Просветленный Тони

Михаил Михайлович Сердюков, 2019

Тони, главный герой этой книги, – черствый и упрямый коп, которому осталось совсем ничего до выхода на пенсию. Его взгляды настолько закостенелые, что только удар бейсбольной битой по его темечку может что-то изменить, и то это не точно. Герой неисправим, тем интересен. Эта история о том, как заносчивый засранец, просветлился к концу книги, отпустил свой контроль и наконец почувствовал жизнь.

Глава 5. Тони пытаются подкупить

Красная вывеска «Теплый кипяток» уже отражалась в раковине моих черных глаз. Меня ждал бодрящий кофе и новая доза табака. Не знаю, от чего меня трясло больше: от предвкушения недурного пойла или щекочущего вкуса сладкого дыма.

Придорожная забегаловка, как всегда, была пуста. Это и выделяло ее из общей массы заведений. Тут я мог раскинуть мозгами и потрепаться с Гарри, стариком, пережившим две мировые войны. Это был неубиваемый мужик со стальным духом и, что важно, с запасом крепких ругательств. Гарри не жалел слов, описывая дни, когда мальцом он прятался от минометных ударов, а потом защищал интересы своей страны в заварушке покрупнее.

На Второй мировой войне светловолосый француз с американским именем потерял руку. Как рассказывал сам Гарри, найдя на поле боя оторванную конечность, он схватил ее и принялся махать, как клюшкой для гольфа.

— Вот была потеха, — улыбался Гарри, наливая пластмассовым протезом крепкий кофе.

Он мне нравился: старик умел пошутить над собой и всегда смеялся до слез, выдавая очередную историю. Еще Гарри обладал удивительным качеством: когда он видел, что я не в духе, он и шагу не ступал ко мне, сторонился, как острой бритвы.

Когда я вошел в дверь кафешки, прозвенел колокольчик. Лысая башка Гарри быстрорастущим грибом выглянула из-под столешницы. Бросив на меня оценивающий взгляд, старик понял, что я не в духе, поэтому убрался обратно туда, где был.

— Тебе как обычно? — крикнул он.

— Наведи мне своего пойла, и поеду дальше, — сказал я, а потом добавил: — И скрути мне свою фирменную папироску, я на мели.

— Похоже, твои дела идут совсем паршиво, — заметил дед.

— Не хуже твоих, чертов ты умник. Кроме меня, тут вообще никого не бывает.

Старик промолчал, а через секунду выглянул из своего укрытия:

— Присаживайся, сейчас наведу тебе бодрящего дерьма, а то ты злой, как голодная рысь.

Меня удивило, что Гарри возился так долго под столом. Его возраст и отсутствие правой руки не позволяли ему хорошенько передернуть, поэтому я недоумевал, что еще он мог там делать.

— Я тут разбирал свои запасы кофе, — предугадывая мой вопрос, сказал Гарри. — Надо бы новый заказ сделать, ты уже у меня все выпил.

— Потерпи еще немного, тринадцать дней, и ты ноги моей здесь больше не увидишь.

— Каждый раз ты меня кормишь своей пенсией, я уже дни устал считать, — огрызнулся старик.

Конечно, я знал, что Гарри будет скучать и, возможно, еще быстрей откинется. Кроме меня, у него никого не было. Роняя свою дряхлую жопу на стул, я лишний раз понял, что жизнь, безжалостно пролетев на скорости гоночного болида, никогда не даст возможности выйти на повторный круг, оставит всякого ржаветь на свалке обреченного мусора. И я сам уже был одной ногой в деревянном пенале на глубине двух метров.

Гарри возился с бодрящим напитком для меня, а я, глядя в окно, задумался о шефе и его игре. Этот недоросток прекрасно знал, что я преуспел в расследовании, и, запаниковав, решил вывести меня из игры. Я уверен, что есть ниточки на моей стене расследования, которые обязательно приведут к черно-белой фотографии Мартина. Я ее, кстати, уже мысленно повесил рядом с фото пятидесятилетнего Тоси.

Последние дни «Святоши» вели себя тихо, не высовывались и ничем не выдавали себя. Обычному жителю этого города могло показаться, что их и вовсе не существует и что эта преступная группировка — сумасшедшая фантазия старого детектива. Но я знал, что они еще заявят о себе и сделают это так громко, что Эванстон тряханет. Мой сорокалетний опыт первоклассного детектива шептал, что их товар скоро выйдет на улицы. Их дерьмо перестанет быть чем-то труднодоступным и начнет распространяться чуть ли не бесплатно. План Тоси мне рисовался гениальным: одной дозы достаточно, чтобы дурь уничтожила все привычные желания и сформировала последний импульс — любовь к тому, кто подарил этот незабываемый опыт. Вот почему уже сейчас было много приверженцев этого японца.

Кислый вынюхал, что в секте числилось уже около ста тысяч человек, целая армия. Эти ребята внешне ничем не отличались от обычных людей, но внутри все было настроено на соединение с бесконечностью.

— Твой кофе готов, — подойдя ко мне, произнес Гарри.

В его пластмассовой руке была закреплена белая чашка с густой жидкостью. Протез был неважного качества и напоминал крюк капитана корабля «Веселый Роджер» из мультика про Питера Пэна.

Я неохотно повернул голову к старику, а потом вернул свой взгляд в окно. У забегаловки остановился красный «мини купер» — машина, которую так любят педики.

— Не помню, чтобы к тебе в кафешку заглядывали дырявые, — глядя на водителя, аккуратно вылезающего из малолитражки, произнес я.

— Может, заблудился, — ставя чашку с кофе, заметил Гарри.

— Ты мне зубы не заговаривай, где самокрутка?

Старик молча протянул мне сигарету, а сам поволокся к барной стойке — встречать гостя.

Когда парень в вязаном свитере подошел к двери, я рассмотрел его — на его лице подозрительно блестела улыбка, и создавалось впечатление, что между его булок застряло белое перышко и приятно щекотало его.

Открылась дверь. Раздался звонок колокольчика. Гарри сделал вид, что чем-то занят, а я, сверля взглядом незнакомца, поджег сладкую самокрутку старика. Ворвавшийся в остатки легких дым меня успокоил. Мое напряжение по взмаху волшебной палочки с никотином превратилось в уверенность. Тело выражало собранность, а ум стал бдительней пилота реактивного самолета.

Светловолосый тип с бакенбардами гуще, чем у Линкольна, не стал подходить к барной стойке и не стал присаживаться за свободный стол — он отодвинул стул напротив меня и с глухим плюхом приземлился на него. Я выпустил сладкий дым из носа. Дымные облака заставили помахать руками педика, вздумавшего потрепаться со мной. Я отпил крепкий кофе и бросил взгляд на Гарри — тот нервничал: он переживал не за меня, а за свое помещение.

— Меня сюда отправил Тоси Дэнсэцу, — со счастливой ухмылкой произнес парень.

Мне это ни черта не говорило, кроме того, что любитель бакенбард портит мне завтрак. Я как ни в чем не бывало сделал еще одну затяжку и отхлебнул забористого пойла.

— Он просил передать вам это, — незнакомец достал из-под стола бумажного журавля.

Я сделал еще одну затяжку. В моих легких образовалось жжение, которое захотело вырваться наружу. Я чихнул несколько раз так, что часть слюней от этого гейзера попала на паренька.

Гарри от испуга пошатнулся.

Передо мной стояла фигурка оригами: японский самурай решил отправить мне посылку.

«Надеюсь, Тоси в курсе, что оригами придумали в Китае, а он чертов японец», — подумал я.

В воздухе зарождалось напряжение.

— Тоси просил передать, что это первый подарок, — тупо улыбаясь произнес парень. Во взгляде педика не было жизни, этот парень уже был на другой стороне. Гребаный торчок.

— Судя по этому бумажному гусю, — протянул я, — Тоси талантливый малый. Передай ему, что его поделка впечатляет.

— Вы не поняли, мастер дарит вам жизнь, этот журавль символизирует свободу, которую вам необходимо только взять, — парень наклонился ко мне ближе. — Просто протяните руку и возьмите птицу из бумаги.

— Или что? — отпив еще немного черной жижи, произнес я.

— Учитель не угрожает, учитель дарит подарки, — сказал дырявый. — Второй подарок будет ждать вас у машины. — Парень встал и со счастливой улыбкой пошел к двери.

Гарри легко выдохнул, а я выпустил последнюю затяжку сквозь желтые зубы.

— Парень! — крикнул я.

Тот остановился.

— Передай своему боссу, что, когда я его поймаю, эта утка будет торчать у него между ног.

Дырявый лишь шире улыбнулся и под аккомпанемент дверного колокольчика покинул забегаловку Гарри. Он подошел к своему «куперу», открыл багажник, достал оттуда впечатляющих размеров черную сумку и, махнув мне, поставил ее около «мустанга».

— Этот мудак решил подложить бомбу? — процедил Гарри.

— Этот мудак решил подкупить меня, — упершись в край стола, заметил я.

Дырявый тип с мохнатостями на все лицо еще раз мне улыбнулся и умчал восвояси.

— И что ты планируешь делать? — полюбопытствовал Гарри.

— Выкурить еще одну самокрутку, — жестко ответил я.

— Никотин тебя убьет, — пробубнил старик.

— Лучше никотин, чем «Святоши».

Взяв бумажную поделку, я заметил какие-то надписи, выглядывавшие из-за загнутых краев. Препарируя журавля, я обнаружил, что это было письмо, содержащее иероглифы.

«Гребаный Тоси, ты вообще в курсе, что я чистокровный американец и ни хера не разбираю ваши каракули?» — подумал я.

— Гарри, ты знаешь японский? — произнес я, ожидая, когда старик скрутит мне папироску.

— Ты шутишь, я уже почти забыл французский, — ответил Гарри. — Старость не делает меня умней.

— Ты прав, старик. Жизнь — не приятная вещица. Мы приходим на эту бойню безмозглыми, как валенки, и уходим, не помня своего имени, — крутя записку, отметил я. — Что там с сигареткой?

— Держи! — он кинул ее на барную стойку, показывая, что не собирается шевелить своим дряблыми булками.

Я засунул руку в карман, нащупал горстку мелочи, подошел к старику, высыпал пару монеток на стол, взял самопальную дурнушку и, пожав живую руку хозяину, направился к выходу из его вонючих владений.

— До завтра, босс, — не оборачиваясь, сказал я.

— Так что ты планируешь делать? — кинул вслед Гарри.

Я остановился, держа дверь полуоткрытой. Образовалась тишина, которую нарушила работа моего мозга, этот звук напоминал жужжание жесткого диска в ноутбуке.

— Сложить обратно этот потрепанный кусок бумаги, найти Тоси и запихать этот символ свободы в его коричневую пещеру.

Я распахнул дверь. Приятная тишина забегаловки сменилась на суету оживленного города. Были слышны шум и гудение автомобилей, резкие сигналы клаксонов, гул строительной техники и звуки работающих телевизоров из окон соседних домов. Я закурил сигарету. Мой мотор снова застучал громче карнавального барабана. Сердце жгло.

«Хреновая старость», — подумал я.

Сладкий дым спасал меня. Он расслаблял, беря меня за руку и уводя от всех невзгод. Мой старый приятель, никотиновый черт, радовался, насыщаясь дурманом.

Я спустился с небольшого крыльца и подошел к «мустангу». Неохотно посмотрел на сумку и, зажав зубами папиросу, нагнулся, чтобы открыть подарок Тоси. Как я и думал, в сумке лежало бабло. Самурай решил купить честного копа. Глупо. На меня смотрело столько зеленых бумажек, что ими можно было подтираться до конца жизни, не тратясь на туалетную бумагу. Их было достаточно, чтобы даже в свой последний день на земле я мог оставить смачный мазок коричневого цвета на счастливом лице Франклина.

Мне было плевать на кожаный мешок с ручками, поэтому, пнув его в сторону, я забрался в прокуренный салон. Деньги в сумке полагались Гарри, это были его чаевые за все двадцать лет нашей дружбы. Я знаю хватку старика, он не упустит свой шанс и прикарманит большой куш. Да и пускай. Это справедливый расклад: однорукому ветерану — деньги, а копу — задница плохого парня. Никто не узнает про этот подарок, поэтому Гарри искать не будут, а я буду молчать как мертвая рыба.