М. Берг. Чашка кофе (Четыре истории)

Михаил Иванов, 2023

Захудалое кафе – место решающей схватки в тысячелетнем противостоянии. Всего четыре истории и чашка кофе. Мир изменится…Отсылки к библейским мифам, апокрифам и ересям, а также к религии и мифам Шумера и Вавилона. "Говорящие" имена , "китайские шкатулки" историй и смыслов… Мистика? Фантазия? Реальность?

lll

Придерживая дверь плечом, с подносом в руках просунулся из кухни мистер Доу — и резко остановился, будто вспомнил о чём-то. Оставив поднос на стойке, он снова скрылся за дверью. Послышались раздражённое хлопанье створок — должно быть, кухонного шкафа — и старческий скрип выдвижных ящиков, упорно сопротивляющихся вторжению в их внутренний мир.

— Я больше никогда не видел Агасфера, — закончил рассказывать Форман. — Возможно, тот, кого он боялся, всё-таки сделал свой выстрел… А может… — Форман скривил рот и неопределённо хмыкнул.

Рэй оторвал взгляд от двери, за которой буйствовал хозяин: громыхало, звенело и трещало уж и вовсе не понятно что.

— История занятная, безусловно, однако что она доказывает? Существование Бога? Отнюдь! Мистичность мира и нашего в нём бытия? Но то, что Агасфер рассказал вам, — всего лишь ощущения, иллюзии и домыслы — ничего конкретного. Мания преследования какая-то… Послушайте! А может, этот ваш снайпер просто подвинулся рассудком в результате постоянных стрессов? С военными такое бывает!

— У меня не сложилось впечатления, что Агасфер хоть в какой-то мере умственно неполноценен. Он выглядел вполне нормальным, когда мы разговаривали, — пожал плечами Форман, — хотя и был несколько… м-м… не то чтобы озадачен… скорее постоянно держал в уме некий вопрос, ответ на который не находил.

— Вопрос без ответа, говорите? Хм-м… Как-то мне довелось побывать в пещерах Испании, куда не пускают туристов: там обнаружили несколько поколений наскальной живописи (причём, замечу, пещеры эти никогда не использовались в качестве жилищ, а последние сорок веков туда, похоже, и вовсе никто не входил). Самые первые из рисунков, возраст которых около шестидесяти тысяч лет, — чистейшая абстракция, совершенно беспредметная. И там, в гулкой тьме подземелий, ко мне пришло озарение: вовсе не из способности распознать и отобразить прекрасное, как весьма поверхностно считают некоторые излишне романтичные умы, наши предки кроманьонцы, а до них — «двоюродные братья» неандертальцы (да скорее всего, и их общие «праотцы» тоже «отметились» где-то) принялись пачкать стены чем под руку попадётся — полно мест более пригодных для такого рода экзерсисов, чем лишённые света, бесформенные и запутанные внутренности Геи, — нет! То неописуемое, наполняющее трепетом чувство, которое рождается уже в преддверии тёмной утробы матери всего живого и поглощает тебя по мере погружения в отрезанную от привычной суеты неизвестность, — вот что и пугало, и манило одновременно, перенастраивая животное восприятие гоминида на особую волну! И вот я смотрел на эти точки… мазки… отпечатки ладоней… и представлял, как художник-шаман, или кем он там был, окунает кончики пальцев в специально приготовленный состав, робко касается стены, оставляя след — часть своей сущности! — в пронзающей мир загадочной стихии необъяснимого… Человек будто пробовал тайну на ощупь, заключал с ней союз, входя не просто в контакт — в диалог, потому что и себя воспринимал неотъемлемой и равноправной её составляющей. «Мы с тобой одной крови…» — вспомнилось мне тогда. Кажется даже, я произнёс это вслух — тайне, которая всегда с человеком… Незримой вселенской мистерии, которой вам так хочется открыть все свои секреты…

— То есть, вы всё-таки согласны, что переживание мистической сути бытия присуще человеку от его сотворения, я вас правильно понял? — довольно резко прервал медитативно-баюкающую, словно океанские волны, речь собеседника Форман.

— А-а… м-м… — Рэй отвёл глаза. — Генетически, я бы сказал. Именно из этого ощущения, и как пребывание в нём, появились искусство, религия. А как практическая попытка добраться до истоков энигмы — наука. Иными словами, в отличие от вашей, Форман, трактовки, вовсе не чувство прикосновения к тайне приходит от Бога, а наоборот — образ Бога создаётся нами из этого чувства. Вот в чём, возможно, исток того самого вопроса и не найденного вашим Агасфером ответа.

— В таком случае, весьма прискорбно, что современные, цивилизованные люди в отношении причастности к вселенской тайне просто катастрофически отстали от своих далёких предков. Да, это действительно катастрофа: деградация, оставляющая человеку лишь озабоченность животными потребностями — питанием и размножением. Люди стремятся в города, поближе к предлагаемым наукой благам — к цивилизации… которая, по сути, лишает их Бога. А вот Агасфер, кстати сказать… В общем, за него в этом вопросе переживать не стоит.

Прошла, наверное, минута, прежде чем Рэя догнала-таки затерявшаяся было в турбулентности словесного маневрирования мысль.

— Знаете, Форман… а ведь такие истории, какую вам довелось услышать, не рассказывают кому попало — разве что будучи уверенными в том, что конфиденциальность останется сохранена. Подобное доверяют только очень близким друзьям или… — Рэй прищурился. — Послушайте-ка, а вы случайно не священник? И не получилось ли так, что вы сейчас нарушили тайну исповеди? А впрочем, — и махнул рукой, — это не моё дело. Да, кстати, Форман, я тут наговорил всякого — простите, если затронул ваши чувства верующего.

— Не стоит извиняться за искренность — это ведь, знаете ли, шаг к Богу. А исповедь… Бывает, человек облегчает душу, рассказывая о том, что его гложет, первому встречному, совершенно случайному человеку. Может, такие откровения по большому счёту тоже следует считать исповедью?

— Что ж, вы правы, пожалуй… О, вот и наш гостеприимный Улисс! — оглянулся Рэй на обречённые вздохи и шарканье волочившихся по-стариковски ног: мистер Доу выбрался-таки с кухни и снова взялся за поднос. — Простите, Форман, я оставлю вас на пару минут… Послушайте, где у вас здесь туалет? — обратился он к плетущемуся, словно каторжанин в колодках, хозяину.

Тот кивнул в сторону стойки: у другого её конца, противоположного от входа на кухню, находилась ещё одна дверь.

— И спускайте бережно — воды не будет до утра! — бросил мистер Доу вслед Рэю, спохватившись.

***

Взявшись за дверную ручку, Рэй задержался и глянул через плечо: хозяин уже выгрузил на столик тарелки с яичницей и теперь — ну чисто шахматист, расставляющий фигуры на доске! — чётко припечатывал между ними небольшую армию склянок и плошек — приправы, должно быть. Форман никак не реагировал на манипуляции мистера Доу. Его пустой взгляд однозначно говорил о том, что он снова превратился в статую. Оба, хозяин и посетитель, словно не замечали друг друга. Впрочем, как и Рэя. Рэй незаметно достал телефон и сделал несколько снимков своего собеседника.

Плотно закрыв за собой дверь, Рэй потыкал пальцем в экран и озабоченно нахмурился: связи не было. Высунул руку с телефоном в приоткрытое маленькое окошко, подождал, но и здесь его постигла неудача. Поджав губы, он набрал текст сообщения: «Высылаю фото. Пробей мне человека за столиком. Обрати внимание на имена: Форман, Агасфер. Возможно, бывший военный. Может иметь богословское образование. Очень скрытный тип: практически ничего не удалось из него выудить. Я пытался его разговорить так и эдак, но больше разговорился сам, — надеюсь, не ляпнул лишнего. Да, и отследи моё местоположение. Мне нужно, чтобы твои люди были наготове поблизости. Задержу его, насколько смогу. Поторопись». Затем коснулся значка «отправить» и понаблюдал несколько секунд за тщетной попыткой программы справиться с этим простым заданием…

***

В склянках действительно оказались специи. Соль и перец Рэй распознал сразу, плошки с кетчупом и горчицей тоже, остальное содержимое мелкой разномастной и, надо сказать, весьма замызганной посуды так и осталось для него загадкой. Рэй не стал рисковать и взялся за солонку.

Форман приступать к ужину не спешил — сидел со знакомым уже видом лаборанта-микробиолога, на расстоянии изучая кулинарное произведение мистера Доу. Похоже было, что он вообще не собирается прикасаться к столовым приборам.

— Что же вы, Форман? — кивнул Рэй на тарелку своего визави. — Не голодны?

— Не особенно.

— Ну, ваше дело.

Подсолив яичницу и сковырнув вилкой с ноздреватой «лунной» поверхности обломок скорлупы, Рэй замер вдруг и прислушался. Достал телефон: нет, показалось. Проверил своё сообщение: оно так и оставалось неотправленным. Убрал телефон и снова взялся за вилку… и опять остановился.

— А знаете что, Форман? Пожалуй, у меня есть для вас своя мистическая история — только настоящая, безо всяких неясных ощущений и фантазий. Ну, разве что поначалу.

— У каждого из нас…

— Верно, верно, — поспешно согласился Рэй. — Мы действительно редко держим в голове загадочные и необъяснимые случаи, которые не вписываются в привычную реальность, и я, готов это признать, не исключение: наша беседа заставила меня вспомнить нечто подобное.

— Любопытно…

— Так вот, история эта произошла с одним моим хорошим знакомым по студенческим ещё временам. Имя его… Думаю, имя в данном случае не имеет значения, но для удобства назовём его… ну, скажем, Март. О том, что с ним случилось, Март рассказал мне после выпитой на двоих бутылки виски. И я был первым человеком, который услышал эту его историю. По характеру своему Март — совершенно не склонный к излиянию души человек, но, видимо, воспоминание о нашей с ним давней дружбе, щедро сдобренное алкоголем, ослабило внутренние преграды и позволило ему открыть свою тайну — и откровение его, честно говоря, поставило меня в тупик. Позже, прокручивая в голове услышанный рассказ и всё более убеждаемый в реальности произошедшего массой таких деталей, которых не выдумать сходу, я подумал, что случись подобное со мной, тоже не стал бы распространяться об этом направо и налево…