Челюскин. В плену ледяной пустыни

Михаил Калашников, 2023

Роман о знаменитом подвиге челюскинцев. События, описанные в романе, прямо перекликаются с сегодняшним днем. Тогда, в начале 30-х, как и сейчас, остро встал вопрос об освоении Севера и о доказательстве прав нашей страны на обширные территории в Северном Ледовитом океане. И за каждым героическим шагом были непростые судьбы реальных людей… Зима 1934 года. Экспедиция Отто Шмидта готовится пройти Северный морской путь от Мурманска до Владивостока за одну летнюю навигацию. Но задуманный как очередная победа советской научной мысли проект с самого начала сталкивается с непредвиденными трудностями. Пароход «Челюскин» оказался не готов к столь суровым условиям Ледовитого океана. Попав в снежный плен, он несколько месяцев дрейфовал, потом был раздавлен льдами и затонул. Экипажу удалось выгрузиться на лед. Но что делать дальше – пробиваться к берегу самостоятельно или ждать помощи с большой земли? Челюскинцы понимают: надеяться нужно только на себя. В суровых арктических условиях они вступают в неравную схватку с безжалостной стихией…

7

Минул очередной день похода. И снова Промов и его друзья маялись от предстоящего вечернего безделья. Борис знал, куда пойдет, если вдруг Семин не устроит очередного комсомольского заседания или не соберет лекторий. Дружба с Яшкой открывала ему непринужденный путь в плотницкий кубрик.

Журналист не мог позвать туда всю компанию, это выглядело бы неловко, вроде экскурсии: вот спустились цивилизованные люди в пещеру поглядеть на морлоков. Во всяком случае, Промов опасался, что плотники именно так и подумают, если их творческая ватага завалится всем составом.

Яшка сразу понравился журналисту: типичный молодчик, родившийся перед самой Германской войной, старого режима почти не помнивший, для него Страна Советов — вечная и незыблемая родина, а не молодая, едва оперившаяся республика. Веселила Бориса крестьянская непосредственность Яшки и его прямота. В первый день на судне плотник, заметив Шмидта, вполголоса произнес:

— Гляди какой, башка наверняка умная.

— С чего вы взяли? — расслышал проницательный Шмидт и приостановил свой бег.

— Ну, как, — замялся Яшка, — по обличию.

— А, вы про бороду? — схватился обеими руками за густую растительность на своем лице Отто Юльевич. — Так в том нет моей заслуги, она сама по себе растет, — и скрылся в надстройках корабля.

Промову случилось в тот момент быть рядом, он едва удержался от смеха. Шмидт хоть и был породистым интеллигентом, славился своей демократичностью. Он знал народ, любил его и никогда бы не обиделся на слово «башка» или что-то подобное. Борис тут же познакомился с Яшкой, без укора стал объяснять некоторые нормы приличия.

В другой раз Шмидт снова попался Яшке на пути, и тот приостановил его заготовленным вопросом:

— Отто Юльевич, я вот давно спросить хочу, вы не родственник Кольке Шмидту из нашей Вохмы?

Шмидт быстро нашелся:

— Самый прямой родственник, я его племянник.

Шмидт шутил над Яшкой без всякого издевательства. Он вполне понимал, что сосед Яшки — Колька Шмидт — для него ближе, нежели далекий Отто Юльевич, со всей своей всемирной известностью. Для Яшки так выглядел мир: есть Колька Шмидт, радиолюбитель из соседней Вохмы, с кем он встречался на Первомай и видел его на других праздниках; и есть Отто Юльевич, полярник и исследователь, однофамилец знаменитого Николая Шмидта.

По журналистской своей специальности Промову приходилось знать о Шмидте многое. Яшка сошелся с ним еще и на этой почве, расспрашивал про начальника экспедиции:

— А кто ж он по крови? Немец, небось?

— Кажется, все-таки латыш, — неуверенно отвечал Борис. — Образованнейший человек, ты с ним поаккуратней, Яков: две гимназии с золотой медалью за плечами и университет, приват-доцентом в Киеве был.

Яшка в научных степенях и званиях ничего не понимал, но приятелю своему новому верил — раз Борька добавляет в голосе значительности, значит, за Шмидтом сила. Промов старался поделиться с плотником понятной для него информацией:

— С восемнадцатого года Шмидт в партии, два года членом ЦК был.

Промов хотел заметить, что с первых дней революции Шмидт возглавлял Управление по продуктообмену Наркомата продовольствия, но умолчал, зная, что у крестьян природная ненависть к хлебным должностям, принимавшим решения о продразверстке, даже у таких молодых, как Яшка, годы военного коммунизма почти не помнивших. Сказал вместо этого очередную вещь, добавившую Шмидту Яшкиной симпатии:

— В то лето, когда твой сосед из Вохмы принимал сигнал с потерпевшей крушение «Италии», Отто Юльевич совместно с немцами в горы лазил, была такая советско-германская экспедиция на Памир от Академии наук СССР. Выше облаков люди взбирались…

Взор Яшки горел, авторитет полярника-Шмидта явно перевешивал авторитет Шмидта-радиолюбителя:

— А как у него в семейной жизни? Женка там, детвора? Тут небось он тоже — парень без прома`ха?

— Угадал. Две жены у него было, и от каждой по мальчугану родилось.

— Ух, орел! — одобрительно вскрикивал Яшка.

— Если говорить о Шмидте, то тут надо знать не о количестве его жен или женщин вообще. Одной из его подружек была Евгения Соломоновна Хаютина. С первым своим мужем она переехала из Гомеля в Одессу, там познакомилась с Бабелем, Катаевым, Олешей. Слыхал про таких творцов?

Яшка почти обиженно кивнул:

— Само собой, — но Промов успел уловить в его глазах: «Не читал никого из них, даже если и слышал фамилии вскользь».

— Вторым ее мужем был директор крупного московского издательства — Гладун. С ним она уехала в Лондон, оба работали в советском полпредстве. Когда англичане порвали с нами связи, Гладун вернулся в Москву, и Евгения Соломоновна завела у себя дома что-то типа литературного салона, всплыли одесские привычки и знакомства. С Бабелем на этот раз она закрутила настоящий роман. В гостях у них бывали Эйзенштейн и Утесов, Михаил Кольцов, Шолохов и, внимание, — Отто Шмидт. С ним у нее тоже случилась короткая любовная связь. Женщина она интересная, любит танцевать фокстрот, ярко смеется, неглупа, чувственна. Друзья зовут ее Суламифь, а самые близкие — стервь глазастая. Раскрывая номер свежей «Правды», Евгения Соломоновна на одной странице может увидеть сразу нескольких своих мужчин. А недавно ее поздравляли с третьим браком. На этот раз мужем Хаютиной-Гладун стал глава Орграспредотдела — товарищ Ежов. Теперь же он возглавляет Центральную комиссию ВКП(б) по «чистке».

Яшка от растерянности прикрыл рот рукой:

— И не боится Отто Юльевич гоголем ходить, после того как знает, чью жену охаживал…

— Вот-вот, живет — и ничего не боится. А ты с ним запанибрата.

Промов наслаждался, наблюдая своего приятеля. Вначале гуляла в глазах Яшки природная страсть к деревенским сплетням, потом привычка восхищаться, слыша громкие имена. Борис ждал не только растерянности в глазах Яшки при упоминании колючей фамилии, но хотя бы скрытого страха, вместо этого Яшка неожиданно для Промова перескочил на личное:

Конец ознакомительного фрагмента.