Другое Солнце. Фантастичекий триллер

Михаил Гарудин

После длительной экспедиции астронавт возвращается на Землю и с ужасом выясняет: – что теперь его не признают человеком… – что проблема перенаселения усугубляется потоком мигрантов из внешних колоний, а толерантность принимает весьма причудливые формы; – что «прекрасное далёко» в свете последних гуманистических достижений бодрит и пробирает до костей. Ночь. 23 век. Поиск другого Солнца.

ГЛАВА ВТОРАЯ. ЧУЖАЯ ИГРА

1

Нептун здесь, как в дурном сне, вечно стоял в зените, бросая голубоватые лучи на мраморную поверхность ледника. Внизу горела исполосованная огнями посадочная площадка космодрома и Посейдония. Сверху город смотрелся как радужка гигантского глаза с темным непроницаемым зрачком посередине. Маяк замигал зеленым, приглашая начать посадку. Под деловитые переговоры с оператором Глеб начал снижение. Глеб посещал Тритон будучи еще стажером, на заре туманной юности, и как-то мельком, в спешке. С той поры человечество успело немало здесь понастроить. Колония разрослась, наверное, вдвое, в сравнении с тем, что ему запомнилось, и теперь эта громадина удивляла своими размерами. Подобный город гораздо органичнее смотрелся бы на Марсе, но не в такой дали от Солнца.

По мере приближения стало видно, что защитный купол давно перестал быть полусферическим и больше походил на расплющенную шайбу с неровными краями — типично для всех преуспевающих колоний. Сперва строят по единому проекту нечто совершенное, похожее на полусферы, диски, вытянутые стадионы. Но не проходит и десяти лет, как обнаруживается, что места все-таки не хватает. И вот уже форма обезображена пристройками и пристройками к пристройкам.

— О, наконец-то Тритон! — радовался Майк, взъерошив волосы. — Вот место, где можно как следует расслабиться. Самый пиратский город в Пространстве! Надеюсь, тебе здесь понравится, капитан.

Сработали амортизаторы, и «Далекий зов» стал в зарезервированном периметре огней. Звезды слегка качнулись — это закрылось защитное поле города.

Выделенная площадка находилась не слишком близко от ворот. Пешком минут двадцать.

Сборы не были долгими. Уже через десять минут, Глеб и Майк размеренным шагом шли по пешеходной дорожке, глазея по сторонам. «Далекий зов» сразу потерялся на фоне разнообразных больших и малых колымаг, прилетевших сюда со всех концов солнечной системы. Майк рассказывал что-то о местных гейзерах, и об одном из них, что виден прямо из какого-то бара.

Вход был в длинном здании, окружавшем поселение наподобие крепостной стены. Дорожка вела к проходной для прибывших пассажиров. Кругом пестрели оранжевые таблички правил со смешными значками и крупными, для пущей важности, буквами. Правилами запрещалось вносить оружие, отравляющие вещества, вещества из других звездных систем и т. д. За нарушение этих правил грозили по нарастающей: штраф и конфискация, арест и в особых случаях, при выявленной угрозе заражения применялось даже уничтожение прибывшего бедолаги, как гласила надпись: «в целях безопасности города и его населения». Впрочем до такого на практике не доходили ни разу.

Они вошли в шлюз, двери закрылись и вспыхнул ослепительно яркий свет лучевой обработки. Их заволокло мощными струями белого пара. Минуту спустя воздух поменялся, и открылся проход внутрь, в небольшой холл с кабинками.

— О, — прочел табличку Майк. — Здесь принимают по одному. И прием может растянуться надолго. Тебя ждать с той стороны, или каждый побежит своей дорогой?

— Как хочешь, Майк, нет проблем. Главное не забыть дорогу домой. Будем на связи.

— Отлично! До встречи!

Процедура для Глеба длилась больше трех часов, так как он не имел паспорта. Долго сверяли его генетический код, смотрели предыдущие посещения, собирали отзывы, согласовывали, задавали вопросы, потом еще раз согласовывали, потом выдавали разрешение на визу. В конце концов он получил местную одноразовую одежду — черные штаны с туфлями и белоснежную хрустящую рубашку, неприятно стоящую колом на спине — и был выпущен из тесной каморки в просторный холл с мягкими креслами и стойкой, где навязчиво пахло апельсинами. Девушка-менеджер в сиреневой форме поздоровалась с Глебом и положила перед ним его карточку с выписанной визой и блестящий металлический шарик.

— Это ваши деньги, документы и средство связи, а это временный чип безопасности. Он проследит за вашим состоянием здоровья и по нему мы можем найти вас, если будет необходимо.

— Что с ним делать?

— Просто размажьте его по запястью.

Глеб положил шарик на запястье и нажал большим пальцем. Твердый и холодный металл вдруг превратился в жидкость и послушно проник под кожу.

— Это навсегда? — спросил Глеб и скроил шутливую гримасу.

— Не беспокойтесь, когда вы будете покидать город, мы достанем его, — улыбнулась она. — Приятного вам отдыха!

Глеб вышел из вестибюля с таким ощущением, которое бывает, вероятно, у дикого зверя, которого зоологи пометили маячком и отпустили. Но в отличие от вырвавшегося на свободу животного, он оказался не в родной природной стихии, а в пыльной и шумной сутолоке мегаполиса. Вокруг кипела и бурлила суетная жизнь, копошилась и перемещалась проникая сама в себя масса народа, в которой выделялись странные люди, почему-то пахнущие пластиком и чем-то сопревшим и эти тут же взяли его в кольцо, наперебой крича:

— Не проходи мимо! Такси, услуги гида недорого! Лучшие бордели, клубы, салоны! Лыжный курорт, аквапарк…

Глеб пробился сквозь окружение назойливых таксистов и влился в пестрый уличный поток с навязчиво мигающими рекламными вывесками.

Атмосфера бубнящей, вещающей и кричащей всеми голосами Посейдонии, этой гремучей смеси деловитости, помпезности, праздности, безделья и озабоченности медленно проникала в клетки его тела. Здесь все было буднично, но для него пока что слишком громко и суетно. Кто-то спешил по делам, обгоняя и толкая других; топтались небольшие группы туристов у магазинчиков и лавок; бесцельно слонялись зеваки, убивающие время, вперемешку с навязчивыми фарцовщиками и зазывалами. Между ними неспешно прогуливались надменные полицейские. Толпа состояла из людей разнообразных рас, национальностей, рода занятий: местные деловитые и спокойные старожилы с подчеркнуто-безразличным видом, вычурно одетые веселые туристы, пугливые полунищие смотрящие исподлобья мигранты, застрявшие здесь в ожидании виз на Марс и Землю. Их больше всех, тех кто прибыл сюда из дальнего космоса, из внешних колоний, что и неудивительно: полным ходом идет процесс повального возвращения. Люди хотят обратно… с небес на Землю. Сказки о далеком и денежном рае больше не вводят в заблуждение тех, кто его понюхал.

Интересно, что люди, живущие в разных местах вселенной, начинают приобретать специфические черты. Во втором и третьем поколении изначальные расовые различия стираются и начинают преобладать мутации, происходящие под светом чужих человеку звезд. Тут вам и странная пигментация кожи, необычная форма и цвет глаз, специфическое телосложение. Таким путь на Землю заказан.

Глеб бродил по запутанным улочкам, стилизованным под старый европейский городок с двух-трех этажными домиками, с синим декоративным небом и цифровыми облаками, бездумно разглядывал пестрящие витрины с безделушками, одеждой, сувенирами, ювелирными украшениями, пытаясь хоть немного привыкнуть. Но привыкнуть не получалось. На одной не самой многолюдной, а по местным меркам пустынной улице, из дверей появилось нечто неопределенного пола с высокой пирамидальной копной на голове, откуда свисали на проволочках несколько колокольчиков. Верхняя часть лица прикрывалась огромными оранжевыми лыжными очками, из-под которых виднелись вывернутые наизнанку губы и ровный ряд белых зубов. Длинная тонкая шея уходила внутрь узкого прореза, сделанного в жестком трубообразном платье цвета металлик. Прорез спускался много ниже талии. Мягкие рукава платья волочились по мостовой. Все роскошество держалось на двух ярко лимонных гофрированных раструбах из которых чуть ли не на полметра торчали стеклянные ходули. Это двухметровое создание покачивалось, как баржа на волнах, и неумолимо двигалось в его сторону, хищно высматривая добычу. Глеб постарался вжаться в стену, надеясь, что его не коснется участь жертвы чудовища. Но оно подошло именно к нему и спросило грудным голосом неопределенного пола, обдав запахом мятной зубной пасты и высунув откуда-то еще одну третью руку:

— Бедняжка! Ты все еще ждешь меня?

Глеб выпучил от удивления и шока глаза: «Разве они знакомы? Чего ему или ей нужно?». В следующий момент он был вытеснен, выжат из плотного круга многочисленных обожателей, выросших как из-под земли. Они гудели, наперебой просили автограф у создания, возвышавшегося в центре, тянули к нему свои карточки. Оно снисходительно покачивало пирамидальной головой и тошнотворно приторно двигая сверкающими мокрыми губами, то и дело обнажало напоказ свои зубы. Глеб просочился сквозь поклонников чудовища, почесал спину, отряхнулся, поправил рубаху и зашагал прочь.

Потом его удивила процессия, которую возглавлял высокий господин в черных штанах, на причинном месте которых вероятно в качестве украшения располагался полосатый свернутый шланг — сантехническая тематика явно доминировала в современной моде. С его шеи свисали гирлянды бус, лицо скрывала карнавальная маска, а вся голова была утыкана разноцветными перьями. Он заходил почти в каждую лавку, одну за другой, а когда выходил на улицу, то вслед за ним появлялся парень с коробками, пакетами и даже чемоданами, и ему приходилось встраиваться в длинную цепочку таких же, как он, несущих коробки, мешки и так далее. Вся эта цепочка носильщиков шествовала за этим господином. Глеб насчитал их не менее тридцати человек.

В одном месте Глеба кто-то остановил и схватил за подбородок. Перед ним стоял невысокий и полный тип с тонкими руками и прищуренными глазами. Хмуря брови он что-то высматривал на лице Глеба. Затем, он попросил Глеба повернуть лицо под разными углами, заглянул сам с разных сторон, говоря:

— Минуточку, не волнуйся.

А затем, почесав череп, сообщил:

— Нет, не то.

Глеб опешил и хотел спросить, что именно не то, как подошел еще один круглый небритый тип в крокодиловых ботинках и сказал первому:

— Нет, не наш типаш. Нос должен быт переломан, иначе брутальности маловато.

— Сам вижу, — ответил первый. — У меня память на лица. Он мне кого-то напоминает…

Глеб оттолкнул от себя первого и заспешил дальше.

— Дер-мо со-бак напоминаэт, — ответил второй.

— Не наш, не наш, — передразнил первый. — Нос переломать раз плюнуть.

2

Через полчаса он оказался на центральной площади, где зеленел скверик со скамейками. За сквером возвышался псевдошпиль псевдоготической башни с часами, упирающийся в подсвеченный экран неба — одна из замаскированных опор купола Посейдонии.

Какое-то время Глеб безуспешно выискивал глазами Майка, но потом оставил это занятие, решив, что они еще успеют друг другу надоесть. Глеб присел перевести дух за только что освободившийся от небольшого семейства столик какого-то кафе.

— Изволите заказать что-либо, сэр? Хотите меню?

— Что посоветуете для начала из напитков?

— Из алкогольных напитков?

— Пожалуй, рановато, — ответил Глеб, озираясь на часы. Было около трех.

— Тогда можете попробовать молочно-фруктовый коктейль «холдэйч», с кислородными пузырьками и хрустящими шоколадными греночками. Очень хорошо восстанавливает силы и поднимает настроение.

— Хм. Давайте попробую.

— К вам можно? — вмешалась незнакомая девушка одетая по-деловому в белую блузку и светло-серую узкую юбку.

— Да, конечно, — Глеб привстал и отодвинул стоящий напротив стул.

— Спасибо, — сказала она со вздохом облегчения, будто ожидала услышать отказ.

Она поправила свои длинные иссиня черные волосы, завитые на концах и откинув их за спину, присела на край стула. У нее было слегка заостренное нервное лицо, с крупными темными глазами, с румяно-желтым цветом кожи.

— Мне как обычно, — сказала она официанту.

— Да, мэм, — отозвался тот, удаляясь.

— Давно в Посейдонии? — поинтересовалась гостья, распространяя запах жженой пластмассы.

— Только что, — ответил Глеб.

— Меня зовут Мари, — она протянула руку с искрящимися стразами на длинных ногтях.

— Глеб, — он слегка дотронулся ее пальцев. — Будем знакомы.

— Вы не успели переодеться? Сегодня недурной выбор в «Зу-зу» и акция в «Соул нью манн».

— Я ничего не смыслю в местной моде. Я как-то неподобающе одет?

Он тут же задался вопросом, пытается ли она завязать простое знакомство или в скором времени предложит что-нибудь купить. На последний вариант он готов был делать ставку. Этого следовало ожидать в колонии живущей за счет туризма.

— В другом месте сошло бы. Но тут выглядите… не очень, — Мари подняла брови, изобразив сожаление.

— Почему? — искренне удивился Глеб. — Здесь же не прием у Королевы, и не театр, а просто уличное кафе…

— Видите ли, Глеб, — Мари пренебрежительно вздернула носик. — У нас на Тритоне собралось необычное общество, элита. Здесь много всем нам известных людей. Сегодня я уже встретилась с Микасом Софонусом. А вчера прилетел Ванис Мочайтис, Голдвин Перис с Дамиром Паранбековым…

— А кто все эти достойные люди? — еще раз удивился Глеб.

— А то вы сами не знаете… Ай-ай… — не поверила она. — Кладя руку на сердце, слышу впервые. — Глеб вопросительно уставился на Мари.

Девица закатила глаза и, отвернувшись, вздохнула:

— Господи, перед кем я тут изгаляюсь!

Но тут же она сменила гнев на милость и повернулась к Глебу:

— Короче, подобный рассадник знаменитостей и творческих людей, твор-чес-ких, — по слогам повторила она. — есть только на Марсе в Цветочном каньоне и на Меркурии. Но для всего дальнего космоса законодатель мод — Посейдония. Как ты одет, так тебя и будут воспринимать. Вы понимаете?

— Пытаюсь, — медленно ответил он.

— Извините, что я сказала «ты», это к вам не относилось.

— Конечно. Я понял. Не представляю, что здесь такого, что привлекает внимание столь выдающихся, по вашему мнению, личностей.

Ох, неспроста к нему подсела эта молодая леди, ох неспроста, думал он. А Мари жестикулируя кистями рук, продолжала:

— Кто-то ищет вдохновение, кто-то гастролирует, а кто-то снимает здесь фильмы, создает музыку или просто тусуется. Еще вот забыла! — спортсмены… На Тритоне лучшие лыжные трассы. Чудесные закрытые клубы… Короче, в Посейдонии материализована вся психоделическая аура планеты Нептун, если вам это о чем-то говорит. Все здесь. Любого понимающего человека это не может не вдохновить!

— С «ними» понятно. А вас что вдохновляет? Чем вы занимаетесь? — поинтересовался он.

— Я работаю гидом и, кстати, могу предложить вам свои услуги в плане ознакомления с достопримечательностями, — раскололась Мари и трогательно сложила пальцы домиком.

Ну вот! Так и знал! внутренне поздравил он себя. Однако, предложение «услуг» почему-то ничего иного, кроме довольно пошлых ассоциаций не вызвало.

— Значит, вы уже давно здесь живете… — не то спрашивая, не то утверждая сказал Глеб.

— Четвертый год. Скоро переведусь на Марс. А потом на Землю. Так что пользуйтесь, пока я здесь.

— Ваша семья на Земле?

— Хотя я родилась в марсианской колонии, семья успела вернуться на Землю. Расскажите о себе. Откуда вы? — Мари распахнула ресницы, сложив губки, что располагало к откровениям и попыткам преподнести себя в наилучшем свете. На самом же деле, он знал, что это было простой уловкой хищницы и способом найти слабости и оценить толщину кошелька, как говаривали в старину.

— На Земле жил немного в детстве и в юности. Не самую большую часть жизни.

— Вы — поисковик?

— А как вы определили?

— Не трудно догадаться, — она снова вздернула носик. — Вам не важно, в чем вы одеты, ведете себя странно, осторожничаете на пустом месте, все время озираетесь, морщитесь, будто вам что-то не нравится, спрашиваете больше, чем говорите, и так далее.

— Понятно. Меня и так видно, да еще и одежда не та, — рассмеялся Глеб.

— Зачем же вас занесло сюда? — Она заинтересовано подняла брови. — Ждете визы или просто хотите развлечься?

— По делу. Но поскольку у меня есть немного свободного времени, то было бы неплохо посмотреть местную жизнь. Вдруг когда-нибудь туристов катать придется.

Хотелось бы надеяться, что не придется, внутренне поправил себя Глеб.

Официант принес два коктейля. Глеб взял свой, повертел в руках, попробовал. Сладковатый, густой, вероятно много витаминов. Гренки хрустят, как и положено. Неплохо для ланча.

— Что же вас интересует? — спросила Мари и приникла к зеленой трубочке, торчавшей из бокала с пенистой розовой жидкостью.

— Все. Я же ничего здесь толком не знаю.

Глеб поймал себя на том, что уже давно смотрит на ее декольте, где блестела цепочка с кулоном в виде надкушенного яблока, и поспешно отвернулся в сторону.

— Все здесь можно найти только в «Бездне».

— Может, начать с музея?

— Можно начать и с музея, — Мари лукаво прищурилась. — А «Бездна» открывается в десять.

— Мари, мне конечно все интересно, как и любому, кто полгода не был в ни в каком обществе, но вот так сразу броситься в какую-то «Бездну»… это, знаете ли, меня настораживает.

— Я поняла вас, — сказала она так, будто ей надоела манера Глеба ходить вокруг и около. — Лучше всего вам начать с того, что вам действительно нужно, а уж потом перейти к музеям, если интерес к ним сохранится.

— Невысокого вы обо мне мнения, — недоуменно заметил Глеб.

— Ну что вы, успокойтесь! — махнула она рукой, еще больше вогнав в ступор Глеба. — Здесь все такие. Разве полгода воздержания вам помешают воспринимать музейные ценности? К чему этот глупый стыд?

Глеб на секунду онемел, пытаясь сообразить, издевается она или нет. Вот такая манера приводить все потребности человека к одному исключительно половому знаменателю, вызвала в нем крайнее раздражение.

— Почему стыд, Мари?

— Я же не себя предлагаю, хотя и вижу, как вы смотрите, а экскурсии, — она раскрыла перламутровые губки и щелкнула язычком.

— Как это я смотрю? — Глеб озаботился, не выглядел ли он неприлично.

— Ну как мужчина, который последние полгода был лишен женского общества. С вожделением. Да не смущайтесь, — она по-свойски махнула рукой. — Я не хотела вас обидеть. Сказала слишком «в лоб», но я люблю прямо и «в лоб», чтоб начистоту.

— Не может быть… Но даже если так вам показалось, то спешу заверить — это ничего такого не значит.

Мари подняла глаза и в них зажглись лукавые искорки:

— Давайте будем проще и перейдем на «ты». Идет?

Глеб кивнул головой.

— На меня всегда так смотрят. Кстати, как далеко тебя заносило, если не секрет?

— Не секрет. Очень далеко. На Вегу.

— С ума сойти! В такой дали… — Мари с сожалением оглядела Глеба, вряд ли сознавая где находится Вега. — Ты одинок, без семьи, без детей, без любимой, без друзей… ужасно! Мне тебя жаль.

Заявление было произнесено сочувствующим голосом, но флюидов сожаления от нее не ощущалось. В лукавых искорках глаз, в слегка искривленном уголке рта таилось нечто отталкивающее. Слишком самонадеянна и надменна или Глеб сам настолько отвратителен? Но какое ей дело до него?

— Почему жаль? Я сам выбрал себе такой путь. Меньше всего мне нравится, когда меня пытаются жалеть.

— Но я-то имею право на свои чувства, — настаивала она, опять цинично вздернув носик. — И ничего дурного в них нет. Согласись, что наверное ты мог бы много добиться в жизни, гораздо больше, если б не последовал той странной моде прошлого, не упустил время и силы…

Но Глеб перебил:

— Вы просто слишком юная леди. Не допускаете, что мне может быть жаль вас?

Мари сначала самодовольно улыбалась, скорее по инерции, но улыбка сползла куда-то вниз, ее лицо передернулось и искривилось смесью ярости и стыда. Она действительно была застигнута врасплох.

— Какой у вас повод так думать? — горячо воскликнула она, тут же перейдя на «вы».

— А я ничего такого и не думал, — поспешил заверить он.

Но было поздно. Она не пыталась справиться с собой, ей это уже и не удалось бы. Мари вскочила со стула и со злобной иронией протараторила:

— Вот и поговорили! Не хотите гида — не надо, так и сказали бы!

— Я же не против! Только давайте начнем с простой обзорной экскурсии? С музея, а? Впрочем… — Глеб едва не произнес, что он и самостоятельно справился бы с поиском музея и всего остального, что могло бы его заинтересовать. Беда только в том, что тут на Тритоне, интересоваться ему решительно нечем — нет ни друзей, ни знакомых, толчея на улицах, вычурные артисты и творцы. Разве что Мари могла бы показать, что же в этом такого интересного? Вдруг ей удастся?

Мари остановилась на месте, ошеломлено глотая ртом воздух. Пауза длилась недолго. В последний момент она сумела взять себя в руки и, повернувшись к Глебу, обронила:

— Как угодно, только переоденьтесь… хотя бы вон в том магазине, чтобы не спровоцировать меня на неуместное сожаление, — она все еще сердясь протянула ему свою карточку.

Глеб провел своей картой. Посмотрел результат. Высветилось фото вспыльчивого гида, Мари Саймон, 24 года, гид-экскурсовод, цена экскурсий… от 150 до 300 эрт. Посильно.

— Если вы еще не устроились в отеле, рекомендую вам «Северную Корону». Там прекрасные номера с видом на море…

Она выбрала один из самых дорогих отелей в городе и ждала его реакции.

— Пожалуй, воспользуюсь вашей рекомендацией, спасибо, — сдержанно поблагодарил Глеб.

— Прекрасно! — тоном примирения сказала она. — Экскурсию можно начать в восемь часов вечера. Вас устроит в восемь?

— Устроит.

— Тогда в восемь жду у отеля. В восемь, — еще раз повторила она, деланно улыбаясь. — Не опаздывайте. Чао!

Она развернулась на каблуках и раздраженно зацокала прочь, смешавшись с уличной толпой.

3

«Северная корона» стоила не слишком дорого в сравнении с земными отелями. Кроме того, он сбросил почти полцены убедив менеджера что находится в командировке и сторона, его пригласившая, должна оплачивать его расходы если не целиком, то хотя бы частично. Менеджер Жак оказался славным малым. Глебу пришлось связаться с отделом поиска, находящимся теперь в ведении Комитета, и изложить им свою точку зрения: Раз вы позвали, то и платите. Они пытались кочевряжится: Вам же тоже нужно? Ответ был следующим: Вы перепутали, это вам нужно, и вы позвали. На том конце, поморщившись, согласились оплатить в разумных пределах. Жак поздравил Глеба с победой и предложил люксовый номер, но Глеб выбрал обычный с видом на море, как и предлагала Мари, а кроме того, его цена соответствовала «разумным пределам» Комитета.

Морем здесь называли искусственный водоем километров пять в поперечнике в самом широком месте. Водоем имел замысловатую форму, образуя многочисленные заливы с обводными каналами. Но отель выходил как раз на самую широкую его часть. С 28-го этажа отлично был виден лесистый остров посередине и противоположный берег, с урбанистической застройкой. Искусственное солнце клонилось к закату, освещая небоскребы-столбы.

Глеб запахнул занавески, распаковал купленную одежду и бросил на кровать. Принял душ, пообедал и даже успел немного вздремнуть. Ровно в восемь он вышел из отеля в элегантном легком костюме цвета мокрого песка. Ощущение дурного сна не прошло. Глеб спрашивал себя почему, и отвечал себе невразумительно.

Как раз напротив входа стояла Мари со своим байком. Ее нынешний вид радикально контрастировал с официально-деловым образом в кафе. Теперь она вышла на тропу войны, в красном облегающем комбинезоне и высоких ядовито-зеленых сапогах со шнуровкой.

Глеб приветственно махнул ей рукой, но вдруг развернулся и скрылся вновь в отеле. Мари недоуменно нахмурилась и заволновалась. Неужели этот простоватый покоритель космических пустот нашел себе другого гида? Она занервничала и даже закурила. Но через минуту Глеб появился вновь и подошел к ней:

— Привет.

— Привет. Вы готовы? — Она демонстративно швырнула сигарету на мостовую.

— Почти.

Тут непосредственно рядом остановился черный «Ягуар». Крыша двухместной кабины плавно съехала назад, и из салона выпрыгнул подобострастный парковщик, придерживая дверцу и кланяясь:

— Извините за задержку, месье Одинцов, ваши ключи, пожалуйста.

— Мерси, — ответил Глеб, принимая ключи. — Предлагаю воспользоваться моими лошадьми. Мне будет лучше слышен ваш рассказ о достопримечательностях…

Мари провела пальцем по черной полировке с зеркальными вставками из нержавейки, и одобрительно покачала головой.

Они устроились в мягких кожаных креслах цвета слоновой кости и бесшумно взмыли вверх. Мари посмотрела на себя в зеркало и промолвила:

— А у вас английский вкус, месье Одинцов… Классический костюм плюс спортивная тачка.

— Рад, что угодил. Предлагаю снова перейти на «ты».

— Принято, — облегченно согласилась она.

— Теперь ты можешь сопровождать нищего мигранта без ущерба для своей репутации и я готов слушать тебя.

— Моя репутация теперь действительно не пострадает, спасибо.

Глеб заложил пару виражей, пробуя машину, а затем сбавил скорость и поплыл вдоль верхнего уровня.

— На верхнем ярусе ты видишь самые фешенебельные заведения, — начала она. — Виллы известных людей, бассейны с минеральной водой и… ах да, музей освоения. Вот, например, вилла Хим-Халовича, режиссера триллеров «Углубленные морем» и «Размягченные Луной». А вон невдалеке вилла Бони Гучо, режиссера «Отравлен на Тритоне», боевика «Пекарь» и самого знаменитого фильма прошлого года «Лыжники в аду», который получил Оскара за спецэффекты. Он фанат Тритона…

После беглого знакомства с апартаментами знаменитых творческих личностей настала очередь Музея Освоения. «Ягуар» мягко опустился на площади перед округлым зданием. Глеб помог Мари выйти из машины и неспеша повел ее к входу.

В просторном зале никого не было. Мраморный пол, на стенах объемное изображение пейзажа Тритона, до постройки города. В центре — изваяния пятерых астронавтов, участников первой экспедиции высадившейся здесь. Пол Ниман, Айзек Кан, Борис Мельников, Кларисса Доннер, Лена Исак. Раньше каждый школьник знал их имена. При аварийной посадке они повредили управление, и им пришлось почти два года продержаться здесь, на ходу осваивая принципы добычи воды и воздуха из космического льда при помощи подручных средств. Они просто первые научились здесь выживать. Их опытом пользуются и сейчас, только с тех пор техника выживания сильно усовершенствовалась. Но в их время, выжить здесь на протяжении двух лет было настоящим подвигом.

В следующих залах демострировались история строительства и известные художественные произведения, созданные здесь.

Наконец, они пришли в бар, о котором упоминал Майк, с огромной прозрачной стеной, через которую можно было наблюдать ледяную бугристую поверхность Тритона, похожую на застывшее море.

Глеб заказал немного виски со льдом, и оба устроились за столиком напротив стекла. Мари продолжала повествовать о бюджетах фильмов, о престижных фестивалях и уже перешла к стоимости недвижимости, вероятно лелея надежду выступить для Глеба в качестве агента тоже, но Глеб слушал вполуха и взглядом бродил по ледяной пустыне.

— Ты веришь в силу денег и славы, — начал Глеб, дослушав рассказ Мари. — Но для тех ребят, которые строили этот город, деньги в конечном итоге были ничем.

— С чего ты так думаешь? — удивилась Мари. — Разве они не стремились к деньгам, славе? Выбрали самую престижную профессию в те времена, стали астронавтами просто так, за спасибо потомков?

Над холмами взметнулся белесый столб гейзера. Выброс был коротким. Замерзший метан с водой струями отправился вверх, а затем пошел белый снег из ясного звездного неба.

— Деньги и слава, так же как и власть, имеют силу только под защитным полем Посейдонии, где так мирно и хорошо устроились люди. Сделай шаг туда, — Глеб показал на стекло, — и все эти ценности становятся ничтожными. Не спасут они там, не помогут. Эти ребята хотели, чтобы люди могли жить свободно в космосе, вот хотя бы даже на Тритоне.

— Космос — плохое место для жизни, — возразила Мари, начиная злиться. — Каждый хочет жить на Земле. А еще лучше хорошо жить на Земле. Почему бы не рискнуть для этого? Да и с чего ты решил, что тут мирно и хорошо? Тебе не приходило в голову, что как раз наоборот, не так уж мирно и хорошо в Посейдонии?

Мари изогнулась вопросительно и с вызовом глядя на Глеба.

— Может быть и неплохо тебе с кучей денег разглагольствовать о ценностях на верхнем ярусе! А вот на нижнем не хочешь побывать? Там, на дне люди мечтают вылезти наверх любой ценой… Героизм всех этих покорителей пустых пространств такой же дутый — свалил подальше, вернулся героем. Тут тебе и слава и деньги на блюдечке. А если погиб, то тоже проблем нет, зато весело было, так ведь? Отлично устроился!

Мари подмигнула. Глеб не ответил и глотком допил виски со стуком поставив стакан на стол. Зубы его хрустнули.

— Ты закончил пить? — игриво спросила Мари. — Пойдем теперь дальше в следующий зал.

Следующим был зал Памяти. Здесь со стен смотрели на них голограммы погибших при освоении Тритона: Ивэн Фримен, Ларк Артур, Брэдт Рэйер… — имена знакомые каждому, кто когда-либо интересовался поиском.

Глеб помолчал немного и грустно заметил:

— Эти ребята, по-твоему, погибли в погоне за деньгами и славой? Они искренно верили в то, что наш человеческий мир можно изменить и сделать лучше. Вот зачем построена Посейдония.

Мари рассердилась:

— Что за бред ты несешь?

— Почему бред?

— Неужели ты сам в это веришь?!

Глеб непонимающе смотрел ей в глаза. Там горел огонь ненависти, но Мари безразличным тоном объяснила:

— Почему бред, спрашиваешь? Потому, что если бы не платили денег, они никак не оказались бы здесь. Они строили лучший мир не здесь, а на Земле. Это же просто прибыльный бизнес. Бизнес для очищения Земли от выродков.

Мари криво усмехнулась.

— Не веришь? Хорошо! Хочешь, я покажу тебе, что они на самом деле строили?

4

Дорога уводила в подземные улицы и тоннели, пока они не приехали к каким-то воротам с грязно-желтой надписью «Концентратор». Мари провела Глеба внутрь. Там располагался странный склад, с шестиэтажными стеллажами, уходящими в даль, откуда тянуло теплой затхлой сыростью. На стеллажах размещались стеклянные кубы. Внутри в одинаковых позах сидели худые люди с выцветшей, свисавшей складками кожей и закрытыми впалыми глазами. Глеб подошел ближе к одному из них. Человек внутри не обратил на него никакого внимания, только чуть покачнулся и дернулся.

— Здесь тусуется более десяти тысяч «овощей», — сказала она. — С мозгами, напрямую подключенными к соцсетям.

— И чем же они занимаются?

— Они растворены в виртуале. Живут там. А здесь их только кормят специальной смесью, чтоб меньше гадили. Ничего больше они не делают и уже не сделают — «овощи» и есть «овощи». Ты не знал об этом?

— Догадывался. Но если ты думаешь, что поисковики придумали такие вещи, то глубоко заблуждаешься. Как раз этого мы хотели всеми силами избежать.

— Вот-вот, избежать, — подметила Мари.

Глеб не стал спорить, но возмутился:

— За что же они туда попадают? Не могут же они все быть преступниками, не достойными нормальной жизни!

— Они достойны того что имеют, — хихикнула Мари. — Ты прав, здесь есть три с половиной отморозка, но остальные — это всякие тупые обнищавшие бедолаги, которые не могут выплачивать кредиты. «Овощи» счастливы и полезны — потребляют мало кислорода, пищи, энергии, увеличивают вычислительные мощности в миллионы раз, не говоря уж о том, что с их помощью можно такие операции выполнять, которые обычным компьютерам и не снились. Тут прогнозируется жизнь каждого человека, и с помощью этого можно управлять будущим. Единый разум, Единое Правительство, Единое человечество! А что? Скоро так и будет. Не убивать же их, в самом деле! — с издевкой закончила она. — А теперь поедем дальше. Увидишь, откуда попадает в человечник большинство из них.

Уровнем выше располагались низкие плохо подсвеченные галереи с бесконечными дверьми. Везде воняло сортиром вперемежку с чем-то кислым и подгоревшим.

— Тут тесные комнатки, где живут всякие человеческие отбросы, — продолжала Мари.

Ход привел их на небольшую площадь, где стояла длинная очередь.

— Здесь они стоят за едой, — прокомментировала она. — Они не помнят, откуда они и куда собирались лететь после Тритона, они никак не могут заработать и вылезти из долгов, живут в кредит и без конца наркоманят. Самое главное для них — хоть немного выплачивать по кредиту, иначе… ты уже знаешь. Половина из них имени своего не вспомнит, но они все еще цепляются за что-то и до смерти боятся концентратора. Говорят, что в концентраторе стирается личность, но я не понимаю, что тут стирать, какие личности? В концентраторе они хотя бы пользу приносят, а эти…

Люди из очереди глядели на Глеба и Мари испуганно и подозрительно, прячась в одежды и прижимаясь к стенам.

— В основном, они когда-то отправились во внешние колонии, в надежде подзаработать и переселиться поближе к Земле. Только как там подзаработаешь? Денег там нет, как ты и хотел со своими поисковиками. Там они превращаются в выродков и мутантов. Теперь они никому не нужны. По-твоему, они украсили бы Землю? По статистике в этих застенках около пятнадцати тысяч. Всего 45 процентов населения Посейдонии составляет так называемое пассивное человечество. Они все в концентраторе и здесь. Считать их людьми — это уж слишком.

Мари победоносно взглянула на Глеба и бодро направилась дальше в закоулки. Уверена в своей правоте, подумал Глеб. Для нее все ясно и правильно.

Заскрипела дверь и в проеме показалось бледное детское личико с голубыми глазами. Ребенок с любопытством высунул голову, покрытую седым пушком, но его тут же втащили обратно и дверь захлопнулась. Мари остановилась.

— Номер 8067, — громко прочитала она номер квартиры. — Незаконное размножение.

Оттуда выбежала женщина и бросилась на колени перед Мари.

— Сеньора, сеньора, прошу вас! О, Санта Мария… Не сообщайте.

— Ты знаешь, что в таких условиях запрещено размножаться, — железным тоном ответила Мари. — Если ты мать, то переезжай наверх, либо сдай ребенка в приют.

— Я наверх, наверх, — продолжала умолять та. — Я осталось скопить тысячу эрт. Еще одна неделя.

— У вас есть карточка? — вмешался Глеб.

— Да… — женщина испуганно протянула ему карту. — Сеньор, не сообщайте, сеньор, ради всего святого!

Глеб взял карту. На ней значилось имя Патрисия Лукас, уроженка колонии на Проксиме. Он набрал на своей карте полторы тысячи и перевел ей.

— Господи, благослови этого сеньора! — зарыдала она. — Я завтра же перееду. Только не сообщайте!

— Хорошо, хорошо, — ответил Глеб, уводя Мари под руку.

— Какой красивый жест, ты прямо благодетель и заступник обиженных, — хмыкнула Мари. — Ты думаешь, она переедет?

— Полагаю, да.

— Наивный человек! Она пойдет и купит близза.

— Это что такое?

— Единственное доступное им счастье. Всего таблетка, и ты можешь прожить еще один день… даже в такой помойке как эта. Хочешь попробовать? — спросила Мари, захлопывая дверцу машины.

Глеб не ответил.

Следующий уровень, минус первый, состоял из сети просторных тоннелей, по обеим сторонам которых тянулись пятиэтажные грязно-желтые дома-подпорки с узкими вентиляционными переулками, где что-то капало сверху и пахло пищевыми отходами. На первых этажах зданий горели вывески клубов, баров, салонов и магазинов. По центру тоннелей располагались так называемые бульвары с газонами и коротко остриженными кустами. Когда Глеб и Мари вылезли из машины, то гуляющие прохожие тут же одарили их завистливыми взглядами. Рабочий день кончился, и люди не спеша блуждали по улицам без всякой видимой цели.

— Они выглядят более довольными, — заметил Глеб.

— Просто могут себе позволить таблетку близза в день, — парировала Мари.

— Сколько же стоит она?

— Пятьдесят эрт.

— Объясни мне, на кой черт им этот близз?

— Клевая штука. Тут все им пользуются. Без него ты будешь день за днем входить в уныние, испытывая упадок сил. Вокруг — монотонная безысходность будней, бедность, страх еще большей бедности… а над всем этим, — начала иронизировать Мари, очертив полукруг руками, — купол Посейдонии. Он построен славными героями… на благо Человечества.

— Если у людей в голове лишь слава и деньги, да страх попасть в концентратор, то немудрено попятить, — сказал он, рассматривая парочку, пытающуюся засунуть в багажник двухместной серебристой машинки детскую коляску.

— Все хотят хорошей жизни, — пожала плечами Мари.

— Чем же «все» занимаются?

— Как и везде.

— А как «везде»?

— Господи, — Мари закатила глаза. — Все заняты в сфере обслуживания, где же еще? Людям нравится, когда их обслуживают люди. Каждый хочет, чтобы его обслуживало как можно больше человек. Один стрижет тебе ногти, другой волосы, третий делает массаж, четвертый тренирует тебя в спортзале, пятый покупает тебе продукты и так далее.

— А самому нельзя что ли тренироваться в спортзале или стричь ногти?

— Самому? — удивилась Мари. — Подходишь к станку, дернешь пару раз, подойдешь к дорожке, пробежишь пару минут — скукота. Кто же будет тебя вдохновлять? И ногти обгрызть можно самому, но разве ты сделаешь лучше, чем профессионал?

Мари показала свой великолепный маникюр.

— А задницу тоже профессионал должен подмывать? — съязвил Глеб.

— Профессионал все делает отлично, — вполне серьезно ответила Мари.

— Но мне не требуется профессионально. Я как бы и сам неплохо справляюсь.

— Не хочешь — как хочешь, дело твое, — недоуменно подняла брови Мари. — Ты наверно так одичал в своем космосе, что моешься исключительно сам? А все вот давно предпочитают ходить в салоны, чтобы их мыли сертифицированные специалисты. Сам же понимаешь, что не сможешь обеспечить телу качественный уход, на высоком уровне.

— Конечно не cмогу, — с готовностью согласился Глеб, убедившись, что она это серьезно так считает. — Куда мне…

Нет, ну надо же до чего распустились, только и подумал он, сами помыться не могут… Ну и времена, ну и нравы…

— Хочу показать тебе одно место, — Мари взяла его за руку и повела в бар со странным названием «Конский топот».

5

В сумрачном помещении с длинной стойкой играла тихая музыка. Здесь сидели несколько человек, потягивали коктейли, кто-то непрерывно хихикал. Мари кивнула бармену, прошла мимо стойки к занавеске из бамбуковых палочек и раздвинув их, поманила Глеба за собой.

В небольшой комнатке, увешанной коврами и амулетами, за массивным столом с горящими свечами сидела полная, похожая на многослойный пирог пожилая женщина в черном искрящемся платье, обнимающем каждую складку желеобразного тела.

— Мадам Сильвия? — позвала ее Мари.

— Мари, девочка моя, — отозвалась радостно та, тяжело приподнялась, задрожав, наклонилась над столом, опершись на него руками, и, потянувшись к щеке Мари, громко чмокнула воздух толстыми напомаженными губами. — Кто этот господин?

— Этот? — Мари не оборачиваясь показала пальцем на Глеба, стоящего у нее за спиной. — Это Глеб, бывший поисковик. Эй, Глеб, хочешь узнать свое будущее? Мадам Сильвия очень известная прорицательница.

— Подойди сюда, дорогой, — сказала мадам Сильвия сипловатым грудным голосом. — Дай мне твою руку, Глеб.

— Не думаю, что вы мне поможете, — усмехнулся Глеб.

— А ты попробуй, — подразнила Мари.

— Это не будет тебе стоить ничего, — поддержала Сильвия.

Он протянул руку, саркастически улыбаясь. Та хищно схватила ладонь Глеба своими пухлыми пальчиками-сардельками, наклонилась, будто вынюхивая что-то, затем отдернулась, словно обожглась, закатила глаза и тут же из-под столешницы вытащила карту с изображением пятиконечной звезды. Ее передернуло и она выкатила свои круглые как у рыбы водянистые глаза на Глеба.

— Ну и что скажете, мадам Сильвия? — с какой-то гремучей смесью негодования, разочарования и любопытства спросила Мари. — Это антробот или бывший человек с полной кибернацией мозга? А может он просто обломок космического мусора?

— Ничего-ничего, милая… Тяжелый случай тебе попался… — запричитала мадам и, обращаясь к Глебу, спросила:

— Значит, Глеб, не хочешь, чтобы я помогла тебе?

Глеб скептически посмотрел на Сильвию.

— Хорошо. Не буду настаивать. Одно я скажу все-таки. Тебя ничто и никто не остановит, ты получишь свое.

Глеб откашлялся и ответил с шутливым тоном в голосе:

— Я ценю ваши усилия, мадам Сильвия, и особенно восхищен последним замечанием.

Мадам Сильвия залилась озорным смехом. Глеб, делано поклонившись, попятился назад, к выходу.

— Глеб, подожди, — кинулась за ним Мари.

Надо же так сморозить, бурчал он про себя, «ты получишь свое». Каждый получит свое. И ничто никого не остановит.

— Ты разочарован? — поинтересовалась Мари, когда они вышли на улицу.

— Нет. Вовсе нет. Я ожидал подобного.

— Мадам Сильвия очень хорошая прорицательница, жаль, что ты не веришь.

— Конечно хорошая.

— Глеб, ну не дуйся, — Мари обняла его, и Глеб от неожиданности вздрогнул. — Прости, что я была такой резкой… Пойдем лучше потанцуем и забудем эти глупые споры. Тут есть прекрасный клуб…

Конечно, пресловутый клуб, куда все тут же бегут первым делом.

Мари, смеясь, увлекла его за собой в очередную подворотню. Смена ее настроения обескуражила и напугала Глеба. Молодая и пылкая снобистка, обвиняющая всю поисковую часть человечества, и его в том числе, внезапно смягчилась и стала беспечной и даже дразняще привлекательной. И это после того, что внизу? Плевать на концентраторы и трущобы, давайте петь и танцевать. Зачем нам портить вечер ложными угрызениями совести, ложным состраданием? Давайте не будем врать, давайте танцевать…

Вход в «Бездну» был оформлен как космический шлюз. В предбаннике стояли лавки с ожидающими своей очереди. Человек десять лениво попивали что-то, глядя на вновь прибывших. Одеты были все по-разному: девушка в рваных желтых колготках, голубом барочном корсете и высоком парике на голове, парень в горнолыжном серебристом костюме, но почему-то без лыж; дама в полупрозрачном зеленом балахоне с золотыми застежками на щиколотках и запястьях; еще кто-то неопределенного пола в обтягивающем голубом латексе, почти как на Мари, но другого цвета и так далее. Официант, голый загорелый парнишка с перекачанными бицепсами в белом фартуке, собрал плату и раздал напитки.

— Расслабься, Глеб, — дружески обняла его Мари. — Ты выглядишь напряженно.

— Чувствую себя не в своей тарелке, — признался он.

— Чепуха, Тритон — самое демократичное место во Вселенной!

Была слышна музыка из зала, который располагался за железной перегородкой, имитирующей створку шлюза. Туда их пока что не пускали, но Глеб, глядя на странные наряды присутствующих и слыша звуки, не сильно хотел идти внутрь. Музыка представляла собой волнообразные шумы, похожие на то, что выдает радиостанция, когда нет сигнала, среди них отчетливо завывали пилы (этого Глеб наслушался за последние полгода вдоволь), периодически все перекрывала вибродрель, падая эхом в глубины, из которых доносились запредельные и далекие звуки трубопрокатных станков. Внутри этого саунда, то приближаясь, то удаляясь, звучали ритмические секции и обрывки мелодий.

Мари толкнула локтем Глеба:

— Допивай уже, тебя все ждут.

Глеб оглянулся и увидел, как все снисходительно поглядывают на его бокал. Глеб глотком осушил его и тут же его забрал подскочивший официант. Как только он исчез, из боковой двери возник странный малый в желтом с красным волочащимся плащом и с ядовито-оранжевым ирокезом на голове.

— Вы будете синим облаком! — делая странные пассы руками и задом, сообщил он всем, а потом еще повторил каждому: — Ты будешь синим облаком, детка. Ты тоже будешь синим, понятно? Ты будешь синим облаком… — Он подошел к последнему, тому, который лыжник, и сообщил доверительно: — И ты будешь синим облаком, пупсик!

И тут сверху с потолка на присутствующих стал опускаться синий дым. Вся очередь повскакивала с мест и принялась радостно подпрыгивать, махать руками, чтобы пропитать им свою одежду и как следует «посинеть».

— Давай, давай, Глеб, — задорно подхватила Мари. — Подними меня выше.

Глеб взял ее за талию и приподнял, погрузив в клубы нависшего облака. Мари вернулась оттуда довольная, прикрыв рукой нос и рот, задерживая дыхание и жестом предлагая Глебу подпрыгнуть и вдохнуть. Он вдохнул, ощутив сладковато-мятный привкус влажного воздуха и только. Мари схватила Глеба сзади и развернула к открывшейся стене.

Синий дым отяжелев пополз вниз, в зал со ступенями, напоминающий гигантский амфитеатр. Подобные клубы дыма, только красные, зеленые, оранжевые, языками стелились со всех сторон к центру. На каждой ступени танцевали люди. Танцующие были разделены на несколько типов. Одни тряслись и подпрыгивали, вскидывая руки вверх и ловя ритмы барабанов, которые, как казалось, носились в воздухе над залом. Другие более спокойно извивались в такт плавно меняющимся фоновым звукам. Третьи вытворяли что-то среднее, отзываясь на пролетающие звуки пил и дрелей. Глеб подошел к краю первой ступени. Перепад составлял чуть больше метра. Чем ниже, тем меньше было места и тем теснее толпа танцующих. На третьей ступени вниз, все стояли впритык друг к другу и толкались, а еще ниже уже лежали, ползали друг по другу, почти как в какой-нибудь оргии развращенных римских императоров.

— Прыгай! — радостно крикнула Мари и подтолкнула Глеба вперед.

Стоя среди трясущихся и подпрыгивающих тел в экстатическом угаре, под гул басовых ударных и слепящие вспышки света, Глеб словно оказался на сцене спектакля, совершенно никак его не касающегося, бесполезного и далекого. Среди толпы то и дело появлялась и исчезала извивающаяся фигурка Мари. Она театрально протягивала к нему руки, принимала соблазнительные позы, стараясь завлечь, он же оставался отчужденным от происходящего. В уме мучительно ворочался вопрос: почему он ведет себя как чурбан и не смеет пойти на поводу простой и непосредственной радости жизни и плоти? Почему бы ему не начать трясти конечностями и бессмысленно мотать головой, стать рубахой-парнем и окунуться в водоворот событий, пусть без цели и смысла, зато ярких и красочных? Но в самом вопросе было что-то не так… Невозможно изображая радость стать радостным. Он вдруг понял свою ошибку. Он ошибся, войдя в клуб. Все было фальшиво изначально. Навязчивая встреча в кафе, навязчивое предложение Мари… Любой турист в поисках развлечений с легкостью найдет этот идиотский клуб, и гид для этого потребуется только самым разбалованным. Его же словно хотели затащить сюда. Вот это он чувствовал абсолютно точно. Но зачем?

— Пойдем ниже! — крикнула возникшая рядом Мари, схватив его за руку.

И они спрыгнули в тесную толкающуюся толпу. Здесь помимо всего остального снизу вырывались фонтанчики воды, намочившие одежду. Она у всех была мокрая, но большинство, облаченное пусть в самую необычную, но одноразовую одежду, распечатанную на принтере, никак не беспокоилось по поводу ее намокания. Глеб брезгливо морщился, уворачиваясь от фонтанчиков, что выглядело как неловкий танец, и это было глупо. Мари добралась до него, обняла, радостно хохоча. Окружающее посинело, словно они вошли в то самое синее облако, обещанное на входе, и музыка стала восприниматься иначе. Глеб услышал переливчатую мелодию, которую изображала Мари и начал двигаться ей в такт, следуя вслед за ней к краю ступени. Мари обмякла, с улыбкой обнимая его шею, и смотря необычно мягко, можно подумать даже влюбленно, приблизилась губами к его уху и прокричала:

— Держи меня крепче!..

Глеб обнял ее за талию, и они вдвоем упали на мягкий наклоненный пол нижней ступени, в лужи прозрачного геля, в кучу-малу экстатически дергающихся людей. Они ползали друг через друга, как скользкие сопливые змеи, запутавшиеся в клубке из ног, рук, тел. Они сползали вниз по спирали к розовому входу закручивающейся гигантской раковины. Водоворот людей втекал в неширокое отверстие, в сужающуюся глотку. Мари со смехом оторвалась от него, скрывшись за другими танцующими. Глеб, отпихиваясь от дергающихся тел, выскальзывая из объятий, и все еще пытаясь сохранить целостность рукавов и пол пиджака, спускался вниз, стараясь как можно быстрее выбраться из оргиастического ада.

Когда он достиг спуска и смог встать на ноги, Мари показалась недалеко впереди и махнула ему рукой. Глеб последовал за ней в розовое жерло ракушки, протискиваясь между женщинами и мужчинами, как килька в бочке. Дальше жерло сужалось и теснота возрастала. Он пролез понизу на четвереньках, получив несколько ударов коленями по заду и ребрам, и встал рядом с ней, отстранив какого-то парня в черном трико с голыми плечами. Кажется, его он видел среди остальных еще наверху, в предбаннике. Мари довольная собой, вновь притиснулась к Глебу, продолжая извиваться и дразнить, а парень пристроился сзади Мари. Вся одежда, руки, лицо были в масле, и даже воздух казался густым как гель. Толпа медленно ползла внутрь сужающейся ракушки, повизгивая и охая от наслаждения. Мари и Глеба сдавили с новой силой в компании с еще двумя парочками. Одноразовая одежда тех вся изорвалась в клочья и волочилась следом. Глеб поскользнулся, наступив на лохмотья, упал вместе с Мари, и они соскользнули вниз по наклонной, мимо, проваливаясь сквозь раскрывшуюся диафрагму в закручивающееся по спирали скользкое жерло.

Все оборвалось внезапным падением. Всплеск и прохлада. Полутемный бассейн с шипучей водой. Просторный зал. Музыка почти не слышна. На стенах — тусклые светильники подсвечивают своды разбегающихся в разные стороны галерей.

— Никогда еще не доходил до столь сильной любви к человечеству, — сказал Глеб, отплевываясь от воды и пытаясь смыть с себя масло.

Мари доплыла до противоположного края и поднявшись по трапу призывно поманила его:

— Нам в синюю! Там есть душ, — и побежала в один из входов, завешанных синим покрывалом.

Глеб поднялся, услышав за собой всплеск от новой прибывшей парочки, и последовал за Мари, двигаясь неестественно медленно, как ему казалось, словно через студень. Мысли путались, уступая натиску поднявшейся волны похотливого возбуждения повисшего в воздухе. Параллельно он ощутил сигнал опасности и, осторожно приоткрыв завесу, вошел в галерею. По бокам нее располагались небольшие залы — каморки, некоторые завешаны полупрозрачными занавесями. В одной из них он с удивлением обнаружил Мари, стоящую к нему спиной и стягивающую свой костюм. Глеб, смутившись, задвинул занавес. Раздался сокрушающий удар. Вспыхнули яркие искры, все поплыло и заволокло мглой. Ноги подкосились, тело налилось свинцом и холодный пол уперся в щеку. Спустилась тьма. В темноте звякнула далеким эхом труба.

Глеб вынырнул на поверхность и, с трудом приоткрыв глаза, увидел, как парень в черном трико борется с голой по пояс Мари. Тот самый парень, который пристроился к ней еще в ракушке. Глеб, кряхтя, приподнялся на локте, ощутив острую боль в голове. Парень в трико оттолкнул Мари на кровать, и, развернувшись, тут же мастерски вырубил Глеба пинком в висок.

Лежа уже на спине, вновь всплывая, он через полуприкрытые веки разглядел Мари, которая нависла сверху и что-то блестящее совала ему в нос. В следующий момент она встала и исчезла во мгле, откуда светил мутный зеленоватый фонарь. В свете его появился темный силуэт огромного шарообразного человека, размахивающего руками, а потом кто-то пролетел мимо, распластавшись на полу рядом с Глебом. Толстяк, подпрыгнув, упал на грудь бедолаги, добивая его. Затем, все стихло, замерло, только медленно покачивался сверху зеленый фонарь. Так продолжалось бесконечно долго, пока не подуло чем-то свежим. Мари снова нависла над ним, тряся за воротник и беззвучно открывая рот.

Глеб наконец открыл глаза полностью, и вдруг слух к нему вернулся.

— Вставай, вставай! — кричала Мари.

На заднем плане что-то менялось. Глеб приподнял голову, увидев, как пол камеры движется вверх, подобно лифту. Оказывается, зал «Бездны» имел прозрачные стены и на народ, бесновавшийся там, можно было посмотреть со стороны.

— Вставай, очнись Глеб, — продолжала кричать Мари.

— А?.. — спросил Глеб ощупывая затылок. — Экскурсия уже закончена?

— Какая к черту экскурсия? Сейчас поднимемся и надо убегать, пока не поздно!

— А что случилось?

— Быстрей!

Глеб перевернулся на бок, поднимаясь, и обнаружил лужу крови. Кто-то хорошо его саданул. Глеб сел и тут же рядом увидел Майка.

— Вот так встреча! Майк?

Тот лежал без сознания, приоткрыв рот, в широких шортах и разорванной цветастой рубахе. Глеб поднялся, ощущая нестерпимую боль во всем теле и в затылке, испытывая тошноту и муть перед глазами. Взял Майка за руку.

— У него свои дела с мафией, оставь его, — крикнула Мари.

— С мафией? Что за чушь… Я же не могу бросить его! — проговорил Глеб. — Ну-ка, помоги мне.

Кабинка качнулась, сообщая о прибытии наверх. Глеб потащил волоком Майка в коридор.

— Нам надо уходить туда, — сказала Мари указывая в сторону, где мерцала надпись «запасной выход».

Глеб приподнял Майка, взвалив себе на плечи, Мари пристроилась помогать и они втроем, слегка пошатываясь, вывалились во двор, похожие на пьяную троицу, только что побывавшую в переделке. Дорога через три квартала растянулась на полчаса, но это казалось вечностью. Трезвость сознания возвращалась болезненно и неприятно — с головокружением, тошнотой и ноющей болью где-то в ребрах.

— Кто этот пылкий поклонник? — охнув, поинтересовался Глеб.

— О, Господи, какой он тяжелый и скользкий! — не ответила Мари.

Добравшись до машины, Глеб втолкнул на заднее сиденье Майка, а Мари нашла аптечку и вылила пену на затылок Глеба.

— Быстрей, — поторопила она.

Глеб сел за руль. Машина перелетела в соседний квартал и спикировала на трассу.

— Его надо срочно в больницу… — произнес Глеб, пытаясь стянуть с себя промасленный, но так и не порванный пиджак.

— Налево, — подсказала Мари. — Я знаю одну.

Через полчаса они выехали на верхний уровень.

6

Пока Глеб припарковался у белого длинного здания. В голове по-прежнему звенело и зрение выхватывало куски реальности, тщетно пытаясь собрать полную картинку. Глеб действовал почти интуитивно. Он вышел из машины, крикнул санитаров, Мари побежала ко входу. Глеб прислонился к капоту, борясь с головокружением. Внезапно, ему показалось, что он стоит один в темноте посреди плоского поля и вокруг ничего нет, только слышно как где-то над головой завывает ветер. Видение прекратилось так же неожиданно, как и началось. Пришел в себя, наблюдая как по мокрому асфальту санитары в белых халатах увозят каталку с Майком. Над темно-зелеными подсвеченными газонами шуршали струи автополива, и вода из свернутого сопла собиралась в лужу на тротуаре. За стеклом вестибюля больницы заметались тени врачей, но суета стихла и воцарилось белесое зеленоватое спокойствие. Глеб вымылся под поливочным душем и вернулся к машине вновь мокрый до нитки и продрогший.

Мари нервно закурила.

— Я не ожидал такого от него, — поделился Глеб. — Как он вообще там очутился?

— В «Бездне»? Не смеши. Ваш брат туда ломится, все как один, стоит только таможню пройти. Первым делом в «Бездну». Твой приятель из таких, — ответила она, тоже трясясь всем телом от холода и нервов. — Наркотики, девочки… Там это недорого.

— Точно. Недорого, — криво усмехнулся Глеб. — Чем же он не угодил этим парням?

Мари пожала плечами.

— Мари, а кто этот тип в трико? Какого черта там происходило, ты мне не объяснишь?

Мари затянулась и медленно выпустила дым в окно, попутно осматривая свои безупречные ногти.

— Сэм мой бывший, но мы до сих пор живем в одной квартире, и он считает, что я ему принадлежу, — поморщилась Мари. — Это он тебя стукнул по голове. Я не могла предположить, что у него хватит ума вытворять такое! Некоторое время назад он связался со Стэном, одним мафиози, и задолжал ему. Видимо, он хотел расплатился моим счетом и мной. Теперь у меня нет ни копейки денег, ни дома. Этот гад вытряс из меня все.

— Я тебе еще должен за экскурсию.

— Да уж скажешь! За такую экскурсию впору требовать неустойку.

— Глупости, — ответил Глеб. — Ты же не виновата, что он приревновал тебя. Если бы не он, я мог бы до сих пор радостно прыгать и позитивно дергаться.

— Спасибо, Глеб, — горько усмехнулась она. — Они посмотрели твою карточку и поняли, что Майк твой приятель. Тот тип, Стэн, толстый такой, решил тебя не отпускать.

— Почему?

— Деньги. Вытрясли бы деньги или отделали так же… Не знаю, в какие там дела влип твой Майк… Это мафия, Глеб. С ними лучше вообще не иметь дел, иначе будешь должен по гроб жизни.

— У меня с ними нет дел, — он ощупал шишку на затылке. — Что ты теперь будешь делать? У тебя есть подруги, друзья, помимо бывшего?

— Не трогай руками, там у тебя ссадина. Не беда, переночую в парке. Беда в том, что теперь я не смогу работать. Эти… найдут меня где угодно, не оставят в покое. Не на панель же мне идти!

— Скорее всего, именно это их бизнес… Сегодня переночуешь у меня. Это будет безопаснее парка… А утром решишь, что делать, — предложил Глеб. — Ты серьезно называешь их мафией?

Мари выпустила дым струйкой, скептически оценивая предложение переночевать.

— Стэн — сутенер и вышибала в «Бездне». В полицию обращаться бесполезно. Там закроют глаза на любые мафиозные разборки, а в худшем случае найдут, за что оштрафовать и посадить того, кто обратился.

— Будешь водить туристов исключительно в музей?

— Глеб, ты как с неба свалился, эдакий наивняк.

Мари горько рассмеялась.

— Сюда прилетают не за музеем… Блин, не надо было тебе его спасать! Я бы выкрутилась без тебя как-нибудь, твой дружок сам вляпался, пусть сам бы и расхлебывал. Ты и себе жизнь испортил, и мне, и ему возможно тоже. Ну побили его, ну деньги слили… не думаю, что они прямо-таки хотели его убивать. Понимаешь? А теперь ты вытащил его, влез в их дела, а они такое не прощают.

— А ты-то что им должна была? Ты на них работаешь?

— Нет, но похоже, что Сэм меня просто-напросто продал Стэну, за долги, — Мари нервно закурила вторую, пустив слезу. — Сэм плотно подсел на близз. Денег у него нет, значит берет в кредит. Теперь видно, решил расплатиться мной, раз я ему денег не даю. Такой вот взаимозачет.

Бедная Мари, сочувственно подумал Глеб, угораздило же попасть в такую скверную переделку! Если все так, как она говорит, и она потеряла свои сбережения и работу, стоит на краю переезда на этаж ниже, а там уже совсем близко до концентратора… неужели все именно так… чудовищно?!

— Подожди-ка меня здесь, — сказал Глеб, вылезая из машины.

В холле больницы было светло и пусто. Ряды квадратных колонн уводили в непроглядную даль во всех направлениях. Он покрутился на месте, оставляя мокрые следы, пытаясь найти хоть одного живого человека.

— Вы что же тут делаете в таком виде? — окликнули его. Плотный мужчина средних лет в халате доктора пристально разглядывал Глеба, а затем увидев его лицо, неожиданно приветственно развел руки:

— А, Глеб Одинцов! Уж не ожидал вас увидеть!

— Мы знакомы? — удивился Глеб.

— Я с вами знаком. Я внимательно следил за ходом экспедиции к Веге. Я ведь тоже полетал в свое время, — доктор приветливо заулыбался. — Игорь Ганин.

— Извините, не могу подать руки. Я весь черт знает в чем. Вы говорите, Ганин? — переспросил Глеб. — Постойте, Ганин, Ганин… Вы же были в составе экспедиции к Сиринее! Ведь так? Под командованием Джека Полака, моего бывшего первого помощника?

— Точно, точно! — обрадовался Ганин, теребя кончик рыжих усов. — Врачом. А теперь, застрял в этой дыре! — Ганин удрученно обвел круг рукой. — Уже шестой год!

Глеб заинтересованно, но без эмоций смотрел на доктора и молчал, с содроганием обнаружив под собой лужицу стекшей с него воды и внутренне вздрагивая от каждой падающей капли.

Ганин как ни в чем ни бывало вздохнул, разгладил усы и продолжил:

— Вы, надо заметить, выглядите… не очень. Нужна моя помощь?

— Нет-нет, обойдусь… впрочем, вы правы, Игорь. Я насчет Майка, того парня…

— А, да-да. Майк э… Кролько? Состояние не ахти. Он употребляет наркотики?

— Никогда не замечал за ним, до сего дня.

— Так случается периодически. Тут разное случается. У вашего приятеля сильная передозировка. Еще бы полчаса и его бы не стало. Плюс куча переломов. Кто-то его хорошо отделал. Сломана грудная клетка, перелом голени, ушибы и сильное сотрясение мозга.

— Я нашел его в клубе.

— Возможно, он связался не с теми, с кем следует, — предположил Ганин. — В любом случае состояние пока нестабильно. Ничего определенного сказать не могу. Возможно, завтра будет яснее. Но и вам, мой друг, как мне кажется, изрядно досталось…

Доктор сделал паузу, и чувствуя неловкость снова принялся крутить ус.

— Нет-нет, я в полном порядке, — поспешил заверить его Глеб. — Просто внешний вид, э… слегка… Извините… конечно…

— Пустяки. Сюда попадают иной раз в гораздо худшем виде, чем у вас, — пошутил Ганин, похлопав Глеба по мокрому рукаву рубашки.

— Я немного искупался… — продолжил было оправдываться Глеб.

— Давайте поменяемся контактами, — внезапно предложил Ганин. — Так редко встретишь здесь нормального человека! Посейдония… — он гневно погрозил кулаком кому-то сверху. — Посейдония давно стала помойкой, и пообщаться, поверьте мне, практически не с кем…

— Что ж, буду рад, — ответил Глеб, вытаскивая карточку из слипшегося кармана рубашки.

Доктор и Глеб щелкнулись карточками, с удовольствием глядя друг на друга.

— Извините, дружище, — сказал Ганин, снова чувствуя неловкость и необходимость расстаться. — У меня смена и еще пятеро тяжелых пациентов, извините.

— Ничего-ничего, вы правы, — согласился Глеб. — Но я с удовольствием встречусь с вами позже, когда вам будет удобно.

— До встречи, — доктор схватил руку Глеба и горячо потряс, и тут же заспешил прочь. Отойдя несколько шагов он остановился, решительно обернулся, махнул рукой и добавил:

— Надеюсь, что скоро увидимся, Глеб!

7

Глеб сидел в кресле, в свеже распечатанной сухой черной водолазке и сухих джинсах, в своем номере, пахнущем выглаженным постельным бельем, с наслаждением ощущая, как отступила боль в затылке. За окном редкие огни набережной отражались в темной воде. Думать ни о чем не хотелось. Пока он приводил себя в порядок, смывая остатки масла в душе, Мари успела заснуть на его кровати, призывно выставив голую ногу из-под одеяла. Но она не дождалась. Какие могут быть ноги после адской «Бездны» и трещины в черепе? Вот после музея, да ресторанчика, ноги могли бы случиться, а теперь они лишние, эти ноги. Со своей головой бы разобраться, куда уж там чужие ноги. Глеб улыбнулся внутреннему теплу и спокойствию, закрыл потяжелевшие веки, слушая, как тикают часы на стене над кроватью, передвигая светящиеся старинные стрелки. Неужели весь этот тритонский беспредел наконец позади?

Когда Глеб очнулся, за окном уже светало. Он попытался пошевелиться в кресле и ощутил режущую боль в запястьях. Он был пристегнут к подлокотникам наручниками. Вдобавок кто-то развернул его спиной к окну. Спектакль продолжался. Перед Глебом сидел на краю кровати лысый и довольный жизнью боров в черных очках и самодовольно скалился крупными белыми зубами. Позади него, прижавшись к стене, сидела Мари, завернувшись в одеяло. Еще двое классических мафиози в таких же, как у борова, очках, но фигурой постройнее, стояли с каждой из сторон кровати. Глеб непонимающе уставился на прибывших гостей, глупо улыбаясь.

— Злое утро, господин Одинцов! Меня зовут… Лысый, — радостно хихикнул Лысый. — И чтобы зло этого утра не переходило в день, а потом и в ночь… — Лысый покачал головой. — К вам сразу вопрос. Вы случайно не слышали о такой штуке, под названием «кари»?

— Специя? — неуверенно поинтересовался Глеб.

— Спецсредство.

— Вроде близза?

— Нет, ну что вы! Это же две абсолютно полярные вещи, — Лысый поправил очки. — Что такое близз? Так, дешевка. Эйфория от гибнущих нейронов мозга, тех самых, в которых сидела апатия, скука и подавленность. Плюс немного избыточного вожделения. Дрянь. Большие мальчики и девочки таким не интересуются, — Лысый облизал губы и наклонился ближе к Глебу. — Неужели вы не слышали о золотой пыльце с крыльев меркурианских бабочек?

— Что за бред? Какие еще бабочки? — возмутился Глеб и тут же получил оплеуху.

— Не сердите меня…

Лысый встал, прошелся взад вперед хрустя кулаками и снова сел напротив Глеба.

— Так вот… вы как капитан, должны были знать, — продолжал Лысый, — какие вещества разрешены на Тритоне, а какие нет. Близз легальное вещество в Посейдонии. Но «кари»… Это совсем другое дело. За его провоз… — он показал, что бывает за его провоз. — Вы меня хорошо поняли?

Глеб кивнул:

— Думаю, что да.

— Вот, если бы у вас на борту имелось «кари», то независимо от того, знаете вы об этом или нет… — Лысый облизал губы, подбирая слова. — Никто не стал бы разбираться. Понимаете?

— Разумеется, — до Глеба начало доходить.

— Вы неглупый человек. Мне совсем не хочется с вами ссориться и тем более делать что-то такое… м-м-м… злое. Я даже допускаю, что вы совсем… ну просто совсем-совсем не в курсе…

Лысый натянуто улыбнулся.

— Тем более, что мне нужно довести дело до конца, а не играть в крутого парня, который размажет невинного в общем-то человека по асфальту Посейдонии, или пустит его в переработку в концентратор, или еще смешнее — утилизирует как отход на мусорном заводе.

Бугаи хихикнули. Лысый посмотрел на них с укором и сожалением.

— Забегая вперед… О, как я люблю этот высокий штиль! — заулыбался Лысый. — Ваша проблема состоит в том, что «кари» чрезвычайно сложно доставить на Тритон. На любой проходной его засекут в два счета. Ведь ингредиентов чтобы его производить на Тритоне нет, — Лысый изобразил на лице глубокую скорбь.

Затем он отодвинулся от Глеба и продолжил:

— Мне ничего не стоит вкачать в ваше тело солидную дозу близза. Постепенно конечно, не сразу, но неминуемо он приведет вас к слабоумию. Те самые нейроны, в которых покоилась ваша печаль, тоска, раздражение, погибнут тысячами. Тоска и раздражение уйдут на время, но утром вернутся вновь с новой силой. И вам снова нужно это средство. У вас слишком много лишних нейронов… Проходят дни и вы даже не замечаете, что у вас их стало слишком мало, чтобы быть нормальным человеком. И наше гуманное общество предложит к вашим услугам комфортабельную камеру в концентраторе. Вы случайно не употребляете близз?

Глеб отрицательно покачал головой.

— Ну, может попробуете? Разок ведь не страшно, — засмеялся Лысый. — Вы еще не заметили за собой признаки слабоумия?

Глеб не ответил, но поднял и опустил брови.

Лысый стал серьезным и тяжело вздохнул.

— Бывает ли так, что вы забыли чего-нибудь, а? И вот к вам приходит человечек, и говорит, господин Одинцов, а как насчет того контейнера с Марса? А?

— Я пока не понимаю… — рассеянно ответил Глеб. — Вы про какой контейнер?

Лысый выдержал паузу, поиграл желваками и снова придвинулся к Глебу.

— Так вот, на чем я остановился? А! Так вот «кари», чтобы вам было известно, совсем другое дело. Это можно сказать витамин, антиоксидант и много-много чего еще, что так полезно для человека, заброшенного в космос. Он не разрушает нейронные связи мозга, а даже напротив, очень эффективно препятствует их разрушению. Мало того, он запускает механизм обновления клеток… — Лысый наклонился к уху Глеба и зашептал:

— Интересно, поговаривают, что люди которые его употребляют, живут очень долго. Не стареют, понимаете?

Лысый отодвинулся и продолжил:

— Вы теперь хотите узнать, на что же оно похоже, быть человеком на 100%? Вы же не пробовали «кари», мистер Одинцов? Или пробовали? — Лысый хрустнул кулаком.

— Я ничего не знаю, кроме того, что вы сказали… Но весь в нетерпении, — съязвил Глеб.

— Приятно бывает поговорить с умным и в меру любопытным человеком. Но только в меру, — подчеркнул Лысый. — Раз вы не знаете… и вам так интересно знать… Помните себя в детстве? Помните, как бесконечно долго длился день? Да что там день, час! И при этом вы не старели… Помните то восхитительное чувство, когда вы впервые смогли сложить пять и шесть? Как вы были горды собой, вам казалось, что вам открылась великая тайна вселенной и ключи от всех дверей мира в ваших пальцах… И вам наверное хотелось бы и сейчас, будучи взрослым дядей испытывать это потрясающее чувство собственного величия… снова сложив пять и шесть, да? Ох, детство, детство… Эти вечные соленые сопли…

Конец ознакомительного фрагмента.