Демонстрация силы

Михаил Нестеров

Лихой команде морских спецназовцев во главе с Женей Блинковым по прозвищу Джеб расслабляться некогда. По заданию российской разведки они должны втереться в доверие международного террориста Хакима и обезвредить его. Первое – не так сложно. Парни Джеба легко проникли на яхту террориста, продемонстрировав ему свои способности. Хаким оценил это и предложил участвовать в подготовке нового теракта. Но вот второе задание будет потрудней – террорист решил использовать их втемную. И кто кого обезвредит раньше – вопрос…

Глава 2

Дайвинг по-русски

5

Южный Синай, Египет, август 2004 года

…Лолка перевернулась на живот и потянулась к пачке сигарет. Крупный пляжный песок осыпался с ее рук, побежал ручейками с обнаженного загорелого тела. Не открывая глаз, скрытых за солнцезащитными очками, Джеб провел рукой по спине девушки, прогоняя с ложбинок остатки песка, задержал руку на единственном участке, прикрытом шафрановыми плавками.

Он лежал рядом, нежась под утренним солнцем, вдыхая запах костерка и жарившихся на огне немецких колбасок. Слушал ровный и завораживающий голос моря, ворчание давно проснувшегося Порта дайверов. Ленивые волны, подгоняемые невесомым бризом, накатывали на берег и сбивали на краю коралловой литорали пенистые шапки утреннего морского коктейля.

— Будешь курить? — спросила Лолка, утопая локтями в песке.

— Не-а, — Блинков привстал и покачал головой. — Сначала перекусить надо. Эй! — крикнул он. — На камбузе! Скоро там? — И проворчал, понизив голос: — Слюной изошел.

Джеб тряхнул головой. Быстрыми и привычными движениями собрал длинные волнистые волосы на затылке, перевязал их резинкой и побежал к морю.

Девушка проводила парня улыбкой, любуясь его мускулистой фигурой. Вот он сильно оттолкнулся от накатанной и блестевшей на солнце береговой полоски и вонзился, вынося руки вперед, в навалившуюся волну.

Он плыл быстро, рассекая воду широкими стежками, а с пологого берега Лолке казалось, он борется с сильным течением, оставаясь на месте. Да еще чистый прозрачный воздух, меняющий представление о расстояниях. Кажется, до очередного рифа с крутыми скользкими берегами не больше сотни метров, а на самом деле одинокий изумрудный островок гораздо дальше.

Девушка, занятая неповторимым пейзажем оживающего утра и бойким пловцом на переднем плане, застыла в красивой позе: поджав под себя ноги, опершись одной рукой о песок, другую — с дымящейся сигаретой в длинных пальцах — держала, словно на отлете, у плеча. Она вздрогнула от яркой вспышки, мгновенно растворившейся в солнечных лучах, и тихого щелчка фотоаппарата.

— Не против? — запоздало спросил Кок, отвлекшись от своего занятия. И прокомментировал: — Для желтой прессы.

— Хочешь стать вторым Робертом Мэпплторпом?

— Мэпплторп — урод. Он фотографирует члены. А давай вдвоем щелкнемся? — невинно предложил Кок.

— Со своей пышкой щелкнись, — Лолка небрежным жестом руки указала на берег.

Подруга Кокарева еще не выходила из бунгало. Николай поглядел в бинокль на хрупкий домик с затемненными стеклами и громко позвал девушку:

— Ирка!

— Крикни, что жратва готова, — посоветовала Лолка, — твоя толстуха мигом выскочит и приплывет.

Николай Кокарев был мускулистым, сильным, резким. Глядя на его выпирающие бугры, словно перетянутые крутыми синеватыми жилами, силу его всегда хотелось использовать по назначению: оттолкнуть лодку от берега, вручить весло, дать команду грести и включить секундомер. И он попрет как сумасшедший.

Лолка улыбнулась. Выкопала ямку и похоронила в ней окурок.

Кок вручил ей картонную тарелку с поджаристой колбаской, завернутой в сбрызнутый красным вином лист салата, и кусочком хлеба. Девушка вдохнула аромат простенького блюда и спросила, проглотив слюну, а заодно и окончание вопроса:

— А почему так ма?..

— А хва… — в тон Лолке ответил Кок, подыграв себе бровями. — Продукты на исходе.

Девушка захрустела слегка подгоревшей на костре румяной корочкой, наслаждалась контрастом оросившего язык горячего сока и прохладой салата. Она мечтательно закрыла глаза: «Винца бы…»

— Кок, дай мне вина, — попросила Лолка.

— Сухой закон в Египте, забыла? Вечером выпьем.

— Что я, алкоголичка какая-нибудь? Или я буйная во хмелю?

Николай наигранно поворчал и подошел к ней с бутылкой сухого мартини. Снова глянув на обнаженную грудь девушки, послал два воздушных поцелуя, громко причмокивая.

— Один глоток, — разрешил он.

Лолка выдохнула, словно освобождала место для вина, и отхлебнула едва ли не четверть бутылки.

— Вот это ты всосала! — неподдельно удивился Кок. — Ну и компрессия у тебя! Везет же Джебу… — Присев рядом, он тоже глотнул из горлышка и спросил: — Я заметил, настроение у тебя с утра было неважное. С Джебом поцапалась?

— Да нет, — покачала головой девушка. — Сон дурной приснился. Кошмар.

— Выкладывай, — потребовал Кок, — иначе сон сбудется.

Лолка медленно покивала, настраиваясь. Она всегда рассказывала свои сны, дурные ли, хорошие — неважно. Сегодня ей приснилось нечто вроде взрослой сказки про Алису в Зазеркалье. В том сне их было четверо…

Они стоят на открытой площадке какого-то завода. Перед ними разыгрывается жуткая картина: несколько человек готовятся казнить товарища с разбитым лицом. Он вроде бы предал этих людей. Они набрасывают на его шею петлю и толкают с крыши. Он болтается на веревке, но жив. Толстяк в майке поднимается по металлической лестнице и оказывается напротив повешенного. Он смотрит на него, отмахивается, как от надоедливой мухи, и спускается. Повешенный кричит ему: «Хотя бы спусти кровь, чтобы я умер». Но тот не обращает внимания. Небольшого роста человек ведет их в зал. Они останавливаются напротив колонны. Пол выложен крупной бело-синей плиткой. Сопровождающий берет в руки пудовую гирю и бросает под ноги. Образовывается абсолютно круглое отверстие размером со стол. Они спускаются. Лолка спрашивает, страшно ли им будет. Она понимает, что назад уже никогда не вернется. Незнакомец говорит, что ощущения будут необычными и будет больно. Потом Лолка оказывается в спальне. Она лежит на кровати. К ней входит незнакомый парень и присаживается рядом. Берет ее за руку. Лолка понимает, что сейчас в спальню войдет Джеб. В общем, быть беде. Незнакомец обнажает ей грудь и целует. Джеб стоит у стены и молча наблюдает. А Лолка уплывает куда-то, голова кружится. Будто впервые ее груди коснулась мужская рука, губы. И она говорит: «Ничего себе, вот это ощущения!» И проснулась. Так и не вышла из той комнаты.

— Да, — прокомментировал Кок, — попала наша Лолка в Зазеркалье, и девку поперло.

— Не надо, — тихо попросила девушка. — В этом сне мне открылась какая-то истина. Я сумела увидеть тайный смысл жизни. Или смерти, не знаю. Очень близко была к разгадке, но чуть-чуть не хватило времени…

— В следующий раз, когда тебя снова попрет и ты свалишься в Закроватье, ты поймешь, в чем смысл.

А Лолке казалось, она все же поняла, что такое смерть. Это когда ты не можешь вырваться из сна, зная, что спишь. И это длится целую вечность… Страшно.

Кок встал.

— Джеб причаливает. Пойду будить остальных.

Но для начала он разбудил моториста, похрапывающего в надувном катере. Его звали Андреем. Он был греком русского происхождения и обслуживал аквалангистов на катере. Он завел двигатель и, пару раз газанув на холостых оборотах, направил лодку к берегу.

Через пять минут у затухающего костерка собралась довольно внушительная компания парней и девушек. Все спортивного телосложения, загорелые. Это Андрей отметил не в первый раз. Компания Джеба, регулярно посещающая Шарм-эль-Шейх, уже трижды пользовалась именно его услугами. Еще и потому, наверное, что Андрей не забыл русский и общаться с ним было легко. Поначалу он обозвал туристов нудистами, но поменял определение, едва увидел, как лихо они, зафрахтовав разъездной катер, парами и поодиночке катаются на водных лыжах. И снова внес изменения. Это он и его товарищи могли кататься, а русские буквально танцевали на воде, вальсировали, зависали в воздухе, переворачивались, вытворяли невообразимые по красоте фигуры высшего пилотажа.

Но еще искуснее они смотрелись под водой. Казалось, это их стихия, и они лишь изредка выбираются на сушу — погреться на солнце, разжечь на рифе (чтобы не было видно с Порта дайверов) костерок.

Раньше Андрей работал грузчиком в рыбацком поселке в районе Набки. Работа тяжелая, до сей поры не мог забыть широких просоленных мостков на бревенчатых скользких сваях, ангаров с широкими воротами, выходящими прямо в море; толпы небритых и грубых от тяжелой работы рыбаков; пропахшие рыбой шхуны с высокими рубками и орды кричащих над ними чаек.

Джеб первым позавтракал и подошел к Андрею.

— Смотаемся в поселок?

— Как скажешь, — ответил инструктор. — Мне все равно, пока счетчик крутится. Заскочим в порт, я бак заправлю.

Рыбацкий поселок находился севернее Шарм-эль-Шейха, почти в горловине залива Акаба. И таких поселков, включая и деревни бедуинов, на Синайском полуострове почти не осталось.

Джеб нашел хозяина артели на причале. Причал ощетинился мачтами с покачивающимися фонарями, ревел обшарпанным автопогрузчиком с разлохмаченной резиной и отполированными, как бивни слона, вилами.

Махфуз Али был в обычной полинявшей синей бейсболке с засаленной нижней кромкой, в клетчатой рубашке нараспашку и белой майке. Он поздоровался с Блинковым за руку и позвал его в контору, расположившуюся с краю причала. Это было двухэтажное кирпичное здание с металлической лестницей, елочкой уходящей до самой чердачной двери, и с плоской крышей. Столбы, убегающие вдоль дороги, терялись в перспективе в леске и гудели на ветру натянутыми проводами. Рядом пристроилось еще одно здание из красного кирпича, с двускатной крышей и широкой террасой.

Кроме нескольких судов, хозяин конторы был владельцем двухэтажной гостиницы на четырнадцать номеров под названием «Gull Nest» — «Гнездо чайки». Что без обязательного добавления «sea» — морская — переводилось еще и как «гнездо для одурачивания».

Центральное помещение конторы с бетонным полом и желобком для стока воды посередине было просторным. Справа пристроились пожарный щит и пара спасательных кругов. Плакаты с предостерегающими надписями-правилами. На стенах длинные, с загнутыми кверху краями, свитки бумаги, испещренные цифрами. Стол с телефоном. На высоком потолке лампы дневного освещения.

Махфуз извинился и сделал пару срочных звонков по телефону, после чего пригласил Блинкова в бар-ресторан, расположенный на первом этаже гостиницы. Бар в это время суток почти всегда пустовал.

Али сам прошел за стойку и налил два виски. Ловко подтолкнул один стакан Джебу и подмигнул:

— За встречу?

— Ага, — кивнул Блинков и глотнул обжигающий напиток. — Катер сделаешь? — спросил Джеб, поставив стакан на стойку.

— Что за вопрос! Конечно, сделаю. Скажи, куда и в котором часу подогнать.

— Риф напротив Порта дайверов знаешь?

— Там два рифа.

— Тот, что ближе к порту, — уточнил Джеб. — Как стемнеет. Только не нашуми, подойди по течению и поставь лодку на якорь. И снаряжение не забудь.

— Сделаю, Джей-Би, — на американский манер обратился к гостю Махфуз. — Утром увидимся?

— Дай бог — увидимся, — ушел от прямого ответа Блинков. — И еще, Али, лично проверь акваланги.

Они разговаривали по-английски. Джеб — с едва уловимым акцентом.

Он допил виски и сказал хозяину, чтобы тот не провожал его. Лавируя между лебедками у пронумерованных мест и плотными рядами пластмассовых ящиков разных размеров, Блинков дошел до края причала. Сел в лодку, отвязал швартов и оттолкнул ее. Еще долго смотрел на хаос, царящий на причале: весы, резиновые шланги, насосы, контейнеры с солью, поддоны, канаты, намотанные на кнехты…

6

Полдень. Жара невыносимая. Невозможно сделать ни одного движения, чтобы не обжечься о раскаленный воздух, не отдернуть руку от огненного песка. Лолка перебралась ближе к берегу и смотрела на соседний риф конусообразной формы. Моторист, порой исполняющий обязанности инструктора подводного плавания, занимался с другой группой аквалангистов у каменного шельфа, спускающегося вниз на пятьдесят метров. Ни сам Андрей, ни его клиенты не видели за выступающим рифом, чем занята группа Джеба. Лишь Лолка, Ирка и подруга Михаила Чижова могли наблюдать необычную картину. Сейчас девушки находились в странном состоянии: были заворожены действиями парней, но не могли сбросить напряжения. Не могли избавиться от чувства, что в глазах двоится, троится… Казалось, сложные и малообъяснимые движения делает один человек, тогда как на самом деле их исполняли семеро.

Они походили на синхронистов-скалолазов. Каждое движение было отточено, повторялось с невероятной точностью. Словно кто-то невидимый отсчитывал им. И отсчет начинался… с пустого места. Риф. Только ленивые волны лижут его почти вертикальные отполированные грани. Никого вокруг. И вдруг из воды разом появляются несколько голов. Медленно, словно привстают на цыпочках. Замирают. И вот первая неслышимая команда. Раз — поднялись руки. Два — коснулись мокрой стены и замерли. Со счета «три» начиналась зримая работа в группе. Каждый из семи аквалангистов, найдя в скале удобный выступ или трещину, подтянулся коротким движением и замер. Потом все разом приподнялись над водой и опять застыли. И снова повтор: в работу включились правые руки и левые ноги, тела по-лягушачьи изогнуты. Еще одно движение, и вот уже вся группа прилипла к скале, полностью выбравшись из воды. Долго, невероятно долго, словно прислушиваясь, сканируя окружающие звуки, висят люди-лягушки на скале. Потом снова одновременно они спускаются в пучину.

«Фантастика, — качала головой Лолка. — Как возможно такое? Ну один — куда ни шло, а когда целая группа выполняет каскады сложных движений…»

И все упражнения были разными. Парни поднимались на скалу каждый раз по-новому. И так же спускались с рифа и… пропадали в воде.

«Резидентская виза» — так Джеб называл эти упражнения. Обладая специфическими навыками, можно залезть незаметной тенью не только на скалу.

Перекур. И опять из воды показываются сначала головы, затем руки, плечи, торсы, бедра…

Снова кажется, что они не дышат, впитывают кожей все, что окружает их…

Кожа Лолки покрылась мурашками, когда она встретила Джеба на берегу, коснулась его и обняла. Ей он действительно виделся существом из другого мира, лишь изредка посещавшим мир этот. И всегда ради нее.

— Джеб… — тихо прошептала девушка. — Я люблю тебя.

Она чувствовала, прижимаясь к нему, как он устал после многочасовых тренировок, как буквально гудит его плоть и словно натянутая на нее кожа.

Еще одна череда странных ощущений…

Шарм-эль-Шейх. Один из самых известных курортов в мире для любителей дайвинга. Каждая гостиница имеет свой клуб для тех, кто хочет открыть для себя этот удивительный мир. Так или приблизительно так призывают сюда бесчисленные рекламные проспекты. Группа Джеба приезжала сюда по особому проспекту с полным пакетом услуг: от аренды специального оборудования и сложных погружений до участия в программах на красивейшие коралловые рифы, подводные гроты и морские суда. И не только затонувшие.

Джеб высвободился из объятий девушки, посмотрел вдаль, на бунгало, отделенные от рифа синеватым полумесяцем бухты. Его манила тишина и относительная прохлада домика, где он забудется в крепком сне, лишенном сновидений. И воспоминаний. Лолка, словно была ведьмой, иногда видела во сне картинки прошлого, которые невообразимым образом переплетались с жуткими кадрами настоящего и футуристического будущего.

Вот сейчас мысли каждого из них перекликались. Шагали из прошлого, отталкивались от настоящего в будущее. Каждый мог рассказать, с чего все началось, и словно молча рассказывал, ловя взгляды товарищей. То один говорил, то другой.

Их было семеро. Евгений Блинков, Владимир Веселовский, Николай Кокарев, Борис Родин, Михаил Чижов, Тимур Музаев, Сергей Клюев.

7

Российское транспортное судно «Александрия», взяв товар в грузовом порту Бур-Сафага, шло курсом на Хургаду. Расстояние между ними составляло порядка тридцати пяти миль. «Александрия» уже миновала остров Гифтун-эль-Кабир, с высоты птичьего полета похожий на хвост маленькой проворной рыбешки. На траверзе западной оконечности острова Шакир командир судна Олег Крамар отдал команду в машинное отделение:

— Самый малый…

— Есть самый малый.

Крамар находился в рубке, которую иногда называли штурманской, но чаще просто мостиком. На судне она была единственная и несла функции как рулевой, так и радиорубки.

— Стоп машина! — отдал очередную команду капитан. И «Александрия», приписанная к Новороссийскому морскому пароходству, легла в дрейф.

Дабы не привлекать внимание пограничных катеров, кормовые прожектора остались потушенными. Но именно с той стороны капитан и вахтенный офицер поджидали разъездной катер. Судя по строго расписанному плану, катер отошел от порта Хургады в тот момент, когда мимо проходила «Александрия». Она была трамповым судном, поскольку осуществляла нерегулярные плавания, хотя эта трасса российской команде была хорошо известна.

Семафор был развернут в сторону кормы, матрос-сигнальщик готов был «отморзиться» либо по команде наблюдателя, находящегося на наблюдательном мостике, возвышающемся над рубкой, либо получив сигнал с подходившего к российскому судну на малом ходу катера.

Ночь. Звезды высыпали на небе и отражались в ровных и гладких волнах, лижущих борта корабля.

Поступила команда Крамара подать знак ожидания, и в ночь брызнули, на мгновения перекрывающиеся шторками, яркие пучки света. И тут же пришел ответ с катера, который пока оставался вне поля зрения.

— Команде приготовиться принять катер с левого борта, — прозвучала негромкая команда капитана.

Несколько человек встали у борта и спустили штормтрап. Один матрос приготовил швартов.

Наконец в свете звезд и навигационных огней «Александрии» показался катер с остроскулыми обводами. Рулевой сбросил скорость и подвел катер к борту транспортника. Матрос поймал брошенный швартов и, продев огон через швартовый рым, перехлестнул петлю.

Капитан «Александрии» спустился на палубу и поздоровался, перегнувшись через фальшборт, с чернокожим шкипером катера:

— Hi! How are you doing?

— Fine, thank you.

Рудольфо Крис взялся за деревянную перекладину штормтрапа и ловко поднялся на борт. Вторично поздоровался с коллегой. В отличие от русского капитана Рудольфо был в белой фуражке с «крабом», в синем кителе с отрезанными рукавами и джинсовых шортах. Олег Крамар был в рубашке с короткими рукавами и форменных брюках. В руках он держал увесистый сверток.

— Прошу прощения за опоздание, — извинился обладатель экзотического наряда. — Забарахлил правый двигатель, шли на одном левом. Пришлось пропустить пограничный катер и на время лечь в дрейф. Развалина, — продолжил он, — рассыпается на глазах. Осушительная помпа тоже накрылась. У вас, надеюсь, проблем нет.

— Нет, все в порядке.

— Ну что, будем принимать груз?

— Да, давайте начнем.

Теперь оба капитана перегнулись через борт и наблюдали за нехитрой операцией.

Матрос открыл люк на палубе и вынул из форпика якорь с канатом. Спустился в отсек и подал товарищу холщовый мешок, пахнущий рыбой, перетянутый в нескольких местах веревкой. Он подал знак и поймал конец линя, брошенного ему русским матросом. Продел конец под стяжку и сделал более чем простой рифовый узел. Подергал трос, давая команду: «Готово».

Матросы подняли груз на борт и положили его к ногам Рудольфо Криса. Шкипер вынул из кармана блокнот и нашел между страницами сложенный вчетверо листок. Сверившись с часами, Крис поставил время — 00.25 и протянул авторучку коллеге. Русский капитан расписался и вернул ручку.

— О’кей, все в порядке. Спрячьте груз понадежнее, — Рудольфо небрежно пнул мешок.

— Вы всегда возите товар в форпике? — поинтересовался Крамар насчет самого примитивного места хранения — в отсеке на носу катера, где обычно хранятся шкиперский инвентарь и якорь с канатами.

— Какая разница где? — пожал плечами чернокожий шкипер. — В моторном отсеке, в топливном баке или под сиденьем дивана — неважно. Накроют пограничники — найдут в любом месте.

— Верно. Решим еще один вопрос?

— Можно, — с небольшой задержкой ответил Рудольфо. Из кармана куртки он вынул небольшой пакетик. Под фольгой оказался полотняный мешочек. Развязав тесемки, капитан высыпал на ладонь несколько десятков крупных желтоватых алмазов. — Я прошу двести тысяч.

— Сто, — без промедления отозвался Крамар, взяв пару камней и разглядывая их в слабом свете.

— Сто пятьдесят. Это окончательная цена.

— По рукам. — Крамар передал сверток Рудольфо и забрал алмазы. — Здесь ровно сто двадцать пять тысяч.

— Вы умеете торговаться, капитан, — хмыкнул Рудольфо. Он разорвал пакет и проверил пару пачек стодолларовых купюр.

— Жаль, что все так быстро прошло, — вздохнул Крамар. — Мы могли бы выпить коньяка в моей каюте.

— Выпейте за мое здоровье, когда будете в России и освободитесь от этого груза. До встречи, капитан.

Рудольфо протянул Крамару руку, коротко и сильно пожал ее и начал спускаться по трапу. Матрос, стоящий на люке форпика, помог шкиперу и освободил рым от швартова. Рудольфо сам стал у пульта управления и завел двигатель. Последний прощальный взмах рукой, и он дал двигателю полные обороты. Крамар видел, как лодку кренит вправо и шкиперу непросто удерживать ее при неработающем правом двигателе.

— Отнесите это в мою каюту, — распорядился он, указав на мешок. Поднявшись в штурманскую рубку, он отдал команду в машинное отделение, и «Александрия» возобновила движение по Суэцкому заливу, оставляя слева остров Тавила.

В то время, когда команда российского морского транспортника принимала товар с левого борта, лодка с глиссирующими обводами и продольными реданами на днище подходила, подгоняемая легким ветерком, к правому борту «Александрии». Низкосидящая, незаметная для радаров, изящная лодка с выключенным двигателем напоминала своими пассивными, но грозными маневрами огромный безмолвный фрегат. Она подходила к судну с наветра и, заслоняя противника невидимыми парусами, словно отбирала у него ветер. Отбирала любую возможность маневрировать.

Напряжение команды Джеба было велико, тем не менее в нем плескалось и озорство — это ни с чем не сравнимое чувство свободы, превосходства над противником. Неважно, что он силен, его можно взять, когда он даст слабину.

Ветер чуть изменил направление, и катер немного снесло в сторону. На фоне внушительных размеров транспортника, который с каждым мгновением нарастал над лодкой, отчетливо казалось, что это он начал приводиться к ветру, чтобы стать поперек невооруженного носа противника и дать залп всеми бортовыми пушками. Свалить на старый курс и уйти от потерявшего скорость преследователя.

На траверзе острова Шакира шел призрачный лувинг — мера против обгона с наветра.

Ветер опять изменил направление, лишь немного поиграв на натянутых нервах русских дайверов. Лодка снова наваливалась на правый борт «Александрии» и уже начала прятаться в тени ее высоких бортов.

Мягкий и неслышный удар о борт резиновым привальным брусом, и за леер спасательной шлюпки зацепился брошенный с катера абордажный крюк. Тимур Музаев повторил движения Кока с кормы, и теперь лодка расчалилась вдоль транспортника и дрейфовала вместе с ним как единое целое.

Клюев принял жест командира и легко поднялся по фалу, усеянному узлами-мусингами, до уровня палубы. Чижов надел, как на крюк, на его согнутую ступню невесомый штормтрап с алюминиевыми перекладинами. Тимур подтянул ногу и поднял трап к груди. На верхней перекладине были приделаны два крюка. Просунув перекладину в щелевой шпигат, Тимур потянул трап вниз, закрепив его крюками на ширстреке. Оставив фал, он перешел на трап и возвышался над товарищами, как гимнаст над зрителями.

Заработал двигатель катера по левому борту «Александрии». Джеб подал товарищам команду: «Внимание!» Через несколько мгновений заработала машина транспортника, и он медленно, как бы с натугой, неохотно взял прежний курс. Троса натянулись, окончательно взяв абордажный катер на буксир. Только шлюпка постанывала на талях, испытывая значительную нагрузку.

Прошла минута. Катер Рудольфо уже скрылся вдали. Половина команды «Александрии» отдыхала, вторая была занята текущими работами. Это время было оптимальным для оперативного проникновения на судно.

«Пошел!» — отдал команду Джеб. И Тимур, ухватившись за планширь, перемахнул через борт. Освобождая место следующему, он, пригибаясь, зашагнул с разворотом за левый от себя контрфорс, выступающий на добрых полметра. Оказавшись напротив операционной лебедки, нашел за ней временное убежище. За это короткое время на борт «Александрии» поднялась вся команда дайверов. Они сливались с тенями бортов, шлюпок и лебедок, в тени штурманской рубки, слабо освещенной изнутри.

Джеб первым потянул оружие из-за спины. Это был «микроузи» с магазином на двадцать патронов, длиной с армейский пистолет Стечкина. Идеальный вариант оружия для подобных мероприятий.

— Клюв, Тимур — на мостик, — быстро отдавал команды Джеб. — Кок — машинное отделение. Чижик, Весельчак — матросские кубрики. Родик — со мной.

Команда в мгновение ока рассыпалась на отдельные звенья. Бесшумно, как привидения, они скользили вдоль бортов и надстроек, каждый на свое место.

Клюев и Тимур отмеряли последние ступени к штурманской рубке. Став по обе стороны от желтой двери с иллюминатором посередине, они замерли на мгновение, прислушиваясь. «Давай», — кивнул Клюев. Тимур, взявшись за ручку, потянул ее вниз. Клюев несильно толкнул ее и первым оказался в рубке.

Штурман, одетый как капитан — в рубашку и брюки, — отреагировал на вторжение резким поворотом головы. Рулевой продублировал его движения, намертво зафиксировав руки на штурвале.

— Не двигаться! — по-английски предупредил штурмана Клюев, взяв его на прицел. — Почешешься — выбью твои поганые мозги!

И все же взгляд штурмана скользнул по щитку аварийной связи и громкого оповещения команды. Может, Тимуру показалось, что моряк сделал попытку поднять руку, но действовал на автомате. Резко убирая пистолет-пулемет за спину, он шагнул вперед и снес штурмана с ног передней подсечкой. Оседлав его, приподнял его голову и ровным голосом предупредил еще раз:

— Лежать тихо, руки на затылок. — Несильно двинув штурмана по голове, переключился на рулевого. — Ложись рядом с ним. Я поведу судно.

Клюев тем временем вывел из строя аварийную связь.

Рулевой, оказавшись рядом с начальником, повернул к нему голову и тихо-тихо прошептал:

— Пираты…

Весельчак и Чижов взяли под контроль матросов — и тех, кто отдыхал, и кто неосторожно показался на глаза абордажной команды на средней палубе. Они согнали матросов в один кубрик и держали их на прицеле израильских «узи».

Капитан не успел отпустить моряка, который принес в его каюту контрабандный груз. Моряка звали Андрей Степанов, он во второй раз участвовал в преступной операции и решил было, что и ему позволено взглянуть на содержимое мешка. Принюхался — там икра, черная, красная, без разницы. Или чешуя — настолько резкий был запах. Степанов стоял рядом с капитаном и многозначительно кивал белокурой головой. Олег Крамар поначалу не понял странных ужимок матроса, а когда разобрался, едва не рассмеялся ему в лицо. Они оба находились на той части судна, где даже пограничники и таможенники чувствовали себя неуютно, как на маленьком клочке суверенного государства.

— Ты хороший парень, Андрей, — насмешливо сказал капитан. — Только заруби себе на носу: не суй его так глубоко. Это не предупреждение, а совет. Людям, которые будут встречать нас в Новороссийске, это вряд ли придется по вкусу. Спи спокойно, зачем тебе ночные кошмары?

Степанов мысленно согласился с командиром: ночные кошмары ему ни к чему. Тем более ему идти спать через полчаса.

Он повернулся к двери и сделал шаг вперед. Мимоходом глянул на свое отражение в зеркале, висевшем рядом с дверью. Боковым зрением поймал еще одно отражение, на сей раз справа: над умывальником, отделенным от общего помещения плотной, сейчас распахнутой шторкой, висело еще одно зеркало.

В следующий миг матрос резко подался назад, не успев испугаться. Дверь открылась, пропуская в каюту капитана двух вооруженных людей…

Когда Степанов будет валяться на больничной койке, ему в голову придет оригинальная мысль: это Рудольфо Крис с товарищем решил вернуться за контрабандой. Что не было лишено основания: прошло чуть больше двух минут, как отошел от борта «Александрии» катер с чернокожим шкипером за пультом управления.

Лица пиратов были обрамлены и стянуты черными шлемами, наморщены до предела, словно каждый из них испытывал нестерпимые муки; словно вылетели они со стометровой глубины со скоростью пробки и каждой клеткой ощущали на себе непомерное давление, страдали от закипевшей, запузырившейся в жилах крови. Они в любой момент могли стечься в гидрокостюмы пенистой массой и развалиться вытащенными на берег медузами.

Может быть, эти странные ассоциации как преддверье близкого сумасшествия подействовали на матроса или виной всему стал неоправданный импульс самозащиты, обманувший матроса, что нападение есть лучший способ защиты. Он сделал обратный ход: резко шагнул вперед, поднимая руки к лицу. И даже вынес одну вперед, целясь противнику в голову.

Джеб, чье лицо действительно было наморщено как у старца, испещрено резкими складками, сделал одно-единственное движение. Вначале в сторону пошли его плечи, за ними — торс, последней сместилась вправо голова. Бедра же остались неподвижными. Равно как и глаза: Джеб даже не скосился на промелькнувшую в сантиметре от головы руку. Отпуская оружие, он вынес круговым движением свою руку, ударяя матроса в лицо. Степанов отлетел к умывальнику, ударился о его край головой и сполз на пол.

Джеб секунду оставался в той же странной стойке, которая ломала его фигуру в поясе. Когда его глаза встретились с глазами капитана, он принял нормальное положение.

— Уот из зис колд? — выдавил из себя капитан, предчувствуя, на каком языке пойдет разговор.

— Это называется — дать по голове, — ответил Джеб на английском. — Капитан, мне не хочется наклоняться. Поднимите мешок и подайте его моему ассистенту.

— Вы совершаете ошибку, — покачал головой Крамар.

Родин не стал дожидаться повторной команды командира. Он подошел к капитану и сильно толкнул его к стене. Потянул шнур, опоясывающий его, и несколькими отточенными движениями связал Крамару руки. Подхватив мешок за перевязь, Родин первым покинул каюту капитана и поспешил на мостик.

— Уходим, — кивнул он товарищам.

К Джебу присоединился лишь Клюев. Тимур побежал к матросским кубрикам.

— Уходим!

Чижов примкнул к нему. Весельчак отправился за Коком в машинное отделение.

Они собирались в шахматном порядке, не используя ни голосовой, ни другой связи. Но действовали так быстро и оперативно, словно слышали и видели друг друга.

Джеб на несколько мгновений задержал команду. Прежде чем покинуть судно, он прошел на мостик, открыл журнал и вписал в него две крупные буквы: JB. И быстро спустился вниз.

Клюев уже находился в лодке. Он принял от командира груз и помог ему ступить на борт. Потом по штормтрапу заскользили фигуры остальных боевиков. Последним спускался Тимур. Он аккуратно снял с ширстрека трап и ухватился свободной рукой за фал, удерживающий лодку. Бросив трап в кокпит, спрыгнул в лодку. Переглянувшись с Клюевым, Тимур приготовил водолазный нож. Едва Весельчак завел двигатель, пираты синхронным движением обрезали оба троса.

Мгновение лодка оставалась на месте — как рыба, отпущенная в воду. Затем с лихим креном отвалила от «Александрии» и взвыла обнажившимся из-под воды вин-том. Вода двумя упругими бурунами обтекала обшивку катера, взявшего курс на изрезанный бухтами берег Шарм-эль-Шейха.