужасный сон. Наверное, никогда его не забуду.

Проснулся я на следующий день часов в десять. Я, может, и ещё бы спал, но только жара достала. И тут я вспомнил, что Юрка должен был нарисовать дорожный знак. Стремглав рванул в сарай. По дороге дед оповестил меня, что Юрка уехал на мотоцикле вместе с отцом два часа назад. Вбегаю в сарай, включаю свет. Знак красивый, яркий. Молодец, Юрка! Но тут я обомлел — в треугольнике вместо коровы стояли собака, похожая на таксу, и улыбающийся кот. Причём стояли эти наглые звери в обнимку. Я зажмурил глаза, думаю, может, ещё не проснулся. Открываю, нет, точно — кот и собака, в обнимку. Я мигом взлетел к себе в комнату, схватил мобильник и набрал Юркин номер телефона. Сжав зубы, спросил:

— Юра, ты кого нарисовал в треугольнике?

— Что, не похоже? — настороженно спросил Юрка.

— Я ещё раз у тебя спрашиваю: кого ты нарисовал на знаке?

— Кота и собаку.

— Ты что сдурел, что ли? — заорал я. — Я же тебе книгу с ПДД дал. Там есть такой знак? С котом и собакой? Там же корова нарисована.

— А разве у вас в посёлке есть коровы? — недоумённо спросил Юрка.

— Ты что? Издеваешься надо мной?

— Нет, не издеваюсь. Только не пойму, мы кого охранять будем? Коров или котов с собаками?

— Ладно, — говорю обессилено. — Приезжай вечером, будем исправлять.

— Без проблем, — говорит Юрка, — нужна корова, будет тебе корова…

Я отключил телефон и отправился в душ. Вот баран, думаю. Зря я вчера рано ушёл спать. Нужно было до конца дело довести. Правильно дед говорит: сделал дело, гуляй смело.