Авиатор: назад в СССР 7

Михаил Дорин (2024)

Силы противника таяли с каждым днём. Восточная часть Афганистана постепенно переходила под контроль законной власти. Но враг по-прежнему был опасен и не собирался сдаваться.Родину и его боевым товарищам пришлось вступить в очень тяжёлую борьбу с очередными отрядами мятежных сил. У духов было всё, чтобы нанести поражение советским войскам на западных границах. Однако, самым опасным ударом стал тот, который нанесли со спины.

Глава 3

Хреков был весьма недоволен моими высказываниями. Может, я и не прав, что начал перепалку с полковником, но терпеть произвол и молчать уже надоело.

— Лейтенант Родин, за пререкания со старшим по званию объявляю вам выговор! — громогласно произнёс генерал.

— Есть выговор! — ответил я, выпрямляясь по струнке.

— И запомните, чтобы не происходило, я никому не позволю разговаривать на повышенных тонах со старшим по званию, — сказал генерал, оглядывая грозным взором собравшихся. — Садись!

Конечно, проще всего сейчас было заткнуть меня и ничего не делать. Я уже подумал, что наш Хреков изменился за последнее время в лучшую сторону. Ошибся, похоже.

Пока все присаживались, полковник гордо выпячивал грудь, радуясь за такое разрешение конфликта.

— А теперь, товарищ полковник, покиньте класс. Здесь идёт постановка задачи лётному составу, — сказал генерал, толкнув большой конверт, чтобы тот проскользнул по столу к Хватову.

— Само собой. Спасибо, что передали, — сказал полковник, весело ухмыльнувшись.

— У вас хорошие часы, — указал на левую руку Хватова генерал. — Японские?

— Подтверждаю, товарищ генерал. Разрешите идти? — спросил полковник и Хреков кивнул, присаживаясь на своё место.

Хватов неторопливо пошёл к двери, но генерал его остановил, громко прокашлявшись.

— Что-то случилось? — повернулся к нему тыловик.

— Да, товарищ полковник. Я кое-что забыл вам отдать, — сказал Хреков, достал из кобуры пистолет и положил перед собой.

— Это важно? — заинтриговался Хватов.

— Очень, — ответил Хреков, вынимая магазин из своего Стечкина.

Генерал последнее время прилетает на вертолёте, пилотируя его самостоятельно. Оттого он всегда экипирован для боевого вылета.

— Не понимаю, — занервничал Хватов, наблюдая, как генерал медленно разрядил один патрон из магазина.

— А стоит, товарищ полковник, — сказал Хреков, взял патрон и бросил его тыловику.

Хватов, выронив папку и фуражку, поймал патрон двумя руками.

— Советую вам поторопиться с налаживанием поставок, — произнёс Хреков и отпустил тыловика. — Продолжим постановку.

Хватов быстро ретировался из класса, ничего в ответ не сказав. Интересный способ воздействия у генерала!

Мог бы полковник понять намёк Андрея Константиновича и заняться выполнением поставленных задач, так нет же пошёл жаловаться Полякову. Однако, никаких санкций к Хрекову не было. Генерал также сел в вертолёт и улетел в направлении Кабула. Вечером Бажанян рассказал, что особист, выслушав все жалобы от тыловика, предъявил тому столько эпизодов недостачи и халатности, что Хватов собирался слечь в госпиталь на время, пока всё не утихомириться.

— Одно мне непонятно. Почему тянул особист с этими эпизодами? — задумался Гнетов, когда мы потребляли квас Савельевича.

Сегодня, на удивление, никто не бегал в туалет. Видимо, наши желудки начали привыкать к этому напитку.

— Есть прекрасная фраза, Григорий Максимович — всему своё время, — сказал я.

— Тут ты прав, — кивнул Гнетов.

Рядом с нашей палаткой остановился микроавтобус РАФ. Кажется, сам Хватов решил почтить нас своим присутствием.

— Так, авиация, продуктов подвезли. Вот решил вам подгон сделать, — подошёл к нам полковник с большой картонной коробкой.

В ней были консервы, сахар, макароны. Даже парочка бутылок водки. К чему бы такая щедрость?

— Товарищ полковник, правда, не стоило, — сказал Бажанян ради приличия.

Коробку наш зам командира тянул на себя так, что чуть руки не оторвал нашему гостю.

— А что пьёте, братцы? — поинтересовался Хватов, заглядывая ко мне в кружку.

— Квас, — ответил я. — Вам налить?

У всех глаза на лоб полезли. Выпьет сейчас полковник и понесёт его сразу в туалет. Не привык же ещё к такому экологически чистому продукту.

— Давай, — махнул он рукой. — Я, вообще, брезгливый к такого рода отварам, но ваш напиток попробую.

Ох, и зря он это сказал! В глазах Гусько тут же взыграли огоньки. Наш замполит, похоже, проработал план мести тыловику.

— Ну как, товарищ полковник? — спросил Савельевич, когда тыловик выпил залпом кружку кваса.

— Очень хороший! Надо девок заставить в столовой такой приготовить, — довольно улыбнулся Хватов.

— Вот-вот, а то мухи задрали уже, — сказал Гусько и картинно стал махать рукой над открытым термосом с квасом.

— Как… мухи? — спросил полковник, подавляя в себе отрыжку.

— Ну а как же? Квасок удался, вот паразиты и слетаются, — расстроено вздохнул Гусько. — Мы уже привыкли к этому.

Всем было уже тяжело сдерживаться, чтобы не заржать. А мне даже становилось жаль полковника. Всё же, с миром пришёл.

— Прив… ик… привыкли? — снова удивился Хватов и уже с трудом удерживал себя от рвотных позывов.

— Мухи — это ещё не так страшно! Вчера полкружки опарышей с бака снял, а сегодня мышь еле спас, чтобы она не нырнула внутрь, — продолжил говорить Гусько, и тут не выдержал такого давления Хватов.

Стоит ли сказать, что в машину он не шёл, а бежал. Вроде успел до момента, когда ему стало совсем плохо.

Наутро я смог передать письмо через штурмана Ан-12, экипаж которого решил заночевать в Шинданде. Оказалось, что это был тот самый экипаж, который я прикрывал во время налёта на Джавару. Штурман меня чуть не расцеловал около самолёта. Я его понимаю, сам запомнил тот день, когда мой МиГ был сбит ракетой, и пришлось катапультироваться. До сих пор боли в спине напоминают.

Поговорить у нас не получилось, поскольку мне уже надо было идти к самолёту. Вылет на сопровождение у нас был строго по времени.

— Сергей, всё сделаем! Если надо, то и привезти сможем твою Олю с Осмона, — сказал мне командир экипажа.

— Везти, думаю, не нужно. Пообщаться нам надо просто, а военной корреспонденцией письмо будет долго идти, — ответил я, потихоньку надевая на себя подшлемник и шлемофон.

— Мы завтра вернёмся. Ответ можем тебе передать, — сказал штурман.

— Если можно, цветы купите Ольге. По возможности, — сказал я, ощупывая себя по карманам. — Блин, деньги оставил в укромном месте.

— Так, лейтенант, мы всё сделаем. Должны по гроб жизни за твой поступок, — похлопал меня по плечу командир экипажа.

Пожелав доброго пути друг другу, мы разошлись по своим самолётам. Свой борт я осматривал сегодня более тщательно. Хоть, Дубок и готовил мой МиГ-21 к вылету, но проверить лишний раз не мешало.

— Елисеевич, как твоё здоровье? — спросил я у него, принимая конфету наудачу.

— Да нормально. Царапины! — отмахнулся он, поправляя мне подвесную систему, когда я занял место в кабине. — Аккуратнее. Говорят, сегодня работы будет много?

— Посмотрим, — улыбнулся я и стукнулся с Дубком кулаками.

В соседнем самолёте сидел Мендель, который сегодня был моим ведущим.

— Готов, 216? — тихо спросил Паша на стартовом канале.

— Так точно.

— Янтарь, 215й парой с 216м готов к запуску, — запросил разрешение у руководителя полётами Паша.

— Запускайтесь. Время взлёта — 15 минута текущего часа.

— Понял. Запускаемся 216й.

Машина послушно начала включаться в работу. Стрелки приборов закрутились, табло замигали. Через несколько минут, проверив механизацию и режимы работы двигателя, я был готов вырулить.

Первыми пошли выруливать Су-25е. Их задача была обозначить основные цели для работы и подтвердить наличие духов в горном районе Кокари-Шаршари. Нам же предстояло прикрывать самолёты дальней авиации, которые будут работать по другим целям на западном направлении.

Вслед за «грачами», как принято называть Су-25е, начали выруливать и мы. У коллег-штурмовиков боевая зарядка мощнее наших ракет малой дальности.

— 311й, парой готов к взлёту, — запросил ведущий «грачей».

— Ждать! — громко крикнул в эфир руководитель.

Что-то опять пошло не так у командования. Сейчас будут перестановки.

— 215й, Янтарю, — запросил Менделя руководитель полётами, когда мы стояли перед полосой в ожидании взлёта штурмовиков. — Вам смена задачи. Работаете «крышей» для пары 311го. Как приняли?

Паша не отвечал сразу, поскольку переваривал абсурдность команды. Чтобы прикрывать штурмовики, нам нужно вооружение для работы по земле, а у нас только ракеты «воздух-воздух».

— Янтарь, у нас только ракеты, — подсказал Паша, намекая, на номенклатуру вооружения у нас на точках подвески.

Действительно, мы сейчас несём только ракеты Р-60 и Р-13. Не по дувалам же ими стрелять.

— 215й, взлёт рассчитывайте после пары 311го. Зона дежурства 101, — дал нам указание руководитель полётами.

Командование «настаивало» на выполнении этой задачи. А номер зоны означал, что мы будем кружиться всего в 10 километрах от границы с Ираном.

Через минуту мы уже набирали указанную высоту 3000 метров для дежурства и шли с курсом в район населённого пункта Ислам-Кале.

— 216й, скорость 500, под собой наблюдаешь? — запросил меня Валера, обращая моё внимание на идущих ниже штурмовиков.

— Наблюдаю, — ответил я, выдерживая своё место в паре.

Ещё через 10 минут штурмовики вышли на линию боевого пути. Пошёл стандартный радиообмен перед нанесением удара по наземной цели.

В такой ситуации просто кружишься в зоне, осматривая пространство. Самое плохое, что и поговорить нельзя. Забьём эфир. Вспоминаю те полёты, когда я летал на «спарке». Можно было, и полюбоваться красотами этого дикого края гор и пустынь.

В эфире слышу, как выполняют Су-25е первый заход на цель. Потом второй и третий. Следом прозвучал доклад об успешном выполнении задачи.

— 215й 311му, мы закончили. Не заскучали? — спросил у Паши ведущий «грачей».

— Мы же «весёлые». Нам всегда не скучно, — слегка раздосадовано ответил Мендель.

Мы продолжали барражировать, пока на нас не вышел командный пункт.

— 215й, курс 260, цель одиночная в 15 километрах от вас, — дал нам команду ОБУшник.

— 215й, понял, — ответил ему Паша. — Левым разворотом… паашли!

Аккуратно заложили крен 45° и заняли нужный курс. Цель должны были увидеть сразу, поскольку 15 километров не так уж далеко.

— Янтарь-подход, 215й цель не наблюдаю.

— 215й, цель по курсу, дальность 12, — продолжал информировать офицер боевого управления.

— Янтарь, 215й, не наблюдаю. Высоту цели подскажите, — запросил Паша.

— Высоту определить не могу, 215й. — ответил ОБУшник.

Кручу головой во все стороны. Смотрю вниз, но ничего. Никаких целей.

— Цель по курсу, дальность 8.

И в этот момент раздался писк в наушниках. Всё, что я помню, как резко отклонил ручку управления самолётом вправо, заложив крен не меньше 90°.

Только что нас взяли в захват и пустили ракету. Раз я ещё летел, значит, промахнулись по мне.

— Расходимся! Расходимся! — кричал в эфир Паша. — У меня двое сзади.

— Вниз уходи, — подсказал я, а сам резко поменял направление и пошёл в набор высоты.

Включил форсаж и начал выполнять «горку». Поменяв высоту, я продолжил разворот. Сирена, дававшая мне знать, что на меня наводятся ракеты, продолжает периодически включаться.

— Двое! Двое! — продолжал громко говорить Паша.

А я до сих пор не видел Менделя и от кого он уходил. Да и мне было не до этого.

— Снова меня облучают, — сказал я, глянув по сторонам.

В нескольких километрах от меня заходили со спины два Ф-14. Итого, против нас теперь четверо.

— У меня тоже двое! — громко сказал я и выполнил пикирование с каким-то нереальным углом.

Горный хребет приблизился моментально. Дышать стало тяжело, а самого меня сильно вдавило в кресло. Ф-14 идёт по пятам и снова пускает ракету. Манёвр вправо, меняю курс больше чем на 90° и отстреливаю ловушки. Считаю мысленно до пяти, зная примерное время поражения ракетой. Если до сих пор лечу, значит, всё нормально.

— Не могу сбросить! Не могу! — повторял Паша, но я в этот момент был занят другим.

Убежать от «Томкэтов» не получится. Придётся маневрировать на предельно-малой высоте, чтобы они лишились преимущества в своих средствах наведения.

— Я в северном ущелье, — сказал я, уходя от столкновения с крутым выступом.

На разворотах поглядывал в зеркало, чтобы увидеть своих противников. Сзади меня показался первый Ф-14.

Поворот один, второй, небольшая «горка», чтобы перелететь через перевал и снова продолжаю прижиматься к земле. Ущелье широкое, поэтому есть запас для разворота.

Скорость большая, но я вижу, что «Томкэт» всё ближе. А где-то и второй спрятался.

Снова «завопила» сирена, и впереди над хребтом я увидел пикирующий истребитель противника. Ручку управления взял на себя, педалями создал скольжение и резво ушёл вправо, перескочив скалистый перевал. Начал отстрел ловушек.

Самолёт тряхнуло, но управление сохранилось. Включил форсаж и снова набор высоты.

— Не могу сбросить! Зажали! Янтарь, 215й атакован группой из двух истребителей! — слышу я нервный и прерывистый голос Менделя.

Командный пункт ответил что-то невнятное из разряда «ожидайте» или «повторите». Как будто на локаторе не видят, какую карусель мы тут выписываем!

— Уходим в сторону базы! — сказал Паша, но это не так просто.

Куда бы я ни развернулся, меня со всех сторон облучают. В «каменный мешок» уже не запрыгнуть. Попробовал спикировать на предельно-малую высоту и лететь над долиной, но тут же чуть не сошёлся с Менделем лоб в лоб.

— Не отстают, — сказал я в эфир.

— Янтарь, 215й нас зажали, где подмога?! — не выдерживал столь нервного напряжения Паша.

Десять секунд, в течение которых сирена об облучении звучала в моих ушах, показались вечностью. В любой момент пуск, а ловушек уже нет. И не факт, что получится сманеврировать.

Наконец, я смог вырваться из захвата. Начинаю уставать от такого напряжения. Не знаю, как там иранцы, но руки у меня заливаются свинцом. Комбинезон пропитан потом насквозь, а вдох-выдох всё чаще и чаще.

— Не могу, Серый! По мне пуск, — кричит Паша и в эфире тишина.

Совсем стало тихо. Я вывел самолёт из правого виража и не обнаружил за собой ни одного Ф-14. Тогда где же Мендель?

— 215й 216му, — запросил я Пашу, набирая высоту.

Ещё раз осмотрелся по сторонам, но никого нет. «Томкэты» пропали, будто их не было. Не приснился же мне бой с ними?

— Ответил, 216й, — спокойно сказал Паша. — У меня 5000, следую в сторону Янтаря.

— Понял. Отступил противник? — спросил я, продолжая осматривать воздушное пространство.

— Отступил, отступил. Наблюдаю тебя. Обхожу справа, — ответил Паша.

Я взглянул назад и увидел, как медленно показался конус воздухозаборника его самолёта.

— Вижу. Куда подевались «Томкэты»?

— Увидели наших страшных товарищей, — спокойно сказал Паша.

Я посмотрел на Менделя, когда мы поравнялись с ним. Мой ведущий что-то показывал мне, тыкая рукой вверх. Солнце, которое освещало кабину, медленно стало скрываться. Приборы накрыл силуэт, бросая тень на панель. Подняв голову, я увидел над собой фюзеляж самолёта.

Не нужно долго рассматривать его, чтобы оценить всю красоту этого воздушного судна. У меня в душе стало очень тепло и трепетно от увиденного прекрасного «создания».

Низкорасположенное крыло, а хвостовое оперение состоит из двух отдельных килей. Два двигателя и множество элементов механизации на крыле. Видя подобный силуэт, невозможно не влюбиться в этот самолёт с первого взгляда. В общем, МиГ-29 в своём неповторимом блеске.

— 216й, вам большой привет. Услышали, что вам нужна помощь, — спокойно сказал лётчик одного из истребителей, что теперь шли рядом с нами.

— Спасибо мужики, — сказал я и пристроился ближе к самолёту своего ведущего. — Слева на месте, 215й.

— Понял. Янтарь, 215й, к вам с посадкой парой. С нами сопровождающие, 901 и 902.

— 215й, понял. 901й, вам команда выполнять посадку на Тагиле, — передал нашим сопровождающим команду офицер боевого управления, назвав позывной аэродрома Зары.

— Понял, Янтарь. 215й, вашей паре до встречи! — попрощался с нами лётчик и отвернул влево, присматриваясь к своему ведомому.

Кажется, скоро в Афган прибудут и эти ребята для обкатки. Сразу возникла дурацкая мысль, что можно будет попроситься посидеть в кабине. Надеюсь, что когда-нибудь смогу на МиГ-29 полетать.

После посадки сразу же отправились на командный пункт, где всё доложили Бажаняну. Тот моментально всё передавал Хрекову, который находился уже в Кабуле в этот момент.

— Да, товарищ генерал. Именно. Четыре штуки. Самолёты целые, — разговаривал по телефону Араратович, пока, по нашим словам, солдат набирал боевое донесение. — Понял, работаем, — сказал Бажанян и положил трубку.

— Много чего сказал? — спросил Паша.

— Скорее прокричал. У вас вылет через час. Готовьтесь, — сказал Тигран Араратович и отправил нас к штурману для уяснения задачи.

Так вот, мы весь день и работали. Дальние бомбардировщики так и не появились, поэтому мы прикрывали Су-25. «Грачи», в свою очередь, бомбили в течение всего светлого времени опорные пункты, караваны, скопление духов в Шаршари и Луркохе. Всё, что можно было ещё достать со склада вооружения, подвешивалось и сбрасывалось на духов. К концу дня над горными хребтами образовались облака из пыли и огня, настолько много сегодня сбросили бомб и разовых бомбовых кассет РБК.

Вечером, когда я выполнил уже пятый вылет за сегодняшний день, обнаружил экипаж Ан-12го вернувшимся в Шинданд. Точнее сказать, меня нашли на стоянке после вылета и передали письмо.

— Молодцы! Так, быстро вернулись. Могли бы в субботу задержаться в Осмоне. Там на выходных приятнее, — сказал я, раскрывая листок со знакомым почерком. — Не совсем понимаю, что случилось? — спросил я, обнаружив, что держу в руках то самое письмо, что отправлял через экипаж Оле.

— Серый, мы не передавали, — сказал штурман, отдав мне небольшой букет хризантем.

— Однако, цветы купили, — заметил я, приняв их. — Что-то случилось?

Штурман молчал. Было видно, что он не очень хочет рассказывать.

— В общем, она замуж вышла сегодня.