Перемена

Михаил Гарберман

2006 год. В маленьком городе на краю одной большой страны шестеро школьников решают открыть собственный кинотеатр. В его сеансах нет мультфильмов, зато полно мата, импровизаций, безвкусицы и подросткового нахальства. Огромная популярность, свое шоу на ТВ, деньги не принесут им радость. Они думают, что это самый ужасный период в их жизни. Они еще не знают, что скоро станут взрослыми, а школьная перемена превратится в настоящую. Книга содержит нецензурную брань.

Про поездку на природу

Все школьники когда-то целым классом выезжали на природу. Мы ездили на Хорце, затерянный живописный уголок километрах в сорока от города. Для парней выезд был вторым. Год назад они ездили на Алин, к горам. Анатолия, наша классная руководительница, еще помнила «сбор грибов», когда Лиор с Киткатом ушли в лес собирать лесное мясо. Там их чуть не увезли на органы местные сумасшедшие деды. С нас взяли честное слово не барагозить.

Марк за пару дней до поездкисобрал нас около раздевалки посреди битв за куртки средневекового масштаба. Глаза его горели предвкушением.

— Снимем клип! — возбужденно махал он руками. — Лесное царство! Таволайнен и Лиор будут лесными королями, которые будут захватывать трон с войсками.

— А где трон? — спросил я, пытаясь перекричать пятиклашек.

— У меня есть, — скромно сказал Стефан.

— Трон?

— Дача. Там маленький домик, бабушкин. У нее кресло такое красивое. На нём ее мужа на свадьбе носили.

— На свадьбе?

— Местные штучки, — добавил Марк, довольный и хорошо знавший Стефа. — А ты хорош. Будет трон.

— Только успеть надо до захода солнца, — добавил Стефан, смущенно.

— О нет! Нет, нет, давай без этого! — возопил Лиор. — Оно садится в полшестого сейчас!

— Или так, или никак.

— Заход солнца? — снова недоумевал я.

— Местные штучки. Ладно. — Марк глянул на наручные часы с пластиковым ремешком. — До пяти вечера должны успеть, электричка-то в десять.

Марк всю ночь продумывал сценарий со мной по телефону. Я послушно конспектировал. Гастрономию возложили на наших родителей, дедушек и бабушек. Из холодильников было вытащено всё, вплоть до замороженных в начале года пельменей. Все перемешано и распихано по бутербродам, мискам и чашкам. В десять утра была первая электричка, которая везла нас до нужной станции. В пятницу были те же два урока труда. Девочек отпустили, а нас снова запрягли убирать злосчастный хоздвор.

Раннее утро. Никита спит на хоздворе в обнимку с метлой. Ладушка пытается пройти по отвесу из кирпича и не упасть в огромную гору мусора. Марк грызёт ногти и заспанными глазами смотрит на сероватое небо. Я, опоздавший, зашел на территорию и шаркающими кроссовками пошел к Марку.

— Шшш! — прошептал он.

— А почему шепотом?! — удивился я.

— Спит, — прошептал Марк и кивнул на Никиту, что был рядом. — Говорит, всю ночь в игру резался на компе. У него брат родился, и спать было бесполезно.

— Падаю! — раздался голос Ладушки, который вот-вот должен упасть в мусор.

— Лад, не орать не пробовал?! — завопил Марк. — Тут человек спит.

Киткат встрепенулся, поднялся на ноги.

— С вами тут поспишь, — сонно сказал Киткат, поднося к глазам наручные часы. — Сколько у нас времени?

— Минут тридцать. Сейчас даже девяти нет.

— Здрасьте, дамы. — Перед нами возник Томаш. В пиджаке своем чертовом. Вообще сегодня он ночевал у меня в квартире, но опоздал больше обычного. — Надо быстро убрать территорию. Сюда через час придут гости из другой школы, они будут делать совместное фото с администрацией.

— Здесь? Фото среди этого дерьма?! — Ладушка оглядел горы отходов и строительного мусора.

— Именно. Не думаю, что мы хотим подставляться. — Томаш уселся со мной. — Да не шучу я, чего так смотрите. Актовый зал на ремонте. В коридоре темно, наш фотоаппарат не возьмет.

В общем, мы провели эти два урока в поте лица вместо безделья. К приходу трудовика постелили красную ковровую мини-дорожку. Мы вырезали ее из дивана с соседней свалки. Царский прием администрации города, состоящий из женщин, дополнил Таволайнен. Поднес хлеб с солью (пицца из школьной столовки) и кланялся, как русская баба в сарафане. Все смеялись испанским стыдом.

Фото было сделано за минуту, пафосные женщины удалились. Мы побросали вёдра и тряпки, вышли из территории школы, никому не сказав об этом. Нужно было купить воды, сладких рулетов с вареной сгущенкой, да и чипсов побольше. Понабрав всего вдоволь, мы отправились к станции рассредоточенной толпой.

— Только предупреждаю сразу — не теряться и никуда не уходить друг от друга, — замахал Марк руками, двигаясь перед ними. — Следуем сценарию. Вы читали?

— У меня брат читал, — отозвался Никита.

— Который с ДЦП? — поддакнул Лиор.

— ОРВИ это называется. Ему смешно. Он не говорит, только смеется.

— Как с ДЦП.

— Серьезность, серьезность! — Марк легонько ударил меня в плечо. — Ты вовремя появился с камерой. Я себя прям живым чувствую.

Мы шли. Всё дышало и благоухало умирающей осенью. Волосы в носу покалывало от холода.

К десяти часам все стояли на перроне и ожидали электрички. Девочки не проснулись, ходили мутные и сонные. Мы, как заведённые энерджайзеры, продолжали растрачивать нашу неиссякаемую энергию. Уйдя подальше от буйных дачников, устроили фотосессию на старом «Олимпусе» Китката. И так, и этак, и возле заброшенной лужи, и возле болота, и возле помойки. Растратив кадры на всё, что попало, мы сделали на самой природе от силы десять снимков.

— Мальчишки, предупреждаю сразу! — замахала Анатолия пальцем, строго смотря в наши смеющиеся глаза. — Никакого баловства, держаться всем вместе.

— Обещаем держаться вместе.

— Вы что, не доверяете нам? — Лиор говорил так, что доверять было невозможно. — Там дачи, тишина и спокойствие, тем более, рядом ларьки и станции.

— Никаких грибов! — чуть не рассвирепела женщина.

— Никаких, — замотал головой Таволайнен.

Огромный, пышущий энергией транспорт подрулил к перрону. Внутри была тепло, малолюдно. Таволайнену пришла идея в голову отцепить вагоны. Мы проголосовали «за» и пошли в тамбур. Отцепить не получилось, а пока копались, места в вагоне наши заняли. Сорок минут пришлось слушать наших одноклассниц, что дребезжали про сериал.

— Девочки, — выступил вперед Марк. — Вы в курсе, что мы снимаем?

— Да вся школа в курсе. — Это была та самая Алина, с копной рыжих волос и чувством гордости в них. — И нам даже не предлагаете первыми посмотреть.

— За деньги, что угодно. Но сегодня бесплатно. Савв, врубай! — Марк вытолкнул меня вперед со своей камерой.

Мы включили им несколько неопубликованных записей. Ситуация была как с сериалами. Сначала дрянь, которую смотреть невозможно, потом засасывает. В конце тамбур смеялся.

Электричка начинала тормозить, наша платформа приближалась.

Толпа выплеснула нас на платформу, но пришлось ждать, пока все соберутся. Везде тишина, лес, среди зелени вдалеке домишки. Мы шли по дороге с сумками, боялись шуметь. Даже Томаш это чувствовал, а ведь он сухарь. Посреди дикой глуши, лесов и кочек, стоял маленький неприметный магазинчик «Пиво, продукты». Проржавевшие почтовые ящики. Покрытые коркой грязи водоколонки.

— Ребята! — Классный руководитель с охраной в виде двух мамаш властно указала на дорогу. — Идём вместе, не сбиваемся.

— Ощущение, что сейчас подойдёт какая-нибудь бабка и спросит, закончилась ли наша олимпиада, — сказал Славик, когда мы почти свернули с дороги. — Что первое нам покажет лес?

Мимо проехал мальчик на велосипеде, к которому привязана телега. Она за ним — тыг-дык, тыг-дык.

— С козырей пошли, — заключил Славик.

— Сворачиваем вот сюда, — показал Томаш на дорогу слева. — Там поляна, и сразу лесная зона. Для наших скатертей сойдет.

— Побежим! — вдруг заорал Лиор.

— Зачем бежать, ну вот зачем.

Томаша уже не слушали. Глубокий вдох, и мы с диким ором и криком, не обращая внимания на вопли девочек, бросились сквозь кусты.

Перед нами открылось огромная поляна, вдалеке начинался лес. К нему мы и бросились. Кроссовками бежали по неровной земле, мокрой от росы. Мы неслись, чувствуя, как порывы ветра сталкиваются в наших прическах. Никита раз пять падал мордой в кочки, Стефан еле поспевал за нами, но всё равно упорно пытался выйти в лидеры. Я был вторым, и в этой гонке, и по жизни.

— Лузеры! — кричал Никита, вырвавшийся в лидеры, и его нога угодила в лужу. Он потерял первенство тут же, а лужу мы оббежали.

— Да вытащите меня! — орал Никита, выбираясь из трясины со штанами теперь уже разного цвета.

— Сам побежал вперёд, — крикнул я назад, уже задыхаясь. — Мы на тебе проверили.

— Все сюда! В атаку! — крикнул Лиор, указывая на стоящий около начинающегося полесья огромную сосну. — Кавалерия! Конница! Пехота! Ххх-а!

Мы поднапряглись, и прямо на развороте, подняв ворох листвы ногами в воздух, врезались в дерево. Наша конница/пехота/кавалерия рассыпалась на куски. Мы упали на землю. Киткат вдалеке телепался со своей мокрой штаниной и безбожно матерился.

— Здесь и останемся, — прошептал я, чувствуя, как пот течет по пересохшим губам.

Никита, шатаясь и морщась от холодной воды, которая заставила его ногу онеметь от холода, подходил к нам.

— Блин, вы идиоты, — хмуро констатировал он. — Могли бы сказать, что там вода.

— Ты же вперёд всех побежал, — сказал Лиор, чуть отодвигаясь от кочки и уступая место Никите. — Откуда мы знали.

— Знали-знали, — сказал Никита, приседая вниз и облокачиваясь к дубу. — Я же случайно, и — ах ГОНДОНЫ, ТУТ ТОЖЕ!

Внезапно мне показалось странным звук, с каким сел Макс на место. Это было не шуршание травы, а сырое и холодное хлюпанье.

— Суки! — заорал Никита, вскакивая с места с криком пожарной тревоги. — Вот же ж мрази, ну за что?! Жопа онемела!

— Что за слова?! — К нам подошла Анатолия с одной из учительниц. Ее подруга, которая взялась составить компанию.

— А, да бросьте! — Никита был грустен. — Ну гляньте, что сделали? Как вот без мата!

Жопа Никиты была идеально обрисована мокрой тканью.

— Это от слёз, — заикаясь от смеха, выдохнул Стефан.

Мы загоготали, лупя ногами по земле. Анатолия почему-то улыбнулась. Наши маты она воспринимала как издержки возраста.

— Кит…. Кит… — Лиор пытался выговорить свою фразу, но сквозь смех это было сделать очень трудно. — Мы… мы не хотели… Ты ведь не обижаешься?

Киткат помолчал, вдруг улыбнулся.

— О, черт.

— АААА! — заорал Никита с улыбкой на лице и бросился на Лиора.

Мы не остались в стороне и присоединились. Через секунду мы дрались друг с другом. Мы были шаром с торчащими руками и ногами, что катался по поляне и кочкам. Классный руководитель и девочки только вздыхали, расстилая скатерти с едой.

Спустя час мы уже разложились — бутерброды, салаты, овощи, колбаса. Анатолия напрочь отмела идею зажечь костёр.

— Ну пожалуйста! — канючили мы, ходя перед бедной растерявшейся учительницей. — Ну мы приедем домой и скажем, что не жгли костёр?

— Скажете, ничего не сделается. А вдруг что-нибудь подпалите?

— Не будем собирать дрова, — влез Марк. — Мы пойдем на дачу к Стефу. Веди нас, вожак.

— И где дача? — тут же напряглись взрослые.

— Рядом, рядом, — спокойно и извиняющимся голосом заговорил Бустендорф. — Вон там.

Анатолия вздохнула:

— Если потеряетесь…

— Мы кино снимать. У нас все по плану.

— Опять? Журналисты-киношники, давайте без сюрпризов.

До дачи было идти десять минут. Мы вышли на широкую, неухоженную дорогу, у каждого в руке любимая палка. Ей мы били крапиву, она атаковала в пути.

— Зачем мы бьем крапиву? — спросил я.

— У самурая есть только путь, — отозвался Славик. — На, получай!

Вдруг среди небольших уютных дачных домиков, среди просыпающихся сторожевых собак, завиднелся высокий черный дом. Обитый темной материей для теплоты, с отвратительным забором, с покосившейся дверью и заброшенной теплицей.

— Этой мой Версаль, — улыбнулся Бустендорф. — Идемте.

Мы вошли на участок. Система безопасности классическая. Ключа от двери нет, ее открывает ручка, но хранится она под крыльцом. Стефан достал ее, вставил и повернул:

— Прошу.

Мы вошли в огромную гостиную. Стиль позабытой эпохи, мебель несколько десятков лет назад устарела. Стол, стул, трухлявый комод, дальше за дверью виднелась нарезка маленьких комнат. Но все же уютное пространство с недостроенным вторым этажом, откуда чуть не вывалился Таволайнен, но об этом позже.

— Как в склепе, — резюмировал Лад.

— Я тут родился, — обиделся Стефан.

В середине гостиной стояло жуткое кресло. Протертое, с подлокотниками в трещинах, с косыми ножками. Оно идеально служило для древнего трона.

— Что ж. — Марк обошел гостиную, ощупав двери. — Начинаем снимать. Савва, корону!

Я достал из пакета корону. Картонная, раскрашенная в желтый цвет. Краски мать стащила со своего детского сада.

— Я тоже хочу надеть! — заорал Никита.

— Заслужи, чмо! — Славик водрузил ее себе на голову.

Лиор — король Версаля, сидел в кресле и смутно глядел. На этом кадр заканчивался. Ее подданый, поднявший мятеж Киткат, намеревался поджечь замок. Далее Таволайнен со свитой собирает ветки для поджога. Мы вышли на улицу, снимая всё спонтанно. Один лишь Марк носился из угла в угол и орал:

— Да ты можешь говорить по сценарию! Нет, не материмся. Да куда ты несешь? Ну мы же обсуждали, ну е-мое.

Сначала мы захотели залезть на дерево, но почти у всех ветки были обломаны. Никита приказал выстроить «пирамиду» из подданых, чтобы самый верхний мог добраться до ближайших веток. Верхним был Марк, и Никита влез по нам. Достигнув вершины, он оттолкнулся ради смеха от дерева, и мы рухнули. Гоготали как ненормальные, я еле держал стабилизацию камеры.

— Стоп, Таволайнен! — бесился Марк. — По сценарию, ты должен у того колодца собрать Совет воинства.

— Боевая рота! — вдруг заорал Таволайнен и вскочил на ноги. — Готовность!

Лиор из своего «Версаля» ржал на весь дачный поселок. Мы выстроились в шеренгу.

— К нам поступило сообщение, что нашу оборону прорывает неведомый, но очень сильный противник! — Никита начал расхаживать туда-сюда. — Надо защищать. Вперед! Чего встали, лентяи, вперед!

— Да какая рота в средневековье, — не унимался Войцевски.

Потом мы залезали на деревья и куковали, напевали песенки современной попсы. Пару минут отдыха, и вновь несёмся, теперь уже вокруг дома.

— Милорд, провизия заканчивается, — подыграл Лад.

— Беги же, окаянный в бордель «Скатерть»! — напутствовал его предводитель. — Скорее, холоп, скорее.

Я ощущал себя самым счастливым на свете и больше не мог смеяться. История кончилась штурмом замка, где Никита умудрился по внешней лестнице забраться на недостроенный второй этаж и рухнуть прямо в гостиную. Памяти в камере осталось на четыре минуты, я ее выключил.

Мы сидели в гостиной, когда прибежал Ладислав с урванной от девчонок едой. На свежем воздухе она была самой вкусной. Мы набивали рот картошкой и курицей, не обращая внимания на капающий жир.

— А костер бы и так не получился, — закивал Таволайнен. — Единственные спички были в кармане. Вы их с моим задом в болото окунули.

— Ну вот как так. — Марк был совсем расстроен и доволен одновременно. — Писал же, придумывал…

— Да ладно, и так получилось хорошо.

— А вот и закат скоро, — улыбнулся Стефан. — Успели.

— Я вас ненавижу, вот всех, — бурчал Марк, но скоро бурчание закончилось.

Целый час мы сидели на полу в гостиной и болтали. Я попросил Стефа рассказать о себе. Его бабка на старость лет вспомнила, что она еврейка, дома воцарилась традиция, похожая на маскарад. У него дома мы потом были пару раз, ездили исключительно из-за заброшенных гаражей, где так было приятно бегать. Потом на даче мы увидели минору на раскладном столе в углу, решили, что это лазерный джедайский меч и начали фехтовать. На моменте крика Китката «Иисусья тряпка!» минора была запущена прямо в Стефана. На толстой щеке парня был огромный лиловый синяк. Мы даже планировали ему поклоняться, но он быстро зажил. Еще Стефан говорил на иврите, но мы так никогда не узнали, иврит это был или надувательство.

После еды мы ушли, закрыв хлипкую дверь ручкой из-под крыльца. Я берег минуты пленки, и оказалось не зря. Мы шли по дороге обратно.

— Вы не актеры, и неуправляемые, — выдохнул Марк.

— Мы импровизаторы, — сообщил Лиор.

— Очень чувствующие друг друга.

— Но не по-гейски.

— По-душевному.

— Артистичному.

— Чувству.

Славик и Никита могли заканчивать предложения друг за другом. А четыре минуты на карте памяти сгодились вот для чего. Мы вышли на нашу поляну и вдруг Никита остановился:

— Гляньте.

На территории поляны находилось несколько десятков одиноких деревьев, больше походивших на плакучие ивы. Под ними можно было прекрасно укрыться, они стояли против солнца, и своими ветками создавали тень. Вдалеке было подобное дерево.

— Жду вас там. — Никита бросился бежать своими большими ногами под его тень.

Мы зашагали вперед.

— Дарагие маи! — Лиор шел спиной вперед. — Кажется, обнаружена стоянка древнего человека. Причём, этот человек носит красную футболку, рваные джинсы. Он возвращается в свою обитель. Посмотрим, что же это за экспонат.

Мы пришли к дереву, где Киткат уже успел обустроиться. Громаднейшая пачка «Лейс» с луком, рядом личный термос. Мы уселись. Лицо Таволайнена было в кадре, и он вдыхал воздух больше полуминуты.

— Кит, время — шепнул я. — Мало памяти.

— Тшшш, господа, здесь уважают тишину, — безмятежно отозвался Никита. — Прислонитесь к стволу.

После невыносимо жаркого бега мой пот испарился. Тут было прохладно, спокойно, открывался великолепный вид на лес вдалеке и на скучающих девочек. Лагерь казался маленькой точечкой, нанесённой на карту остриём циркуля. Позади послышалось журчание. Я обернулся, и увидел за спиной небольшой, но бойкий ручеёк.

— Здесь как на вершине горы, — глубоко дышал Марк.

— А я видел сортиры для альпинистов на горах, — вставил Лад.

— Шутки про говно здесь не смешные, сын мой, — замогильным голосом отозвался Никита. — Дуб. О, какой дуб.

— Это же ива.

— О, мой дуб! — Киткат и Лиор напитывались силой дерева, касаясь его ладонями.

Позже я оценил приготовленный из шиповника грог, потом принялся за чипсы. Ладонью я трогал траву, продевал сквозь нее пальцы. Был такой запах, что голова кружилась. Было очень хорошо.

— Был бы этот дуб наш, — вдруг сказал Марк. — Представьте, поставим забор вокруг, и отдыхали бы. Будем тут собираться.

— А купишь на что?

— Откроем компанию и будем зарабатывать деньги.

— А продавать что?

— Записи наши. Не, ну вы видели, в тамбуре девочкам понравилось.

Тут камера выключилась. Дальше были обсуждения, как можно продавать записи.

— Это никому не интересно, — слабо заявил Стеф.

— Не согласен, — замотал головой Марк. — Мы открыли собственный телеканал. Мы производим материал. Почему на этом не заработать?

— На чем вы собрались зарабатывать?

Последнюю фразу сказал стоящий под падающим за горизонт солнцем Томаш. Он сочно жевал персик, и даже поправил запонку на своем походном пиджаке.

— Эй, Томаш! Ты же как президент, как бизнесмен, — не унимался Марк. — Мы можем заработать денег, продавая наши записи?

— Пока что вы зарабатываете на отчисление из школы. А зачем вам деньги?

— Мы хотим купить эту землю с дубом.

— А если дождь? — презрительно заметил он.

— Все думают о дожде, — пробубнел недовольно Таволайнен. — Ну и что, дождь-дождь! Главное ведь идея.

Томаш неопределенно пожал плечами.

— Если это смотрят, может и деньги смогут давать, — мерзко улыбнулся он и ушел.

Спустя час мы уже отъезжали от перрона с грустным чувством. Кто-то пустил слезу, понимая, что завтра всем учить английский и писать грамматическую работу. Кто-то смеялся и разговаривал, стараясь не думать о том, что будет завтра. А кто-то клал на рельсы всякие бумажки, веточки и помидоры, и дико орал, когда их раздавливала электричка.

Вечером я отсмотрел материал, нашел наши посиделки под дубом лиричным документальным артефактом. Первое, что я понял — его не стыдно показать никому. Я набрал Марку:

— Нам надо заработать на дуб. Давай продавать видео. Как угодно. Ты же режиссер, давай подумаем.

В тот день я своей легкомысленно фразой назначил Марка режиссером. Так родилась идея с покупкой дуба, которая захватила нашу жизнь. Той же ночью вернулись лютые холода. Это был самый холодный ноябрь в моей жизни.