Странник

Михаил Русаков, 2023

Пожилой врач из нашего времени попадает в Москву середины 20-го века. Точнее, в ночь на 21 июня 1941 г. А что было дальше – узнаете сами.

Глава 1. Попаданец

Сходя с эскалатора на станции метро Спортивная, Сергей Петрович взглянул на часы. Было без пяти двенадцать.

Прошедший день был не сказать, чтобы трудным, но очень длинным. С утра обычная рутина: больные, их родственники, хирурги, операционная и реанимация, мучения с электронной историей болезни… А ближе к концу рабочего дня позвонила замглавврача и сказала, что из Брянской областной больницы везут тяжёлого больного. Дежурный врач с этой ситуацией явно бы не справился, пришлось остаться после окончания работы. Конечно, можно было бы съездить домой, поужинать и вернуться, но необходимость провести два с половиной часа в душном метро энтузиазма не вызвала. Кроме того, Сергей Петрович знал свой характер и не сомневался, что, ещё не доехав до дома, он начал бы нервничать, что не успеет вовремя вернуться в клинику. Поэтому он домой не поехал, а ещё раз прошёлся по презентации к докладу, с которым должен был выступить на научной конференции на следующей неделе, не спеша сходил поужинал в сетевом кафе около метро, вздремнул в кресле, почитал новости в интернете, поиграл на компьютере.

Около 8 вечера он задумался, а приедет ли больной? По расчёту времени уже должны были позвонить из приёмного, но телефон молчал. Уже не раз и не два случалось, что врачи из какой-нибудь больницы сообщали, что отправили пациента, а он не приезжал. Сергей Петрович никогда не интересовался, куда они делись, хотя, в общем-то, и так было понятно — при сильном сужении просвета трахеи сама транспортировка представляла угрозу жизни больного и во всех своих докладах на научных конференциях он это подчёркивал. Но специалистов, способных оказать адекватную помощь таким больным, на местах практически не было, система санавиации, разрушенная в начале 90-х, восстанавливалась медленно и до доставки специалистов из федеральных центров в областные и районные больницы ещё не добралась. Поэтому и везли бедолаг туда, где им могли помочь, несмотря на риск недовезти.

Но минут через 20 позвонила замглавврача и сказала, что больной приедет несколько позже, мол скорая, на которой его везли, попала в аварию, из Брянска выслали другую машину, она уже забрала больного и задержка составит 2-2,5 часа.

В общем, испуганная медсестра из приёмного позвонила в половине одиннадцатого ночи — больного привезли в глубокой гипоксии и полуобморочном состоянии. Пришлось принимать на себя ответственность и брать пациента на операционный стол прямо с колёс, без истории болезни и минимального обследования. Благо дежурный анестезиолог был предупреждён заранее и согласился, что ситуация не допускает даже минимальных задержек. А дальше как обычно: 5 минут на подготовку и вводный наркоз, 5 минут работы, 40 минут на оформление разных бумаг, в том числе электронной истории болезни (пока работали, приёмное как раз успело занести в неё данные пациента). Эту историю болезни или, как она официально называлась, МИС (Медицинская Информационная Система), созданную IT-компанией, поднявшейся на программах для бухгалтеров мелких фирм и частных предпринимателей, проклинали все врачи клиники, но администрации она нравилась и переходить на используемую московским здравоохранением вполне вменяемую программу ЕМИАС она не собиралась.

Если бы завтра был рабочий день, Сергей Петрович заночевал бы в клинике, а поскольку завтра была суббота, то смысла в этом не было. Пока переоделся, пока дошёл — уже почти полночь.

Выходя на перрон, Сергей Петрович услышал шум приближающегося поезда. Это был «исторический состав» — вагоны послевоенной (а может и довоенной, кто бы это проверил) постройки отремонтировали, установили современное оборудование, но отделку как снаружи, так и внутри, оставили старую. Сергей Петрович регулярно ездил на метро уже больше 50 лет и по-прежнему, как и в студенческие годы, садился только если плохо себя чувствовал. Но сейчас вагон был практически пуст, глаза закрывались прямо на ходу, и он решил присесть, благо диваны то ли качественно отреставрировали, то ли изготовили по современным технологиям — пружины из них не торчали. А присев, задремал ещё до того, как поезд доехал до Фрунзенской.

Проснулся он от металлического стука и громкого женского голоса: «Выходите, конечная». Открыв глаза, удивлённо посмотрел на дежурную, встал и нетвёрдой походкой вышел из вагона. Покрутив головой, понял — Сокольники.

— Это ж надо было так отключиться, проехал.

На противоположном пути уже стоял поезд, тоже «исторический». Сергей Петрович тут же окончательно проснулся и побежал поперёк платформы. Как оказалось — очень вовремя. Закрывающиеся двери зашипели как раз в тот момент, когда он через них проскакивал, даже пришлось придержать створку ногой. Взглянув на часы, Сергей Петрович слегка успокоился: 20 минут первого, на пересадку он успевал с большим запасом.

Этот поезд то же был в отличном состоянии, но садиться он не стал, чтобы, не дай Бог, снова не уснуть. Вытащив из сумки ридер, прислонился к двери на правой стороне вагона и углубился в приключения очередного попаданца в мир меча и магии, краем сознания отметив, что вместо записи голоса профессионального диктора названия станций объявляет машинист. Приключения не увлекали и уже на Комсомольской ридер отправился обратно в сумку. После Красных ворот Сергей Петрович переместился на левую сторону состава и на следующей станции вышел из вагона сразу, как только двери открылись. Пройдя между колонн, он повернул налево и замер, ошалело уставившись на облицованную мрамором стену, возникшую на месте перехода на станцию Сретенский бульвар. В центре стены был портрет какого-то мужчины, а с боков — 2 двери.

Медленно повернувшись на 180 градусов, он удивлённо осмотрел пустой и непривычно короткий центральный зал станции Чистые пруды: в дальнем торце были видны эскалаторы выхода на поверхность, а вот эскалаторов перехода на Тургеневскую в центре зала не было. Зато висела топорно сделанная табличка со стрелками и надписями: «К ЦЕНТРУ» и «К СОКОЛЬНИКАМ». Ещё один взгляд на часы — половина первого. Немного подумав, Сергей Петрович прошёл на перрон в сторону Сокольников — тут часы были ближе.

Привычных электронных часов с горящими цифрами не было, на их месте висели квадратные часы со стрелками. Они показывали 35 минут первого. Тут Сергей Петрович заметил на полу оброненную кем-то газету. Немного покривившись, газета была грязная и брать её в руки не хотелось, он подошёл к газете, подобрал её и развернул на первой странице. КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА. 20 июня 1941 года, пятница.

— Ну всё, приплыли. Точнее, попали. И что теперь делать?

Почти сразу вспомнилась фантастическая повесть, которую он прочитал пару лет назад. Там молодой немец из начала 21-го века попал в Берлин то ли 1939, то ли 1940 года. В общем, Вторая мировая война уже началась, но на СССР Германия ещё не напала. Помыкавшись несколько часов без денег и документов, главный герой сдался полиции, после чего смог убедить руководство страны, что нападение на Советскую Россию неминуемо приведёт Германию к краху. Предположение автора, что Гитлера можно было бы уговорить не воевать с «недочеловеками», Сергей Петрович считал нереальным, а вот идея обратиться в правоохранительные органы ему показалась здравой. Но только не в милицию — на прохождение информации от полицейского участка до первых лиц страны в той повести ушло около 2 недель, в России на это потребуется ещё больше времени, а до начала Великой отечественной войны оставались считанные часы. Зато совсем недалеко, рядом с соседней станцией метро, располагался кабинет человека, имеющего прямой доступ к главе советского государства — Сталину.

Осознав это, Сергей Петрович ещё раз перешёл на противоположную платформу. По пути он обратил внимание на приближающегося к нему человека в белой гимнастёрке и сапогах, судя по всему — милиционера. Решив, что лучшая форма защиты — это нападение, он пошёл ему навстречу, а сблизившись спросил:

— Простите, пожалуйста, поезда в сторону центра ещё будут?

— Да, вот уже подходит.

— Спасибо.

Поезд, действительно, подходил. Уже в вагоне Сергей Петрович задумался, а действительно ли газета вчерашняя? Конечно, о том, что её не заметили при уборке станции, можно было не беспокоиться. Но оставалось некоторая вероятность того, что кто-то выронил или выбросил старую газету. Или, что менее вероятно, это сегодняшняя утренняя газета, ведь, по технологии середины 20-го века, типографии начинали печать свежий номер ещё до полуночи накануне его выхода. И кто-то, чисто теоретически, мог вынести один экземпляр и обронить его в метро.

Проехав 1 остановку, Сергей Петрович вышел на Лубянке (сейчас она называлась Дзержинская), перешёл в центральный зал и огляделся. Зал, как и на Чистых прудах (в этом времени она называлась Кировской), был непривычно коротким, без эскалаторов перехода на Кузнецкий мост, а главное — без выхода в пешеходный переход под Лубянской площадью. Пришлось выходить через наземный вестибюль напротив Детского мира.

Перед тем, как подняться на верх, Сергей Петрович подошёл к дежурной у эскалатора.

— Прошу прощения, я так заснул в вагоне, что никак не могу прийти в себя. Даже с числом путаюсь. Не подскажете?

Дежурная удивлённо взглянула на человека с голубой маской на лице и провалами в памяти и ответила:

— Двадцатое июня.

Метро было безлюдным, поэтому Сергей Петрович был уверен, что сейчас ночь.

— Ночь на двадцатое или ночь с двадцатого на двадцать первое? — уточнил он.

— Ой, конечно же уже двадцать первое.

— Спасибо!

Поднимаясь на эскалаторе, Сергей Петрович вспомнил, что и милиционер, и дежурная у эскалатора были без масок. Поэтому он снял свою и засунул её в карман безрукавки.

На улице было довольно прохладно и шёл дождь¹. Сергей Петрович сразу достал из сумки и раскрыл зонт и пожалел, что у него, кроме безрукавки, одетой поверх футболки, нет с собой ветровки, которую он, в прохладную погоду, обычно носил с собой. Хорошо ещё, что в Москве 2021 года была угроза дождя и он, выходя из дома, одел не сандалеты, а летние туфли и прихватил зонт.

Детского мира на месте не оказалось, напротив выхода из метро стояли какие-то двухэтажные дома. Подземного перехода от метро к зданию Детского мира тоже не было. И здание КГБ было каким-то маленьким, с непривычно вычурным фасадом.

— И как теперь туда попасть?

В 70-80-е годы 20-го века вход в здание КГБ будет с дальнего от метро угла. Но эту часть здания, похоже, ещё не построили. Немного подумав, Сергей Петрович посмотрел по сторонам — машин не было. Вообще не было. Но идти через площадь напрямую он всё-таки не решился, а взяв немного левее быстрым шагом перешёл улицу к тем самым домам, на месте которых после войны построят Детский мир. При этом он постоянно оглядывался по сторонам, боясь попасть под неожиданно выскочившую машину. Дойдя до начала Сретенки (ну или как там сейчас называется улица, переходящая после Бульварного кольца в Сретенку?), он, неспеша, её пересёк и пошёл вдоль стены здания НКВД. Дойдя до первой входной двери, попытался найти кнопку звонка, но освещение, по сравнению с 21-м веком, было тускловатым, поэтому Сергей Петрович достал телефон, включил фонарик и, подсвечивая им, внимательно осмотрел как саму дверь, так и стену по бокам от неё. Кнопки не было. Выключив фонарик и убрав телефон в карман, Сергей Петрович пошёл дальше.

И почти тут же заметил, что навстречу ему идут 2 человека в форме — то ли милицейский патруль, то ли внешняя охрана здания НКВД, а вероятнее всего внешняя охрана, маскирующаяся под милицию. Возможно, они совершали регулярный обход, но, скорее всего, их привлекли странные действия неизвестного человека возле режимного объекта. Не сбавляя шага, Сергей Петрович двинулся им навстречу, одновременно думая, как бы избежать требования предъявить документы — объяснять рядовым сотрудникам, пусть даже и из войск НКВД, почему паспорт на таком странном бланке и почему в нём такие странные даты, было контрпродуктивно.

Не доходя до милиционеров метра 3-4, ещё до того, как рука одного из них двинулась вверх, Сергей Петрович сказал:

— Доброй ночи! Как хорошо, что я Вас встретил! Скажите, пожалуйста, где ночной вход в это здание?

Рука милиционера замерла на полпути.

— Зачем Вам?

— Дело в том, что я располагаю информацией о множественных диверсия, которые будут сегодня совершены на территории приграничных военных округов. Её надо, как можно скорее, сообщить руководству НКВД.

Рука милиционера медленно опустилась вниз.

— Если диверсии против военных, то Вам надо в Генштаб.

— Во-первых, диверсии будут направлены против гражданских линий связи. Во-вторых, я знаю, где находится НКВД и не знаю, где расположен Генштаб. И в-третьих, пехота против хорошо подготовленных диверсантов — это не смешно.

Старший наряда пару секунд подумал, потом показал себе за спину:

— Завернёте за угол, там ещё дверь. Звонок справа.

— Спасибо!

Поворачивая за угол, Сергей Петрович оглянулся на милиционеров, они не спеша двигались в его сторону.

С этой стороны фасад здания оказался раза в два короче, чем в конце века. Искомая дверь располагалась в его центре и отличалась от двух дверей со стороны Сретенки/неСретенки тем, что пространство перед ней было хорошо освещено, в правой створке, примерно на уровне лица, было закрытое окошко, а на стене справа от окошка была закреплена кнопка звонка. Сергей Петрович решительно нажал на кнопку. Секунд через 10 окошко в двери открылось внутрь. 3-4 секунды ничего не происходило, видимо, его разглядывали из темноты, потом грубый мужской голос спросил:

— Чего надо?

— Не чего, а кого! Вызовите начальника караула!

— Зачем?

После секундного замешательства Сергей Петрович ответил:

— Обсудить Устав караульной службы.

За спиной фыркнули.

“Ну точно, ГБэшники, — подумал Сергей Петрович, — но что это меняет?”

Голос в окошке думал секунд пять.

— Ждите.

И окошко захлопнулось. Немного постояв, Сергей Петрович отошёл к левой створке двери и прислонился к ней плечом.

— Что, не пускают? — спросил старший наряда.

— Ну, не с караульным же обсуждать такие проблемы. Да и прав у него никаких нет, только вызвать начальника караула.

Минут через 10 окошко опять открылось.

— Кому тут что непонятно в Уставе караульной службы?

Сергей Петрович передвинулся так, чтобы его было видно из окошка.

— А Вы начальник караула?

— Да. Сержант госбезопасности Перепёлкин.

— У меня есть информация о множественных диверсиях, которые будут совершены сегодня в приграничных военных округах, предположительно, после 12 часов дня. Эту информацию надо срочно довести до сведения руководства Наркомата.

— Ждите.

Окошко снова закрылось.

— Ну что, опять не пустили? — спросил старший милиционер.

— Так не сам же он будет принимать решение, наверно пошёл докладывать дежурному по части, — пожал плечами Сергей Петрович, вновь прислоняясь к двери.

— А если не пустят?

— А если не пустят, то пойдём в Ваше отделение, и я там подам заявление, специально отметив, что пытался обратиться в НКВД, но меня отфутболили. И пусть тогда этот Перепёлкин, вместе с дежурным, объясняют, почему они так невнимательны к обращениям граждан.

Но идти в милицию не пришлось. Не прошло и 5 минут, как дверь открылась наружу. Помещение за ней было ярко освещено. Оттуда раздалось:

— Заходите!

Сергей Петрович нажатием на кнопку сложил зонт, не спеша зашёл в дверь, на ходу зажмуриваясь, сделал два шага вперед и остановился. Он попал в не слишком просторный холл. Справа, практически вплотную к двери, стояла конторка вахтера, переходящая в поперечный барьер с проходом по центру, слева — закрытая дверь, а в глубине просматривался выход на лестницу. Почти сразу за барьером, примерно посередине между входной дверью и лестницей, у боковых стен стояли два человека с напряжёнными лицами и направленными на Сергея Петровича пистолетами. Третий человек, с двумя кубиками в петлицах, стоял слева у закрытой двери, пистолета в руках не было, но кобура на поясе была расстёгнута и лицо было напряжено не меньше, чем у первых двух. Сзади хлопнула закрывшаяся дверь. Сергей Петрович слегка вздрогнул от неожиданности, но оборачиваться не стал.

— И что дальше?

Человек слева, вероятно, тот самый начальник караула Перепёлкин, скомандовал:

— Крымов, обыщи.

Сергей Петрович привычно, как в аэропорту, немного развёл руки в стороны. Кто-то, подошедший сзади, снял с его плеча сумку и забрал из руки зонт. Потом сзади раздался голос старшего наряда милиции:

— Руки вверх.

Сергей Петрович поднял руки и немного развёл их в стороны, опять же, как это делается в аэропорту в «раздевающем» сканере. Чьи-то руки уверенно прошлись по бокам и тут же замерли, нащупав в карманах безрукавки твёрдые предметы. Сначала Крымов попытался залезть в левый карман, но его рука, беспомощно скользнув по застёгнутой молнии, нырнула в маленький кармашек с маской. Можно было, конечно, немного поиздеваться над умельцем шарить по чужим карманам, дав ему возможность самому разбираться в многочисленных карманах и кармашках турецкой безрукавки, но Сергей Петрович решил, что обстановка и так напряженная и не стоит усугублять ситуацию.

— Во внутренних карманах.

Крымов прошёлся руками по спине и ногам, на мгновение его рука замерла на заднем кармане брюк, в котором лежал паспорт. Потом он, видимо, решил, что этот предмет не опасен и скомандовал:

— Кругом.

Сергей Петрович не спеша повернулся. Милиционер, сначала, отогнул левую полу безрукавки, видимо ещё раньше он заметил, что Сергей Петрович правша и в первую очередь хотел проверить карман, в котором могло находиться оружие. Осмотрев карман, Крымов запустил в него руку. Его добычей стал синий очечник. Аккуратно приподняв крышку, Крымов заглянул внутрь и доложил в сторону человека, стоявшего слева:

— Очки.

Когда он стал закрывать очечник, то крышка на магнитной застёжке захлопнулась с отчётливым стуком, позвучавшим в напряженной тишине почти как выстрел. Тут же сзади раздался грохот, пуля с визгом отрикошетила от мраморной облицовки стены. Сергей Петрович замер, не понимая, что происходит, Крымов пригнулся, прячась за Сергея Петровича, а Перепёлкин закричал:

— Не стрелять! Без команды не стрелять!

Потом, уже спокойнее:

— Крымов, продолжай.

Милиционер положил очечник на конторку рядом с зонтом и полез в правый карман.

— Пожалуйста осторожнее, этот предмет бьётся, — сказал Сергей Петрович.

Вытащив телефон, Крымов удивлённо покрутил его в руках и повернулся к Перепёлкину:

— На оружие не похоже.

— Больше ничего нет?

Крымов положил телефон на конторку рядом с очечником и зонтом и провёл руками по груди Сергея Петровича. Его внимание привлёк левый верхний карман. Немного повозившись с клапаном, он извлёк из него стопку банковских карточек, удивлённо поглядел на них и положил обратно.

— Больше ничего.

— Проверь сумку.

Крымов поднял с пола сумку Сергея Петровича, поставил её на конторку и стал заглядывать в многочисленные отделения, открывая и закрывая при этом застёжки-молнии. Ничего интересного он, видимо не нашёл, так как застегнув последнюю молнию оставил сумку в покое.

— Опустите руки, — сказал Перепёлкин. — Так что Вы хотели сказать по поводу диверсий?

Сергей Петрович взглянул на часы — половина второго ночи.

— Завтра, в 4 часа утра, немецкие войска перейдут советско-германскую границу на всем её протяжении и начнут большую войну против СССР. Немцев поддержат румыны и финны, точной даты их вступления в войну я не знаю. А уже сегодня немецкие диверсионные группы начнут резать общегражданские линии связи, используемые штабами приграничных военных округов для связи с войсками. Цель диверсионной операции — нарушить управление войсками в первые часы, а если получится, то и дни войны. Точного времени её начала я тоже не знаю, предполагаю, что это произойдёт между 12 и 16 часами. Таким образом, на подготовку противодействия немецким диверсантам осталось не более 10 часов. Вы имеете право отдавать приказы территориальным органам НКВД и согласовывать совместные действия с армейцами? Нет. Так что давайте не будем терять время и передадим всю информацию дежурному по НКВД. А уж он сам решит, достаточно ли у него полномочий, или надо поднимать с постели наркома.

— Откуда такие провокационные сведения?

— А Вам не кажется, что подобные вопросы не входят сферу ответственности начальника караула?

Перепёлкин обогнул барьер и прошёл за стойку вахтера. Левой рукой он снял телефонную трубку, а правой, судя по её движениям, набрал короткий номер на невидимом за стойкой телефонном аппарате с диском.

— Товарищ дежурный по комиссариату. Докладывает начальник караула сержант госбезопасности Перепёлкин. Гражданин утверждает, что завтра немцы начнут войну, а сегодня днём произведут множественные диверсии в приграничных военных округах. Откуда такие сведения, сообщать отказывается, но настаивает на том, что Вы должны организовать борьбу с немецкими диверсантами.

Где-то с полминуты он слышал, что ему говорили с другого конца провода, потом произнёс:

— Два тридцать семь, — выслушал ответ, сказал. — Так точно, — и повесил трубку. Затем указал Сергею Петровичу на угол около боковой двери, где раньше стоял сам:

— Встаньте там.

Сергей Петрович перешёл на указанное место, постоял с минуту и обратился к Перепёлкину:

— Мне бы в туалет.

— Туалет там, — и указал на дверь, около которой стоял Сергей Петрович. — Крымов, проследи.

Старший милицейского патруля какой-то странно посмотрел на начальника караула, вытянулся по стойке смирно, приложил руку к козырьку фуражки и отчеканил:

— Так точно!

После чего задвинул засов на входной двери, прошёл к двери в туалет, открыл её и кивнул Сергею Петровичу, мол, заходи.

Туалет оказался чистым и, даже, не вонючим. Сантехника вызвала у Сергея Петровича какое-то ностальгическое чувство: она была точь-в-точь такая, как в квартире в подмосковном райцентре, где он жил в детстве. Сделав свои дела и не забыв дёрнуть за фаянсовую грушу на цепочке (вспомнился эпизод из фильма Михалкова «Двенадцать»), Сергей Петрович вышел в холл и встал в углу, на который ему указали. Ещё минут через пять зазвонил телефон. Не тот, который лежал на конторке, а тот, который стоял на столе за конторкой. Перепёлкин быстро снял трубку и встал со стула:

— Пост номер три, начальник караула сержант госбезопасности Перепёлкин.

Секунд 15 он слушал, потом отчеканил:

— Так точно, товарищ дежурный по наркомату, — повесил трубку и, ничего не говоря, опустился обратно на стул.

Минут десять ничего не происходило, потом со стороны лестницы послышались шаги и в холл вошли 2 человека в форме. Один из них осмотрел присутствующих, заметил кубики на петлицах Перепёлкина, подошёл к нему и приложил руку к козырьку фуражки.

— Старший контролёр Агеев, прибыл для конвоирования арестованного в тюрьму.

Перепёлкин встал и тоже приложил руку к козырьку.

— Начальник караула сержант госбезопасности Перепёлкин. Не арестованный, а информатор и не в тюрьму, а в следственный отдел. Вот этот человек, — и указал на Сергея Петровича.

Примечания

1

По данным наблюдений метеообсерватории Тимирязевской сельскохозяйственной академии в конце дня 20 июня 1941 года через Москву пошёл холодный фронт, принёсший сильный дождь.