Рассказы в стиле Дзен. Истина всегда с тобой

Михаил Карусаттва

Устали от классической депрессивной литературы? Добро пожаловать в мир фантастических философских историй! Все истории совершенно разные, но объединяет их одно: каждая история совершает неожиданный поворот сюжета и приводит читателя к размышлениям о тайнах бытия. Книга содержит нецензурную брань.

© Михаил Карусаттва, 2023

ISBN 978-5-0056-7734-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Таксист и смерть

Эпиграф

«Вселенная так грандиозна и гармонична, что невозможно поверить, будто смерть играет в ней случайную роль»

Митч Элбом, «Вторники с Морри»

Таксист Жорик сидел, откинувшись в кресле своего автомобиля, и поглаживал живот после съеденного бургера.

«Отличная смена! Просто отличная! — думал он. — Ещё только шесть вечера, а я уже почти заработал нужную сумму. Вот бы сейчас одним большим заказом закрыть смену!»

При этой мысли у него закололо в желудке. Хронический гастрит давал о себе знать. Сколько раз Жорик клялся себе больше не есть фастфуд, и столько же раз он не мог удержаться, чтобы не вознаградить себя за воздержание.

«Ничего, ничего! — думал он, — поболит и пройдёт. Как там учил меня дядька? — Чтобы боль не донимала, нужно лишь создать другую боль, которая сильнее первой», — и сильно ущипнул себя за правый бок.

В этот момент программа «Такси» просигналила о поступлении нового заказа, и Жорик его принял.

«Хорошо бы поехать куда-нибудь подальше, закрыть нужную сумму и — домой», — мечтал Жорик, потом вздрогнул и выругался вслух:

— Ай, бля! — ещё сильнее кольнуло в желудке, и Жорик решил больше ни о чем не думать, наивно полагая, что его мысли и боль как-то взаимосвязаны.

Прибыв на заказ, Жорик в программе нажал кнопку «Я на месте», и ему стал доступен конечный адрес: деревня Жаблицы, улица Ленина, дом 5. Что было не просто далеко, а очень далеко, да ещё и в сторону противоположную от дома. Но всё же соблазн закрыть смену одним заказом был велик.

«Оплата наличными… — вслух и с досадой произнёс Жорик. — Это не есть хорошо…» — Жорика уже не один раз обманывали недобросовестные пассажиры, сбегали, не оплатив поездку, поэтому дальние заказы он предпочитал с безналичной оплатой.

«Отменить… или не отменить…» — задумался Жорик. Но, не успев взвесить все за и против, со стороны заднего сиденья услышал голос:

— Здравствуйте!

— З-з-здравствуйте… — испуганно ответил Жорик и резко обернулся. — А-а-а… я и не заметил, как вы сели… — Долго разглядывать пассажира было дурным тоном, поэтому Жорик лишь бросил на него взгляд, но успел заметить, что одет он был как-то странно: чёрный балахон покрывал всё его тело, капюшон закрывал верхнюю половину лица, а нижнюю его половину закрывала тень от этого же капюшона.

— Просто вы так глубоко погрузились в свои мысли, — спокойным тоном ответил пассажир, — поэтому и не заметили. На самом деле, я здесь сижу уже тридцать секунд. Тридцать одну, тридцать две…

— А, извините… — понял Жорик, что задерживает пассажира, и спешно тронулся.

Навигатор показал, что весь маршрут займёт два часа и семнадцать минут. Жорик постарался расслабиться, но назойливые мысли всё лезли в его голову.

Нет, его не беспокоил внешний вид пассажира. И не таких фриков ему приходилось возить. Не переживал он и по поводу его внезапного появления, ведь Жорик прекрасно знал, как усталость действует на сознание. После 24-х часов за рулём уже не замечаешь дорожные знаки, а пешеходы возникают буквально из ниоткуда.

Но, как и любого таксиста, его беспокоил главный вопрос: будет ли оплачена поездка?

И тут пассажир, словно прочитав его мысли, заговорил:

— Скажите, у вас будет сдача с пяти тысяч?

«Начинается!» — совсем расстроился в мыслях Жорик, ведь именно пятитысячные купюры чаще всего бывают фальшивыми.

— Можно оплатить безналом, — с надеждой сказал Жорик.

— К сожалению, не имею такой возможности. Видите ли, организация, которую я представляю, весьма старомодна. Смотрите, в каком наряде приходится путешествовать! Я то понимаю, что своим внешним видом я пугаю людей. Но им там, — он показал пальцем вверх, — наплевать!

«Чёрт меня дёрнул принять этот заказ! — продолжал мысленно негодовать Жорик. — И, как назло, уже из города выехали…» — он всё вертел головой в надежде увидеть хоть один приличный магазин, где можно было разменять купюру.

Пассажир заметил беспокойство Жорика и попытался его успокоить:

— Ничего страшного. Давайте договоримся так: если мы приедем в пункт назначения вовремя, тогда сдача не потребуется.

Несмотря на то, что это звучало как глупая ложь, Жорику хотелось верить. Он был доверчив по натуре и за свою доверчивость нередко расплачивался рублём.

В какой-то из книжек по психологии Жорик вычитал, что конструктивная беседа сближает людей, и тогда у обманщика — якобы — может взыграть совесть и он в итоге не захочет обманывать.

— И что за организацию вы представляете? — Жорик попытался начать конструктивную беседу.

— Видите ли, я ангел смерти.

— Что?! Мерчандайзер?! — не поверив своим ушам, переспросил Жорик.

На что пассажир ответил членораздельно:

— Ан-гел смер-ти!

— А-а-а-а, понятно! — с иронией сказал Жорик, а про себя подумал: «Ещё сумасшедшего мне не хватало…»

— Я понимаю, это стандартная реакция, многие поначалу принимают меня за сумасшедшего, — пассажир снова словно прочитал мысли Жорика, — но так часто бывает, когда род деятельности, отличный от нашего, кажется нам ненормальным. Так, например, за сумасшедшего могут принять альпиниста или какого-нибудь уличного музыканта. Хотя, в сущности, это просто иной род деятельности, который, если попробовать в нём разобраться, не так уж сильно отличается от нашего.

Жорик был в замешательстве. Ведь пассажир начал рассуждать совсем не как сумасшедший. Но с другой стороны, считать работу ангелом смерти нормальной — это было очень странно.

И эту последнюю мысль Жорик продублировал в вопросе:

— То есть вы считаете свою работу нормальной?

— Абсолютно! Видите ли, кому-то может показаться и работа в такси, как работа без перспектив на хорошее будущее, ненормальной.

Жорика это задело и он с усмешкой спросил:

— Ха! А какая перспектива на вашей работе? Дослужиться до дьявола?

— Аха-ха-ха! — откровенно засмеялся пассажир. — Вот это типичный стереотип о смерти, якобы она во власти дьявола.

— Так что, вы хотите сказать, что вы подчиняетесь… — здесь Жорик на мгновение замолчал, — богу?

— Вас это удивляет?

Жорик задумался. Потом вдруг резко сказал, будто его осенило:

— А вы знаете, не удивляет! Моя тётя умерла от рака в возрасте сорока лет, хотя была очень религиозной и молилась богу ежедневно.

— Ну вот, видите, вы и сами всё прекрасно понимаете.

— Значит, вы получаете указания от бога? — Жорик задался риторическим вопросом вслух.

— Не совсем так. Скорее, он к нам обращается за услугой. По крайней мере, я не припомню, чтобы он давал какие-либо конкретные указания. В основном только лишь намёки.

— Как это?

— Ну, смотрите, по-вашему, бог — это кто? Или — что?

— Хм, затрудняюсь ответить…

— Ну, хорошо, по-вашему, бог отвечает за всё сущее?

— Пожалуй, да…

— Тогда получается, что бог и есть всё сущее?

— Ну, допустим…

— Следовательно, обращаться он к вам будет посредством любой из своих частей. То бишь: разговаривает с вами человек — значит к вам обращается бог. Птичка на ветке чирикает — значит к вам обращается бог. Ручеёк шумит по камушкам — значит к вам обращается бог… Нужно только уметь распознавать этот голос.

— Хм, да, пожалуй, вы правы…

— Да. И вот мы, ангелы… Все ангелы вообще, и ангелы смерти в частности, умеем распознавать этот голос. И вот когда мы слышим, что кому-то плохо, очень плохо, для нас это есть обращение бога к нам…

— Да-а-а… Звучит логично.

— Да, вот видите, в моей работе нет ничего ненормального.

— Да, если так рассуждать, то вы правы.

Наступило молчание. Жорик погрузился в размышления, результатом которых явился логичный вопрос:

— Так… что получается, сейчас кто-то умирает?

— Да.

— И кто же?

— Ну, уважаемый, я умею распознавать голос бога, но я не обладаю даром ясновидения.

— А, да-да, понимаю-понимаю. — И после паузы спросил. — И как же это происходит?

— Вы имеете в виду — технологию нашей работы?

— Да.

— Да очень просто, я приезжаю на место, убеждаюсь, что человеку действительно очень плохо…

— А что, бывают и ложные вызовы? — перебил его Жорик.

— Представьте себе, да. Вот, например, в прошлом месяце был случай. Приезжаю я, значит, на заказ. Там мужчина собирается повеситься. Но что-то долго не решается, всё стоит на табуреточке, чего-то ждёт. Ну я скромненько в уголочке на стульчике присел…

— Прошу прощения, а как вы внутрь попали?

— Ну дык — мы же, ангелы, умеем сквозь стены проходить, и всё такое… Как я, по-вашему, к вам в машину попал?

— Ах, да-да, конечно, извините…

— Так вот. Я сижу, жду, он всё медлит. Ну я уже нервничать стал, не передумает ли. Тут в двери заскрипел ключ, дверь открылась, вошла жена. И в этот момент он театрально сиганул с табуретки! Жена бросилась вытаскивать его из петли. Ну, потом долго жалела его, успокаивала. Оказывается, он и не собирался вешаться! Представляете?! Оказывается, у него какая-то там душевая болезнь, название я уже не помню, но суть её — патологическая убеждённость, что якобы другие уделяют тебе слишком мало внимания. И вот таким вот извращённым способом этот, извините, дурачок пытался привлечь внимание своей жены.

— М, да!..

— Да! Представляете?! И ведь это не в первый раз! Позже мне коллеги рассказывали, что этот чудик так делал много раз, и каждый раз жена буквально вытаскивала его из петли. Но, естественно, однажды случилось непредвиденное. Этот чудик, заслышав звук ключа в дверном замке, сиганул с табуретки. Но в этот момент жену отвлёк телефонный звонок, и она задержалась на лестничной площадке. В общем, так бедняга и удавился. Жалко, не моя смена была…

— Да уж… Значит, получается, вы не всегда умеете распознать голос бога?

— Разумеется, все ошибаются. Тут дело в эмоциональном состоянии человека. Любую депрессию легко спутать с реальной болью, ведь мы слышим только духовный призыв, а для души физическая боль и депрессия одинаково неприятны.

Жорик вновь задумался. Он колебался, задать ли свой вопрос. Но всё же решился:

— Скажите, вот вы такой, вроде, мудрый…

— Скорее, опытный…

— Ну да… Вот у меня… хронический гастрит, как, по-вашему, долго…

— О! Дорогой мой, я не врач, и, как я уже говорил, даром ясновидения не обладаю! Обратитесь к врачу, или, на худой конец, к гадалке. Каждый специалист в чем-то своём. А у меня, как говорил известный юморист, — он вытянул губы вперёд, — юзкая сьпециализация!

— Да, конечно, извините… — Жорик вновь задумался, и вскоре несмело выговорил. — Значит, вы не по мою душу?…

Пассажир пожал плечами.

Жорик с надеждой продолжил:

— Ведь если конечный адрес так далеко… Если бы вы были за мной, то на кой так далеко ехать? Тем более, что вы говорите, что можете ходить сквозь стены. Так не проще ли появиться сразу в том месте, где кому-то плохо?

— Как знать, молодой человек, как знать. Может, у вас по дороге приступ случится. Или ДТП…

— Вы шутите? — испуганно спросил Жорик.

Пассажир посмотрел на Жорика, нахмурив брови, эффектно, как в фильмах ужасов. Потом рассмеялся и говорит:

— Да расслабьтесь вы! Вряд ли вы сегодня мой клиент. Это больше похоже на то, что у нас называют дополнительным заданием, когда мы слышим что-то наподобие молитв, — когда у человека много вопросов возникает, тогда мы как бы по пути заскакиваем…

— Типа халтуры, что ли?

— А-ха-ха! Да, что-то типа того… Но — что я всё о себе да о себе. Может, вы что-то расскажите? Говорят, таксисты знают много интересных историй.

— Да что особо рассказывать? Это стереотип, что с таксистами часто происходят какие-то интересные события. В действительности наша работа в основном рутинна и мало что интересного происходит. — Он задумался. — Хотя, был недавно один случай. По вашей, кстати, специализации.

Пассажир сквозь улыбку:

— Так-так, очень интересно!

— Приезжаю на адрес. Пункт назначения — кладбище. Выходят два пассажира, мужчина и женщина, в траурных одеждах, в руках мужчины венки, ну там — «От друзей и близких», в таком стиле… Какие-то пакеты с бутылками. Всё как обычно. Ну, погружаем всё в багажник. Пассажиры садятся, женщина грустно спрашивает мужчину: «Ничего не забыли?» Мужчина отвечает, что нет. Едем. Вдруг через минут пять женщина как взвоет: «Ах, Толя! Бабушку то мы забыли!» И давай реветь! Я опешил! Мужчина говорит: «Извините, мы можем вернуться? Мы доплатим». Я возвращаюсь. Мужчина бегом бежит домой… и возвращается… с погребальной урной!..

— А-ха-ха-ха-ха!

— Вот именно! Мало того, что я выступал в роли катафалка, так они ещё и бабушку забыли!

— О-о-ой! Не могу! — пассажир держался за живот и вытирал проступившие от смеха слёзы. — Да-а-а! Спасибо! Это весёлая история!

— Ещё какая веселая! Ситуация то по сути грустная, а я всю дорогу ехал и сдерживался, как бы не заржать. И смех и грех, как говорится.

— О-о-ой! — пассажир вытер рукой вспотевший лоб. — Мне так повезло, что я вас встретил!

— Оп-па! — Жорик резко остановился.

— Что случилось? — испугался пассажир.

— Кажется, мы встали в пробку… Странно, откуда она здесь?

— Это надолго? — с тревогой спросил пассажир.

— Пока не знаю, — ответил Жорик, копошась в навигаторе. — А-а-а! Всё ясно! Похоже, переезд закрыт.

— А нельзя ли как-то его объехать?

— Дык, нет. Это единственная дорога.

— Ох, как досадно! Видите ли, мне никак нельзя опаздывать.

Пробка не двигалась, и не было видно приближающегося поезда. Напряжение росло. Пытаясь хоть как-то разрядить обстановку, Жорик спросил:

— Неужели даже в вашей работе так важно время?

— Конечно, молодой человек, конечно! Ведь если даже немного помедлить, может ничего и не случиться. Вот, например, однажды я застрял в лифте, и пока я там куковал — расторопные врачи откачали клиента. А был ещё такой случай: ехал я в метро и разговорился с одним буддистом. То есть… сам он не говорил, что он буддист, это я уже позже сам сделал такой вывод, когда погуглил значение тех терминов, которыми он апеллировал. Ну, не суть. Так вот, этот буддист мне втирал, что якобы смерти не существует, что смерть, мол, плод человеческого воображения. — Представляете?!

— С трудом…

— Так вот. Я и не сдержался, ответил этому буддисту: «Как это, — мол, — смерти нет? Вы же меня видите, значит, я есть!» А он такой: «Вы — лишь плод моего воображения, на самом деле нет ни вас, ни меня, всё есть пустота!» Я, если честно, немного охуел от таких заявлений! И, по правде говоря, я не очень люблю спорить, но тогда меня это прямо возмутило, и я начал доказывать ему реальность своего существования. Говорю: «Смотрите — вот чёрный балахон. Вот пронизывающий взгляд. А хотите — пройду сквозь стену вагона?» А он, мол: «Ваш внешний вид — это лишь воплощение моих предубеждений о смерти, сформированных социальными легендами». В общем, слово за слово — я и проехал свою остановку…

— М да, странный тип…

— И я про то же! Очень странный! Но… после того случая я зарёкся опаздывать, слишком уж это дорого мне обходится.

— А что вам бывает за опоздание?

— Хм… Хороший вопрос. Наказание, наверно. Честно говоря, я не помню…

— Как это, не помните?

— Видите ли, я вообще не помню ничего, что за пределами моей работы. Я помню только то, что происходит со мной на работе.

«Как это, наверное, грустно, — подумал Жорик, — помнить лишь работу, но не помнить самого главного — выходных».

— Да, это очень грустно, — продолжил пассажир, опять прочитав мысли Жорика. — Я бы хотел вспомнить то, что происходит со мной за пределами работы. Но почему-то не могу…

И на несколько минут оба погрузились в собственные мысли.

И вдруг Жорика осенило:

— Вы знаете! А похоже, что у вас… амнезия!

— Что?! — испуганно переспросил пассажир.

— Амнезия! Это такая болезнь, при которой информация из кратковременной памяти не перемещается в долговременную, что-то в этом роде… На эту тему даже американский фильм есть — «Пятьдесят первых поцелуев».

— Ам-не-зия? Вы думаете?

— Похоже на то.

— И что же мне делать?

— М-м-м, обратитесь к врачу.

— А какой врач за это отвечает?

— Даже не знаю, погуглите.

— Да, точно. — Он достал телефон (непонятно откуда) и начал выискивать информацию в интернете. — Вот чёрт! — вдруг выругался он.

— Что такое?

— Да тут целую медкомиссию нужно пройти: и невролога, и хирурга, и психотерапевта, и еще чёрт те знает кого!

— Ну, а как вы хотели? Чтобы быть здоровым, нужно проявить волю.

— Ой, кто бы говорил… — иронично заметил пассажир.

— Это да, это да… — согласился Жорик.

И вновь оба погрузились в собственные мысли.

Так они несколько минут сидели в неловком молчании. Пока вдруг пассажир не заговорил:

— Смотрите! — указав пальцем на поле, на которое медленно спускалось алое солнце. — Смотрите, как красиво!

Жорик инстинктивно посмотрел в сторону, указанную смертью.

Огромный безмолвный алый круг медленно, но стремительно спускался к горизонту. И ничто не могло его остановить — ни тучи, ни черные штыки леса. Всё как будто плавилось в раскалённом диске, становясь таким же алым и однородным: и лес, и стая птиц, и какие-то деревенские домики, и звук семафора, и даже его красный цвет, и сам горизонт, и все слова и мысли — всё становилось однородной алой сущностью. Но это не было страшно, страха не было, страх так же расплавился и стал ничем. Будущее, прошлое, само время — всё расплавилось. Остался только этот молчаливый алый свет. И казалось, что этот молчаливый алый свет проник в самого Жорика, наполнил его вены, нервы, лёгкие… Но Жорик осознавал это не умом, не словами, никаким из пяти чувств. Он просто был этим алым светом, и всё. И ему это нравилось.

— Да-а-а! Красиво! — констатировал Жорик, сам не понимая, зачем он это сказал.

И эта, казалось бы, безобидная мысль уничтожила всё разом. Больше не было этого однородного алого безмолвного света. Вместо него появилось слово «закат», потом слово «солнце», потом ещё какие-то слова и мысли. А с этими мыслями к нему вернулись проблемы и страхи. Переезд открылся. И Жорику стало так страшно, не понятно от чего, что ему захотелось срочно куда-то ехать, к чему-то стремиться. И он стремительно поехал вперёд.

— Ну наконец-то, свершилось! — обрадовался пассажир.

Какое-то время Жорик ехал очень быстро. Но вдруг осознал всю ответственность ситуации. Ведь если он сейчас не будет торопиться, возможно, кто-то останется жить! Эта мысль сильно взволновала его. И он, вдруг осмелев, решил высказать её пассажиру:

— Так что ж получается, если я сейчас не стану торопиться, то вы останетесь без работы?

— Да-а-а… Но… Вы же не станете этого делать? — пассажир умоляюще посмотрел на Жорика.

— Ну, не знаю, не знаю… А вас никогда не волновала нравственная сторона вашей работы?

— Нравственная?! Так вы что же, считаете мою работу безнравственной?! — обиженно спросил пассажир.

— Не совсем так. М-м-м… Как бы это сказать?.. Мне кажется, что у вас всегда есть выбор.

— Выбор?! Вы это серьёзно?!

— Ну, да. Почему нет?

— Хм… — пассажир задумался. — Вы знаете, я никогда не задумывался над этим. То есть, вы хотите сказать, что…

— Я хочу сказать, что вы сами вольны выбирать, когда нужно доводить вашу работу до конца, а когда — остановиться.

— Хм, вы так думаете?

— Да! Вы только представьте себе, сколько жизней можно спасти, если задержаться всего на мгновение?

— М-м-м, да вы философ…

— Вам никогда не хотелось взять и плюнуть на свою работу? — Жорик окончательно осмелел.

— Судя по вашему эмоциональному порыву, вам этого хотелось неоднократно.

— Хотелось! И я это делал! Поверьте, это классное чувство!

— Это… как бы… пойти против системы?

— Вот именно! Пойти против системы! Хотя бы раз в жизни!

— Хм, вы меня заинтриговали. И что же мне делать?

— Скорее — не делать. Не ехать на адрес.

— Это как?

— А вот так! Просто! Выйти… где нибудь… в поле. Да вот — хоть здесь! — Жорик сам был удивлён своей решимостью, и остановил машину на какой-то автобусной остановке в поле.

— З-з-здесь?.. Вы уверены?

— Да! Вы не пожалеете!

— Ну… ладно… — неуверенно сказал пассажир. — Если вы так уверены… — И начал уже открывать дверь, но вдруг задержался. — Но, подождите… Я же с вами ещё не расплатился… — Он достал из кармана деньги и протянул Жорику. — Вот, держите, сдачи не надо!

— Как… не надо? — Жорик с изумлением посмотрел на новенькую пятитысячную купюру.

— Попрём против системы! — пассажир поднял правую руку со сжатым кулаком, как это делают байкеры.

— Да! — Жорик улыбнулся. — Против системы! — и тоже поднял сжатый кулак.

Пассажир вышел и уверенно захлопнул дверь. А Жорик так же уверенно тронулся и, не оборачиваясь, поехал дальше.

Чувство собственной гордости переполняло Жорика. Он был горд тем, что совершил, по сути, героический поступок — спас кого-то от смерти. Но — кого? Ему было страшно любопытно узнать, кого же он спас. Что же должно было произойти там, на Ленина, 5? «Может, у кого инфаркт? А может, был пожар и дом сгорел? — он перебирал в уме варианты. — А может, корова кого-нибудь насмерть забодала? — эта мысль развеселила Жорика, и он улыбнулся. — Да и с чего я решил, что именно с человеком что-то случилось? Может, там просто ёжика трактором переехало?» Ему было очень любопытно. Тем более, что ехать оставалось всего пятнадцать минут.

Жорик остановился возле дома с табличкой «улица Ленина, 5». Это был ничем не примечательный деревенский дом, с грядками да парниками на участке. Но никакого движения ни на участке, ни в доме не наблюдалось.

«Неужели всё равно свершилось? — с грустью подумал Жорик. — Неужели эта тварь всё равно до кого-то добралась?» Ему стало досадно в первую очередь не от того, что кто-то умер, а от того, что не получилось у него совершить героического поступка, и теперь не за что собой гордиться. Он вышел из машины и закурил.

Вдруг шторка на одном из окон зашевелилась, и оттуда украдкой выглянула бабушка. Обычная такая любопытная бабушка. Через несколько минут дверь дома заскрипела и хозяйка вышла.

— Вы к кому?! — громко и недобро спросила бабка.

— Не беспокойтесь. Я просто проезжал мимо. Вот, решил покурить.

— Ну, курите в другом месте! Вам тут не курилка!

Жорику стало обидно. Ведь он спас жизнь этой бабке, а она об этом даже не знает. Ему нестерпимо захотелось обо всём ей рассказать. Но — как это сделать? Ведь заговорить о смерти — это совсем не то же самое, что и, например, заговорить о погоде.

Жорик уже было хотел уехать, но вдруг бабка окликнула его:

— Подождите, молодой человек!

— Да?

— Вы — такси?

— Да.

— Ой, а вы не могли бы отвезти меня до магазина? А я вам оплачу…

— Да, конечно. — Жорику совершенно не нужен был этот мелочный заказ, ведь смерть заплатила ему более чем достаточно. Но желание всё рассказать бабке было очень сильным.

Бабушка медленно, опираясь на свою палку, доковыляла до машины. Уселась на заднее сиденье.

— Нам туда, — показала она пальцем, — всё время прямо, до кладбища, потом направо и прямо, потом по правую руку будет магазин.

— Окей.

Дорога была разбитая, поэтому Жорик поехал медленно, переваливаясь через кочки.

— Вы меня извините, — вдруг заговорила бабка, — что я вас так бесцеремонно хотела прогнать…

— Да ничего страшного.

— Старая я, боюсь всего…

Жорик молчал, понимая, что сейчас начнется стандартное изливание души таксисту. Он уже привык к этим откровениям. Поначалу они его пугали. Но с опытом он привык слушать их поверхностно, лишь поддакивая в знак сочувствия.

И бабуля продолжила:

— А в молодости я, знаете, какая смелая была?

— Не знаю…

— Ох, дорогой мой! В молодости я, будучи самым молодым, — здесь она нарочно сделала восклицательный акцент, подняв указательный палец вверх, — председателем в совхозе имени Кирова! Это здесь, недалеко, в поселке Верхние Слои. Наша то деревня относится к Верхнеслойскому району… Так вот, я, будучи там председателем, мало того, что самым молодым, так ещё и, как вы понимаете, женщиной… И поначалу меня мало кто воспринимал всерьёз. Особенно мужики, имеющие практический опыт. А я была выпускницей аграрного университета, то есть — человеком с высшим образованием, но не имеющая практического опыта…

Бабка всё продолжала рассказывать. Но Жорику было совершено неинтересно, о чём она там лепечет. Ведь его собственные мысли были куда интереснее. В фоне её рассказа он всё думал о том, как бы рассказать бабке о её чудесном спасении. Но её бессмысленный трёп не давал никакого повода, чтобы начать свою историю.

–…вот какая я была смелая, молодой человек! Понимаете?

— Да, понимаю, — безучастно ответил Жорик. — Пожалуйста, магазин.

— Ой, простите. Я быстро.

Но таксист и пассажир по-разному ощущают время. Для таксиста быстро — это две минуты, для пассажира — если в течение получаса делать всё быстро, это быстро. Но время — лишь в нашем уме. Для того, кто торопится, время тоже бежит, для того же, кто не спешит, и время движется соразмерно.

«Ладно, — думал Жорик, — отвезу её, и домой. Пусть живёт и не знает, кому обязана за это… Да и вообще, с чего я взял, что я её спас? Может быть, это вообще всё ерунда. Может быть, это был просто сумасшедший, а никакой не ангел смерти. М-м-м, да… Похоже на то… Вспомни, что он там говорил про свои провалы в памяти? Забыл себя, свою жизнь, и напридумывал себе вот этот образ, и за ним прячется от реальности. Да-а-а… Похоже на то…»

К этой мысли к машине вернулась бабка.

— А вот и я! — и взгромоздилась на переднее сиденье.

«М-м-м, спокойно… — успокаивал себя Жорик, — ещё десять минут бредовых историй, и я останусь наедине со своими мыслями…»

— Купила молока да хлеба…

«Ну вот, началось…» — Жорик тронулся с пробуксовкой в надежде, что старуха замолчит. Но бабка всё не унималась. Понятно дело, одиночество.

— Раньше то всё было своё: и молоко, и хлеб. Деревня всем обеспечивала! А теперь — что? Молоко везут чёрт те знает от куда, да и качество его оставляет желать лучшего! Я вам вот что скажу по секрету, молодой человек, — она наклонилась ближе к Жорику и заговорила шёпотом, будто их кто-то может подслушать, — самое главное для здоровья — это питание. Вот мне восемьдесят семь лет. И прожила я так долго только благодаря тому, что деревня обеспечивала меня натуральными продуктами. А город чем может обеспечить? Бургерами да кока-колой?

— Это да…

— Хотя… — она погрустнела и на несколько секунд замолчала. — Сейчас, конечно, здоровье моё уже не то… Опять же — привозные продукты с заменителями. Сейчас то вы видите меня, как будто, в добром здравии… но… буквально пару часов назад мне было очень плохо… — она немного помолчала, потом продолжила. — Мне было так больно, что я стала молить бога, чтобы он прислал ко мне ангела смерти… Вот как мне было больно. — Она вновь умолкла на несколько секунд. — Я понимаю, что это нехорошо — просить у бога смерти, но уж очень мне было больно… — И вновь замолчала. Немного повсхлипывала, потом, взяв себя в руки, продолжила более уверенным тоном: — Вот вы, наверное, думаете, что смерть — это плохо?

Жорик пожал плечами. Он даже не заметил, как они подъехали к дому. Но он не спешил высаживать бабку, ведь она сама затронула интересующую его тему. Поэтому он слушал.

— А я вам вот что скажу: смерть важна, без смерти всё обесценивается, всё становится бессмысленным… Если не будет смерти, как мы будем ценить всё то, что имеем? Ведь это всё ценно только потому, что когда-то мы всего этого лишимся. Только страх потери денег заставляет нас ценить деньги. Только страх порчи любимых вещей заставляет нас привязываться к ним. Только страх утраты близких людей заставляет нас любить их ещё сильнее. Но если нам вдруг скажут, что все эти вещи, все эти деньги, все эти люди останутся с нами навечно, мы перестаем всё это ценить, и будем откладывать любовь на потом, и ещё на потом, и ещё на потом, ведь впереди вечность. Но когда впереди нету вечности, когда всё конечно, только это мотивирует нас чего-то добиваться в жизни, и только это побуждает нас говорить своим близким, как мы их любим…

— Да… Вы правы… — тихо подтвердил Жорик. А про себя подумал: «Какая же она… мудрая… Вот бы и мне дожить до такого возраста и обрести такую мудрость…»

— Все, кого я люблю, уже далеко, — бабка перебила его мысль. — Мой муж давно умер. А мои дети и внуки живут далеко и редко навещают меня. Поэтому я уже давно готова… уйти… Но вот, сижу тут с вами… А ведь сегодня был такой прекрасный вечер, чтобы умереть! Был такой прекрасный закат! Но… ангел смерти так и не пришёл ко мне. Хм! — она усмехнулась. — Видимо, заблудился…

После такого откровения Жорик уже не имел желания рассказывать бабке свою историю. Он понял, что никакого геройского поступка он не совершил, а сделал только хуже. Ведь смерть была для неё освобождением. А он лишил её смерти и обрёк на дальнейшие страдания.

Жорик вежливо попрощался с бабкой и поехал в сторону дома. Погода испортилась, заморосил мелкий противный дождик. Он ехал и думал о том, что, наверное, человеку не стоит вмешиваться в дела смерти, как и в дела божьи. Но, с другой стороны, если бы он не поступил так, как поступил, то этого разговора с бабкой не состоялось и он бы не узнал того, что она ему сообщила. Противоречивые мысли не давали покоя Жорику. И его вдруг охватило другое крайнее желание: вернуться на ту остановку в надежде, что пассажир ещё там, и рассказать ему всё. Поделиться с ним своими сомнениями, своими переживаниями. Спросить у него, правильно ли он поступил, или нет.

С этой мыслью Жорик поддал газу и минут через пять подъехал к той остановке. Но там уже никого не было. Был дождь, было ощущение какой-то странной пустоты. Но смерти не было.

Он присел на лавку, спрятавшись от дождя под навесом остановки. Закурил. Выкурил полностью всю сигарету. Затушил её в луже и выкинул в урну. Потом подождал ещё минут пять. Медленно сел в машину и поехал, ещё несколько секунд поглядывая в зеркала заднего вида.

Сначала он ехал медленно. Но скоро у него вновь закололо в желудке, и он ускорился. Он вцепился в руль как можно сильнее и стал бдительно вглядываться в дорогу.

«Да… — думал он. — Со смертью как-то оно было веселей…»