Попадать, так с музыкой

Михаил Гуткин, 2011

Анна Истомина, студентка МЭИ, блондинка с мозгами и вполне жизнерадостная особа, отправилась на летние каникулы за границу – к бабуле в белорусскую деревню. Все началось, когда она получила удар по голове, вылетев из следующего от Барановичей до Гродно автобуса, обстрелянного бандитами. Придя в себя в больнице, Аня услышала по радио репортаж о результатах проходящего в Ленинграде шахматного турнира, который – она это точно знала – состоялся в марте 1941 года! Вот тут-то ей по-настоящему стало плохо! Оказаться накануне войны в Белоруссии, на которую придется самый жестокий первый удар, – мало сказать не повезло! Но, вспомнив папину присказку: «Врагов будем бить не считая, но по очереди», она разработала план действий…

Глава 5

Вернулась в палату, и снова мысли, мысли, мысли. Программа-минимум, кажется, выполнена. Поскольку у меня нет абсолютно никаких здешних документов, не говоря уже об усах, лапах и хвосте, то даже простенькая справка — большой шаг вперед. С жильем, одеждой и работой тоже вроде бы устаканилось. И кормить будут. А заодно наблюдать, контролировать и ловить на мелочах. Ну, так на то и щука в море, чтобы карась не дремал. И от милиции меня органы как бы прикроют. Контактировать мне не с кем — значит, только следить за собой. И мало-помалу решать остальные задачи. Кстати, наметим очередные шаги.

1. Рюкзак! Там куча исключительно полезных, причем для этого времени, можно смело сказать, уникальных, вещей: лекарства, которых пока еще нигде нет и которые некоторые заболевания (раны, простуды, воспаления легких) лечат за считаные дни; калькулятор на солнечных батарейках, то есть энергонезависимый; малая саперная лопатка — таких, кажется, пока здесь не делают, а ей даже небольшой окоп можно вырыть в два счета; нож с набором инструментов, причем не китайская поделка, а настоящий Leatherman, ну и много других хозяйственных вкусняшек. Значит, при первой возможности надо рюкзак найти и тщательно перепрятать. Изначально он упакован хорошо: не промокнет и зверье не тронет. Лишь бы никто под ту елку не сунулся.

2. Занятия с солдатами. Очень хорошо! Намного лучше, чем я даже могла представить. Натасканные мной в рукопашке и прочей спецфизкультуре бойцы — это почти готовый партизанский отряд с проверенными людьми. Ну или костяк такого отряда. К нему только грамотного командира (я трезво оцениваю свой уровень и возможности — командовать могу только в семье) — и вперед. До зимы точно сумеем продержаться с минимальными потерями (ну я и оптимистка), а дальше как карта ляжет.

3. Мои собственные тренировки и учеба. Вот это проблема! Немецкого практически не знаю, саперного дела не знаю, со стрелковым оружием незнакома. А на учебу вам, Анна Николаевна, всего два с небольшим месяца, и часы тикают — скоро флажок начнет подниматься.^[5]

4. Подготовка баз с землянками, продуктами и оружием — боеприпасами. С одной стороны, ничего сложного — только найти подходящие участки в 5—15 километрах отсюда и оборудовать. Но с другой стороны, вот это пока труднее всего, так как я «невыездная». Зато хитрая — что-нибудь обязательно придумаю. (Оптимизм так и прет — наверное, после утреннего разговора. Как бы не накаркать.)

Все, хватит думать — пора обедать. Но сначала поищу свою одежду.

Оказалось, что мой комбез и рубашку успели постирать и даже высушить. Я тут же с удовольствием влезла в них и почувствовала себя практически здоровой. Шов не беспокоил: «Спасатель» — хорошо, но и руки у доктора золотые. Сегодня же попрошу швы снять. Тогда к завтрашнему дню останется крупная царапина. Прикрою ее челкой, и внешний вид восстановится.

Обед улетел со свистом. Не знаю только, можно ли просить добавки. Решила потерпеть — залила лишним стаканом чая.

А не заняться ли мне пока сбором информации? Вон медсестра отдыхает, может, она не откажется со мной полялякать. Все-таки для нее я новый человек, а она, судя по виду, всегда готова посудачить. И ей приятно, и мне полезно.

— Танечка, а можно с вами поговорить? Тут все меня допрашивают, а просто поговорить не с кем.

— Конечно, Аня — тебя так теперь называют?

— Да, лейтенант Вася сказал, что теперь это мое имя. Кстати, тут Сергей Палыч говорил, что он у вас тоже лечился?

— Да, у него осенью был приступ аппендицита, и до госпиталя его просто бы не довезли. Вот Сергей Палыч его и прооперировал. Говорил, что еще полчаса — и не стало бы лейтенанта. А после операции он у нас еще почти месяц пролежал.

— Почему так? Я слышала, что обычно после такой операции больных через неделю домой отправляют на долечивание и только проверяют процесс заживления.

— Вы правильно слышали. Вот только, пока лейтенант был в больнице, от него невеста удрала. Она его даже ни разу не навестила. Он после операции беспокоился, что не приходит. Попросил меня зайти к нему домой, а там никого. Только записка на столе, что уезжает домой насовсем. Вот после этого процесс выздоровления и затянулся. Если бы не Сергей Палыч и не Валентин Петрович, то вообще неизвестно, как бы он поправился.

— А Валентин Петрович — это кто?

— Это капитан Григорьев, который сегодня к нам приезжал. Они с женой Васе очень сочувствовали, все время ободряли, жена Валентин Петровича ему еду приносила — это ведь не то, чем мы здесь больных кормим. Ну и он пошел на поправку.

— А что это вы так о больничной еде — вроде все вкусно?

— Ну, то, что вкусно, — это наша повар старается. Только все равно домашняя стряпня всегда лучше. Аня, а у меня к вам вопрос. Вы где такое нижнее белье достаете? Я недавно в Москве была, так там даже в комиссионных магазинах такого не видела.

Опа. А об этом я вообще не подумала — как-то вылетело из головы.

— Честно говоря, Танечка, я не помню. Может быть, мои родители привезли из-за границы.

Так, кое-какую полезную информацию получила. Теперь пора потихоньку выходить из разговора, который может стать опасным.

— Скажите, Танечка, а вы давно здесь работаете?

— Нет, нас сюда с Сергей Палычем перевели из большой больницы в Московской области. После освобождения Западной Белоруссии тут медицины практически никакой не оказалось. Вот и стали переводить сюда персонал и оборудовать местные больницы. Раньше нас здесь только НКВД создали. А мы сразу, во вторую очередь. Тут столько больных сначала было! Но за полгода мы справились. Это сейчас из-за автобуса больные опять появились. А так палата почти все время пустует. К нам только на осмотр приходят и с мелкими болячками.

Я чуть было не ляпнула: «После какого освобождения? Ведь войны еще не было?» — но сообразила, что речь идет о присоединении к Советскому Союзу западных территорий по договору Молотова — Риббентропа.

Закончив разговор, пошла по коридору в знакомую комнатку. Там попробовала сделать небольшую разминку. Руки, ноги в норме. От наклонов поостереглась из-за головы. Шпагат на полу сделала, в стойке тоже решила подождать. Села и покачала пресс — с этим порядок. Резкость пока подождет. Общая оценка — все, что ниже плеч, работает нормально, дыхание в порядке. Голову пару дней еще поберегу. Эх, была бы подходящая одежда — можно было бы небольшую пробежку вокруг домика. А так все ограничено стенами — холодно пока на улице, а мне простужаться не с руки. Хорошо, ждем следующего дня. А пока пойду снимать швы. Доктор вроде бы не возражает.

Доктор действительно не возражал, и в палату я вернулась уже в «бесшовном» состоянии. Укладываясь на кровать и вспоминая события последних дней, подумала, что лейтенант вроде бы на меня запал. Интересно, а я на него? Пока не пойму.

Утром все тихо. Осмотр, очередное удивление Сергей Палыча.

— Да, на вас действительно все заживает, как на собаке. Только с головой надо пока поосторожнее.

— Конечно, доктор. Я и сама понимаю. Хоть и не кружится, но память-то все еще не восстановилась.

— Эх, голубушка! Память может завтра прийти в норму, а может и год восстанавливаться. Тут мы пока ничем помочь не в состоянии. Вот таблеточки от головы попринимайте. Я рад за вас, что все без нас устроилось.

Переживает, что баночку не подарю?

— Я тоже рада доктор, а баночку я вам все равно оставлю. Надеюсь больше в такие передряги не попадать.

Да, в такие нет, а в войну-то точно впишусь!

— За баночку большое спасибо! Вчера помазал рану, а сегодня воспаление почти полностью спало. Думаю, что завтра и тот больной быстро пойдет на поправку. Это, кстати, наш главный механизатор. Вся сельхозтехника на нем. Ну ладно, Анечка, идите. Можете осторожненько начинать восстанавливать свою спортивную форму.

Ха, это я уже вчера начала. А сегодня после официального разрешения усугублю. А где же обещанная одежда от госбезопасности? Ждем-с.

Одежда вместе с лейтенантом Васей появилась только после обеда. При этом лейтенант вид имел несколько взъерошенный.

— Вы знаете, Аня! А ведь Ботвинник вчера действительно проиграл. Хотя, как сказали комментаторы, мог и выиграть. Капитан чуть по стенке не пошел, когда шахматные новости услышал. Все ходил и «волхвов чертовых» поминал. Оказывается, товарищ капитан пару лет назад играл с ним в сеансе одновременной игры и сделал ничью. С того времени он за Ботвинника болеет. А теперь велел заодно выяснить, как дальше матч-турнир пойдет.

Я для виду помолчала минут пять, а потом выдала:

— Ботвинник все равно победит. И наберет не меньше 13 очков.

В памяти у меня отложилось 13,5, но лишняя точность может только повредить.

— Да? Ну, тогда обрадую его, когда вернусь в отдел. А пока вот вам одежда. Переодевайтесь, берите вещи и поехали на ваше новое место жительства.

Одежда оказалась женской и по объему вполне подошла — вот только по росту маловата. Особенно пальто, из рукавов которого руки торчали, как две палки. Заподозрила, что это от его бывшей невесты. Ладно, пока сойдет и такая.

— Товарищ лейтенант! Но мне для проведения занятий потребуется что-то спортивное — тренировочные штаны и, например, гимнастерка.

— Так вы же не сегодня начнете вести занятия?

— Не сегодня, а завтра с утра. Значит, сегодня нужно эту одежду приготовить.

— А что, вы завтра уже полностью будете в норме?

— В полной норме — нет. Бегать, подтягиваться и кувыркаться — дня три подожду, но общий комплекс уже смогу вести. Кстати, есть какие-нибудь руководства, инструкции, книжки? Или все придумывать самой?

— Книжек, кажется, нет, но и придумывать не придется. Там пока особист такие занятия проводит. Он и введет вас в курс дела.

Вот и особист нарисовался. Окружают со всех сторон. Ничего, это, как я точно знаю, ненадолго.

На мотоцикле сначала мы поехали к фотографу. Там я смотрела, как вылетает птичка из фотоаппарата такой древности, какие в мое время можно было увидеть только в музеях или в частных коллекциях.

— Это на документы, — пояснил Вася.

Затем мы еще протряслись минут десять, пока Вася не остановил мотоцикл около большой избы. Войдя через просторные сени, мы оказались в комнате, из которой вели три двери.

— Вот, Аня, располагайтесь. Ваша комната направо, налево моя, а прямо — комната нашей хозяйки, Марфы Ивановны. Удобства и баня во дворе. Около бани конура, но не беспокойтесь — Тузик своих жильцов не трогает.

Моя комната оказалась малюсенькой, впрочем, для узенькой койки, застеленной не новым, но чисто стиранным бельем, стула и небольшого шкафа места хватало.

А больше мне пока не положено. Тузиком оказалась здоровенная дворняга вся в клочьях шерсти — наверняка линяет. Кстати, надо бы эту шерсть с него собрать — в хозяйстве, а точнее при простудах, пригодится. Но это на потом. Тем временем лейтенант продолжал:

— Сегодня я отвезу вас в роту и представлю командиру, а завтра вы уже будете добираться сами. Тут каждое утро в 6.30 проезжает машина, которая везет в роту продукты. Шофер будет предупрежден. Он остановится на пару минут и вас заберет. Долго машина ждать не может, так как в 7.00 повар должен начать готовить завтрак, который там начинается в 8.00. Вечером на этой же машине вы будете возвращаться домой. Если же в роте придется задержаться, то вас привезет кто-нибудь из командиров. А сейчас вам двадцать минут на то, чтобы освоить комнату, после чего едем в роту.

Издевается. Чего ее осваивать. Бросила сумочку — в роте с дамской сумочкой как-то не то, — посмотрелась в небольшое зеркало около окошка и готова. Могу ехать.

Примечания

5

Жаргонное выражение шахматистов. Имеется в виду сигнальная стрелка на шахматных часах. По мере приближения контрольного срока она начинает подниматься. После падения флажка шахматисту, не успевшему сделать положенное число ходов, засчитывается поражение.