Праздник криптий

Михаил Деревянко, 2016

События «Праздник криптий» происходит на фоне греко-персидской войны в 480-году до нашей эры. Главный герой Аримнест вместе с возлюбленной рабыней Клеорой с ведома полководца Павсания попадает в спартанскую армию, но после победы над персами их всех судят за нарушение ретр Ликурга. В решающий момент Павсаний встает на путь предательства. Это приводит к трагической развязке, что неизбежно в условиях разложения Спарты из-за проникновения в страну богатства и роскоши. Повесть написана на основе реальных событий. Книга входит в исторический цикл книг о древней Спарте. Книга входит в исторический цикл книг о древней Спарте. Цикл состоит из трёх приключенческих повестей: «Первая Одиссея», «Ретры Ликурга», «Праздник криптий».

© Деревянко М.А., 2016

© Орловский П.В., Оформление, 2021

© ООО «Буквица», 2021

Вступление

В первый год семьдесят пятой олимпиады, а по-нашему летосчислению, за 480 лет до рождества Христова персидская армия вторглись в Элладу. Крупнейшие полисы Пелопонесского полуострова Спарта и Афины, ведущие между собой многолетнюю борьбу, объединили усилия для отражения внешней угрозы. Полководцем или навархом войска, под знамена которого снарядили отряды многие греческие государства, был назначен спартанец Павсаний. Ранним утром, когда наварх готовился принести жертвы богам, чтобы получить перед походом на войну благоприятные знамения, в его палатку ввели юношу.

— Хочет поговорить с тобой, — изрёк стражник. Спартанцы не отличались многословием. Не случайно, термин «лаконичность» произошел от названия долины Лакония, столицей которой была Спарта. Афиняне часто насмехались над лаконцами, говорили, что их мысли также коротки, как и слова. Насмешки стихли, когда один спартанец ответил: «Наши мечи тоже коротки, что не мешает нам укорачивать ваши языки».

Павсаний с любопытством осмотрел юношу, вся одежда которого состояла из длинного грубого плаща, которые выдавали молодым лаконцам для прохождения решающего испытания перед посвящением в воины. Помимо плаща, юношам вручали по короткому мечу, и они уходили в горы на несколько дней, чтобы выжить, и, главное, добыть как можно больше скальпов. Без скальпа стать спартанцем было невозможно. Чем больше скальпов, тем лучше. Такие испытания назывались криптиями. Они наводили ужас на всех рабов или илотов, как их здесь называли. Именно они становились объектом охоты честолюбивых и отважных лаконцев. Нигде несчастные илоты не могли скрыться от коротких, но острых спартанских мечей. Смерть подстерегала их и на полях, которые они обрабатывали для своих хозяев, и в лачугах, в которых ютились. Ни днем, ни ночью не знали они покоя. Юноши или возвращались с испытания со скальпом, или не возвращались вовсе, погибая сами. Не было никакого смысла приходить без добычи, так как в этом случае лаконец не только не вступал в касту избранных и не получал земельного надела с илотами, которые обеспечивали его до конца жизни, но и попадал в сословие бесправных, влачащих жалкое существование. Лучше уж смерть.

Как раз сейчас было время криптий, и наварх без труда догадался, что пришедший из числа молодых воинов, охотящихся за скальпами. Что могла привести его к прославленному полководцу? Конечно же желание вступить в войско, чтобы успеть на войну с персами. Но даже он, Павсаний, не имел права сделать это без посвящения юноши в воины. Поэтому наварх уже заранее знал и вопрос и ответ. Но что-то в облике юноши заставило полководца уделить ему немного времени.

— Твоё имя?

— Аримнест.

Павсаний обладал прекрасной памятью.

— Уж не сын ли ты эфора Герада?

— Да.

Эфорами в Спарте назывались верховные судьи. Их всего было пятеро. Они обладали огромной властью. Они могли обвинить и предать суду любого спартанца. С особым пристрастием рассматривались действия наварха после похода. Даже победа не спасала от сурового наказания, если поступки полководца признавались не правомерными. Эфоров страшились даже цари. Не случайно, жена царя Теопомпа, который ввел должность эфоров, упрекнула его в том, что он передаст детям меньшую власть, чем получил. «Зато более прочную», — ответил Теопомп. Каждые восемь лет эфоры всю ночь наблюдали за небом и если видели падающую звезду, то это воспринималась как указание богов, что нынешний царь им неугоден.

Поэтому, когда судьба послала к Павсанию сына эфора Герада, он понял, что знамение уже свершилось. Однако, как опытный политик, наварх и виду не подал, что посещение юноши имеет такое важное значение.

— Что привело тебя ко мне, Аримнест? Надеюсь, не желание снять с меня скальп?

Юноша непроизвольно улыбнулся, но ответил серьезно и пылко:

— У меня только одно желание: снять как можно больше скальпов с наших врагов.

— И для этого ты жаждешь вступить в мою армию?

— Да.

— А ты прошел криптии?

— Нет.

— Почему?

— На посвящение уйдёт не меньше месяца, а войско выступает сегодня.

— Сегодня мы приносим жертвы. Если богам будет угодно, чтобы ты отправился со мной, благоприятных знамений не будет, пока ты не станешь избранным.

— А если сегодня знамения будут благоприятными, ты своей волей зачислишь меня оруженосцем?

Павсаний рассмеялся. Ему понравилась быстрота и меткость ответа. Такие воины ему нужны. И главное, через Аримнеста можно влиять на его отца. Правда, взяв юношу, наварх тем самым превышал свои полномочия, но слишком велик был соблазн. Разве можно отказываться от даров Фортуны?

И все же полководец не торопился с принятием решения. Ему не до конца была понятна мотивация поступков Аримнеста. Настораживало уже то, что он явился без скальпа.

— Ты настолько напорист и стремителен, — с легкой усмешкой произнёс Павсаний, — что успеешь и криптии пройти, и армию догнать. А место в боевом строю я тебе найду.

Аримнест на мгновение опустил голову, но тут же с надеждой посмотрел в глаза наварха:

— Я не смогу пройти криптии.

— Как? Неужели ты убоялся снять скальп с головы илота? Как же ты собираешься сражаться с персами?

— Я нарушил закон.

— Как?

— Вначале я помешал илотке убить труса, а затем не убил илотку за то, что она подняла руку на лаконца.

— Ничего не понимаю, — развел Павсаний руками. — Какая илотка? Какой трус? Какой лаконец?

— Долго рассказывать.

— Ничего, до жертвоприношений ещё далеко. Прежде, чем принять решение, я должен всё знать.

Молодой лаконец отчётливо помнил вчерашний день.

Поляна в горном лесу. Видна вершина Тайгета. Поют птицы. Журчит ручей, над которым в задумчивости склоняется он, Аримнест.

— Зачем я здесь? Зачем её жду? Я должен добывать скальпы илотов, чтобы стать воином, гомеем, равным среди равных, а вместо этого всё время околачиваюсь возле ручья, чтобы хоть издали увидеть её. Она же илотка! Рабыня! Что со мной?

Вслушивается. Издалека слышно, как поет девушка.

— Это она, Клеора!

Аримнест мечется по поляне. Прячется в зарослях.

На поляну выходит Клеора с амфорой на голове. Она подходит к ручью, набирает воду, не прекращая петь. Аримнест с замиранием сердца наблюдает за ней. Вдруг из леса выскакивает Левтип с обнаженным мечом. Клеора бросает в него амфорой. Сосуд разбивается о голову, окатив Левтипа водой. Тот падает. Клеора хватает меч и заносит над Левтипом. Аримнест выскакивает из зарослей.

— Стой!

Клеора направляет меч на Аримнеста:

— Вдвоем на одну!

— Я не собираюсь на тебя нападать.

— Так я тебе и поверила.

Аримнест бросает свой меч на землю.

— Я не воюю с женщинами.

— Вчера и позавчера ты тоже следил за мной из зарослей. Я видела.

— И не побоялась снова прийти?

— Меня послали за водой.

— Ты прекрасна, как Афродита, — говорит Аримнест. — Я любовался тобой. Как можно поднимать меч на красоту?

Клеора вспыхивает, подобно Авроре, но пытается скрыть свое волнение и указывает на лежащего Левтипа:

— Он хотел снять с меня скальп?

— Он опозорил Спарту.

— Он мой хозяин. Я илотка из клера его отца.

— Ну и что?

— Он никогда не простит мне своего позора.

— Пусть только попробует…

— Ты его плохо знаешь.

— Ты хочешь его убить?

— Нет.

— Ты уже занесла меч.

— Хотела испытать тебя.

— Ты меня знаешь?

— Тебя зовут Аримнест.

— Как?!

— Неважно, — краснеет девушка и неуверенно добавляет:

— Намного важнее другое.

— И что же?

— Я сейчас не знаю, что делать.

Аримнест обнимает Клеору:

— Я знаю.

— Что?

— Пойдешь со мной?

— Хоть на край света.

— Мы туда и отправимся.

— Уж не на войну ли?

— Именно!

— Неужели ты думаешь, что Павсаний нас возьмет?

— Я пойду к нему.

— А как же криптии, Твоё посвящение в спартанцы?

— Если я погибну в сражении, то лучшего посвящения и не надо.

— А если нет?

— А если нет, то мы победим. Победа или смерть!

— Я с тобой.

— Беру тебя оруженосцем.

Так просто и естественно соединились сердца Клеоры и Аримнеста. Словно они всю жизнь ждали этой встречи.

— А что с ним будем делать — кивает Клеора на Левтипа.

Аримнест щупает того за шею:

— Он скоро очухается.

Аримнест умолк и опустил голову. Павсаний осуждающе покачал головой:

— Да, наворотил дел. Почему остановил илотку?

— Левтип мой друг.

— Разве ты не знаешь, что справедливость важнее дружбы? Левтип проявил себя трусом и заслужил смерть.

— А я потерял друга, — с горечью произнес Аримнест, — хотя он и жив.

— А почему ты не покарал илотку? — с пристрастием спросил наварх.

— Потому что люблю её.

— Разве тебя не учили, что любовь к Спарте во сто крат превыше любви к женщине, тем более, к илотке?

— Да, я проявил малодушие и заслуживаю самого сурового наказания, — опустил голову Аримнест.

— Где она?

— У входа.

— Как? — удивился Павсаний. — Неужели она не понимает? Если её раскроют, смерть неизбежна! Даже я не смогу помочь.

— Я ей говорил об этом.

— И что?

— И слушать не хочет.

— Понятно, — хмыкнул Павсаний, — любовь безрассудна и потому легко уязвима.

Он пристально посмотрел на Аримнеста:

— Ты хоть знаешь, что если женишься на ней, то сам станешь илотом?

— Что мне об этом думать, когда враг разоряет Элладу? — с горечью ответил юноша. — Я мечтаю только об одном: сразиться, чтобы кровью смыть свой позор.

— А если выживешь?

— Это может случиться только в одном случае.

— Каком?

— Победы.

— А ты в ней сомневаешься?

— Нет, но тогда любой приговор будет для меня гимном.

— А илотка?

— Клеора не меньше меня мечтает сразиться с врагом.

— Рабыня печется о судьбе Эллады? — вскинул наварх густые брови.

— Она мессенка.

В палатке повисла пауза. Прошло почти два века, как спартанцы покорили Мессению и превратили в рабов своих соплеменников. Однако, мессенцы не смирились и продолжали бороться за освобождение. Восстание вспыхивало за восстанием, заговор следовал за заговором. Спартанцы жестоко подавляли их, но невозможно сломить народ, вкусивший свободу.

— Ну, если уж мессенка готова сложить голову за Спарту, — развел руками Павсаний, — то как я могу этому препятствовать?

Наварх подошел к Аримнесту и положил руку ему на плечо:

— Принимаю тебя в свой отряд. Теперь твоя судьба в моих руках, а моя жизнь — в твоих.

— А Клеора?

— Пусть остается, пусть стряпает воинам. Мессенки славятся поварским искусством.

— Она прекрасно владеет оружием.

— Да, случай с Левтипом это подтвердил, — согласился полководец, — только было бы верхом безрассудства держать подле себя мессенку. Ты же знаешь, как они ненавидят спартанцев. От них в любой момент можно получить удар в спину.

— Мессенцы прекрасно относятся к Павсанию, — пылко возразил юноша, — они связывают с ним надежды на избавление от рабства.

— От кого тебе это известно? — насторожился наварх.

— От Клеоры?

Павсаний насторожился. Неужели мессенке известно о его связях с повстанцами? Не случайно, она так прекрасно владеет оружием. Уж не замыслил ли вождь мессинцев Кинадон ввести в мое окружение своего лазутчика? Наварх едва заметно улыбнулся. Он любил рисковать и играть с огнём. Теперь надо обязательно держать Клеору подле себя, чтобы самому все контролировать. Но знает ли об этом Аримнест? Павсаний пытливо взглянул на него:

— Я смотрю, что ты за меня уже всё решил.

— Нет, нет, — смутился Аримнест, — я беспрекословно исполню твою волю, а возражаю, потому что уверен, что для дела так будет лучше.

— И мессенка так считает?

— Да, она отважна и готова к сражению не хуже любого спартанца.

— Вот мы сейчас это и проверим, — хитро усмехнулся полководец и приказал стражнику, застывшему у входа:

— Веди её сюда.

Тот вышел и вскоре вернулся с миловидной и хрупкой на вид девушкой.

— И ты сравниваешь её со спартанцем? — рассмеялся Павсаний, обращаясь к Аримнесту. — Любовь затмила твой разум.

— А ты меня испытай, — нисколько не смущаясь, предложила Клеора, пронзив наварха ясным и стремительным взглядом.

— Хорошо, — ответил полководец и незаметно кивнул стражнику.

Могучий воин тут же обхватил девушку огромными ручищами и со смехом поднял её к потолку палатки. Уже в в воздухе Клеора извернулась и зубами впилась в палец гиганта. Тот, не сколько от боли, сколько от неожиданности чуть-чуть ослабил хватку, но мессенке этого хватило, чтобы выскользнуть из рук воина и, падая, попасть противнику пяткой в пах. У стражника перехватило дыхание. Он скорчился в три погибели, а Клеора ловко выдернула у него из-за пояса короткий меч и победно занесла над поверженным лаконцем.

— И кто тебя этому научил? — с нарочитым спокойствием поинтересовался Павсаний.

— Вы и научили, — возвращая оружие стражнику, смело ответила Клеора. — Постоянно воюя с нами, вы научили нас сражаться.

— Да ты ещё и умна! — восхищённо воскликнул Павсаний. — Такие люди мне нужны. Пусть будет так, как сказал Аримнест.

Юноша прижал руку к сердцу и с достоинством поклонился.

— Только знайте, — продолжил Павсаний, — если тайна откроется, я не смогу вас защитить.

— Это и так ясно, — ответила за обоих мессенка. — Я перевоплощусь в воина, и никто не заподозрит во мне девушку.

Павсаний отпустил их и больше не сомневался, что Клеора связана с Кинадоном.