Царепут и Дуромет. Приключения двух прожектёров (сказка для взрослых)

Михаил Громов

Это произведение написано в жанре политической сказки и предназначено вниманию взрослых читателей.Здесь изображена некая страна – Наоборотия. Картинка того, чего нет, но может быть. Эта сказка – предупреждение.

3. Социально-сказочный прожект «Тандем»

Село раскинулось как море,

Тюрьма и храм на косогоре,

Домов, на глаз, так тыщи две,

Здесь жили люди в нищете.

На куче грязи и отбросов

Плакат с изрядным перекосом,

На коем писано по пьяни:

«Село „Счастливые крестьяне“».

И даже герб был у села:

Вдаль уходящие поля,

Над ними кучки облаков,

А в центре зад, но без штанов.

Село богатым раньше было,

Зерно и овощи растило,

Был цех мясной, льнокомбинат,

Высокий уровень зарплат.

Вот наши три богатыря

В канаве спящим увидали

В лохмотьях грязного бомжа,

Они бомжару растолкали

И ну вопросы задавать.

Вопросов много, между прочим,

Мол, как село им называть?

Кто главный в нём, а кто не очень?

Есть кабаки или бордели,

Чтоб погулять под звон монет?

Бомжара им: «Вы охренели,

В селе и бани даже нет.

Я раньше был здесь агроном,

Имел семью, работу, дом,

Хорошей, в общем, жизнь была,

Но изменились времена.

Теперь как все, я глух и нем,

За жизнь болтать сейчас негоже,

В селе сейчас рулит тандем,

И все молчат, молчу я тоже.

Но вы как будто издалёка,

Вы не из нашенских земель,

Я понял это из намёка

Про неизвестный нам бордель.

Сдаётся, вы не стукачины,

Вам можно дать прямой ответ.

Итак, послушайте, детины,

Что есть в селе, а чего нет.

В селе тандем, а в нём — Царьпут,

По виду добрый, но опасный,

У нас его за титул чтут,

За длинный нос и вечно красный.

Царьпут решит любой вопрос,

Но Дуромет при нём завхоз,

И Царепут наш, зная это,

Свалил текучку на Дурмета.

В делах Дурмет же на селе

Не лучше, чем топор в реке,

Махнёт руками — раз и два —

И вот достал мотнёю дна.

* * *

Когда-то гений наш создал

В стихах бабёнку, он ей дал

Способность с зеркальцем общаться,

Ну, баба и давай стебаться:

Она красива или нет?

Вот точно так наш Дуромет

Пытал компьютер: мол, скажи

И мне всю правду доложи,

Что я на свете всех умнее,

Я всех хозяйственней, ловчее,

Что, в общем, я — венец творенья

И я — вершина размноженья.

Могу делить и вычитать,

Могу, вот крест, и прибавлять.

В очко играю и в лото,

И равных нет мне в домино.

«Умнее всех ты, Дуромет», —

Тут Apple загудел в ответ,

Уже прислугой в сеть включённый,

Программой нужной оснащённый.

Он засветился монитором

И ну блажить хвалебным ором:

«Ты, Дуромет, — наш грамотей,

Считаешь аж до двух нолей,

Ты разных гаджетов владелец,

В «очко» играть большой умелец,

Айфонов умных повелитель

И ноутбуков ты ценитель,

Айпадам как родной отец

И в гуглах с рамблерами спец,

Ты на словах всему мастак,

Одно лишь плохо, ты — дурак».

Но Дуромет конец не слышал,

Он, как всегда, довольный вышел.

Он сам всё в жизни начинал,

Но никогда сам не кончал.

Он где-то спёр PlayStation-5

И ну в неё все дни играть.

К работе он не прикасался,

От разных гадов отбивался,

Стрелял он громко: пхукал, пхыкал —

И если в цели попадал,

В ладоши хлопал, в кресле прыгал

И рюмку водки выпивал.

Потом к работе возвращался.

Ох, как её он не любил!

Зевал, кряхтел, сопел, чесался

И матерился что есть сил.

В соплях испачканный платок,

Бывало, он в ручонках мял

И, тупо глядя в потолок,

В делах прозренья ожидал.

То умножал он два на два,

Свою учёность проверяя,

Себя с азартом восхваляя,

Что не подводит голова.

Любил считать в мешках деньжонки,

Да ловко, как старик в мошонке

Былую гордость теребит,

Так Дуромет деньгой хрустит.

Что по пять тыщ он гладит нежно,

Полсотни в пальцах мнёт небрежно,

Кряхтит, старается, считает,

Как будто что-то сображает.

В конце всегда впадает в транс,

Опять не сходится баланс,

Будто не он в делах мудит,

Но умный вид всегда хранит.

Ему бы спрятаться, уняться,

Дела в сторонку отложить,

А он давай опять стараться

И дурь за дурью городить.

К примеру, за дрова он взялся,

И перебой пошёл с дровами,

И как дурак наш ни старался,

Все топят печки кизяками.

Благодаря его трудам

Все цены лезут к облакам,

Дурмету, в общем-то, плевать,

За что с народа деньги брать.

За капремонт и за помойки,

За опохмел после попойки,

За домик хлипкий на природе,

За урожай на огороде,

За урожай, что погибает,

За то, что брошены поля,

Дурмет об этом тоже знает

И выставляет всем счета.

«Людей ты в клочья хоть порви, —

Так Царепут учил Дурмета, —

Но у людей всё отбери,

Народ у нас ведь без ответа.

Ты жми народ, пусть он, стеная,

Кричит, что очень трудно жить,

Но, власть, как Бога, почитая,

Он будет всё равно платить».

Дурмет до лекарей добрался,

Чтоб им в работе помогать,

Народ же как с цепи сорвался

И стал как мухи умирать.

Но цель Дурметова проста,

Чем мрёт быстрее беднота,

Тем больше пищи остаётся

Для тех, кому пока живётся.

И улучшается порода,

С годами сами мы поймём,

Чем меньше слабого народа,

Тем, значит, лучше мы живём.

* * *

А что же делал Царепут?

Во-первых, верил — его чтут,

За титул свой, дающий славу,

За бармы, посох и державу.

Себя великим он считал,

В селе решая две задачи:

Где только можно воровал

И от души народ дурачил,

Конечно, в паре с Дурометом,

Ведь Дуромета он любил,

Хоть Дуромет и был с приветом,

Но верность трону он хранил.

Они так деньги воровали,

Что им не знали даже счёт,

Они сырыми бы их жрали,

Боялись только — пронесёт.

Был наш Царьпут всегда в короне

И спать ложился даже в ней,

Протёр он дырку жопой в троне

На диво челяди своей.

Бывало, выпив вискаря,

Под троном нагишом валялся,

Шептал любовные слова,

Слюняво с троном целовался.

Но трон частенько пустовал,

Когда Царьпут в отлучке был,

Дурмет в зал тронный проникал

И перед троном слёзы лил,

Потом соплю утрёт, достанет

Свой паровозик деревянный

И с ним играть у трона станет,

Ну, дурачок какой-то странный.

Царьпут наказывал за это,

Ремня мог Дуромету дать,

Считал: недобрая примета —

Кого-то к трону подпускать.

В конце концов Царьпут решил:

Дурмет ведь свой, не делал зла,

И он Дурмету разрешил

Сидеть на троне иногда.

Дурмет влезал на трон, потея,

Сидел там чинно и молчал,

Как истукан на всех глазея,

И важно слюни так пускал.

Слезая с трона, ныл и охал,

Больным, бывало, притворялся,

За что Царьпут его мудохал,

На хитрость царь не покупался,

Но выдал стул, на трон похожий,

С дырой, под ней горшок отхожий,

Теперь Дурмет нужду справляет

И заодно в Царя играет.

* * *

Кто с Царепутом был, тот знает,

Его на жалость не согнуть,

Он всем и вся повелевает,

Ни пёрнуть, в общем, ни вздохнуть.

Но конкурент был у Царьпута,

Так счас соперников зовут,

Соперник нагло жил и круто

И нравом был отменно лют.

Кащеем он Бессмертным звался,

Такой не каждому встречался,

Людской век пуст и быстротечен,

А тут хрен старый типа вечен.

Кащей мужик был из упёртых,

Когда он много браги пил,

То, как хохол в шальварах жёлтых,

В селе смутьянил и бузил.

Но всё ж пришёл час искупленья,

В селе утихло как-то зло,

Бессмертный дуба дал, леченье,

Ему, увы, не помогло.

Народ в ту смерть не смог поверить:

Как мог Бессмертный ласты склеить?

И люди-то поди не врут,

Причиной смерти стал Царьпут.

Кащей хотел — это ужасно,

Подумать — да и то опасно,

Замыслил он — какие страсти! —

Лишить Царьпута его власти.

Таких Царьпут всегда губил,

Об этом все подозревали,

И носом кто ни там водил,

Тому нос быстро отрезали.

У нас, кто властью наделён,

Кто жопой греет царский трон,

Вот тот бессмертен средь людей,

А не какой-то там Кащей,

Который всё над златом чахнет,

А чахнуть что? Оно не пахнет,

Но у Кащея барыши,

Царьпуту были как гроши.

Царьпут сворованным гордился,

Кащей же нищим был пред ним,

От злости он и отравился,

Ну, отравился, и хрен с ним.

А может быть, и отравили,

Не зря старухи голосили,

А что с того, ведь наш Кащей

Остался в сказках для детей.

* * *

В селе все люди обожали

Тэвэшный ящик, с чудом схожий,

Они его все дни гоняли

На всех каналах с одной рожей.

Придёт лишь время пробужденья —

Включают телевизор люди,

Там о победах сообщенья

И об их авторе — Царьпуте.

Хоть каждый знает о нахалах,

Но среди них Царьпут звезда,

Его мурло на всех экранах,

С утра торчит и до утра.

Годами в ящике маячит,

Всех за собой вперёд зовёт,

Народ от умиленья плачет,

Кто-то поклоны в ящик бьёт.

Глаза закроешь, он нам снится,

Откроешь — он живой нас ждёт,

Куда бы нам не схорониться,

Везде достанет и найдёт.

По виду крепенький, как пень,

Всё молодится, щёчки красит,

Любую сказанную хрень

Заботой к людям приукрасит.

Порой из телека одарит

Кого свиньёй, кого конём,

А то избушку бабке впарит,

Чтобы молилася о нём.

* * *

Царь очень армией гордился,

От галифе, сапог балдел,

Всегда за армию молился

И ничего ей не жалел.

Стрельцам дал новые пищали,

Пехоте — шлемы и щиты,

Чтоб ветераны не брюзжали,

Дал им бэушные мечи,

Царьпут как воин упражнялся,

Пять килограммов лёжа жал,

Холодной водкой обливался,

Кряхтел, пердел, но приседал,

Любил использовать портянку

Вместо платка, так было круче,

В неё сморкался спозаранку,

И вороньё взлетало тучей.

Он просыпался с петухами

И сразу на плацу шагал,

Стучал с азартом сапогами,

Портки за месяц протирал.

Царьпут тренировал Дурмета,

Дурмет был как бы рядовой,

Он то окоп рыл до обеда,

То упражнялся в штыковой,

А то десантником бывал,

Царьпут влюблён был в спецвойска,

Дурмета с церкви вниз кидал —

Без парашюта, как всегда.

Прыжок с ним строго запрещался,

Был парашют один в селе,

Но Дуромет, хвала судьбе,

Всегда на жопу приземлялся.

«Эх, если б грохнулся башкой, —

В селе с надеждой все шептали, —

Вот был бы праздник, да какой!

В засос могилу б целовали».

А он опять «Ура!» кричал

Пред властью в радостном почтеньи,

Когда на мерине скакал

Царьпут в парадном облаченьи.

* * *

Царьпут наш обожал всегда

Холопов кучу содержать,

Холопа каждого, как пса,

За поводок любил держать.

Его холопы обожали,

А он любил покорность в них,

Они дурачились, скакали,

Но жрали, пили — за троих.

Они умели в кольца прыгать,

На задних лапах танцевать,

Под троном шустро проползать

Или носами сейфы двигать.

Вот Царь возьмёт в сенях тесьму,

Привяжет к ней евроденьгу

И по дворцу её таскает,

Холоп тесёмку догоняет

Вприпрыжку, лает, как собака,

Кряхтит, икает и сопит,

Смешно отъевшаяся ряха,

По полу пузо волочит.

Когда холоп деньгу поймает,

В зубах Царьпуту принесёт,

Царьпут холопа приласкает,

И сотку водочки нальёт.

Они с ладошки его ели,

Чесал им брюшки, они млели,

Могли ему частушки спеть,

Кнутом по заднице стерпеть,

Для них был главный результат,

Если Царьпут их видеть рад,

Холуйской верностью горды,

Царьпута слуги и шуты.

* * *

Любил Царьпут в селе гулять,

Ему поклоны отдавали,

Старались ручку облыбзать,

А то и жопу целовали.

Но иногда Царьпут стеснялся

И прятал зад свой от толпы,

И как-то мутно изъяснялся,

Что мы врагом окружены.

Селяне про врагов не знали,

Но смирно слушали, с терпеньем,

Царьпута будто понимали,

Кряхтели даже с одобреньем.

Он, в общем, любит свой народ

Про счастье сказками потешить,

Вот соберёт народ на сход

И ну лапшу на уши вешать

Про чудеса сельхознауки,

Что скоро к ним в село придут,

Про то, как все соседи-суки

Свободно жить им не дают.

Про то, как здорово вдвоём

Им управлять нашим селом,

В делах, конечно, тьма проблем,

Но если есть такой тандем,

То мы живём совсем не плохо,

И жизнь с тандемом не напрасна,

И ждёт всех светлая дорога,

Вдруг солнце на небе погасло,

Народ в селе всегда молчун,

Всех удивляющий терпила,

Но чудо-птица Гамаюн

Народ от спячки разбудила.

Её все вещей птицей знали,

Она пророчицей была,

Её за святость почитали

За правду, добрые дела.

Она на шпиль церковный села,

Народ, Царьпута оглядела,

На купола перекрестилась,

Поближе к людям опустилась,

И взором острым вещей птицы

Царьпуту глянула в глазницы,

Потом уже произнесла

Всех удивившие слова:

«Мне вот вам что сказать неймётся,

Вот вы, тандем, людей поймите,

Вы лучше из села бегите,

Народ в поклоне вам согнётся,

Тандемы есть, что дело знают,

Таким тандемам — знамя в руки,

Но вы тандем — такие суки,

Вас все дебилами считают.

Ведь это сколько же вреда

В тандеме вы, братки, творите,

Когда с утра и до утра,

Вы «лучше» сделать жизнь хотите.

За что возьмётесь, ан непруха,

Начнёте дело, да не то,

Никто не схватит вас за ухо,

Не сунет мордою в дерьмо.

Не скрыться, не сбежать от вони,

Смердища, как в сортире, кстати,

А чего ждать? Говнюк на троне,

А зам — посредственность в квадрате.

Метлой поганой гнать вас надо,

Полями, лесом, по горам,

Вы плохо кончите, ребята,

Я, Гамаюн, пророчу вам».

И Гамаюн крылом махнула,

С народом вежливо простилась,

Царьпуту странно подмигнула

И за лесами в небе скрылась.