Помещик. Том 7. Крестоносец

Михаил Ланцов (2024)

Приключения Андрея Прохорова продолжаются. Завершив в 1557 году блистательный и, в целом, импровизированный поход в земли Великой Порты он вновь отправляется в путь. Не от великой жажды воинской славы, а просто потому, что иначе не получается. Ведь разгромив внутреннюю оппозицию Царя он невольно занял ее место, со всеми вытекающими проблемами. Внезапно оказавшись лишним человеком. Мавром, который сделал свое дело. Понятно, что это его не устраивает. Но, дабы не развязывать братоубийственную Гражданскую войну с непредсказуемым эффектом, он решается воспользоваться наработками Наполеона и отправиться в свой "Египетский поход". Но Египет далеко. И за неимением гербовой приходиться отправляться "на курорты Турции", охваченные Смутой во всей полноте этого жуткого слова. Выживет ли Андрей? Сумеет ли реализовать задуманное? Не завязнет ли в кровавой каше "мутной воды", погнавшись за пустыми иллюзиями? Примечания автора: Обложка нарисована Alessandro Bathory. Группа "Сколот" дала свое согласие на использование своих произведений как элементов в книги.

Пролог

1559 год, 9 мая, Истанбул

Сулейман смотрел на свою столицу из окна башни Правосудия. Неполные два года назад он стоял здесь же, когда узнал о восстании рабов. С тех пор много воды утекло. А главное — город изменился. И теперь представал перед его глазами совершенно иным…

Сгоревшим.

Разоренным.

Разрушенным.

И обезлюдевшим…

— О Великий! — произнес тихо вошедший визирь.

— Надеюсь, ты не хочешь мне рассказать об очередном восстании рабов? — с горечью и каким-то оттенком ехидства поинтересовался Султан.

— Нет, к счастью, нет. Ты просил сообщать о любых новостях, связанных с Андреас-паша. И я незамедлительно прибыл.

— Андреас… — тихо произнес Сулейман. — И что? Он наконец взял власть в Москве?

— Он выступил в новый Крестовый поход.

— Опять?! Куда?

— Мы пока не знаем. Его корабли отправились в сторону Иван-озера. А значит, скорее всего, станут спускаться по Танаису…

— Много выступило?

— Тульский полк и бывшие рабы из числа военнопленных.

— У него же не хватит кораблей, чтобы переправить их через море. Или ситуация уже поменялась?

— Верно, о Великий. У него — не хватит. Но Иоанн помог. Видимо, уже ждет не дождется, когда выпрет своего верного воеводу за пределы державы. Чтобы он уже где-то свернул голову.

— Я слышал, что так говорят. Но… разве ты сам в это веришь?

— Да. Верю.

— Но Андреас спас его.

— Спас. Это и удерживает их от открытого противостояния. Хотя на Москве уже болтают, будто Андреас делит ложе с Царицей. И что дети Иоанна нагуляны.

— Гнилые слухи, — скривился Сулейман.

— Вы же знаете, что говорят про последнего ребенка Рустема-паши…

— Заткнись! — рявкнул враз озверевший Сулейман. Увы, власть его уже была не та, что прежде. Посему приказать обезглавить слишком дерзкого визиря он себе позволить не мог. — Я уже слышать не могу! Дня не проходит, чтобы об этом на каждом углу не болтали!

— Это так. Люди не стесняясь судачат об этом прямо на рыночной площади. Было это или нет — уже не важно. Люди поверили в то, что ваша внучка родилась в грехе и в ней течет кровь этого удивительно удачливого северного варвара.

— И что с того? Мало ли во что они верят?

— Может быть, нам использовать сей плод любви как аргумент в предстоящих переговорах?

— А если это не так? Если она законная дочь Рустема?

— Люди в это верят, а Андреас-паша достоверно не ведает, чем закончилась та ночь. Совершенно точно можно сказать только одно — они были близки. Это подтвердили многие слуги. И это подтвердила ваша покойная супруга на смертном одре, прося ее просить.

— Михримах… — покачал головой Султан. — Ты же понимаешь, что если эти слухи будут использованы на переговорах, то честь моей дочери окажется растоптанной? Уничтожена просто. Как и моя. Как и память Рустем-паши.

— Рустем-пашу и так не любят. Болтают, будто был жаден и людей притеснял. А Михримах можно выставить жертвой. Что, дескать, Андреас-паша так хотел уязвить вас, о Великий, через насилие над ней. Всем же известно, как вы любите и цените свою дочь.

Сулейман промолчал, лишь поиграл желваками да побуравил взглядом визиря.

— Куда Андреас пойдет? Это известно? Из устья Танаиса дорог много. В том числе и сюда.

— Мы пока не знаем.

— Хорошо. Ступай. Сообщай мне все новости, связанные с ним. Повторяю, ЛЮБЫЕ!!!

Визирь откланялся.

И Султан еще с добрый час смотрел на город, который был фактически уничтожен «этим шайтаном» с двумя сотнями бойцов… Смотрел и думал, прикидывая возможные сценарии развития событий. Наконец, что-то решив для себя, он отправился к дочери, гостившей у него во дворце, в том числе и потому, что в Истанбуле больше негде было остановиться.

Ворвался в ее покои.

Прошел в глубь.

Резко отпихнул ее в сторону, из-за чего Михримах упала на мягкую кушетку. И, выхватив саблю, замер перед маленьким ребенком, которому и возрасту было около года.

Малыш сидел.

Но, увидев деда, встал. Хоть и стоял неуверенно.

Несколько секунд карапуз ничего не понимал, но, заметив саблю, нахмурился. Что это такое, ребенок не ведал, но ему это совсем не понравилось, отчего малыш сжал кулачки и угрожающе шагнул вперед. Именно угрожающе, несмотря на всю нелепость этого эпитета для этой крохи. Ибо во внешности этого крошечного создания все говорило о желании бороться.

— И это девочка! — воскликнул Сулейман, бессильно опустив саблю, которая выскользнула из руки и упала на пол.

После чего, шагнув вперед, он подхватил внучку на руки, поближе, чтобы рассмотреть. И малышка, не растерявшись, схватила его за нос. Но силенок, чтобы сильно его сжать, у нее не было. От этого поступка Султан рассмеялся и поставил ее на пол. А потом обернулся к дочери и с едкой усмешкой произнес:

— Ну ты и шлюха!

— Отец!

— Не смей оправдываться! В конце концов, эта малышка действительно шанс.

Михримах промолчала.

Сулейман же, чуть помедлив, добавил:

— Андреас выступил в поход. Скорее всего, он атакует мои владения.

— И ты так спокойно об этом говоришь?

— А как я это должен говорить? Плакать и молить Всевышнего о пощаде? — раздраженно фыркнул Сулейман. — Твой грех очень своевременный. И даже если бы эта малышка была дочерью Рустема, то было бы неважно. Твой грех, даже мнимый, мы сможем использовать нам во благо.

— Как же? Насколько я знаю, он любит свою жену и детей от нее. А от близости со мной он пришел в ярость.

— Что же так? Ты не смогла доставить ему удовольствие?

— Он догадался, что я опоила его и…

— Не только шлюха, но и дура… — покачал головой Султан.

— Отец! Прекрати меня оскорблять! Я старалась ради тебя! И благодаря моим усилиям удалось сохранить многие сокровища гарема.

— Ради меня? — скривился он.

— Да! И моя жертва принесла пользу! Во всяком случае, если сравнивать ее с тем позором, что ты испытал у ворот. Как он твоих воинов назвал? Пекарями, которые пришли испечь ему пирог?

— Не тебе о них судить!

— Почему же? Я потеряла свою честь, но смогла сохранить драгоценности и честь твоих наложниц и моей матери. А что сохранили они? Твой позор? Так эти твари даже молчать не смогли! Трех дней не прошло, как вся округа уже знала о том, что произошло там, у ворот. И что Андрей отпустил тебя, разочарованный твоей немощью…

— Заткнись! — рявкнул покрывшийся красными пятнами Сулейман.

— А то что? Зарубишь меня? Не боишься, что все вокруг скажут, будто бы старый Султан только с женщинами и способен воевать?

Отец скрипнул зубами и тихо произнес:

— Не испытывай мое терпение. Ты мне дочь. Я тебя люблю. Но у любой дерзости есть край.

С чем и удалился.

Михримах же улыбнулась ему вослед. С вызовом, но так, чтобы он не видел. Он вел свою игру. Она — свою. И она и без Сулеймана прекрасно знала, что Андреас вышел в поход. Уж что-что, а своих людей в Туле она по осени 1557 года завела. И знала о происходящим там значительно больше отца…