По ту сторону обычного

Михаил Владимирович Поборуев, 2021

Сборник коротких рассказов о мистическом и не очень. Загадочные случаи из жизни, сказки, мысли.

Зов из глубины

Улов был знатным. Весла равномерно опускались и поднимались, оставляя за собой легкие водовороты. Весело журчала вода за кормой, лодка уверенно шла к берегу. Впереди у Степана были несколько дней напряженной работы. Сегодня он выгрузит рыбу в самодельный холодильник, а наутро займется обработкой. Рыбу надо почистить, выпотрошить, часть развесить сушиться, часть закоптить, часть уложить в бочонки, пересыпав солью. Когда все будет готово Степан погрузит товар в грузовичок и повезет в город. А сегодня можно немного отдохнуть. Степан, невысокий и крепкий, жил в этом рыбацком домике уже почти полтора десятка лет. Оказался он здесь после развода с женой. Людмила, артистичная красавица с беззаботным характером, частенько гастролировала с театром. И вот однажды Степан получил не телеграмму с датой возвращения, а письмо с документами о разводе. Удар был неожиданным. Немного оправившись, Степан подписал документы. Людмилу он боготворил, отдавал ей всю душу, носил на руках. Вот и сейчас не стал мешать, рассудив, что если уж она так решила, то, видимо, ей так будет лучше. Отпустил. Хоть и переживал страшно. Руки опустились, работа не ладилась, мыслей не было. Слабым человеком Степан не был, но потеря подкосила его. Он запил. Запил страшно, беспробудно. В итоге потерял все — престижную работу, квартиру, друзей. Даже самые верные из них потеряли надежду и отошли в сторону. Осталась только древнючая"Волга", да и то лишь потому, что никто не хотел связываться с такой рухлядью. Вопреки всему машина была еще на ходу, и в один сумрачный день Степан, отчаявшись, заправил полный бак, накатил стакан и, решив"будь что будет", поехал куда глаза глядят. Как ехал, куда, где — он не помнил. Как не попался гаишникам, как никуда не врезался, ведает лишь Ангел-хранитель.

Очнулся Степан от холода. Двигатель заглох, капот уткнулся в сугроб, задние колеса висели в воздухе. С трудом выкарабкавшись из машины, Степан увидел небольшой бревенчатый домик. Это и была та самая рыбацкая хижина, в которой нашлось немного дров и вяленой рыбы. Хмель медленно улетучивался, мысли прояснялись. Степан растопил печь, подкрепился рыбиной. Задумался. Вытащить машину в одиночку было нереально. Да и дороги-то не было. Чистое поле, лес, река да избушка. Видно, Ангелу-хранителю надоело бесконечно спасать этого пьяницу, он и забросил машину подальше от людей и дорог. Но все-таки позаботился и обеспечил теплом и пищей на первое время. Степан потихоньку пришел в себя, осмотрелся. Обнаружил во дворе довольно крепкую лодку, подлатал ее как сумел, да и начал рыбачить. Со временем наловчился, научился коптить и вялить рыбу, солить в бочонках. К весне удалось и машину вызволить, начал возить улов в ближайший городок. Да так и обосновался в хижине, обжился. С потерей жены смирился, переболел, стал жить дальше. Вот и сегодня богатый улов, сделает много запасов, отвезет в город, пообщается с народом. Настроение было хорошее, Степан тихонько насвистывал какую-то песенку. Одно только беспокоило рыбака. Стало чудиться ему, будто кто-то зовет его из-под воды по имени. Тихо так, ласково, печально даже. Но очень настойчиво. Степан помнил, как в далеком детстве бабушка читала ему сказки. Было в них и про русалок. Да только не верил мальчик в эту нечисть, сказки они и есть сказки. А тут вдруг голос этот. Сначала не придавал значения, думал, вода так на перекатах журчит затейливо, да ветер подвывает. Но уж больно часто стал голос слышаться, все явственнее звал по имени."Степааан… иди ко мнееее….. я жду тебяаааа…"Жалобно так, заунывно… Да не слушал Степан, громче насвистывал, сильнее греб. Дело надо делать, не до мистики всякой. Три дня напряженной работы на берегу выветрили голос из головы, Степану нравилось его дело. Видавший виды грузовичок отвез приготовленный улов в городок, рыбак удовлетворенно насвистывал, вращая баранку.

Рыба рыбой, но и лесными дарами Степан не брезговал. По возвращении в хижину захотелось сходить в лес. Это был совершенно другой мир. В отличии от речного, тут царили совершенно иные звуки и запахи. Шелест ветра в макушках сосен, пересвист птиц, шуршание листьев под ногами. Нередко Степан слышал похрюкивание кабана, трубный голос лося. Запах нагретой на солнце хвои успокаивал и воодушевлял одновременно. Рыбак собирал чернику, одновременно присматривая деревья, подходящие для заготовки дров на зиму. Посреди большой поляны стоял величественный дуб, под которым Степан любил отдохнуть после сбора ягод или грибов. Он даже подружился с белкой, жившей, по всей видимости, где-то в дупле дуба. Главное — тут не было слышно леденящего душу русалочьего голоса. Тихая размеренная жизнь, наполненная физическим трудом, расставила в душе Степана все по местам. Наутро Степан отвязал лодку, загрузил сети и направился в заводь. Тихий плеск весел, журчание воды за бортом… и снова едва слышный, но настойчивый голос. Он становился все громче, навязчивее. Степан изо всех сил старался не слушать, не обращать внимания, но голос звал, проникал прямо в голову, не отставал. Степану стоило огромных усилий не поддаться и не прыгнуть в пучину. В этот день рыбак вернулся на берег ни с чем. На следующий тоже. Голос был невыносим, он так и тянул Степана прыгнуть в воду. Рыбаку даже почудилось лицо среди волн, он изо всех сил ударил веслом, круги разошлись по воде, лицо заколыхалось и исчезло. Но не надолго. О рыбалке не могло быть и речи. Теперь Русалка звала его, как только рыбак подходил к берегу. Это было невыносимо. Русалочий голос навевал тоску, был жутким, потусторонним. И в то же время манящим, зовущим, влекущим бросить все и уйти на глубину. И Степан бросил все. И ушел.

Степан уехал в город, подальше от реки. Он бросил обжитую, такую уютную и родную хижину. Бросил привычное и уже ставшее любимым рыбацкое дело. Русалочий зов был невыносим, вот и решился Степан на крутые перемены. Накопленных за полтора десятка лет средств хватило, чтобы снять комнатушку. Грузовичок был продан, Степан купил небольшой легковой автомобиль. Сидеть без дела рыбак не мог, руки требовали работы, и Степан устроился в местную больницу санитаром. Там требовались крепкие выносливые мужчины, и Степан оказался очень кстати. Поначалу было трудно привыкать к стонам и мольбам пациентов, это было гораздо тяжелее физической работы. Но все же это были голоса живых конкретных людей, а не потусторонний русалочий зов. Степан привык. Въевшийся, казалось, в самую кожу запах рыбы исчез, сменившись запахом лекарств. Привык и к вроде бы безобидной фразе"отключаем от системы". Первое время он вообще не придавал ей значения, пока не узнал смысл этих слов. Иногда они означали, что пациента отключают от системы жизнеобеспечения, потому что диагноз не давал никаких надежд. Это было трудное решение для всех. Иногда фраза означала, что пациент уже может сам обходиться без системы, и это было радостной вестью. Но все это не касалось Степана, это было делом врачей и сестер. Степан научился воспринимать только репродуктор, вызывавший бригаду. Русалочий зов постепенно забывался, уходил в прошлое. Степан работал добросовестно, усердно, физический труд его не сильно напрягал, он привык на реке много и долго работать. Персонал, и врачи, и сестры, уважали молчаливого крепкого санитара. В одну из своих вечерних смен Степан вновь услышал фразу"отключать от системы". Хотя он и не обращал на это внимания уже давно, но тут остановился. Что-то в сегодняшней интонации врача было не так. Было понятно, что отключают не по радостной причине, но было что-то еще. Степан осмелился подойти ко врачу.

— Извините, доктор.. — Робко начал он. — Опять нет шансов, да?

Доктор вздохнул.

— Все не так просто. Пойдем покурим…

Доктор был задумчив и выглядел растерянным. Степан никогда не курил, но вышел на крыльцо больницы вместе со врачом.

— Доктор, что с ним?

— С кем?

— С тем, кого отключают.

— А… Да все как обычно, в общем-то. В коме почти год. Шансы 50/50. Больница не в состоянии дальше содержать, сам понимаешь, финансы… А родственников нет. Мы не нашли. Вроде и может поправиться, но нужно время. И деньги. А их нет. Да, знаю, не первый раз. Наверно, старею, становлюсь сентиментальным. — Доктор вздохнул. Докурил сигарету, выбросил в урну. — Пойду проверю. Приказ может уже сегодня прийти.

— Можно я с вами?

— Со мной? Зачем? Что тебе там делать? Впрочем, хуже точно не станет, а мне все легче не одному будет.

Они поднялись на лифте на четвертый этаж, вошли в палату. Степан никогда в этой палате не был, больной лежал здесь очень давно, помощь санитара не требовалась. Посередине палаты на кушетке лежала худенькая пациентка. Она почти вся была опутана проводами, датчиками, трубками капельниц. Диагностический монитор попискивал и перемигивался разноцветными индикаторами. Половину лица закрывала кислородная маска. Впалые глаза закрыты, волосы спрятаны под косынкой. Сероватое изможденное лицо. Степана словно ударило молнией. Он бросился к кушетке, упал на колени, руки не слушались..

— Люда! Людочка! Что с тобой? Доктор, что с ней? Почему? Как?

— Вы ее знаете? Надо же.. — Доктор был и обрадован, и озадачен одновременно. — Она попала в аварию. Автобус занесло на скользкой дороге, водитель не справился, упали в реку. Она долго пролежала в ледяной воде…

— Доктор, пожалуйста, не отключайте!!! — Степан едва сдерживал себя. Он взял руку жены, припал губами… — Пожалуйста! Я заработаю, я смогу!

Но доктор не слышал Степана. Все внимание врача было приковано к монитору. Показания вдруг стали меняться, попискивание стало чаще, громче. Но сигнала тревоги не было.

Женщина открыла глаза.

— Степан… ты все-таки пришел…