«Ли Ле Ло»: детки из клетки. Первое дело

Михаил Огарев

Старинный городок, живущий «по понятиям»… Четверо фирмачей, кое-что умеющих в этой жизни… К ним приезжает пятый – тоже парень не промах. Но тут вдруг появляется шестой с бранью и угрозами! А за ним седьмой – с лестью и деньгами… И пятерым друзьям приходится «наехать» на восьмого, чтобы спасти фирму. А впереди уже маячат новые зловещие тени… Схватка с невидимым врагом. И неуверенность в своей команде – ведь у каждого «скелет в шкафу»! А миром вновь правит закон Моисея: «Око за око, и зуб за зуб»…

6. Дипломатия силовая и логическая

Из всех возможных вариантов наиболее неприятным было бы появление оперативников со стволами наперевес и с воплями: «На пол, быстро! Лицом вниз!! Руки за голову!!!» Подчиниться — значило проиграть сразу и по всем статьям; неподчинение грозило этой самой зловещей чреватостью, ибо рядовая российская милицейская дурь воистину безгранична. Поэтому я искренне надеялся, что здоровый, румяный и радостный вид ученицы Людмилы Пачулиной несколько охладит боевой пыл атакующей стороны.

Моя неожиданная союзница не подвела. Очевидно, ей страшно хотелось оттянуться на всю катушку, что она и озвучила звонко сделанным заявлением: «Уважаемые доблестные стражи капиталистического порядка! Я требую немедленно задержать и привлечь к уголовной ответственности моего гнусного отчима Пачулина Евгения Ивановича за неоднократное физическое насилие, совершённое им по отношению к моей матери Цапниковой Василисе Дормидонтовне!» После чего стало очень тихо.

Я медленно и добросовестно сосчитал про себя аж до пятнадцати, когда, наконец, услышал женско-визгливое:

— Доча, ты чё? Ты чего городишь?!

— Чевочка с молочком! А кто каждую ночь верещит из спальни: «Нельзя! Не смей! Только не туда!», а? Могу магнитофонную запись продемонстрировать!

Несмотря на серьёзность и непредсказуемость ситуации, я не удержался от улыбки. Теперь следовало ожидать ответной реплики от «папахена», которая через пару секунд и грянула мужицки-ревуще:

— Люська, дрянь, ты почему не в школе? Совсем охренела?!

— Я такую приправу не употребляю! Это, может, ты уху ел?

Судя по характерным звукам, донесшимся из прихожей, на сей раз усмехнулся не только я один. Оскорблённый Пачулин перешел на ломаный бас:

— Почему ты не на уроках, спрашиваю?!

— Я вся простуженно-контуженная и протужённо-заражённая! Соплю из носа показать?

Вот на выделения Люсиной носовой слизистой оболочки я взглянул бы с интересом… Но тут Евгений Иванович, кажется, вспомнил, зачем его выдернули из магазина, и ворвался в комнату, где находился я. Здоровенный, мордатый мужлан с мясистым, потным лицом и пустыми рыбьими зенками…

И застыл — ну, не по стойке «смирно», но очень даже ровно. Вошедшие вслед за ним оба сотрудника милиции с дубинками в руках замерли тоже. Уж кого-кого, а майора одного из спецназов МВД в полной форме и при медалях-орденах они явно не ожидали увидеть.

Протиснувшаяся откуда-то сбоку, Люся раскрыла от удивления рот с поразительно чистым розовым языком. Восторженно выдохнула: «Вот это да-а!..» Я не стал её разочаровывать: медленно шагнул к оперативникам и продемонстрировал им свое раскрытое удостоверение. Последовали озабоченные переглядки.

Гражданину Пачулину, не удостоенному этой чести представления, я, немного помедлив, передал копию его злосчастной долговой расписки. Чем мгновенно привёл в состояние неописуемой ярости:

— Ах ты, паскуда! Шестёрка нефиловская! Ну, я тя ща!..

Я слегка отступил в сторонку и назад, понимая, что Евгению Ивановичу прямо-таки не терпится испытать на мне свой «прямой правой». Он и попытался проделать это в такой последовательности: сначала крупно шагнул вперёд, потом развернул корпус вправо, потом начал замахиваться во всю мочь… Потом я нырнул под его левый локоть и одним движением подсёк сзади обе его ноги. Довольно высоко задрав их, Пачулин грохнулся спиной о пол и, кажется, вышиб из своих легких весь воздух. Еще и крестец отбил бы весьма качественно (и ковер не помог бы!), но я его предусмотрительно страховал.

Вот теперь оперов приходилось опасаться всерьёз: сбитые с толку, они могли немедленно вмешаться с непредсказуемыми последствиями. Но вновь, как нельзя кстати, помогла неугомонная Люська, которая вынырнула прямо перед ними на первый план и ликующе захлопала в ладошки. Затем она подбежала к поверженному отчиму, поставила свою ножку на его объёмистое брюхо и застыла в наполеоновской позе победительницы. К моему удивлению, оба милицейских сотрудника откровенно ухмыльнулись.

А ведь это означает, что они не из «бригады», подумалось мне. Просто оказались под рукой — вот их и направили к Пачулину оказать помощь и содействие. Если так, то ещё одна удача.

— Вот что, бойцы, — я обратился к ним, — какое именно распоряжение вам отдали?

— Доставить в участок, — коротко ответил старший по возрасту, разумно уклоняясь от любой конкретики. Я покачал головой:

— Ответ меня не устраивает. Просто в участок — или лично к подполковнику Григуленко?

Снова быстрые переглядки — теперь уже вполне определённые — после чего прозвучало лаконичное: «К нему».

— Очень хорошо, мне это подходит, — сказал я. — Пора уже с Григорием Трофимовичем встретиться tete-a-tete и всё обсудить! Поехали.

Ошибки не было: на лицах «бойцов» читалось явно облегчение по поводу удачно разрулившейся напрочь непонятной ситуации. Тогда, наклонившись к смирно лежавшему Пачулину, я раздельно сказал:

— Подумай до завтра, придурок. Если, конечно, у тебя в башке есть, чем думать. При полном отсутствии умишка возьми чуток взаймы хотя бы у своей падчерицы.

Донельзя польщённая Люся побежала меня провожать, а у выхода даже отдала честь. Правда, как-то странно: немножко по-военному, немножко по-фюреровски… Ладонью вперед, но у самого виска.

Мамаши не было видно.

На улице житейский карточный расклад стал окончательно ясен: у милицейских не оказалось своей машины! Стало быть, Пачулин созвонился с Григуленко, тот выделил двух парней из числа свободных — и вся недолга. Очень несерьёзно, чистейшая провинциальная любительщина.

«Моторола» быстро и качественно соединила меня с дежурившим неподалеку Нечитайло, и через минуту Тарас Давыдович подрулил к нам на своей сверкающей черной «Волге». Он был тоже в майорской форме, но армейской. Что могло пригодиться при попытке задержать меня силовым способом.

Теперь уже переглянулись мы — и едва заметным кивком Нечитайло дал понять, что Канер на своих «Жигулях» остался «слушать» пачулинскую квартиру. Там наверняка сегодня устроят военный совет…

До УВД Октябрьского района славного города Ольгова оказалось недалеко-неблизко: минут десять резвой езды в дневную пору. Вид его был стандартным: унылое трёхэтажное здание с переходом на втором уровне в другую точно такую же трёхэтажку. Небольшой парк личных и служебных автомобилей перед входом, забор из дырявой сетки-рабицы… Откровенно небогато по сравнению с областной милицейской конторой, которая роскошествовала в парочке прекрасных «сталинок» отменной сохранности и ухода.

Дежурная девица спокойно пропустила нас через «вертушку», ничего не спросив — обычное дело. Точно так же спокойно мы поднялись на самый верх и остановились перед скромным кабинетом с ничего не говорящим номером «13». Любопытно! Я ожидал увидеть вывеску, которая начиналась словом «Начальник…» или хотя бы «Заместитель начальника…»

Сопровождавшие меня «бойцы» попросили обождать минуточку (даже присеть было некуда!), а сами скрылись за дверью с несчастливым числом на коричневой обивке. Хотя для кого как — у всех людей разные покровители…

Предложенная минуточка довольно быстро повторилась пятитикратно, а потом и еще столько же. Очень даже понятно: связно изложить происшедшие события было бы несложно, если не упоминать про обвинения прогуливавшей занятия школьницы Людмилы и не повторять глупости её маменьки Василисы. Судя по временным затратам, про всё это не просто упомянули, а рассказали в подробностях.

Наконец, дверь приоткрылась, и меня пригласили войти.

Одного взгляда, брошенного на скромную обстановку небольшой комнаты, мне хватило, чтобы понять: подполковнику Григуленко оставалось быть в доблестных милицейских рядах не так уж и долго. Что, впрочем, не делало его менее опасным: я почти ничего не знал ни о его делах, ни о связях — тут даже Ренате пришлось отступить. Правда, кое-что она всё-таки нашла.

А вот выглядел хозяин кабинета впечатляюще — хотя отнюдь не в положительном смысле. Одновременно крупный и приземистый, но без брюшка; с грушевидной щекастой головой при плотном ёжике темных волос с заметной сединой, он напоминал сразу и гоголевского Собакевича, и щедринского Угрюм-Бурчеева. Вопрос, чего в нём было больше: кулацкого корыстолюбия или солдафонской тупости?

Я подошел вплотную к его столу и вновь развернул своё удостоверение. К нему почти сразу протянули руку — мощную, ухватистую, похожую на пятипалую клешню, обтянутую кожей в багровых пятнах. Противиться не было смысла: захочет — отберёт.

Григорий Трофимович изучил мой документ очень внимательно и даже понюхал. Затем он несколько раз медленно и ритмично постучал им по столу, не сводя с меня своих маленьких, глубоко посаженных чёрных глаз. Скосил их чуть в сторону и сказал сотрудникам:

— Обождите внизу.

Когда за ними закрылась дверь, Григуленко указал мне на стул напротив и вновь погрузился в молчание. Я вдруг ощутил тревогу: в этом мужичке чувствовалась тяжёлая, злая сила, которую пока что контролировали. Стало быть, начинать разговор придется мне — не стоит задевать его значительность, реальную или мнимую.

Однако он меня опередил. Спокойным голосом, чуть ли не сочувствующе, сказал:

— Надо же: элитное подразделение, боевой офицер, правительственные награды… И вдруг вульгарный рэкет! Как же ты докатился до такой жизни?

Опасен. Очень. Как с ним держаться — пока непонятно.

— Деньги срочно понадобились, — как бы извиняясь, сообщил я. — Собираюсь вот в ваших краях якоря бросить. Стало быть, траты предстоят…

— Осесть у нас — это запросто, — согласно кивнул Григуленко. — В два счёта. И надолго. Только не в самом Ольгове, а малость севернее — скажем, близ поселка Болотинска. Там очень хорошее ИТУ имеется — можно сказать, образцово-показательное! «Ментовская зона» — как раз для тебя.

— Опомнитесь, уважаемый, — снисходительно бросил я, — да кто ж вам позволит меня тронуть? Я хоть и не Джеймс Бонд с лицензией на убийство, но по мелочи могу нарушать Закон без особых для себя последствий. Тем более, при таких щекотливых обстоятельствах, когда замараны и сами потерпевшие, и их покровители. Может, поговорим серьёзно и на перспективу?

— Насчет высоких материй чуток погодим — нужно сперва в нижних пределах разобраться, — подполковник внушительно покачал указательным пальцем. — В течение пары часов вот на этот стол ляжет заявление потерпевшего и рапорт моих парней — сам понимаешь, там может быть такая версия событий изложена, что твоё начальство крепко в темечке чесать начнёт. Свидетели против тебя имеются железные: и незаконное проникновение в чужое жильё подтвердят, и угрозы, и, собственно, избиение больного человека. Людку Пачулину с её бреднями по малолетству никто слушать не будет, сам понимаешь… Так что влип ты очень надёжно. Перенаглел малость, как в народе говорят.

— Но это ж второе счастье! — улыбнулся я. — Как тоже говорят в народе. А вообще умелец вы, Григорий Трофимович! Настоящий профи. Наверное, мастерски допросы вели, да? А уж как в Усть-Нельме вас побаивались! Помните?

Будь у меня нервы послабее — я бы точно отшатнулся назад. Потому как человек, сидевший напротив меня, враз исчез, и на его месте возник зверь в мундире. Помесь кабана с медведем.

Рената предупредила при подготовке, что этот лагерь республики Коми можно лишь упомянуть — и не больше. Вся информация: девять лет назад там произошёл кровавый бунт заключённых, который отрыгнулся служившему в лагерной администрации майору Григуленко сменой одной звезды средней величины на четыре маленькие. И никаких подробностей, ни малейших. Однако, судя по «ряду волшебных изменений милого лица», дело было грязное.

Мы смотрели друг на друга в упор, не отрываясь, минуты две, после чего я заметил:

— Вас по-прежнему тянет беседовать на грустные темы? Меня лично нисколько. Правда, насчёт веселья не обещаю, но настроение вам поднять могу. Если сойдёмся во мнениях, конечно.

Кабаньи черты из облика милейшего подполковника постепенно исчезали, зато медвежьего нисколько не уменьшилось. Очень похожим голосом мне рыкнули:

— Начинай, а я послушаю.

— Закурить можно?

— Можно козу на возу, но и то лишь с разрешения хозяина. Нет.

— А что так? У вас тоже туберкулёз? Как и у записного проходимца Евгения Пачулина?

Пора и мне характер показать. Иначе заломает, не ровен час.

Григуленко приподнял верхнюю губу, показав улыбку (зубы у него были мощные, белые и в полном порядке), затем спрятал её. Сказал спокойно:

— Как заметил некогда Монтень, беда не в том, если человек невзначай сморозит глупость — беда, когда он это делает торжественно… Впрочем, на первый раз забуду, но впредь дерзить не советую. Ты в моих владениях и провинился к тому же, а не наоборот.

— Очень сожалею, но беседа будет продолжена только на равных. Так что выбор за вами. Но в любом случае рекомендую магнитофонную запись не вести, если таковая ведётся. Это в ваших и только в ваших интересах.

Еще несколько минуток кануло в небытие при напряжённом молчании обеих сторон — меня прилично озадачило упоминание французского философа, а неожиданный его знаток, очевидно, размышлял над моим предупреждением. Наконец, он сунул, не глядя, руку в один из ящиков стола, и там что-то глухо щёлкнуло.

— Разумный подход, — похвалил я, — теперь можно приступать к главному. Итак, некоторое время тому назад в Ольгове была создана обычная коммерческая фирма «Посредник». Необычное же заключалось в том, что с самого начала её деятельность частично контролировала одна из государственных спецслужб — в детали вдаваться не буду, потому как сам знаком с первоначальным замыслом лишь в общих чертах. Отмечу, что задачи ставились чисто информационные. И вот настало время, когда к проекту было решено подключить и нас, то есть силовое ведомство. Фирму перерегистрировали под новым именем «Ли Ле Ло» — название абсолютно условное, вполне могли бы окрестить и «До Ре Ми»… Я — один из её сотрудников с особыми полномочиями, скажем так.

— Направление деятельности — криминал? — уточнил Григуленко. Я покачал головой:

— В очень малой степени. Главное — это присмотр за всевозможными сепаратистами и фундаменталистами.

— У нас с этим спокойно…

— Пока да. Однако многие критические трассы проходят именно через эту Автономию. Между прочим, — (тут я подался вперёд и понизил голос), — ваш Пачулин хранит у себя ваххабистскую литературу…

Подполковник вздрогнул, а затем снова полез в ящик стола — надо полагать, чтобы теперь отключить магнитофон на самом деле. Покончив с этим, он коротко ругнулся и сказал:

— Дурочку-то не гони…

— Не имею привычки этим заниматься. Не хотите ли обыск у него провести?

— Не хочу. Так вот, значит, какими методами вы работаете!

— Можно подумать, что у вас они другие! Или «стволы» и наркоту никогда не подбрасывали?

Григорий Трофимович снова выругался — теперь уже вполне разборчиво. Пожевал губами, посжимал кулаки. И молвил уже с заметной досадой:

— Ну на кой хрен вам Женька сдался? Или пора отчёт гнать наверх о геройски проделанной работе по внедрению и выявлению?

— Не угадали, — возразил я. — Вернее, забыли, что мы ведь ещё и коммерсанты! И в данном конкретном эпизоде выступаем по сути в качестве коллекторов — только реальных возможностей у нас побольше. Нефилов обратился к нам насчёт возврата долга за щедрые комиссионные — ну вот для Пачулина и настал момент истины.

— А ежели он с перепугу заяву прямо в прокуратуру настрочит?

— Сегодня вряд ли, — усмехнулся я. — Ему предстоят другие хлопоты…

И тут словно по заказу в стеклянной подставке на столе заверещал хозяйский «Сименс». Как оказалось, он был настроен на громкую связь — и в комнату бурно ворвался неповторимый речитатив Василисы Пачулиной:

— Гриша? Гриня, это ты? Отзовись, Гриша! У нас только что девка из шкафа вылезла! Смуглая, страшная, в чёрной коже! На Женечку наезжает! Денег требует! Яйца грозит ему оторвать! А как же я…

Объяснить в подробностях, как плохо живётся чувственной жене без любимых мужниных достоинств, ей не дали, решительно выключив аппарат. После чего сердито уставились на меня. Я развел руками:

— Работаем, Григорий Трофимович, работаем! Только Василиса Дормидонтовна безбожно преувеличивает насчёт угроз: капитан Особого отдела Рената Цейс никогда не пугает — она сразу действует. Кстати, не хотите ли взглянуть, как мы трудимся на пару во благо государства? Вот флэшка, видео вполне качественное, 640 на 480…

Я не сомневался, что подполковник и с компьютером умеет обращаться на уровне продвинутого юзера, и всё же не ожидал, что вместо «Windows» у него бодро начнет грузиться «Mandriva Linux». Нет, никакой это не Собакевич и уж тем более не Угрюм-Бурчеев. Городничий, никак не меньше — причём в пору своего расцвета, когда он губернаторов запросто обманывал…

— Очень даже неплохо, — подытожил Григуленко, когда погасли последние кадры двенадцатиминутного смонтированного ролика. — Только рановато ты из-за стойки высунулся — вполне мог с двух сторон по горсти картечин схлопотать! Справа стопудово достали бы. Девочка-то похладнокровнее будет. Если это она сейчас задушевно беседует с Евгением Ивановичем — я ему точно не завидую… Кстати, а что это вы: в таких серьёзных званиях — и вдруг в качестве простых исполнителей? Тут и молодых парней с двумя «брызгами» на погонах вполне хватило бы!

Конец ознакомительного фрагмента.